Забвение.

      Дорогой автомобиль, рассекая воздух, темным пятном несся по трассе г. ХХХ — Осло. Холодный дождь стучит по лобовому стеклу, отдаваясь глухим стуком в светлом кожаном салоне. Дворники убирают дорожки со стекла, но они снова и снова набегают.       Проносясь мимо деревьев, машина оповещала проезжающих рядом о спешке своего хозяина. Рев мотора слышалася, наверное, даже на далеком повороте.       Автомобиль сворачивает влево, подъезжая к мосту. Внизу бушует река, облизывая сваи массивного моста, словно бы пытаясь сточить и эти камни, думая, что вода победит. Но куда там... Холодный сплав не поддаётся.       Как не поддаётся отчаянью хозяйка все того же одинокого автомобиля, едущего дождливым утром по мосту.       Ева Квиг Мун спокойно поворачивает руль, стараясь не дать одной-единственной слезе покинуть уголок изумрудных глаз. Всё-таки она себя переоценила. Возвращаться трудно.       Она едет туда, где сможет найти спокойную жизнь. После трагедии в городе ХХХ она бежит. Убегает не только из ужасного города, полного боли, но и от самой себя, от своих воспоминаний, которые наполовину стерты. Она не трусиха, нет!       Просто...       Ей так легче.       Ясно, почему.       Она ненавидит огонь.       Ненавидит стихию, унесшую жизни ни в чем не повинных людей. Ненавидит всем сердцем, и чем дальше она уезжает, тем сильнее ее боязнь снова встретиться с ней. Лицом к лицу.       Мун сильнее вжимает в пол педаль газа, вымещая свои чувства, но пытаясь совладать с собой.       Ева ненавидит огонь.       Ненавидит стихию, которая выжгла ей память, а вместе с ней и...       Ева смотрит в зеркало над головой и одной рукой поправляет волнистое каре, едва прикрывающее уши. Ева смотрит на себя секунду, и со вздохом отводит взгляд. Надевает сверху капюшон черной толстовки и утыкается взглядом в виляющее полотно трассы.       Ерунда, волосы отрастут, скажете вы.       И идите тогда к черту.       Рядом с ней на сиденье лежит золотистый ретвивер и повиливает хвостом, видя очертания незнакомых, но интересных мест. Ева косится на собаку и улыбается краешком губ.       Это ведь он вытащил ее из огня. И был таким же несчастным, забытым и брошенным жестокими людьми гореть в рушащемся здании.       И ему едва ли было легче, чем ей. Вот дурочка, наделяет собаку человеческими чувствами, скажут многие. И знаете, порой собаки в тысячи раз вернее и лучше многих людей.       Одна боль, разделенная между псом и человеком не кажется такой отчаянной. Уж это она знает, как никто другой.       Именно поэтому Ева Мун уничтожает остатки слез и улыбается, глядя в небо, похожее на серые ватные шарики из-за туч, нависших над трассой.       Мун отводит взгляд и смотрит на дорогу.       Потрепав Графа по ушам, Ева окончательно успокаивается и более уверенно ведет машину, въезжая в пределы Осло. Берет в руки телефон, машинально набирая цифры знакомого номера. Единственный, который она помнит.       — Алло? — голос на том конце провода спокойный, твердый и с некоторым акцентом немного растягивает слова.       — Привет, — говорит Ева и улыбается. — Нура, это я.       — Привет, — Нура говорит спокойно, но в её голосе чувствуется тревога.       Ева поднимает голову и, включив громкую связь, ставит телефон в подставку.       — Нура, я возвращаюсь в Осло, — говорит Мун, предполагая реакцию Сатре.       В трубке ненадолго воцаряется тишина.       — ЧТО?! — Мун буквально ощущает, как Сатре распахивает глаза, выходя из транса и обеими руками прижимает телефон к уху, заправляя прядь светлых волос за ухо. — Ева, ты где? Ты уже в городе? — слышно, как Сатре расхаживает туда-сюда.       — Да, — говорит Мун.       — Почему ты мне раньше не сказала?! Послушай, тебе есть, где жить? — она мыслит практично. Хорошая способность.       — Да.       — Тогда давай встретимся! Нам нужно многое рассказать, ты только... Так мы встретимся? — от такого потока мыслей и слов Мун теряется, и отвечает не сразу.       — Конечно.       — Где ты?       Ева диктует улицу, найдя глазами вывеску на здании, перед которым притормозила.       — Я там рядом, я сейчас! Никуда не уходи! — и звонок обрывается.       Ева откидывается на спинку кресла. Потирая лоб, она морщится от головной боли. Да, четыре часа дороги после отсутствия сна в течении двух дней — не шутка.       Она знала, что по возвращении назад ее ждет много вопросов, половина из которых нерешаемы, потому что память о них во мраке. Мун понимала, что этого не избежать, но боялась она другого.       Врачи говорили, что при больших стрессах память может начать восстанавливаться. И Ева держалась.       Изо всех сил.       Потому что так было нужно.       И даже было бы здорово, если бы память вернулась, но Мун боится этих воспоминаний. Она не знает, чем жила до пожара, и если память вернется, то она, не успев освоиться, должна будет начинать жить заново. Должна будет наверстать прошедший год.       Начать снова.       В третий раз.       Это будет больно.       Граф, чувствуя грусть хозяйки, подвинулся к ней и положил лапу ей на руки, сочувствующе глядя ей в глаза.       Этому существу действительно чуждо равнодушие.       Стук в окно отрывает Мун от размышлений и заставляет дернуться, резко развернувшись к стеклу.       Через стекло на нее смотрит Нура Амалие Сатре. Взрослая, состоявшаяся, но в глубине души избитая, потерянная в том же огне, что и Мун. Вот только Сатре нашла выход, а Мун... Не может, потому что у нее нет цели, ибо мысли о прошлом утрачены.       Сатре изменилась.       Острые скулы, глаза, не блестящие, как​ прежде, стеклянные. Светлые волосы, ниспадающие на плечи волной. Губы, на которых нет бордовой помады. Она в прошлом, которое Мун, к сожалению или к счастью, наполовину выжег огонь.       Ева открывает дверь, и Сатре садится на кожаное сиденье, с которого Граф предусмотрительно удалился назад.       Когда Нура садится напротив Мун, последняя понимает, что рядом с ней все та же самая Нура Сатре, что и год назад. Вот только у той же самой Нуры нет блеска и плавных движений. Глаза, как стекло, отражают все, что видят, не давая возможности заглянуть глубже.       Это называется разбитая.       Каждый ее шаг резок, обдуман, но в нем столько все того же страха, что кажется вот-вот — и она упадет.       Это называется потерявшаяся.       Сатре — искаженное отражение Мун.       — Привет, — выдыхает Нура.       Мун молча смотрит на подругу, попутно соображая, что все, что осталось у нее из последнего года — это Нура. Нура — ниточка, связавшая туманное прошлое, странное настоящее и неопределенное будущее Мун.       Не сдержавшись​, Мун сдается.       Одна, вторая слезинка.       И...       Все. Ничего более.       Выплаканы за этот невыносимый год.       — Ева, милая, — Нура обнимает Мун. — Все прошло. Все позади. Это было год назад. Отпусти, — такой же уверенный, но ныне мягкий голос. — Нельзя сдаваться. Нужно жить дальше. Это тяжело, но, поверь, это возможно, — Мун чувствует, как Сатре взялась за поврежденную руку. Мун помнит, какой ожог остался у Сатре. — Просто пора шагнуть вперед.       Мун отстраняясь от нее и понимает, что Нура права. Нельзя цепляться за прошлое. Нужно сделать хотя бы крошечный шажок вперед.       И это будет самый уверенный поступок Мун за все гребаные полтора года.