***
Наряд Остролистой в этот день представлял из себя жемчужного цвета шёлковое платье в пол с тонкими бретелями и небольшим разрезом слева у ноги с такими же шёлковыми перчатками до локтей в тон платью, а само платье имело в себе что-то вроде корсета и завязывалось на спине. Девушка возненавидела это платье с первого же взгляда из-за корсета и поэтому даже не запомнила, от какого оно бренда; она лучше добровольно полезет в гроб, чем стянет себе свою и так большую грудь и сожмёт все внутренние органы этой ужасной штукой. Но из всех вариантов этот был самым красивым и приемлемым, и даже как-то стройнил её, пускай и казался немного вульгарным для семейного ужина, поскольку имел в себе вырез на ноге и прекрасно показывал её округлости в районе груди из-за стянутости от корсета, а еще слегка напоминал свадебное платье; женитьбы и любого упоминания о ней Остролистая пока что боялась как огня. Обувь — элегантные лодочки того же жемчужного цвета, из аксессуаров — длинные серьги из белого золота с небольшими, вот сюрприз, жемчужинами и такого же плана подвеска на шее и тонкий браслет на запястье. Волосы девушки, конечно же, были собраны наверх, потому что скрывать шею с таким платьем и красивыми аксессуарами — просто преступление. Остролистая чувствовала всем нутром каждую шпильку, которая удерживала непонятную дулю на её голове и впивалась чуть ли не в самую кожу. Макияж был на удивление прост — глаза обрамляли длинные-длинные ресницы, на веках лишь лёгкое сияние жемчужного шиммера, брови были просто уложены, а на губах была помада цвета трюфеля. Да-да, и множество слоёв пудры, как было упомянуто ранее. Уже в самый разгар раута Остролистая, как обычно, проклинает всё существующее на Земле. Шампанское было невкусным, лакомства на столиках есть нельзя из-за диеты, все, с кем можно было хотя бы поговорить, разбрелись и находятся не в поле зрения, а сходить в туалет в этом платье оказалось намного сложнее, чем предполагалось. Девушка пронесла с собой телефон, аккуратно прикрепив его к чулку, хотя бы для того, чтобы можно было смотреть, сколько осталось времени до конца; а его оставалось еще много, но толку от смартфона всё равно не было, ведь пользоваться им нельзя. После того, как Белка привела её пообщаться с чьей-то там тётей в десятом колене по линии домашнего хомячка, Остролистая вернулась на своё привычное место около фондю и озиралась по сторонам, как беспомощный котёнок, периодически подъедая клубнику в шоколаде, которую пообещала себе потом «отработать» на беговой дорожке. Наконец, пришло спасение. Она заметила компанию её настоящей и более менее близкой тёти Листвички, Львиносвета и кого-то ещё, поставила этот несчастный бокал с ужасным шампанским на столик и прошла к ним; достаточно быстро, чтобы они не успели разбрестись, но при этом довольно спокойно, потому что нестись сломя голову на таких мероприятиях не принято. Что особенного знала Остролистая о Листвичке? Одновременно и всё, и ничего. Та была весьма скрытной личностью даже для родных, ведущей максимально непубличный для её уровня образ жизни, она редко посещала всяческого рода мероприятия, в том числе и семейные, выбрав высшее образование, — да еще какое, медицинское! —и развивалась в этой сфере, имела в арсенале пару научных работ по этой тематике, занималась благотворительностью, связанной с здравоохранением. Безусловно, в семье президента не место необразованным невеждам, но именно выбор, какое это образование поразил в своё время всех. Она старше Белки года на полтора-два, не больше; в общем-то, были, считай, ровесницами, но по многочисленным рассказам Листвичка все равно в детстве опекала рыжую как типичная старшая сестра. Ещё Листвичка по молодости встречалась с