Заметки на полях воспоминаний

The spaceman says, «Everybody look down. It’s all in your mind»*

Свет далекого прожектора мягко ложится на лицо. Смущенное. Покрытое красными пятнами, с потрохами выдающими недоверие, смятение, счастье. Сбившееся дыхание напротив. И без того взъерошенные волосы на голове превращаются в полнейший хаос одним движением некрепкой руки. Глаза, пытающиеся избежать чужой испытующий взгляд, стыдливо опускаются в пол. Расстояние увеличивается вначале до нескольких сантиметров; электричество постепенно улетучивается; чары пропадают. Отчаянная попытка ухватить ускользающее волшебство почти увенчивается успехом. Расстояние вновь сокращается до минимума. Неловкий вздох. Красные пятна на юном прекрасном лице. Мизинец нечаянно задевает чужой золотистый локон в смешной попытке прикоснуться к испаряющемуся чудо. Вздох. Ток пронизывает мизинец, кисть, предплечье. Полностью тело. Другое тело, находящееся по ту сторону еле видимой черты света, отбрасываемой близстоящим полусгоревшим фонарем. Снаружи ни звука. С непривычки мотать головой в поисках хоть какого-то ощутимого шороха становится утешающим ритуалом. Раскрытая ладонь покоится на боковой поверхности собственного подрагивающего бедра. Молчание длится вечность. Вечность коротка и практически неуловима. Вечность в выгоревших волосах темно-русого цвета. В кристально чистых, вечно улыбающихся голубых глазах. Вечность в виноградном привкусе «Данхилла» на обкусанных губах. Робкая попытка казаться старше. К счастью, оказывающейся неуместной. Объятие. Ток. Тепло окутывает плотным одеялом с головы до пят. Сбитое дыхание как часть ставшей привычной неразумной влюбленности. Влюбленности в эту вечность. Влюбленности в ускользающее облако полупрозрачного дыма над по-детски хрупкой мальчишеской головой. Улыбка от края до края. Неслышные слезы брызжут из остекленевших от счастья глаз. Дурман воспоминаний приятно давит на искалеченную нервную систему. Свет фонаря гаснет. Взрыв хохота и порывистое движение навстречу в попытке спрятаться от внешнего пугающего мира в неловких, совсем юных руках. Отблеск значка «Русский андеграунд» — единственный источник света в этой непроглядной тьме мира и двух душ. Опьяненные летом, свободой, теплом и запахом моря у основания чужой шеи. Солнечное сплетение приятно жжет от распирающего изнутри счастья. Бесконечные нити разговоров ни о чем и обо всем одновременно. Сдержанный вначале (чтобы не перебудить соседей) смех перерождается в привычный для двоих неудержимый хохот. Бесконечность света. Бесконечность пробивающихся на пыльном небе светящихся точек. Спутанные волосы, запястья. Сбивчивый шепот в ухо, и снова красные пятна на сияющем ярче любой звезды лице. Выдуманные гитарные рифы в голове превращаются в мелодичное мурлыканье, согревающее тишину теплой ночи. Слишком теплой для такого прохладного июля. Цитирование смешных до колик в животе строчек песен и речей распиаренных политиков. Невыносимая дрожь по всему телу. Солоноватый вкус вспыхнувшего тихого удовольствия на чужих губах. Рука в руке. Пальцы переплетаются. Лососево-розовая полоска в небе, встречаясь с оранжевой, сплетается с ней в хаотичное, от того немыслимое цельное полотно. Заполняет пространство. Свет фонаря больше не требуется. Свет — в этом небе. В подрагивающем от холода и неожиданных эмоций озябшем теле. Объятие дарит искомую свободу. С шеи ускользает чужое легкое дыхание. Губы с привкусом того самого «Данхилла» теряют из вида кожу чужой белоснежной шеи. Пропадают звезды. Рассвет.