Стоит Чонгуку войти в комнату и остановиться напротив огромной, заполненной до краев ванны, как Юнги сползает с него и от нетерпения чуть ли не валится за бортик, прямо в пену. Альфа ловко перехватывает паренька и разворачивает лицом к себе:
— Сперва, я тебя раздену.
Чонгук медленно проводит подушечками пальцев по обнаженной спине, рисует только ему понятные узоры на позвоночнике, перемещает руки на впалый живот, пересчитывает ребра, царапает выступающие под джинсами тазовые косточки. Ловит нетерпение в глазах напротив и видит, как парень жадно смотрит на покрытую пеной ванную. Альфа за шлевки на джинсах тянет омегу на себя, трется об его пах своим возбуждением. Удовлетворенно ухмыляется, услышав, как скулит лиса, и нарочито медленно расстегивает джинсы и тянет их вниз.
Юнги перешагивает через джинсы, упирается лбом в мощную грудь и часто-часто дышит. Тело ему отныне не подчиняется. И дело вовсе не в яде, которым его накачал Сюзи, дело в запахе альфы, его разгоряченной коже и умелых ласках. Юнги дергается, когда Чонгук, прихватив за резинку, тянет вниз его боксеры, но секундное стеснение отбрасывается куда-то на задворки сознания, стоит альфе пошло и мокро всосать в себя участок кожи на шее Юнги.
И пусть в то самое мгновение мозг будто бьет тревогу, пытается привлечь внимание омеги, что-то хочет ему сказать и показать, но разум окончательно растворяется в воздухе, когда альфа берет обнаженного парня на руки и медленно опускает в теплую воду. Ванная спокойно бы вместила еще пятерых, и вначале Чонгук даже думал поделить ее и с другими омегами, но сейчас он свое решение поменял. Чон лично будет наслаждаться этим горячим податливым телом, сантиметр за сантиметром исследовать его — сегодня он сюда никого не впустит. Чонгук словно ребенок, которому подарили новую куклу, и она ему безумно нравится.
Шугой делиться нельзя. Омега ведь под кайфом. Каково же с ним, когда он в себе и сам хочет? Чонгук представить боится. Потому что уверен, что за такого Шугу и убить можно будет, хотя Чонгук уже готов убивать за него. Альфа не привык делиться, и даже взгляд, брошенный в сторону его игрушки, может отныне расцениваться как вызов. Чон опускается в ванную и подтягивает к себе играющего с пеной парня. Юнги сидит спиной к альфе, окольцованный его ногами и, прикрыв глаза, поддается его поцелуям и ласкам. Чонгук зажимает зубами загривок парня, оставляет на нем наливающийся засос и переходит к молочно-белым плечам. Покрывает поцелуями-укусами оба плеча, языком собирает капли воды. До мушек перед глазами хочется его губ. Альфу в глубине души такая ненормальная тяга к губам, может, и бесит, но обдумать ее можно будет потом, во всяком случае не сейчас, когда у него в руках такое тело и эти самые блядские губы всего в нескольких сантиметрах. Чон не сдерживается, за подбородок поворачивает лицо омеги к себе и впивается в губы. Переплетает языки, всасывает в себя язык омеги, и хоть он отчаянно пытается насытиться, по факту получается, что он еще больше голодает. Как вообще такое может быть. Почему этот колодец бездонный, почему он не напивается. Вгрызается в чужой рот, чуть ли не до крови прокусывает губы и хочет еще. Еще сильнее. Еще больше. Еще глубже. Если это ломка, то она должна пройти после дозы. Чонгук проверит.
Юнги тает в его руках. Откидывает голову на плечи альфы, сильнее вжимается, трется задницей о его внушительного размера стояк и еле удерживает себя чем-то целым. Потому что омеге кажется, что он распадается, кусок за куском оседает на дно ванной. У него внутри миллион желаний, и все они сосредоточены вокруг обнимающего его альфы. Эти желания сворачиваются в клубок, собираются где-то внизу живота, и Юнги чувствует физическую боль — будто если сейчас что-то не сделать, если не помочь, то он умрет. Может, мука и сладка, но от нее чудовищно тяжело. Хочется уже… а чего не понятно. Омежья сущность дает о себе знать, у Мина внутри дикое желание подчиниться, именно этим рукам, этим губам, желание сдаться, но, черт возьми, он и так сдался, он чуть ли не воет, требует действий, вертится между сильных ног и скребет чужую кожу, но пожар только разгорается.
Что бы ему ни вкололи у Сюзи — это обостряет желание, делает омегу еще более чувствительным, заставляет сильнее выгибаться, самому тянуться за поцелуями и чуть ли не до крови царапать руки альфы, требуя его в себе. Чонгук не железный, он сам еле сдерживается, и плевать, что он только недавно кончил. С этой лисой альфа будто после пятилетнего воздержания, будто он никогда раньше нормальным сексом не занимался, будто вообще не знал, что такое возбуждение и что такое желание.