Грачом, выходцем из актёрской династии, который тогда был чем-то вроде плейбоя, прожигающего отцовские деньги, и поэтому такой выбор избранника был еще хуже, чем Ежевика для Белки; тот хотя бы был ответственным, серьёзным и образованным человеком возрастом старше Белки, пускай и с плохой родословной, в отличии от «молокососа» Грача, который был младше Листвички хотя и всего на два года, но из-за своего образа жизни, мировоззрения и поведения на публике действительно казался самым настоящим сосунком и создавал проблемы везде, где появлялся. Сейчас Грач повзрослел и уже остепенился, извинившись за своё прошлое и слегка закрывшись от прессы, появляясь публично разве что на премьерах своих фильмов и был отцом Ветерка, больше известного как заноза в заднице; вспомнив про врага, Остролистая мысленно поморщилась; и выдающимся режиссёром оскароносных фильмов. Или, если быть точнее, сначала выдающимся режиссёром, а потом уже отцом Ветерка. Но тогда, конечно же, Огнезвёзд был против их планирующейся свадьбы, поскольку это событие бы совсем испортило репутацию такой уважаемой семьи, которая и без того тряслась за эту репутацию из-за того, что в те времена Огнезвёзд только-только ступил на пост и ещё почему-то — тройняшкам не рассказывали, почему именно. Такое противостояние дало свои плоды в виде расторжения помолвки, хотя по официальной версии они расстались из-за того, что у Грача была женщина на стороне, беременная тогда тем самым Ветерком. Стоит заметить, что примерно в это же время суррогатная мать вынашивала для Белки и Ежевики тройняшек, так что, кажется, Листвичка радовалась будущим племянникам и несильно расстроилась. Но и с той женщиной не сложилось; они прожили вместе год, максимум два и также расстались, притом довольно шумно, Грач занялся карьерой, периодически выставляя его еще одну несостоявшуюся жену в плохом свете и встревая из-за этого в скандалы и вот мы имеем, что имеем. А впрочем, что всё о Граче да о Граче? Какую вообще роль в жизни Остролистой играет бывший её тёти? В целом, Листвичка была хорошо, даже слишком хорошо выглядящей для своих сорока лет молодой женщиной с золотистого цвета волосами, отдающими больше в русый, как у её матери Песчаной Бури; а Львиносвет же, например, тоже имел золотистые волосы, но со слегка рыжеватым оттенком и тем самым напоминал многим своего деда, изумрудно-зелёными, как у самой Остролистой и у её упомянутого брата глазами, такими же женственными формами и отличными манерами. Также, при разговоре с ней Остролистая нередко замечала в глазах Листвички непонятную то ли печаль, то ли тоску, возможно, по чему-то ушедшему; но что такого, что могло бы вызывать такие чувства, произошло в жизни этой женщины, о чём девушка не знает? Хотелось бы надеяться, что это не грусть по бывшему, а лишь, например, особенность характера. И упоминая замужество — в этом плане Остролистая хотела походить на тётю, поскольку та, кроме Грача, отношений ни с кем больше не имела и не имеет, порождая этим волну слухов и становясь объектом для обсуждения на таких вот раутах. Как сейчас. На своём пути Остролистая успела краем уха услышать, что некто пошутил, что у Листвички не имеется мужа из-за того, что она отпугивает всех потенциальных кавалеров своими склянками, анатомическими скелетами, заумными терминами, названиями страшных болезней и прочими научно-медицинскими штучками. Это было так неприятно, и Остролистая почувствовала на себе отвращение, которое бы испытала сама Листвичка, услышав такой ужасный разговор; кто вообще приходит на мероприятие, чтобы обсудить его организаторов?! Нужно позаботиться, чтобы этого нахала впредь не было в списках гостей, или же нахаркать в его пригласительный. Медицинское образование — очень сложно и престижно, и девушке даже стыдно, что среди окружения её семьи есть люди, не понимающие такой простой вещи. И, может, замужество — это больная тема для Листвички, над которой не стоит шутить? Интересно, что у тёти вообще творится на сердце… И вот что Остролистая имеет ввиду под «знать всё и одновременно ничего» о Листвичке — она знала её род деятельности, факты из биографии, истории из жизни, и в целом они поддерживали хорошие отношения и иногда делали что-то вместе, но она не знала какой она на самом деле человек — о чём думает, как смотрит на мир, чем живёт, какие у неё планы, что её ранит, а что радует. Будучи маленькой, Остри с удовольствием несколько раз перечитывала дипломную работу Листвички, а затем даже диссертацию, правда она абсолютно ничего там не понимала, даже после разъяснения некоторых медицинских терминов, но всё равно что-то её цепляло в этой теме; цепляло настолько, что некоторый период времени мечтой Остролистой было стать самым настоящим доктором, и необязательно для того, чтобы спасать жизни, а хотя бы для того, чтобы писать такие же достойные научные работы. Но в школе, к сожалению, Остролистая не очень успевает по химии и биологии даже с репетиторами, поэтому об этой идее пришлось забыть — зато её удачно подхватил Воробей, попросив на будущее восемнадцатилетие местечко в Йельской школе медицины или же на медицинском факультете Гейдельбергского университета, где училась сама Листвичка; что-ж, хотя бы брат осуществит её детскую мечту. — Привет, Листвичка, — поспешила поздороваться девушка, закончив с разглядыванием женщины, что наверняка смущало её. — Здравствуй, милая, — они легонько обнялись, — от Львиносвета я успела услышать о новой девушке Воробья, и она с семьей должна тоже быть тут. Ты с ней уже знакома? Просто меня она заинтересовала, — это было, конечно, неожиданностью, что сама Листвичка заговорила очень живо и даже полюбопытствовала. — А, конечно, да, мы были знакомы и до этого, потому что мы в одной школе. Она замечательная девушка и мне также хочется с ней поздороваться сегодня, — ответила девушка и кинула быстрый взгляд на брата; стоявший рядом Львиносвет, судя по выражению лица, тоже удивился этому диалогу, хотя вряд ли пожалел, что рассказал об Иглогривке. Но, безусловно, это странно, что она так заинтересовалась всего лишь девушкой своего племянника. Остролистая подметила удивительное сходство брата и Листвички. Её брат, кстати, выглядел сегодня на удивление собранно, даже, можно сказать, прилизанно. Ему будто бы не шли эти уложенные назад золотистые волосы с медно-рыжим отливом, по которым видно, сколько тонн лака на них вылили и как такая укладка должна создавать впечатление серьезного молодого человека; они явно не сочетались с озорной россыпью бледных веснушек на носу и щеках, весёлыми изумрудно-зелеными глазами и слегка загорелой кожей. Такие же черты и цвет кожи были и у Листвички, только вот веснушек из-за макияжа не было видно; и Белка была такая же, у неё веснушки Остролистая точно помнила, но Белка абсолютно рыжая, без золотистых оттенков на волосах и с кожей оттенком куда светлее. Ей вообще нравилось, как похожа между собой её семья — это, конечно, логично, ведь генетика и всё такое прочее, но всё равно приятно удивляло каждый раз, — правда, она с Воробьём не слишком уж и походили на членов своей семьи, даже зеленые глаза Остролистой были как будто не такими же насыщенно-зелёными, какими должны быть — тут уже, похоже, вмешались гены Ежевики, потому что он сам не знает, какие у него там были родственники и как выглядели, а сам он вообще кареглазый брюнет. А жаль — можно было бы узнать, от кого именно у этих двоих, например, их чёрные, как смола, волосы, бледная кожа