Совесть обычно мучит не тех, кто виноват. Эрих Мария Ремарк Нет ответа более унижающего, чем презрительное молчание. Мишель де Монтень Враги у вас должны быть только такие, которых бы вы ненавидели, а не такие, чтобы их презирать. Надо, чтобы вы гордились своими врагами, тогда успехи вашего врага будут и вашими успехами. Фридрих Вильгельм Ницше
— Я не убью тебя, Грейнджер. Лаванда была так близко, что Гермиона могла рассмотреть каждую морщинку вокруг ее голубых глаз. Осунувшееся лицо с обветренными губами, презрение искривившее линию рта. «Она была права. Я заслуживаю только презрения», — в мыслях Гермиона повторяла себе это снова и снова. — Хватит, — в десятый раз прикрикнул на нее Крауч. — Хватит вспоминать об этом. Это была не ты. «Интересно», — она продолжала его игнорировать и молчать, надеясь, что и он наконец уйдет. — «Кто смыл с меня кровь?» Тогда Гермиона вся была в ней. Прокушенный язык немного побаливал, напоминая, как кровь стекала по губам, подбородку и шее. Она сплевывала красную слюну на песок, который забивался в нос и попадал в рот. Песок был везде, и кожа до сих пор зудела от одного воспоминания. — У тебя сломаны два ребра и разрыв печени. С последним сразу помог своей магией Милорд, — Барти обратил внимание, как Гермиона дернулась при упоминании Волдеморта. — А для ребер Долохов выделил костерост из своих запасов. Чертяга, я со сломанной ногой валялся месяц в прошлом году, а он даже не подумал поделиться. Крауч сидел у ее кровати и тарахтел без умолку уже около получаса. За это время к ней заглядывали Момо и Тони, но оба не задержались и на пару минут. Первая теперь боялась Гермиону, а второй спешил вернуться к эксперименту, где вовсю, по рассказам, хозяйничал Лорд. По этой же причине ее не разместили в лазарете, а отнесли в одну из пустующих комнат под лабораторией, чтобы Риддл мог находится около арки. Их разделяла пара метров бетона, но Гермиона по прежнему чувствовала его присутствие. После того, как он целиком взял над ней контроль на арене, она вдруг четко научилась различать его в своей голове. Похоже Лорд не собирался оставлять ее одну, чтобы Гермиона не наложила на себя руки. Хотя Грейнджер толком не знала, может ли Риддл целиком от нее отделиться. Он одновременно был и здесь, и там этажом выше. — Браун уже похоронили. Вывезли прямо ночью куда-то в степь, — Барти пожал плечами, совершенно не сожалея о кончине стервозной блондинки. — Спасибо, что вернула мне нож. Он крутил свой талисман в руках, а Гермиона продолжала смотреть на потолок. Где-то там Риддл работает над аркой. — До химического удара еще три дня. Милорд уверен, что уже через два нас здесь уже не будет. Я должен уехать, чтобы кое-что достать для нашего путешествия. Прости, маленькая мисс, но я вынужден оставить тебя здесь одну, — Барти, казалось, совершенно не волнует, что его игнорируют. — Позаботься о себе, хорошо? Уже у двери он услышал тихое: «Удачи». Стоило Барти выйти, Гермиона откинула одеяло, поморщившись от прохладного воздуха. Она прерывисто вздохнула и нахмурилась, прикладывая усилия, чтобы принять сидячее положение. Все тело ныло. Задрав широкую пижамную футболку, она рассмотрела гематому, которая расползлась от пупка до груди, раскрашивая правую половину живота в сине—серый цвет. Сделав усилие, Гермиона выпрямилась и свесила ноги с кровати. К руке вел провод от капельницы с прозрачным раствором, который она с раздражением выдернула. Пульсоксиметр начал мигать, и она спешно стащила его прищепку с указательного пальца. Эта комната ничем не отличалась от ее собственной, только была совершенно безликой. Гермиона внимательно осмотрела скудную обстановку, остановилась взглядом на каждом предмете, но так и не обнаружила нужное. — Девчонка, неужели ты ищешь крестраж? Гермиона дернулась и посмотрела наверх. Риддл лежал на потолке. Он закинул руки за голову и согнул одну ногу в колене, от чего создавалось впечатление нереалистичности происходящего. Гравитация словно дала сбой, но вот волосы Волдеморта явно знали, где центр земли, и свисали