***
— Мне кажется, или этот маразматик в самом деле решил нас всех угробить к чёртовой матери? — задал вполне резонный вопрос Найл. Парни направлялись в кафетерий, отсидев одну из самых занудных и изматывающих пар в истории человечества. Мистер Саммерс, судя по всему, действительно по-настоящему ненавидел их группу, давая на каждой лекции проверочную работу «по пройденному материалу», в которой, разумеется, не было ни единого вопроса по пройденной теме. И это не преувеличение: даже всегда прилежно учащийся Лиам не смог решить и половину этой работы, из-за чего теперь был сильно раздражён и очень-очень зол. — Это просто полная хуйня, — ворчал Пейн. — Как так можно? Я уверен, что он сам не ответил бы даже на первый вопрос. Это же события другой эпохи, ёбаный в рот! Правду говорят: все историки больные на всю их ёбнутую голову. Стоит ли говорить, что Лиам в принципе не ругается матом? — Ладно вам, парни, — Луи лишь забавлялся, наблюдая за раздражёнными и уставшими друзьями. — Мы пережили три года с этим чудовищем, уж четвёртый как-нибудь одолеем. — Тебе легко говорить, — фыркнул Найл. — Ты его любимчик. Томлинсон непроизвольно поморщился, ощущая резкую волну отвращения, окатившую его на этих словах. Этот Саммерс был не только хреновым преподавателем истории, он был отвратительным человеком, домогающимся собственных студентов. На первой же лекции, ещё три с половиной года назад, Луи понял, что этот странный мужчина с сальными волосами и болезненно-жёлтым цветом лица пялится на него не просто так. Единственное, чего себе до сих пор не позволял Саммерс — это облизываться каждый раз, как он видел Томлинсона. Сколько Луи пережил попыток совращения! Во всём этом кошмаре был лишь один довольно-таки сомнительный плюс: парень получал «5», даже не появляясь на парах месяцами. Но, если честно, Луи предпочёл бы отвратительные отметки за несправедливые тесты отвратительному преподавателю, только и видящему Томлинсона в собственной постели. — Это хуже тестов, — почти шёпотом произнёс Луи. — Поверь, Найлер. Найл бросил на него сочувствующе-поддерживающий взгляд, в следующую же секунду принюхиваясь и расплываясь в огромной улыбке. — ЕДА! — вскричал Хоран, хватая смеющегося Луи и уже улыбающегося Лиама за руки и бросаясь в сторону открытых дверей кафетерия. Когда они уселись за общий «футбольный» стол, на подносе у Найла, как и обычно, было больше еды, чем на подносах всех членов команды вместе взятых. Луи болтал о чём-то незначительном и очень скучном со Стэном (вратарём команды и просто отличным парнем), когда услышал тошнотворно-писклявый голосок: — Лууууиииии! И в ту же секунду на его колени приземлилась. Элеонор — первая красавица, первая стерва и первая сучка колледжа, являющаяся по совместительству ещё и девушкой капитана футбольной команды. Луи опомниться не успел, а его губы уже были измазаны блеском отвратительно-синтетического клубничного вкуса. Парень прикрыл веки, чтобы никто не заметил закатывающихся глаз, и лениво ответил на поцелуй, сжимая ладонями бёдра девушки. — Я соскучилась, — прошептала Эль, разорвав поцелуй. — И я соскучился, детка, — ответил Луи, натянуто улыбнувшись и раздумывая над тем, как можно соскучиться по кому-то всего за два часа. Элеонор, видимо, вспомнив, что они вообще-то в кафетерии и Луи пытается поесть, слезла с его коленей и села рядом, грубо отпихнув недовольно поморщившегося Найла. — Аккуратнее, Колдер, — проворчал парень. — И не подумаю, Хоран, — огрызнулась в ответ Элеонор. Луи прикрыл глаза, чувствуя