и слегка резковатые черты лица. — Что-ж, надеюсь, мне удастся увидеть её в любом случае. По волшебному стечению обстоятельств откуда-то, со стороны танцующих вальс под руку вышли Искра с Иглогривкой. Как и остальные присутствующие, они выглядели настоящими принцессами в своих платьях, с укладками и роскошными аксессуарами; только если Иглогривку было весьма привычно видеть при параде, то Искре с её буйным характером и спортивным стилем одежды такой торжественный и чрезмерно женственный вид не шёл также, как Львиносвету зализанные волосы. Остролистая обрадовалась, что наконец-то ей удастся развеселиться на этом празднике жизни. Тем более, с Искрой ей нужно было переговорить о кое-чём. — Тёмненькая девушка рядом с Искрой это как раз таки Иглогривка, девушка Воробья, — поспешила заметить Остролистая и подозвала девушек к себе в компанию. Искра поздоровалась с Листвичкой как подобает, а её подруга лишь кинула неловкое «Здравствуйте». Листвичка тоже смутилась от такого. — Ну вы же меня знаете, Иглогривка. Я тётя Воробья, и уже наслышана о вас. Приятно познакомиться, наконец, вживую, — смущение Иглогривки прошло через секунду и женщина уже вовсю улыбалась ей в ответ. — Так, пожалуй, оставим вас наедине, потому что мы с Искрой хотим выйти на свежий воздух, — сказала Остролистая, взглядом показав кузине на выходящие в сад двери, намекнув, что они выйдут не просто на улицу и не просто подышать воздухом, — Мы скоро вернёмся. — Конечно. Девушки убедились, что их родня уже занималась расспросом Иглогривки и стоит к ним спиной и поспешили пройти в сад, поскольку заходить туда, по сути, не разрешалось; но на улице могло быть людно из-за уезжающих людей и их могли услышать, поэтому стоило рискнуть. — Ты тоже хочешь обсудить ту вечеринку? — спросила Искра. — Именно. Пройдя в глубину сада, они расположились на лавочке, чтобы отдохнуть от ходьбы и долгого стояния на светском приёме. Блондинка достала из сумочки сигареты, зажала одну во рту, чиркнула зажигалкой и, сделав первую затяжку, облегченно вздохнула. — Как же меня уже заебал этот Бал Сатаны недоделанный, Господь Милостивый, — по такой манере речи, да еще и по тому, что из Искры вырвались слова о Боге, в которого она не верила и которые обычно использовала её нелюбимая сестра-близняшка, было более чем заметно, насколько ей всё надоело. Повернув голову в сторону Остролистой и увидев удивление на лице той, она добавила: — Ты прости конечно, я о твоей семье плохо не думаю, просто реально ебатория какая-то. В платье неудобное меня упаковали, блять… В прошлые разы нормальные платья были. — Да я с тобой более чем согласна насчет бала и не обижаюсь, только вот… Не боишься, что от тебя наверное пахнуть будет, или же заметит кто? — она указала взглядом на сигарету. — Слушай, я после новостей о нас с Коршуном больше ничего, блять, не боюсь. Ничего, — выделяет голосом это слово, стряхивая пепел. Вместо ответа Остролистая лишь понимающе оглядела двоюродную сестру и слегка приобняла её. — Ну а делать-то что будешь с этим? — спрашивает тихо. — Я не знаю. Я нихуя не знаю. Коршун от меня отдалился, но сказал, что занимается удалением этих фото отовсюду и розыском того, кто разместил. Обидно, блять, будет, если это окажется не Когтегрив и что я зря его отметелила… Или если меня вообще бросят, — она бросает дотлевшую сигарету в сторону и зарывается руками в волосы, опустив голову и тихо всхлипнув. Остролистая гладит её по спине и прижимается совсем-совсем вплотную. Так они сидят пару минут. — Ладно, мы же тут насчет вечеринки, — Искра выпрямляется и её голос становится более бодрым. Макияж глаз, несмотря на слёзы, остался почти что невредимым, — Верескоглазка такая мразь, просто превзошла саму себя в этот