Забвение.

      — Так ты тут... Навсегда? — Нура сидела напротив и внимательно смотрела на Мун, поджав губы и сложив руки на коленях.       Ева не хотела заводить эту тему, но этого было не избежать.       Мун помолчала, немного задумавшись и не особо желая отвечать.       — Да, — она вздохнула. — Я не вернусь.       Нура понимающе кивнула, отводя глаза. Было видно, что ей тоже не хочется говорить об этом, но нужно решить все сейчас.       — А я ведь думала, ты не захочешь возвращаться, — сказала она. — Ведь ты... Ах, да, ты, наверное, не помнишь, — Сатре снова заглянула Еве в глаза, словно бы силясь прочесть в них что-то       — Помню, — буркнула Мун и уставилась на значок автомобиля на руле. — Я получила выгодное предложение работать с известной семьей и уехала, — протянула она и потерла лоб, слегка поморщившись.       Нура обеспокоенно глядела на нее.       — Тебе плохо? — спросила Сатре.       — Нет-нет, все в порядке, — отчеканила Мун заученную фразу. Нихрена не в порядке, ругалась мысленно Мун. Она убрала руку и посмотрела на Сатре.       — Прости, тебе, может, тяжело говорить об этом, но... Что случилось после пожара? — спросила Ева.       Сатре молчала долго. Еве даже показалось, что она проигнорирует ее вопрос, как тут Сатре тихо заговорила.       — Во время пожара на меня упали горящие обломки, — она инстинктивно потянулась ладошкой к поврежденной руке, — и я потеряла сознание. Решила, что все, отжила свое. Помню, что видела тебя, как ты... Падаешь, — Нура сглотнула. — А потом... Очнулась в больнице. Ожоги были небольшие, только рука сильно пострадала. Я спросила о тебе, а мне сказали, что ты потеряла память и я не могу тебя навестить. Малейший стресс мог вызвать осложнения, — пояснила она. — А затем... Спустя неделю после аварии меня спешно забрал Вильям и привез в Осло. Потом, спустя месяц, позвонила ты, все закрутилось, завертелось... Ты проходила терапию, а я была здесь. Я пыталась разузнать о жертвах, о трагедии в целом, но доступ туда мне отрезали. Незнаю, почему. И я бросила все попытки. А теперь я здесь. Работаю хирургом и живу дальше, — быстро закончила она, подразумевая, что больше ей сказать нечего.       Мун поджала губы и сухо кивнула.       — Понятно.       Они снова помолчали. Мун буквально ощущала, как Нура сожалеет о своем быстром уезде тогда, хоть Мун тысячу раз твердила, что совершенно не в обиде. Это правда!       Но Сатре, наверное, думает иначе.       — Ева... А что насчёт работы? — осторожно спросила Сатре через некоторое время, наклоняя голову.       — Не знаю, — Мун покачала головой.       Сатре задумалась, скрестив руки на груди.       — Послушай, — начала она, — я могу устроить тебя в больницу по специальности, — она протянула руку к бардачку, настукивая наманикюренными ногтями незамысловатый мотив.       — Да? — оживилась Мун. Ей нравилась ее профессия психолога, и она была бы рада, если бы снова удалось вернуться в привычный уклад.       — Да, у нас в больнице как раз есть вакансия, — Сатре легко улыбнулась. Она боялась, что Ева разозлится или откажется.       — Знаешь, — Мун подняла глаза, — было бы здорово.       Сатре засмеялась. За ней улыбнулась и Мун.       Они снова немного помолчали.       — А ты... Тебе не будет тяжело работать? Ну, у каждого ведь своя судьба, своя беда, — еще более осторожно проговорила Нура.       — За это не волнуйся, — уверенно ответила Мун. — Я хочу помогать другим. Я бы не хотела, чтобы они оказались в такой же ситуации, как и я год назад. Когда никого рядом не было и ты вынужден сражаться сам с собой. Это ужасно.       Нура кивнула и больше ничего не спрашивала. Мун вдруг подумалось, что последнюю фразу она сказала так, будто обвиняла, и ей стало стыдно.       Они еще разговаривали, разряжая обстановку. И им стало легче.       — Ой, Ева, извини, мне нужно бежать, — Нура глянула на часы и вскинула брови. — Я тебе позвоню, — добавила она, взявшись за ручку.       — Хорошо. Тебя подвезти? — спросила Мун.       — Нет, спасибо, мне тут рядом, — быстро протараторила Сатре и, обняв Мун, выскочила из автомобиля. — Пока! — бросила она, закрывая двери.       — Пока, — сказала Ева в пустоту.       По стеклу снова забарабанил дождь. Ева вспомнила, что Сатре ушла без зонта, и мысленно поругалась на упрямую подругу.       Граф перебрался на переднее сиденье и, мирно сложив лапы, всхрапнул и заснул. Ева подняла глаза. Серые тучи плыли куда-то, нагоняя непонятную тоску и грусть.       Ева завела машину.       Ударив по газам, она резко свернула в переулок и скрылась в темноте тоннеля.       Ей хочется домой.       Выехав на широкий проспект, она проехала дальше, нарушив дюжину правил дорожного движения, и повернула с проспекта в узкий двор, попав в частный сектор, огороженный высоким забором. Охранник, увидев место прописки Мун, пропустил ее, молча махнув рукой сторожу. Ева проехала вглубь улицы и остановилась.       — Так, а дальше куда? — пробормотала Ева, оглядываясь.       Мимо машины проходил парень, и Ева окликнула его.       — Скажите, дом тридцать три где находится? — спросила она у него.       — Прямо и направо, — бросил парень и, воткнув в ухо наушник, удалился, явно показывая, что не намерен ни с кем больше контактировать.       — Ну и пожалуйста, — фыркнула Мун, поднимая стекло. — Очень нужно было, — и Ева свернула вправо.       Перед ней стоял небольшой светлый двухэтажный домик. Крыльцо было отделано светлым камнем, двери были тяжёлые, темные. Имитация колонн поддерживала навес над каменными ступенями. Окна были завешены белыми шторами.       Ева вышла из машины, накидывая на голову капюшон. Он не помогал, и Ева все равно вымокла до нитки. Белый кроссовки превратились в серые, а джинсы неприятно липли к телу. Открыв противоположную дверь, она выпустила Графа. Пес недоверчиво оглядывался, не поняв до конца, где же он все-таки очутился. Он едва слышно скулил, ощущая, как по шерсти течет дождь. Явно не впечатленный погодой, пес рассудил, что под крышей уютнее, и проследовал туда.       Ева достала из багажника чемодан и спортивную сумку. Ей нечего было увозить с собой. Захлопнув крышку, она закрыла машину.       Подойдя к дверям, Мун достала из кармана сумки связку ключей и открыла двери, запуская собаку вперед.       В полутемной прихожей Мун сбросила мокрую толстовку и кроссовки, оставшись в одной только футболке. Волосы прилипли к лицу, но Мун не обращала внимания на это.       Она рассматривала свой родной дом, ставший каким-то еще более теплым, несмотря на ее отсутствие.       Все было также, но будто иначе.       Странно. Вот все та же светлая кухня. Длинный коридор. Двери в две другие комнаты и лестница на второй этаж.       Ева прошла в кухню, включив чайник. Походила по комнатам, проверила свет, воду и заказала пиццу.       Она плюхнулась на стул, пялясь в пустоту.       Как-то всё слишком просто.       Или это плохое предчувствие?       Да, оно. И это пугает. У Мун хорошая интуиция, и если предчувствие есть, то не миновать неприятностей. С другой стороны, кому сейчас легко?       Никому. И знаете, многим в тысячу раз хуже. Люди умирают, теряют дорогих людей, своих детей, свой дом. Бегут, спасаясь от кусочков стали, которые могут лишить их жизни. Спасаются от того ада, от которого Ева Мун скрыта стенами родного дома и только лишь раз, по воле судьбы, побывала в кусочке того пекла, от которого люди каждый день бегут. Нужно жить дальше. Пытаться помогать другим и верить в то, что твоя жизнь — единственная, ценить ее, несмотря ни на что.       Все проблемы решаемы.       И Мун не сдастся.       Граф тихонько подошел к ней, заглядывая в глаза. Ева улыбается и гладит его по голове, отчего пес прикрывает глаза.       Ева поднимается со стула и, найдя чай, заваривает его в большой прозрачной чашке.       Красная жидкость приятно греет тело.       И вот все становится на свои места. Вот родной запах, чай, дождь, ковер, стул...       Стоило только увидеть.       Ева счастливо улыбается, понимая, что все будет хорошо.       Она забирает пиццу у пришедшего курьера и снова возвращается на кухню.       Допив чай и покончив с едой, она пристегивает Графу поводок и идет в зоомагазин, чтобы купить ему домик и другие нужные собаке вещи.       По возвращении домой у Графа есть домик, большая кость, ошейник с чипом, мячик и много всяческой еды. Теперь он — полноправный жилец дома Мун. Можно сказать, хозяин.       Мун дернула уголками губ.       Ева вздрогнула, когда рядом с ней раздалась трель телефонного звонка. Ругая себя за пугливость, Мун взяла в руки телефон. Звонила Нура.       — Алло? — Ева отставила в сторону чашку с чаем. Какую по счету?...       — Ева, у меня хорошие новости! — Нура говорила быстро и бодро, чем немало повеселила Мун. — Тебя взяли на работу!       Ева едва ли не поперхнулась очередным глотком чая.       — Правда?! — не передать словами, как Мун была рада.       — Да! Главврач сказал, что такие ценные кадры, как ты, на дороге не валяются, и записал тебя в официальные психологи больницы! — Нура улыбалась.       — Нура, спасибо большое тебе, — проговорила Мун. — И что бы я без тебя делала?       — Даже незнаю, — саркастически засмеялась Сатре.       Ева улыбнулась.       — Вот... Завтра в семь, кабинет триста сорок четыре, — сказала Сатре.       — Отлично.       — Тогда пока!       И звонок снова прервался. У Сатре есть такая привычка — не дожидаться прощания собеседника.       Смешная.       Ева вздохнула, не переставая улыбаться.       На улице все так же лил дождь.       Этой ночью Ева, наконец, будет видеть светлые сны.