Арахисовая паста

«Я не одобряю дуэлей. Если человек пришлет мне вызов, я мягко и уважительно возьму его руку и проведу в тихое место, где смогу беспрепятственно его убить». Марк Твен

Абраксас аппарировал из зала, напоследок поклонившись и поблагодарив за теплый прием. Гермиона все это время натянуто улыбалась, пусть этого и не было видно за вуалью. Она сцепила руки за спиной в замок, чтобы дрожь ее ладоней не столь явно бросалась в глаза. — Для красивого числа могла вырубить его и в третий раз, — усмехнулся Том, когда эхо от хлопка аппарации стихло в коридорах замка. — Это была случайность! — раздраженно повысила голос Гермиона, стаскивая широкополую шляпу и открывая лицо. — И вообще это Драко виноват! — Но это ты его уронила. — Не фарфоровая кукла — переживет, — огрызнулась на лаконичное замечание Гермиона и вылетела из зала. Она злилась и хотела есть. Появление Абраксаса оставило ее без завтрака, а уже и время обеда прошло. Но перед кухней Гермиона сделала остановку в комнатах Драко, который при заселении, разумеется, согласился лишь на целые апартаменты. Тот был бледен и задумчив. Он сидел на кровати, разглядывая кольцо, которое стянул с пальца и крутил в руках. Тяжелый платиновый перстень с крупным темным камнем идеально подходил своей пафосностью роду Малфоев. — Он ушел, — тихо сказала Гермиона, когда Драко не повернулся на ее стук в дверь. В ответ она получила кивок и игнорирование — ни следа от вчерашнего хмельного и возбужденного настроения. Гермиона помялась в проеме и вышла, оставив Драко наедине с тяжелыми мыслями. Помочь она ничем не могла. На следующий день ее навестил целитель Левински. Долго магичил, причитал и возмущался, при этом все также продолжая уклоняться от расспросов о Дикой Охоте. На неделе он заглянул еще раз, оставил два пергамента рекомендаций и откланялся до «следующего раза, когда госпожа изволит себя покалечить». Антонин связался с контактами относительно фальшивой личности для Драко и дважды в день аппарировал в Лондон. В замке кипела подготовка к приему местной общины, а голова Гермионы кипела от прочитанных книг, бессонницы и назойливого присутствия Тома. — Прости кем? — переспросила она, откладывая книгу и потирая глаза. — Секретарем, девчонка, — терпеливо повторил Том и перелистнул страницу газеты. — Но зачем мне становится секретарем Малфоя? По твоим словам, Александр, замешанный в разработке вируса, сейчас является главой Аврората. Абраксас же заместитель главы в Отделе международного магического сотрудничества… — Ты задаешь глупые вопросы. Если б все было так просто, то можно было бы подкараулить Александра в Лютном переулке и заавадить. Мне точно не известно, кто, где и как занимался разработкой вируса. Браун только единожды обмолвилась, что все началось еще в шестидесятых при поддержке последователей Гриндевальда. Александр был его правой рукой, а после сорок пятого вел подрывную деятельность в Министерстве. Его раскрыли только в шестьдесят четвертом и приговорили к поцелую дементора. — Так почему мне просто не стать аврором, чтобы быть ближе… — Потому что, — раздражаясь, перебил ее Том. — Люди Александра по всему Министерству. А Абраксас больше всех контактирует с другими Отделами. Авроратом займется другой человек. — Барти, — вдруг улыбнулся Гермиона. — Не так ли? Я читала во вчерашнем Ежедневном пророке, что сейчас как раз идет набор новобранцев… Том протянул ей газету, на передовице которой отвечал на вопросы колдографов сурового вида волшебник с легкой сединой на висках. «Александр Йенсен лично руководит операцией на озере Деруэнт-Уотер» кричали переливающиеся буквы заголовка. — Это он? — Гермиона обратила внимание на то, как Александр уверенно держится перед целой толпой обступивших