вдоль ушей. Гермиона поморщилась и легла обратно, чтобы не задирать голову. Заболевшая шея и слабость сразу дали о себе знать. Теперь она на кровати и Риддл на потолке свободно могли смотреть друг на друга. — Неужели, — продолжил Лорд, так и не дождавшись реакции с ее стороны. — Ты ожидала, что я оставлю куртку здесь? С тобой? Чтобы ты сразу попыталась сжечь ее беспалочковым адским пламенем, а заодно и всех, кто находится в этом злачном месте? — Злачном месте? — повторила за ним Гермиона и усмехнулась. Это была ее первая эмоция с момента пробуждения. Голос хрипел, а челюсть сразу заныла. — Сразу видно, что тебе за восемьдесят. — Я бессмертен, девчонка. Возраст — лишь показатель накопленного опыта. Они замолчали. Гермиона закрыла глаза и прислушалась. Риддл дышал. Размеренно и громко, хотя, казалось бы, такой человек должен быть бесшумным. Ужас в тишине, а не в шумном размеренном дыхании. Это слишком… «Человечно», — закончила у себя в голове Гермиона, проверяя окклюменционные щиты. — Ты не можешь быть тем осколком, что находился в Гарри, — тихо сказала она. — Он рассказывал, что та часть… то жалкое существо… — Грязнокровка, не забывай, что говоришь обо мне! Ее горло вдруг сдавило невидимой рукой. Гермиона захрипела и задергалась всем телом, пытаясь избавиться от давления со стороны. Риддл улыбался, не сводя взгляда с ее бледнеющего лица. — Ты права, — Гермиона смогла сделать вздох и громко закашляла, хватаясь за горло. — Тогда Поттер уничтожил мое прогрессирующее безумие, за что ему большое спасибо. Часть души, заточенная внутри него, была наиболее опасной. Я же, — смешок, — его жертва. Две жертвы, если быть точнее. — Днев… ник, — прохрипела Гермиона. — Да, девчонка, мой дневник. И я сам. Финальный поединок! Дуэль добра со злом! — пафосно объявил Риддл. — Недоноску помогали мертвые. Он стал владельцем Даров смерти, моя собственная палочка восстала против меня… — Похоже на оправдания, — перебила его Гермиона. — И два дара сейчас у тебя. Верно, девчонка? Гермиона смотрела на него и пыталась разобраться во всех этих «душевных» перипетиях. Этот Риддл, и верно, что-то среднее между шестнадцатилетним студентом и тем безносым чудовищем, которое начало вторую магическую войну. Он словно оживший рассказ Долохова о прежних временах, когда и ему самому было за двадцать. — Ненавижу, — процедила она сквозь зубы. Риддл втянулся в потолок и исчез, словно его впитал камень. Гермиона тяжело вздохнула и закрыла глаза, чувствуя, как тяжестью наливаются веки. Все тело ломило, щеки щекотали обкромсанные пряди волос. Морально она чувствовала себя еще хуже, чем физически. Стыд и вина разрастались опухолью, а оправдания своему поступку были загнаны в дальние уголки сознания. Лаванда не была хорошим человеком. Она ввела свою диктатуру, устраняла и изгоняла недовольных, на глазах Гермионы лично убила минимум троих. Она имела стержень и железные принципы, которые позволили сохранить жизнь более семидесяти человек, треть которых являлась магическими существами и волшебниками. Она наладила поставки еды, наличие электричества и чистой воды. В Бухте люди могли жить, а не выживать. Гермиона кроваво и жестоко убила ее на глазах всех жителей. И она не сможет сказать, что внутри нее сидит паразит, вызвавший неконтролируемую агрессию и злость. Что чужая темная сила питала ее мышцы, когда она раз за разом вонзала нож в грудь Лаванды. От воспоминаний о кровавом мессиве, в которое превратилось тело Браун, Гермиону затошнило. На дрожащих ногах она кинулась в сторону маленькой двери в углу комнаты. Едва успев склониться над туалетом, ее вывернуло. Затем еще раз, и еще, пока болезненные спазмы не начали сжимать горло. Голова закружилась. Перед глазами замелькали белые пятна. — Твою мать. Гермиона сползла на холодный кафельный пол и отключилась. Пришла в себя уже на кровати, задыхаясь от странного запаха. Гермиона закашляла, замахав рукой перед носом. — Ну наконец-то, — Скабиор выдохнул облачко фиолетового дыма, в котором уже и так утопала вся комнаты. — Босс, в постели