раз. Это изначально была так себе идея еще раз идти в тот херовый клубешник, а тут ещё эта идиотка привела с собой всяких отбросов, и вообще кошмар начался. — Да… Кажется, мстит за всё и сразу, — черноволосая попыталась отшутиться, — Блин, а если б не она, то не пришел бы и Мышеус… Неприятные воспоминания, такие свежие, пробудили сотню отрицательных чувств внутри. От их переизбытка и желания успокоиться Остролистая сняла перчатку и попросила сигарету, тоже решив плюнуть на риск попасться. — Он еще хуже неё. Нам стоило еще раньше вас заметить, чтоб совсем ниче сделать не успел. Прости нас, — Искра берёт свободную руку черноволосой в свою и кладёт голову ей на плечо. — За что? Вы всё сделали, как нужно, я вам так благодарна, — слезинка медленно катится по щеке, — Вообще не знаю что с ним делать… И себя как дальше воспринимать, — голос задрожал. Искра осторожно жмётся к ней. — Не волнуйся. Мы им такой план мести придумаем, еще круче, чем у шалавы этой, — стирает слёзы с лица Остролистой, — Правда, я могу не сдержаться и убить его нахуй. Остролистая тихо хихикает. — Не надо. Коршун тебя от такого отгородить точно не сможет, — делает затяжку, — Ладно, давай я докурю и вернёмся обратно. Выйдя из сада, наскоро помыв руки с мылом в уборной, обрызгавшись духами с головы до ног и взяв по мятному леденцу в рот, девушки поспешили вернуться в залу. — Ах, ну и где вы пропадали, милые леди! — как гром среди ясного неба Белка появилась у них на пути, — Обещали отлучиться ненадолго, а сами… Ладно, Остролистая, тебя, кстати, дедушка искал. Как зайдёшь к нему, не забудь выйти на улицу, попрощаться с семьей своей подруги Пеплогривки — они уже уезжают. Глаза черноволосой загорелись. Она давно его не видела и обрадовалась возможности поговорить. — Да, мам, — Искра оперативно ушла куда-то в другую сторону, а сама девушка тем временем начала идти по бесконечным коридорам. Светские вечера проводились прямо в калифорнийском Капитолии, в отдельном зале. Однако Огнезвёзд, наверное, в силу возраста, не очень любил на них долго присутствовать и предпочитал проводить время в своём кабинете. Пройти туда было даже для Остролистой, его внучки, большой честью, а для остальных — тем более; поэтому она шла окрылённая, размышляя над тем, зачем именно её позвал к себе Огнезвёзд. Тихонько постучав, девушка стала ждать ответа; получив негромкое «войдите», она открыла дверь. В кабинете стояли Львиносвет с Воробьём, которых Остролистая озадаченно оглядела, не понимая, почему собралась именно такая компания из них троих, а не одна она, как рассчитывала. — Остролистая, — дедушка подозвал её ко всем остальным, — Знаете, мне нужно вам всем кое что сказать, — начал он, когда трое уселись на большой диван неподалёку от стола Огнезвёзда, — Вы смышлёные дети и, очень понадеюсь на то, что не обзовёте меня сумасшедшим стариком в ответ на то, что я сейчас расскажу и не возглавите протест против меня у власти, — он тихо усмехнулся, — В общем, по молодости гадалка рассказала мне, что однажды появится троица, кровь моей крови, которая будет иметь необычные способности и сделает для страны так много, что будет несоизмеримо даже с моим вкладом. И я помню о сказанном до сих пор. Когда родились и подросли мои дочери, сразу стало понятно, что это точно не они — хоть у Листвички, например, талант врачевания, а ещё их всего двое, поэтому я подумал, что это отнесётся к моим внукам. И вот появились вы, и мне сразу стало всё ясно. Я еще не знаю, что в вас такого могущественного, да и вы сами наверное не знаете, но тройняшки — редкость и большое благословение, и я уверен, что вы на этой Земле для чего-то большего. В моих целях — раскрыть вас и понять, что за способности сидят в вас. А пока… — он