его репортеров. — Он, — кивнул Том, вытянув ноги поближе к камину и откинувшись в кресле. — В озере нашли тела пропавшего отряда авроров. Их трансфигурацию в гальку решили, видимо, не разглашать. Руки Гермионы задрожали. Она резко открыла газету на странице, указанной под заголовком, от чего надорвала тонкую бумагу. Буквы в месте разрыва испуганно перебежали на другие строчки. В статье было столько же воды, сколько и в озере, которое теперь являлось местом преступления. Журналистам явно были доступны лишь крохи информации, и точным был только список имен погибших. Гермиона пробежала его глазами и с удивлением поняла, что спокойна. Спокойна, хотя произойди такое пару лет назад, она бы выучила эти четырнадцать фамилий наизусть и извела себя зубастым, гложущим чувством вины. Но в тот момент, сидя в библиотеке рядом с Томом, она лишь зацепилась взглядом за первую строчку: «Корбен Грюм». — У них могут появиться зацепки, которые приведут к нам? — по-деловому спросила Гермиона, дважды перечитав статью. — Александр, как и большинство последователей Гриндевальда, лютый магглоненавистник. Будем надеяться, что он не станет проводить диагностику пуль, обнаруженных в телах. Убийство авроров из маггловского оружия сыграет ему на руку. Будет удобно и выгодно обвинить магглов, скрыв факт того, что те бы никак не смогли не оставить за собой следов. — В это никто не поверит, — Гермиона смяла в руках страницу. — Даже если б они нарвались на отряд спецназа… — Йенсену поверят. Его власть и связи в министерстве сейчас практически не ограничены. В следующем году после выборов Линч подрежет ему крылья, но пока… Его слово — истина, не подлежащая сомнению. Том прикрыл глаза. Огонь в камине разгорелся сильнее, и языки пламени норовили лизнуть мыски его начищенных туфель. — У тебя зуб на него? — поинтересовалась Гермиона. — Явно что-то личное… Том резко открыл глаза. Его потревожили не ее слова, а нечто иное: касание маленькой ладони к плечу, почти неощутимое и легкое, словно дуновение ветра. Он вопросительно выгнул бровь. Гермиона перевела удивленный взгляд на свою руку и отдернула ее, словно не коснулась чужого плеча, а сунула ладонь в камин. Это подсознательная попытка утешить чертова Лорда Волдеморта ввела ее в замешательство. С момента пробуждения от комы их связь усилилась. Теперь Гермиона почти постоянно ощущала отголоски его эмоций, которые, к слову, особым разнообразием не отличались. Том был способен сохранять спокойствие почти в любой ситуации. Иногда что-то вызывало его раздражение или даже вспышку злости, но те быстро проходили. Во время их общения в последние дни Гермиона начала улавливать более тонкие грани его эмоционального состояния: интерес, нетерпение и беспокойство. В то же время она сама стала нервничать, если он не находился рядом, а только молчаливо присутствовал в голове. Гермиона много читала об этом. Подобное притягивается к подобному не только в художественной литературе, но и в трактатах о полюсах магии. Светлая и темная разнились чаще всего на моральном уровне, вот только не в ее случае. Демоническая энергия — темное воплощение волшебства сидело внутри Гермионы и с каждым днем пускало корни все глубже. Оно тянулось к Тому. Оно пускало по венам небывалую, соблазнительную мощь, которой поддавались сотни и тысячи волшебников до нее. Ритуалы крови — лишь капля по сравнению с океаном открывающихся способностей. Как-то раз еще в Бухте Барти обмолвился, что темная магия подобно наркотикам вызывает привыкание. Гермиона очень хотела обсудить с ним происходящие с ее магией изменения, но за неделю сквозное зеркало ни разу не сработало, сколько она не звала. Рядом был Том. Но Барти бы помог ей выплыть из этого, а Том наоборот — утопил, подтолкнув