всяко лучше, чем на полу. Решила отморозить себе все, чтобы не плодить грязнокровок? — Какого., — ее недовольство прервал очередной приступ кашля. Уже не видя смысла скрывать свои возможности, она беспалочковым заклинанием создала мощный порыв воздуха, который распахнул входную дверь и развеял фиолетовую дымку. Скабиор даже бровью не повел, только молча поправил ей катетер и протянул сигарету. — Будешь? Отрезвляет. — Нет, спасибо, — Гермиона выпрямилась, подложив себе под спину подушку. — Уже надышалась. — А зря. Хороший легальный препарат. Американцы умеют делать магическую дурь, — Скабиор подвинул себе стул и, усевшись поудобнее, закинул ногу на ногу. Он разгладил лацканы замшевой куртки, блики от ламп отразились в серьгах в его ушах и резанули Гермиону по глазам. — Ай, — она недовольно потерла воспаленные веки. — Хочешь сказать, что все время ходишь укуренный? — Это не маггловская хрень, босс. Работает немного по-другому, но в общем и целом., — Скабиор пожал плечами. — Перестань меня так называть. — А кто теперь по-твоему глава Бухты? Об этом Гермиона не думала. Озарение на ее лице смотрелось комично, от чего Скабиор показательно захохотал, хватаясь за живот. А ведь действительно, теперь все это место принадлежит ей. Гермиона представила, как расположится в кабинете Лаванды в окружении антиквариата и будет отдавать приказы или вызывать на ковер. При этом в мыслях на ней была армейская форма и короткая-стрижка ежик, как у Браун в день смерти. Теперь никто не помешал бы ей уйти, если она захочет. Гермиона прямо сейчас может потребовать отвезти ее к Флитвику, и машина будет в ее распоряжении в течении пятнадцати минут. Она уже почти забыла, как выглядит их старый лагерь. Забыла, что годами мылась не под душем, а в ледяной речке. Забыла, что каждую неделю ей приходилось дежурить ночью, и какой это было пыткой, когда в первые два года кончились все возможные истории для рассказов. Если план Волдеморта сработает с аркой, то Гермиона приложит все усилия, чтобы последние года никогда не произошли. Она проспала до следующего утра. Точнее Гермиона узнала, что наступило утро, когда, собравшись, покинула свою комнату и наткнулась на высокую женщину спешащую на завтрак. Кажется, ее звали Марта или Мая. Гермиона не успела к ней обратиться. Женщина, встретив ее взгляд, задрожала и поспешила как можно скорее покинуть коридор. — Оставайся в комнате! — недовольный крик Волдеморта в голове оглушил Гермиону, заставив опереться о стену и заткнуть руками уши. — Я иду есть, — прорычала она и выставила самые мощные окклюменционные щиты, на которые была способна. Давление Риддла сразу же прекратилось, и она тяжело выдохнула потирая виски. Прямо над ней мигнула и перегорела лампочка. Гермиона нахмурилась, медленно выпрямилась и попыталась сориентироваться, в какой стороне Брюхо. Как только она свернула в соседний коридор, светильник над ней издал странный звук и лампочка внутри него лопнула, осыпав Гермиону брызгами стекла. В последний момент она успела закрыть лицо руками, и пострадали лишь ладони, и то отделавшись парой мелких порезов. Гермиона выпрямилась, недовольно скрежетнув зубами, и побежала. Около нее лопнули еще две лампочки, особо крупный осколок разодрал рукав широкой футболки. После еще одного поворота очередной светильник зажжужал, но остался целым. В конце коридора Гермиона уже не чувствовала присутствия Риддла в своей голове. Видимо, это предел, на который распространяется влияние крестража. Уже у входа в столовую она внимательно рассмотрела свои руки, пытаясь не обращать внимания на обходящих ее по широкой дуге людей. От ярости Волдеморта Гермиона отделалась лишь парой царапин и испорченной футболкой. И Риддл волновал ее сейчас меньше, чем те, кто находился за широкими дверями. Она выбрала тактику «ничего не произошло, все в порядке, хватит глазеть». И если первое у нее, хоть и с трудом, но получалось, то вот чужие взгляды преследовали ее от раздачи до места за серым столом в самом углу. Гомон столовой затих, стоило ей появиться на