острую головную боль и приступ клаустрофобии, будто он был заперт в коробке без дырок и щелей. Всё это: тяжёлые и скучные пары, шутки и подкалывания с парнями, Элеонор с её отвратительными манерами и противным блеском для губ, ссоры с баскетболистами, ужасно грубое поведение самого Луи, его искусственные улыбки, напускная наглость и чёрствость — всё это повторялось изо дня в день, не прекращаясь и не меняясь. Томлинсон чувствовал себя застрявшим во временной петле, обречённым проживать один и тот же день снова, снова и снова, притворяясь кем-то другим, живя чужой жизнью. Это чувство давило, топило, душило парня вот уже три месяца, и он не имел ни малейшего понятия, как от него избавиться. Улыбаясь и время от времени кивая на реплики Элеонор, Луи засунул левую руку в карман куртки, сжимая листок. Улучив момент, когда девушка отвернулась, чтобы снова поругаться с Найлом, Томлинсон достал бумажку и быстро развернул её, дважды пробегая взглядом по короткой записи, сделанной красивым изящным почерком:Кладовка на втором этаже, возле кабинета Льюиса Третья пара Г
Луи быстро скомкал листок, снова убирая его в карман и старательно игнорируя тепло, разлившееся по всему телу. — Мы обязательно должны прийти на эту вечеринку, так, Луи? — этот вопрос Элеонор определённо был адресован Томлинсону, не имеющему ни малейшего понятия, о чём говорит девушка. Найл, поняв ситуацию по выражению лица друга, добавил: — Разумеется, должны, это же ежегодная вечеринка у старины Эда, там должны быть вообще все. Вечеринка Эда Ширана, ну конечно. Как Луи мог забыть об этом? Этого парня любили вообще все, он был почти единственным человеком, который очень близко общался и с футболистами, и с баскетболистами, и вообще со всеми, с кем только можно. — Тут не поспоришь, — улыбнулся Луи. — Он ещё не говорил дату? — В пятницу через две недели, — подсказала Элеонор, кладя руку на его колено. — Отлично, — натянуто улыбнулся Томлинсон. — Уже предвкушаю количество алкоголя в моём идеальном теле. — Меньше самолюбия, Томмо, — усмехнулся Лиам, тоже слушавший их разговор. — А ты не завидуй, Пейно, — подмигнул Луи, заставив друга закатить глаза и по-настоящему улыбнуться. — Чёрт, — воскликнула Элеонор, посмотрев на часы. — Я пообещала Даниэль встретиться на первом этаже перед третьей парой и только сейчас об этом вспомнила, — она ударила себя ладошкой по лбу. — Я побежала, иначе она меня прибьёт. Люблю тебя, — и чмокнула Луи в губы. — И я тебя, — ответил ей вдогонку парень, неожиданно не найдя ответа на вопрос «А за что я должен её любить?», но не придав этому значения. Через десять минут и сами парни выходили из кафетерия. Лиам что-то увлечённо печатал в телефоне, Найл что-то жевал, напевая на ходу сочинённую песенку, а Луи лихорадочно обдумывал, под каким предлогом можно свалить так, чтобы даже чересчур наблюдательный Пейн не догадался. Томлинсону не пришло в голову ничего лучше, чем: — Чёрт, я забыл! — он резко остановился, запуская руку в волосы (для пущей убедительности). — Ты о чём? — спросил Лиам, отрываясь от экрана телефона. — Тренер просил меня зайти к нему перед третьей парой, чтобы обсудить что-то связанное с ближайшей игрой, — чем дольше Луи говорил, тем больше вспоминал о том, что тренер действительно просил его заглянуть на пару слов, как только выдастся свободная минутка. Получается, он даже не солгал на этот раз. Отлично. — Скажите Поттс, если будет отмечать, что я опоздаю, о’кей? — О’кей, — в унисон ответили парни, продолжая свой путь и теряя интерес к слишком довольному Луи.***