отвлёкся, чтобы откашляться и выпить воды, и продолжил: — А пока я вас отпускаю. Правда Остролистая, останься, пожалуйста. — Дедушка, — неожиданно начал Воробей, — тут дело такое… Я тоже был у гадалки однажды, когда каким-то образом смог прочитать мысли одной девушки, а еще видел яркие образы, и она сказала мне, что я телепат и могу проникать в сны других, — он выглядел так, будто бы сам не верил в то, что говорит, но его слова почему-то казались сущей правдой. В ответ на это Огнезвезд встал со своего места и осторожно опёрся о свой стул. Он задумчиво глядел в стену, еле слышно нашептывая что-то неразборчивое; наконец, он поднял голову на Воробья. — Вот он… вот он, первый со способностями, сынок, — старый мужчина подошёл и нежданно обнял Воробья; не понимая, что происходит, Остролистая и Львиносвет переглянулись, — Знал бы ты, сколько ты можешь сделать для страны и как помочь мне, использовав это умение. — Ну, — Воробей аккуратно вышел из объятий, — это же не сто процентов точно. Я вообще в гадалок не верю. Дед, ты бы лучше тоже забыл бы это своё пророчество. Такие слова, казалось, должны были расстроить Огнезвёзда, но вызвали у него лишь насмешку, скорее добрую. — Да что ты видел-то еще в жизни? — он улыбнулся, — Поживи с моё и переживи всё, что я пережил — и не в такое верить начнешь… — его насыщенно-зелёные заблестели, — Ладно, потом тебя проверю, а сейчас идите. Остролистая, останься, ты же помнишь, — он подозвал внучку. — Что такое? — А тебе, как любительнице правил и будущему адвокату, я хочу сделать подарок, — он подошёл к одному из огромных шкафов на всю стену и начал искать, открывая разные дверцы. Наконец, он достал какую-то большую тяжелую книгу в очень красивом переплёте с золотым обрамлением и золотым текстом на обложке и подал её девушке. Это был Кодекс Законов США в каком-то особом оформлении; будто бы книга из особой дорогой серии, такие бывают в разных подарочных изданиях или вроде того. Книга не только казалась, но и была тяжелой; девушка еле её удержала. Такой подарок был понятен — Остролистая хоть и нарушала закон, например, выпивала и курила до совершеннолетия, на какой-то из вечеринок пробовала кокаин, а ещё не очень уважала учителей, но это был лишь юношеский максимализм; а так она была дамой добропорядочной, порой даже слишком, раздражая этим окружающих. Этот свод законов был для неё чем-то вроде Библии; вообще, её очень привлекала профессия юриста или адвоката, чтобы быть ещё ближе к правосудию. То, как внимательно дедушка отнёсся к выбору подарка, зная о страсти внучки, расстрогало её. — Ох, де, ну не надо было, что ты… — она заулыбалась, едва удерживая свод, — Спасибо большое, только как я её донесу? — Да это я так, показал её тебе сейчас, чтобы ты знала, с чем дело имеешь. А ты не волнуйся, я её передам, доставят к вам домой. Хочешь, прямо к тебе в комнату? Остролистая захихикала. — Хочу, конечно. — Значит, как вернёшься, обнаружишь Кодекс у себя в комнате, — Огнезвёзд взял книгу из рук девушки и передал её вошедшему в кабинет дворецкому.***
Такой надоевший вечер ближе к своему концу был скрашен приятным подарком. В речь про пророчество Остролистая особо не вникала, поскольку скорее верила в Бога, чем в гадания и прочую эзотерику, поэтому уже дома, даже не переодевшись в пижаму, она, прямо в том самом платье, лежала на постели, поедала яблоко и с удовольствием перечитывала Кодекс, подаренный Огнезвёздом. А совсем скоро её ждет поездка с пикником на местный водоём, на которую она собрала самых близких и уже предвкушала, как здорово они проведут время. В общем-то, жизнь шла гладко и Остролистая была счастлива; действительно счастлива. Жаль, что произошедшее позже кардинально изменит жизнь её и её близких.