пороге. Все молчали, и даже звук стучащих об тарелки ложек исчез, растворившись в напряженном ожидании и липком страхе. Они боялись ее. Парень на раздаче заменил ее металлический поднос на деревянный с блюдами, каких Гермиона не пробовала уже несколько лет. При этом он не поднял на нее взгляд и только в конце прошептал: «Приятного аппетита, босс». После его слов один из поварят от испуга уронил половник, и он громыхнул среди тишины огромного помещения. За своим столом, вокруг которого вдруг образовалось много свободного места, Гермиона спешно пыталась запихнуть в себя как можно больше еды, вслушиваясь в возвращающиеся звуки шепота и бряцанья столовых приборов. Она наслаждалась каким-то китайским супом с кучей приправ, будучи слишком голодной, чтобы отвлекаться на взгляды, сверлившие ее затылок. И все-таки громкий скрип отодвигающегося стула заставил ее оторвать голову от тарелки. Широкую спину Лютера она бы узнала из тысячи. Он не доел свою порцию, просто вдруг развернулся и посмотрел на нее с другого конца столовой. И в этом взгляде перемешалось слишком многое: от боли и беспомощности до вопроса «за что?». Гермиона не понимала, почему он не злится. Она ожидала ненависти. Но Лютер, было видно, хотел поговорить и просто не решался при таком скоплении испуганных людей. Гермиона кивнула ему, и, чтобы не обострять ситуацию, вернулась к еде. После Барти Лютер был самым дорогим человеком для нее в Бухте. И именно его народ, его стая, больше всего пострадала от произошедшего на арене. Теперь они должны будут подчиняться новому вожаку, который даже оборотнем не является. «Я передам стаю Лютеру, как все закончится, » — подумала Гермиона. Она бы и сейчас передала ему правление, но вероятность бунта в противном случае слишком велика. Ей невероятно повезло, что моральные принципы стаи Браун и их верность Кодексу позволили ей стать главой Бухты. — «Главой на один день». Лампы мигнули и отключились на пару секунд, чтобы потом снова зажечься и зажжужать. Люди испуганно ахнули, и Гермиона поймала несколько взглядов, словно в этом была ее вина. Подобное отношение уже начинало надоедать. Она почти доела, когда двери столовой распахнулись и вбежал Скабиор со своим развивающимся бордовым шарфом. — Вот ты где, — он резко затормозил прямо около ее лица, от чего Гермиону хлестнуло по щекам его мелкими заплетенными косичками и она почувствовала запах сигарет. — У нас проблемы, босс. Огромные, твою мать, проблемы. — Потише ты, — цыкнула на него Гермиона и немного отодвинулась, чувствуя на себе еще большее скопление взглядов, чем было. — Прорыв, грязнокровка! — зашипел ей Скабиор на ухо, вкладывая ей в руку пистолет, который достал из-за пояса. — У нас прорыв! Гермиона замерла. На ее лице застыла смесь ужаса и недоверия, словно вот-вот егерь должен обратить свои слова в крайне неудачную шутку. Но он молчал и выжидательно смотрел на нее. Ждал приказа. Гермиона проглотила кусок картофеля, который не успела дожевать. — Включайте сирену.***
Мертвяки лезли через вентиляцию, которую невозможно было перекрыть. Верхние два этажа, гараж и ангар перестали выходить на связь почти сразу. Всех, кто не мог сражаться, собрали в столовой и оставили с ними отряд. Электричество перешло в сберегающий режим и приходилось передвигаться в сумерках. Сирену отключили полчаса назад, и только аварийные лампы мерцали красными всполохами. — Мне нужно прорваться к лаборатории, — Гермиона проверила магазин пистолета и недовольно цыкнула языком. — Они почти на всех уровнях левого крыла, — доложил Бакстер. — Хоть лаборатория находится ближе к центру, но там только Долохов. Он уже может быть мертв. — Не может, — с уверенностью прервала его Гермиона. — В лаборатории несколько узких вентиляционных шахт, через которые мертвецы не смогли бы попасть внутрь. Штаб расположился в тренировочном зале. Оборотни не скрывали своей ненависти и отвращения, но подчинялись. Около Гермионы все время находился Скабиор, к которому чуть позднее присоединился и Лютер. «Защитнички» — так за спиной их уже прозвали в