Дождавшись, когда прозвенит звонок и коридоры окончательно опустеют, Луи вышел из своего укрытия — туалета — и отправился на второй этаж. Чем ближе он подходил к назначенному месту, тем сильнее колотилось его сердце и потели ладони. «Томлинсон, — усмехнулся Луи про себя, — ты ведёшь себя как подросток на первом свидании, ей богу. Возьми себя в руки!». Но это не особо работало, поэтому, дойдя, наконец, до еле заметной двери в кладовку, парень остановился как вкопанный, не в силах даже протянуть руку к ручке. — Да что с тобой такое? — полушёпотом спросил себя Луи. — Ты делаешь это далеко не в первый раз, успокойся. Но что-то заставляло все его внутренности трепетать от какого-то странного волнения. Это не было похоже на обычный мандраж перед выходом на поле или на волнение перед устным зачётом, это чувство было… приятным? Да, это было приятное волнение, волнами накрывавшее тело парня, заставлявшее колени подкашиваться, а сердце биться чересчур быстро. Луи не мог понять, с чего бы ему чувствовать всё это, и поэтому начинал злиться на самого себя. Потому что этого всего не должно быть, не сейчас, не перед встречей с ним. Томлинсон тряхнул головой, отгоняя странные мысли, и всё же протянул руку, тихонько толкая легко поддавшуюся дверь. Он уже был там. Стоял, оперевшись спиной о шкаф с инвентарём для уборщиков, и лениво листал что-то на экране своего iPhone. Услышав щелчок закрывшейся двери, он поднял голову, находя взглядом яркие даже в полутьме глаза Луи. Томлинсон захлебнулся воздухом, встретив взгляд изумрудных глаз, и в очередной раз попытался успокоить разбушевавшееся сердце. Пора бы сходить к врачу, наверное, потому что эта тахикардия до добра не доведёт. — Не думал, что ты придёшь, — Луи ляпнул первое, что пришло на ум, и осознал, что действительно не ожидал, что Гарри будет здесь. Не ожидал и… боялся? Что за чушь. — Пфф, — фыркнул Стайлс, блокируя телефон и закидывая его в лежащий на полу рюкзак. — Из-за чего мне не приходить? Из-за твоих оскорблений? И вот теперь-то Луи стало по-настоящему стыдно за то, что он себе позволил сегодня. Не выдержав изучающего взгляда зелёных глаз напротив, он опустил голову, моля всех богов о том, чтобы не покраснеть. Запустил руку в волосы, делая вид, что отвлёкся на них и вовсе не пытается скрыть собственный стыд. — Я немного… — он запнулся, снова столкнувшись с глазами Стайлса. — Немного переборщил. Не должен был говорить этого. — Так, стоп. Это что, сам Луи Томлинсон, великий и неповторимый, стоит сейчас передо мной, жалким холопом, и извиняется за собственную грубость? — удивление вперемешку с насмешливостью в его голосе заставили Луи вспыхнуть и разозлиться. — Раз в жизни решил перед кем-то извиниться, — проворчал он, демонстративно складывая руки на груди. — А потом люди удивляются, почему я такой грубый. Всё из-за таких придурков, как ты, Стайлс. — Да-да, вини в своих неудачах всех, кроме себя, Томлинсон, хорошая тактика, — парировал Стайлс, расстёгивая верхние пуговицы своей рубашки. Луи возненавидел себя за то, что клубок желания тут же отозвался где-то внизу его живота, посылая по телу маленькие разряды электричества. — Не зря же я капитан команды, — скинул с себя футбольную куртку. — Я рождён для того, чтобы разрабатывать идеальную тактику для любого случая, — стянул футболку через голову. — Знаешь, конец света не наступит, если ты хоть на мгновение перестанешь так сильно обожать себя, — заметил Гарри, неотрывно глядя в глаза Луи и расстёгивая ремень своих джинсов. — А