к соблазну темной магии, которому она сопротивлялась из последних сил. — К приему все готово, — перевела тему Гермиона, откладывая газету и разминая затекшую шею. — Последние сбережения ушли. Нужно срочно выводить Малфоя в свет. Там начинается сезон волшебных скачек, а также футбольная лига у магглов. — Фальшивые документы будут к четвергу, — после ее прикосновения к плечу Том не отводил пристального взгляда. — Надеюсь, сразу сработают крупные ставки, а то Лютер уже готовит набег на мясную лавку, — Гермиона зевнула и потянулась. Водолазка, что она захватила из будущего вместе с десятком футболок, сильно задралась. Взгляд Тома переключился с ее лица ниже. Гермиона сразу одернула край плотной ткани и подорвалась с места. Стул громко проскрежетал деревянными ножками. — Девчонка, — остановил ее голос Тома, когда она уже потянулась за ручкой двери. — Ты же помнишь, что я жил в твоей голове несколько лет? Вплоть до моментов, когда ты принимала душ или переодевалась ко сну… — Да-да, и чего ты там не видел, — огрызнулась она. — Именно, Риддл! Мне нужно личное пространство! — С этим помочь не могу. — Ты сейчас что? Улыбнулся? — Тебе показалось. * * * Не считая ни о чем не говорящего формального приветствия, когда она обратила к нему как к «многоуважаемому Лорду МакРейлли», Гермиона не обменялась с ним и словом. Том предупредил, что старика стоит опасаться, но она больше волновалась, как бы не задохнуться в этом дурацком корсете. Прием еще не начался, гости, громогласно объявляемые Скабиором, продолжали аппарироваться в нижнюю залу. Тот примерил на себя роль герольда и нисколько не возмутился. Сравнение с герольдом было как нельзя к месту, потому что все происходящее больше походило на средневековое пиршенство. Длинные килты и широкие кафтаны с железными вставками у мужчин, простого кроя, но с дорогой вышивкой платья у их дам. «Кельтские порядки,» — посмеивался рядом Антонин. Гермиона в своем черном платье с пышной юбкой и корсетом, широкополой шляпкой и вуалью — походила на вдову из Лондона, случайно попавшую на празднование Хогмани. — Почему вся одежда, что приносят мне домовики после пробуждения, черного цвета? — тихо спросила Гермиона. Она ни к кому лично не обращалась, но Том в ее голове почти сразу ответил: «На гербе замка черный ворон. Видимо, они считают это символичным». За огромным прямоугольным столом могли разместиться свыше пятидесяти человек. Во главе стола на кресле с высокой спинкой, походившем на трон, восседала Гермиона, скрыв лицо за полупрозрачной тканью. По правую руку от нее сидел Антонин, по левую — Лютер. Том объяснил, что Гермиона не обязана встречать каждого. Лорды представляются и занимают места вдоль стола соразмерно своему положению. Так Лорд МакРейлли с козлиного вида бородкой и узорчатым беретом занял стул рядом с Лютером. Он брезгливо скривился в сторону оборотня, а тот в свою очередь не сдержал тихого рычания. — Граф Торнинд с Западных Холмов! — объявил Скабиор, задавив смешок. — Чихотный! — буркнул Антонин, толкнув локтем Гермиону. — Будет poteha. Худой и усатый, богато вырядившийся лорд низко поклонился, но его живые веселые глаза и блуждающая на губах улыбка протеворечили раболепной позе. — Рад быть представленным вам, Леди Джин, — церемонно произнес он, стянув берет с полысевшей макушки. — Взаимно, граф Торнинд, — ее измененный заклинанием голос был низким и чарующим — сама бы она никогда не смогла придать ему таких нот. — Садись, старина Чихотник, — вдруг крикнул ему МакРейлли и кивнул на соседний стул. Прозвище графа явно срослось с ним крепче, нежели родовое имя. — А то тоже рядом с дворнягой посадят. Гермиона резко покачала головой, и Лютер в последний момент не стал ломать МакРейлли руку. — Герцог