стае. — Нам нужно расчистить путь к лаборатории, арка почти готова. Мы сможем переместиться уже сегодня, но без меня Тони не успеет закончить. «Точнее без Риддла», — закончила Гермиона про себя и скривилась. В момент срабатывания арки в лаборатории должны находиться все волшебники и оборотни бухты. Все, кто необходим для изменения прошлого. — А что, если у вас не получится? Гермиона закинула за спину ружье, сжала в руке пистолет и оставила вопрос без ответа. — Ваша главная задача, чтобы я оказалась в лаборатории. Они выдвинулись в коридор, освещаемый всполохами красного цвета. Девять оборотней, Скабиор, где-то в центре колонны идущий Малфой и бледная Трикс. Бледная Трикс — была всего боящейся волшебницей, которая тряслась и ойкала даже от случайного порыва ветра. Она плелась в самом конце и сильно дрожала. Они разделились у ближайшей лестницы. Волшебники, Лютер и Бакстер должны были подняться здесь до минус пятого этажа и дойти до лаборатории через правое крыло. Остальные оборотни пойдут дальше, до центральной лестницы. Скабиор шел первым. Он поднимался вдоль перил, замирал и прислушивался, но ничего не нарушало тишину кроме их сбивчивых дыханий и всхлипываний Трикс. Гермиона сжимала в потных ладонях пистолет и молилась, как можно быстрее попасть в область, на которую распространяется влияние крестража, хотя еще пару часов назад убежала оттуда с облегченным вздохом. Кто же знал, что их здесь сожрут раньше, чем Бухту разбомбят химическим оружием. С момента прорыва прошло не более часа, но Гермиона во всей полноте ощутила груз ответственности главы Бухты. И сейчас ей казалось, что это не Малфой, а сама смерть дышит ей в затылок. Когда они наконец добрались до нужного этажа, бледная Трикс облегченно всхлипнула. Стоило ей сделать еще шаг, как Скабиор развернулся и прижал ее к стенке. Второй рукой он убрал пистолет и зажал ей рот. — Босс, дайте мне ее прирезать. Пожа-алуйста, — шепотом заканючил он. — Она только шумит, да еще и ужасно пахнет. — Оставь ее, — Гермиона смахнула с лица пряди и прошла вглубь коридора. Скабиор расстроенно вздохнул и отпустил Трикс, которая сразу с визгом вырвалась и кинулась обратно вниз по лестнице. — Вернись, дура! Малфой преградил ему дорогу и отрицательно качнул головой. Очередной одинаковый коридор в красных аварийных бликах отделял их от лаборатории. Чем ближе они продвигались к центру, тем все отчетливее становился скрежет внутри стен. Словно огромные крысы пробегали за слоями бетона. — А как же Крауч? —прошептал Лютер поравнявшись с Гермионой. Та дернулась и оступилась, громко шаркнув. Тут же где-то рядом внутри стены что-то громко заскрежетало. Гермиона открыла рот, чтобы ответить и тут же закрыла его. Она вздохнула и покачала головой. — Мы работаем, — от неожиданно прозвучавшего голоса Риддла у себя в голове Гермиона вздрогнула. Значит, они уже близко. Тишину прорезал крик где-то позади и ниже. Все резко обернулись. Кричала Трикс. Она звала на помощь, но быстро сорвалась на пронзительный визг, перемешавшийся с рыданиями. — Нужно ускориться, — Гермиона обернулась, ее глаза расширились от ужаса, и она не успела выставить руку с пистолетом. Крупный зомби, размером с Лютера или Бакстера, несся прямо на них, и просто оттолкнул ее с дороги. Гермиона, как тряпичная кукла, приложилась спиной о стену и сползла на пол. Все полученные на арене ранения сразу дали о себе знать. Грудная клетка взорвалась болью. Раздалось два выстрела, рев мертвяка и тишина. — Эй, эй! Ты как? — Лютер присел перед ней на корточки и потряс за плечи. — Все в порядке? — Малфой сжимал в руке еще дымящийся пистолет и внимательно всех осматривал. Гермиона с чужой помощью поднялась и быстро себя оглядела. «Кажется, цела», — облегченно подумала она, потирая грудную клетку. Ребра сильно ныли. — Идем. Она попыталась сделать шаг, но все тело тут же взорвалось ослепляющей болью. Кажется, Лютер подхватил ее на руки, но Гермиона уже не могла нормально соображать. В глазах потемнело. А в голове крутилось лишь: «Хоть бы не заражение, хоть бы не…»