вот тут не соглашусь, принцесса, — усмехнулся Луи, чувствуя, что его член уже болезненно твёрд. Руки Гарри в ту же секунду замерли, лишая Томлинсона возможности увидеть продолжение неспешного мини-стриптиза. — Ещё раз, — почти прошипел Стайлс. — Ещё раз назовёшь меня принцессой, ублюдок, останешься без члена. Вот оно. Та ненависть, то отвращение, которое они вызывали друг в друге и которое, как ни странно, так сильно их обоих возбуждало. Луи, успевший стянуть с себя всё, кроме боксеров, шагнул в сторону Гарри, берясь за собачку на молнии его джинсов и медленно расстёгивая их, буквально заставляя Стайлса тихо простонать и неконтролируемо дернуть бёдрами навстречу чужим рукам. — Как скажешь, принцесса, — ухмыльнулся Луи, резко стягивая с парня джинсы вместе с бельём, что заставило Гарри сдавленно охнуть и пошатнуться. — Ненавижу тебя и всё, что с тобой связано, — прошипел Стайлс, стягивая с Луи боксеры. — Взаимно, — хмыкнул Томлинсон, разворачивая парня лицом к шкафу и слегка толкая его между лопаток. Гарри опирается руками о шкаф и прогибается в пояснице, выставляя свой зад в самом лучшем свете. Луи возбуждён настолько, что естественная смазка стекает по его члену, пачкая живот и бёдра, а руки слегка трясутся, пока он пытается отыскать презерватив и смазку, которые Стайлс всегда носит в боковом кармане рюкзака. Наконец, он находит их и поспешно раскатывает презерватив по члену, улавливая тихие нетерпеливые стоны Гарри. — Потерпи секунду, — Луи шепчет, потому что кажется ужасным преступлением говорить вслух сейчас. — Не могу, — так же тихо отзывается Гарри, слегка поглаживающий собственный член правой рукой. Томлинсон справляется, наконец, с презервативом и встает за Стайлсом, перехватывая его руку и прижимая её обратно к шкафу, что заставляет парня под ним выгнуться и потереться задом о его промежность. Луи сдавленно стонет от этого движения, смазанным указательным пальцем другой руки добираясь до колечка мышц и с лёгкостью проталкивая его почти до основания. Гарри подготовлен, как и всегда. — Боже, Томлинсон, ты же знаешь, что я готов, вперёд, — нетерпеливо и от этого слишком быстро шипит Стайлс, насаживаясь, тем не менее, уже на два пальца. — Дай мне растянуть удовольствие, принцесса, — шепчет в ответ Луи, заставляя Гарри дёрнуться в попытке бегства. — Я убью тебя, — Стайлс, кажется, по-настоящему зол. — Тебе не с кем будет трахаться, — возражает Томлинсон и в доказательство своей полезности в этом деле заменяет уже три пальца собственным членом, сразу входя полностью, вырывая откуда-то из груди Гарри глубокий стон. Луи на мгновение прикрывает глаза, просто растворяясь в ощущениях. Быть внутри Стайлса — на полном серьёзе, лучшее, что ему приходилось чувствовать в жизни. В нём так тесно, так жарко, что по телу пробегает электричество, и хочется вбиваться в его прекрасное (с чисто биологической точки зрения!) тело снова и снова, никогда не останавливаясь, вечно растворяясь в этих ощущениях. — Ну же, Луи, — это первый раз за сегодня, когда Гарри называет его по имени. — Двигайся уже. И Луи слушается. Выходит почти полностью и снова входит, безошибочно находя нужный угол, нужную силу и нужный темп. Он знает, что делать, чтобы Гарри извивался и кричал в его руках. Луи открывает глаза, чтобы увидеть перед собой бледную кожу широкой спины, абсолютно чистую, в то время как всё остальное тело Гарри покрыто татуировками. Томлинсон проводит руками от поясницы до лопаток, цепляясь за плечи парня, заставляя его выгнуться ещё чуть