Член болезненно ноет, требует не просто разрядки, требует именно эту задницу, хозяин которой так по-блядски сейчас подставляется. Чонгук разворачивает парня лицом к себе, хочет видеть эти красивые черты, заломленные брови, хочет ловить губами его стоны, а самое главное — хочет наблюдать за эмоциями, когда медленно будет входить, когда окажется в нем полностью и целиком. Кажется, он готов кончить от одной только мысли. Альфа разводит ноги омеги и аккуратно проталкивает внутрь два пальца. Обычно он никого не готовит. Обычно он вообще снимает течных омег, но насадить на свой член этого мальчишку просто так нельзя. Чон помнит, какой он узкий, и пусть он сейчас не в себе и все равно вряд ли что запомнит, больно делать не хочется. Чонгук оглаживает гладкие стенки изнутри, увлекает парня в глубокий поцелуй и разводит пальцы. Юнги морщится прямо в губы альфе, ерзает на пальцах, но Чонгук проталкивает внутрь еще два и активнее двигает. Омега, кажется, привыкает, сам начинает двигаться на пальцах и, обвив руками шею альфы, тянется за очередным поцелуем. Кажется, тяга к поцелуям у них общая. Чонгук только рад.
Альфа понимает, что парень готов, и, не в силах больше терпеть, приподнимает Юнги за бедра, чтобы, наконец-то, уже оказаться в этом горячем и, что уже скрывать, вставляющем покруче дорожек кокаина на теле. Шуга не сидит без дела, сам тянется к члену альфы и, придерживая, направляет в себя. Чонгук медленно опускает омегу до конца, дает привыкнуть. Альфа замечает, как жмурится парень и перестает дышать. Чон медленно делает круговые движения бедрами и слышит первый прерывистый стон.
А потом Юнги улыбается. Вот так вот сидя на чужом члене, на самом пике своего разврата — он на секунду замирает, ныряет с головой в черный омут напротив, цепляется пальцами за татуированные плечи и улыбается. Чонгук зависает. Он не понимает, что значит эта улыбка, не думает о том, что может это просто сигнал к тому, что можно перейти к активным действиям, он просто замирает и, кажется, выпадает из реальности. Ничего красивее Чонгук в своей жизни не видел. Запомнить. Навечно. Унести с собой в могилу. Потому что так искренне и тепло могут улыбаться только дети. Шуга ему вряд ли еще когда-нибудь так улыбнется. Такую улыбку не купишь, силой не получишь, Шуга может ее только подарить, и сейчас, сидя на Чонгуке, под дозой бог знает чего, он ее подарил ему, и альфа на секунду оказался самым счастливым человеком на свете. Чон сильнее прижимает паренька к себе и, положив его голову на свое плечо, увеличивает амплитуду движений. В Шуге крышесносно хорошо. Чонгук провел бы так вечность. Все последние годы альфа считает секс отличным инструментом для снятия стресса. В сексе Чонгук обычно ненасытен и почти никогда не довольствуется одним партнером. Во-первых, трахать одного и того же омегу всю ночь неинтересно. Чонгук любит их менять, любит новые тела, новые стоны, он относится к сексу как к отдыху, возможности расслабиться, сбросить лишнее напряжение, поэтому очень любит разнообразие. Так во всяком случае думал альфа до этой ночи. А сейчас в голове у него мелькают картинки, как он кончив, поставит Шугу в коленно-локтевую, будет наслаждаться выгибающейся спиной, потом обязательно возьмет его в своей огромной кровати, на каждом ее сантиметре, посадит его на себя, позволит оседлать, а сам будет упиваться открывающейся картиной. Чонгук хочет попробовать с лисой все позы, миллиметр за миллиметром насладиться всем телом, а потом отдохнуть немного и по-новой.
А ведь у омеги даже не течка. Если он такой без течки, что же он творит тогда? Хотя ему и запаха не нужно, чтобы соблазнять, ему ничего не нужно — просто пусть появится в помещении, и волк Чонгука с цепи сорвется с одной единственной целью — догнать лису, поймать, зажать в своих лапах и сомкнуть челюсть. Блять. Шуга будто афродизиак, которым укололи Чонгука, он у альфы в крови. Чону крышу рвет от одной только мысли, что он будет трахать его во время течки. Чонгук дождется ее, сутками будет раскладывать лису везде, он нанюхается его запахом, пустит малиновый коктейль по венам.