Штоль с семейством! — огласил уже порядком охрипший Скабиор. Все происходящее теперь больше походило на смотрины. Не так Гермиона представляла себе этот прием. И этих людей ей особо стоило бояться? Их доверием заручиться? Склочные старые лорды с женами и детьми. Как вообще шестеро столь благородных семейств разместилось на этом крохотном острове? Штоль представился и занял свободное место, отделенный от Гермионы только пустым стулом и местом Антонина. Он явно являлся самым молодым среди Лордов. На вид ему еще не исполнилось и сорока. Его жена и сын лет пятнадцати сели слева, между О’Ниллом и ФицПатриком. — Все, кажется, — прохрипел Скабиор и закрыл двери. — Тогда начинаем, — вздохнула Гермиона, задыхающаяся в душном корсете. На столе появились из воздуха блюда и графины. Радостный варварский гул совсем не шел столь благородным господам, лишь усиливая ассоциацию с шотландским средневековым пиром. Гермиона почти ничего не ела, лишь равнодушно ковыряла блюда серебряной вилкой. Вуаль мешала, да и аппетит пропал. Антонин налил себе по запаху явно что-то сорокаградусное. Зато остальные гости активно опустошали блюда с запеченными поросятами, птицей, рыбой и моллюсками, при этом опережал всех толстяк О’Нилл, на котором и так еле сходился его килт. Герцог Штоль строго следил за своим сыном и один раз даже дал ему по рукам, когда тот потянулся к бокалу с вином. Чихотник, оторвавшись от бараньей ноги, порадовал соседей громким чихом, больше похожим на визг животного. Становилось все веселее. Звучали тосты, всё менее складные. Гермиона поправила вуаль и слегка повернулась к МакРейлли, пытавшемуся отгрызть панцирь большого красного омара. — - Что ж, многоуважаемый Лорд, — обратилась она. — За столом уже достаточно шумно, чтобы незаметно обменяться несколькими словами. Начнем с любезностей. Я рада познакомиться с вами. — Если говорить начистоту, — МакРейлли оторвал клешню, едва не угодив ею в нос Лютера. — Не особо то приятно наше знакомство, но всяко лучше чем тот дурень Бэрроуз. Разрешите личный вопрос? — Для вас что угодно, Лорд МакРейлли. — Сколько раз вы умерли? — едва слышно спросил он с противной насмешкой. Гермиона поблагодарила Скабиора за его идею с вуалью — краски схлынули с ее лица при воспоминаниях, которые в остальное время она так настойчиво гнала от себя. — Один, — соврала Гермиона, ожидая ментальных вопросов Тома, но тот молчал. Видимо, Дикая Охота защищала не только ее мысли об этих способностях. — Сделаю вид, что поверил вам, — толстыми пальцами МакРейлли неловко выковырял мясо из панциря. — Охота никогда не ошибается, так что не напрягайтесь так. Нам важно убедиться, что они не выбрали ненормальную маньячку, а в остальном… Никто не потребует от вас превращать воду в вино или что-то в этом роде. — И на том спасибо, — несмотря на все его успокаивающие слова, Гермиона наоборот только больше напряглась. А еще она заметила взгляд Лютера. Он — единственный из оборотней присутствовал на приеме и явно слышал целиком их странный разговор. Гермиона поймала его взгляд и прочитала поверхностные мысли: он вспоминал, как вынес ее всю в крови на руках из подземелий замка, и пытался сопоставить это со словами: «сколько раз вы умерли». Видимо, Дикая Охота скрывает всеми силами ее бессмертие только от Тома. Антонин с противоположной стороны стола был занят спором с герцогом Штолем, чьи рыжие усы дрожали от злости. — В смысле вы не станете представляться? — закричал герцог. — Мое имя — еще большая тайна, чем личико нашей многоуважаемой госпожи, — забавлялся Антонин. — Да вы! Да вы,. — задыхался возмущением Штоль. — Да. Я, — снова усмехнулся Антонин. — На вашем месте я бы тоже не представлялся, Мери Штоль. Вас назвали в честь матери или