больше, и слушая его полные наслаждения и возбуждения стоны. Луи и сам стонет, он это знает, потому что двигаться внутри Стайлса и не стонать — нечто невозможное, даже не пытайтесь. Вообще не пытайтесь двигаться внутри него, потому что это — работа Луи. Только его. Вот так. Томлинсон обхватывает руками грудь Гарри, притягивая его к своей собственной, и срывается на бешеный темп, потому что они оба уже близко и по-другому никак. В каком-то диком порыве он целует плечо Стайлса, чувствуя дрожь от этого действия во всём теле парня, и больше не может остановиться. Целует, вылизывает его плечи и заднюю часть шеи, срывая с губ Гарри хриплые стоны и постанывая им в унисон от удовольствия. Его кожа солёная от пота, но мягкая, нежная и приятная, её хочется целовать не переставая, посвятив этому всю жизнь. Это неправильно, он не должен этого делать, потому что теперь это будто не просто секс, а что-то большее, но Луи плевать. Луи подумает об этом потом, где-нибудь далеко от этого места, а сейчас его волнует только то, как реагирует тело Стайлса на его действия. И тело реагировало именно так, как Томлинсон и хотел. Гарри стонал, извивался, царапая дверцы шкафа, внутри которого падали, ударяясь друг о друга, швабры и вёдра. Его член был красно-фиолетового цвета, а стоны стали совсем неконтролируемыми, что означало, что он уже очень близок к оргазму. Впрочем, Луи тоже был совсем не далеко, сбиваясь с ритма и почти крича, заглушая стоны Гарри, царапая его грудь и кусая плечи. — Луи, — вырвалось у Стайлса за секунду до того, как он кончил, не прикасаясь к себе и запачкав бедный шкаф. Луи скорее почувствовал, чем услышал, как Гарри произносит его имя и тут же сильно сжимает его внутри, из-за чего Томлинсон с полурыком-полустоном изливается в презерватив глубоко внутри парня. Он толкается ещё пару раз, заставляя Стайлса протяжно стонать, извиваясь в оргазменных судорогах. Луи роняет голову на плечо парня, стараясь как можно быстрее привести дыхание и сердцебиение в норму, но волны наслаждения всё ещё накрывают его, заставляя тихо постанывать. Через пару минут шумных вздохов и тихих стонов Луи всё-таки выходит из Гарри, поморщившись от неприятных ощущений во всё ещё очень чувствительном члене, снимает и сворачивает презерватив и начинает одеваться, даже не глядя на Стайлса. Но парень не против: сам достаёт из рюкзака влажные салфетки, вытирает шкаф, забирает презерватив и выкидывает всё это в мусорку. В полной тишине они одеваются, не смотря друг на друга. Луи чувствует, что находится в каком-то тумане из-за недавнего оргазма, но эта дымка развеивается спустя пару минут. Он понимает, что творил с плечами и шеей Гарри, и чувствует, как стремительно краснеет. Это он-то, брутальный капитан футбольной команды! Полностью собравшись, Стайлс тем временем подходит к двери и осторожно выглядывает в коридор. Луи уже думает, что он уйдёт, так и не сказав ни слова, но парень разворачивается, находя взглядом голубые глаза, говорит: — Никаких больше принцесс, коротышка, — и только тогда уходит, оставляя Томлинсона в полутьме кладовки наедине с бурей эмоций в его сердце. Эмоций, которые слишком пугают, чтобы он попытался в них разобраться. Эмоций, которых всегда кажется слишком много для него одного. Эмоций, которые ему так хочется понять и принять, но одна мысль об этом заставляет его руки нервно трястись. — Как ты до такого докатился, Томлинсон? — спрашивает Луи у темноты и, разумеется, не получает ответа. *Все названия вымышлены, совпадения неосознанны и случайны