особо любимой двоюродной бабки? — Я Мэриголд! — вскочил герцог, которого жена настойчиво потянула за рукав обратно на место. — Это имя нашего предка, великого завоевателя… — Да-да, — замахав руками, перебил его Антонин. — Как скажете. — Дуэль! — взревел Штоль, перекрикивая даже громкий хохот Чихотника. — Здесь и сейчас, Мерлин вас задери! — Дорогой, — попыталась остановить его побледневшая герцогиня. — Дуэль! — поддержал с другого края стола ФицПатрик. — Дуэль, — захлопал младший сын Штоля, за что тут же получил оплеуху от старшей сестры. Гермиона собиралась остановить их, но МакРейлли покачал головой. — Не волнуйтесь. Мэриголд не убьет вашего друга. — А вот в обратном я не уверена, — напряженно ответила Гермиона. — Хотите сказать, что этот славянин столь хорош? Гермиона промолчала, не удивившись догадливости МакРейлли относительно национальности Антонина. Еще бы, ведь тот по-русски матерился через слово и единственный из всех пил водку из граненого графина. Она сама считала это утрированным образом, с которым Антонин настолько плотно сросся, что показательное поведение превратилось в алкоголизм. Штоль прикрикнул на появившегося домовика и вышел в соседнюю гостевую залу, служившую своеобразным коридором. Это была длинная просторная комната, словно предназначенная для спонтанных пьяных дуэлей. Герцог выхватил из-за пояса палочку и встал в боевую стойку. За ним следом потянулись остальные гости, выстроившиеся вдоль стены. При этом лорд О’Нилл продолжал вгрызаться в истекающую соусом баранью ногу, а Чихотник прижимал к груди бутылку вина. — Не покалечь его, — нахмурилась Гермиона, когда Антонин в предвкушении потер руки. — Не волнуйтесь, Госпожа, — он показушно поклонился и подмигнул. — И ворсинки не упадет с его килта. Только самооценка немного понизится. Гермионе не понравилось самодовольное лицо МакРейлли, который хмыкнул и тоже поднялся, чтобы посмотреть на шоу. Лютер подал Гермионе руку и подвел к двери, где для нее оставили самое лучшее место в этом театре абсурда. С помощью парочки заклинаний посреди залы возвели небольшой дуэльный подиум, зрители же распределились по периметру. Кто-то заранее предусмотрительно укрылся щитовыми чарами, притом настолько мощными, что воздух чуть ли не искрился. Среди таковых был и МакРейлли, что насторожило Гермиону еще больше. — Тони, — шепотом позвала она, ухватив Антонина за рукав, когда он уже был одной ногой на подиуме. — Мне это не нравится. — Все будет в порядке, — заверил он ее. — Чтобы я да не уделал какого-то герцога в юбке? Босс, не забывай, я же великий и ужасный пожиратель смерти. Гермиону это, на удивление, немного успокоило. И правда, это же Тони. Он мог справиться с целым отрядом авроров в одиночку (или, по крайней мере, любил этим хвастаться). Антонин вышел на подиум, широким жестом скинув мантию, от чего особо впечатлительная дочь лорда ФицПатрика восторженно взвизгнула. Тот даже удивленно посмотрел на нее. Давно он не ловил влюбленных взглядов молоденьких волшебниц: последние годы только оскал Браун, да маниакальная жажда знаний Грейнджер скрашивали его холостяцкую, апокалипсичную жизнь. Антонин приосанился, потуже затянул короткий хвост и пожалел, что с утра не побрился. Тут его тоже успокоил взгляд лордовской младшей дочери: в ее глазах явно читалось, что, несмотря на свой возраст, он выглядит потрясающе. — Даю вам шанс принести извинения, — протянул Штоль, при этом уже стоя на изготовку. Антонин усмехнулся и поманил его рукой: — Вперед, прекрасная Мери. Если б не сильно возросшая беспалочковая магия Гермионы, то она бы ни за что не успела укрыться щитом. В доли секунды воздух накалился от проклятий. Стремительные движения дуэлянтов смешались в ярких слепящих вспышках. Ни одно заклинание не было произнесено вслух, но по осколкам камней, которые выбивались шальными лучами из стен, было и так понятно, что обмениваются они отнюдь не Ступефаями. — Эй, — Лютер присел, целиком укрывшись за спиной Гермионы — выглядело это комично, так как его плечи выдавались с обеих сторон на несколько дюймов. — Они что решили убить друг друга и меня заодно? По противной усмешке МакРейлли Гермиона поняла, что до убийства дело действительно может дойти. — Эта дуэль, — прокричал лорд, пытаясь донести свою мысль сквозь треск лучей и грохот ломающихся подсвечников. — Конечно, далека от вашей. Но тоже крайне занимательна. Гермиона сдержала сильнейшее желание треснуть МакРейлли по его начищенной лысине. В туго затянутом корсете становилось все труднее дышать: облако каменной крошки медленно оседало в воздухе. «Если потеряешь сознание, то вместе с ним и авторитет,» — крайне невовремя вмешался Том. «Что делать?» — спросила Гермиона, мыслями взывая о помощи. Обрывки килта Штоля подгорели с правой стороны и теперь, действительно, больше походили на юбку. У Антонина была рассечена бровь. Он припадал на одну ногу, рычал и, кажется, матерился. Они двигались с такой скоростью, что больше подходила диким кошкам, а не волшебникам в возрасте (стоило признать, что Антонину давно не сорок и даже не пятьдесят). Но злую шутку с ним сыграл отнюдь не возраст, а визгливая дочь ФицПатрика. Когда очередное проклятье противника пролетело в опасной близости от уха Антонина, она вскрикнула и упала в обморок. Антонин обернулся на звук, — громкий треск — и в его грудь врезался зеленый луч. В какой-то момент время для Гермионы замерло при мысли, что это была Авада Кедавра. Она кинулась к помосту, не замечая что облако пыльной крошки расходится вокруг нее волнами, словно отталкиваясь от невидимого поля. Антонин, слава Основателям, дышал. Он покачнулся и начал медленно оседать, захлебываясь кровью. Та запенилась на его губах, забулькала, словно неправильно сваренное зелье в котле, готовое вот-вот излиться за его пределы. — Я победил, — хрипло закричал Штоль, одергивая свой подпаленный килт. — Вы глупый, тщедушный… Он прервался и захрипел, вцепившись в собственное горло. Гермиона стояла на помосте, вытянув руку в его сторону и сжимая в кулаке воздух. Ее перчатка задымилась от искрящихся разрядов стихийной магии, а подол тяжелого платья забился вокруг ног от налетевшего из пустоты порыва ветра. Штоль упал на колени, раздирая ногтями горло и пытаясь избавиться от душащей невидимой руки. Он побледнел, хрипы быстро перешли в визгливый сип. Пыльное облако закружилось вокруг помоста, отрезая их от остальной публики стеной. Гермиона улыбнулась и сжала кулак сильнее, готовая услышать хруст позвонков. С помощью магии это было почти так же приятно, как и собственными руками. Но, что уж точно не сравнится, так это убийство сильного волшебника, а не безмозглого мертвяка. — Хватит, — холодная рука материализовавшегося Тома легла на ее плечо. Он закрыл ей обзор на Штоля, и Гермиона потеряла концентрацию. Освободившейся волной магии герцога скинуло с помоста. Пыльное облако развеялось, и все звуки — взволнованные крики, гомон, недовольство — волной нахлынули на Гермиону. Та в ужасе отшатнулась от Тома и посмотрела на свои ладони. — Что я… — погрязть в ненависти к себе ей не дал захрипевший Антонин. — Тони! В зал ровным строем зашли оборотни во главе со Скабиором. Каждый держал палец на спусковом крючке автомата или ружья. Дочь ФицПатрика очнулась и сразу упала в обморок во второй раз, едва не уронив следом тяжелые гардины. — Господа, — Том одарил лордов одной из своих лучших улыбок. — Убедительно прошу вас не расходиться. Процедура стирания памяти не отнимет много времени.