Юнги уже сам насаживается на член, откидывается назад, кладет руки на мощные бедра альфы и двигается в известном только ему ритме. У Чонгука от этой открытой шеи и ключиц мутнеет рассудок. Юнги похож на самое вкусное мороженое в мире, и его хочется облизать с головы до пяток, что альфа и делает. От каждого движения вода в ванной колышется, от каждого резкого толчка переливается за края и смывается оттуда в трап, унося с собой остатки чужой страсти и похоти. Чонгук не выдерживает, тянет парня на себя, глубже толкается. Одной рукой держит омегу за талию, второй за шею. Чон, как опытный кукловод, управляет телом в руках, приподнимает и опускает на твердый, как камень, член, и только успевает ловить стоны, слетающие с чужих губ. Юнги в кровь раздирает чужие лопатки, полосует ногтями плечи, больно кусает ключицы и лижет татуировки. Запах секса, смешивающийся с запахом крови, проступающей на плечах альфы, делает из Чонгука зверя, раззадоривает, он до синяков зажимает в руках хрупкое тело, резче натягивает превратившегося в безвольную куклу парня в руках.
Юнги словно горит в адском пламени, и плевать, что они в воде, пламя сжигает его изнутри, разрастается, кипятит кровь, тянет к альфе, сдает его полностью, без остатка. И тот берет, врывается в чужое тело, упивается громкими стонами, эхом отскакивающими от кафельных стен, и запоминает. Собирает в ящички и раскладывает на полках памяти с надписью «самое лучшее». Чонгук чуть ли не лишается рассудка, когда Юнги, обхватив ладони альфы вокруг своего члена, с протяжным стоном кончает. Альфу от дергающегося в руках тела, от этих томно прикрытых век и частого дыхания накрывает, он кончает следом, пальцами впиваясь в чужие ягодицы, чуть ли не рвет миновскую кожу зубами, пока его сперма толчками наполняет омегу, и не отпускает. Даже после ошеломительного оргазма, вытянувшего из Чонгука все силы, и разливающейся по телу усталости — он не отпускает, сильнее прижимает, кладет голову на грудь и дышит его волосами. Омега обмякает в руках альфы, кажется, даже засыпает, Чон его не беспокоит, продолжает гладить волосы и убаюкивает на груди, все еще рвано дышащего парня.
«Что это было?» — единственный вопрос, который задает себе Чонгук, стоит послеоргазменной неге отойти на второй план. Он смотрит на мирно посапывающего омегу на своей груди, играет с его влажными волосами и думает, что у Сэмуэля шикарный вкус. Альфа сразу же вскипает, представив, как глава пятого Дома натягивал на себя этого лисенка. Чонгук злится, хотя и понимает, что не должен. Плевать на прошлое, главное, что сейчас он у него в руках, и Чонгук его не отпустит. Альфа приподнимается, берет омегу на руки и выходит из ванной. Проснувшийся от короткого сна Юнги капризничает, ноет, пока Чон обсушивает его полотенцем, и отказывается идти в спальню сам. Протягивает руки и продолжает стоять с полуприкрытыми глазами, ожидая, когда альфа снова возьмет его на руки. Чонгук сдаётся сразу же. Этой лисе отказать, когда она так смотрит, просто нереально, а Чон не каменный вовсе. И пусть на мгновение Чонгуку показалось, что он уже видел такие повадки ранее, альфа отгоняет от себя неуместные сейчас мысли о Чимине и, взяв омегу на руки, идет в спальню. Укладывает его в огромную постель и, накрыв одеялом, направляется в гостиную. Он отпускает во всю развлекающихся парней, возвращается в спальню и, подтянув к себе спящего парня, пытается заснуть. Не получается.
Он только что трахнул того, кого один раз убил и собирался убить еще. И если это можно объяснить тем, что парень божественно красив и устоять было невозможно, то как объяснить то, что он сейчас лежит в его постели. Какого черта, Чон Чонгук, ты уложил эту блядь в свою постель? Чон сползает с кровати и идет к окну курить. Что вообще происходит? Почему с этим омегой все по-другому? Никто не может находиться в спальне альфы и спать в его постели. Да, Чонгук не ангел, и у него в квартире всегда много омег, но он не спит с ними. Никогда не спал. Только Чимин может залезть в постель старшего, что он и делал, когда ему снились кошмары, и когда Чон еще жил в особняке. Чимину это можно. Но почему эта рыжая лиса сейчас лежит, завернутая в огромное одеяло Чона, и сладко посапывает, обнимая его подушку, но главное не это. Главное — почему Чонгуку эта картина нравится. Хочется вернуться в кровать, притянуть Шугу к себе и обнимать. До утра. Выругавшись на свою никчемную сентиментальность, Чонгук сбрасывает окурок и возвращается в постель. К Шуге не тянется, лежит на своей половине и уже засыпает, как маленькие пальчики начинают поглаживать его по груди. Как, блять, тут устоять? Через секунду левое бедро Чона уже горит от прикосновений к обнаженному телу. Шуга перекидывает ногу через альфу, кладет голову на его грудь и по-хозяйски обнимает. Чонгук молча наблюдает, пока омега удобно устраивается и, смирившись, вновь прикрывает глаза.
Кажется, впервые за долгое время Чонгук высыпается. Он спал бы еще дольше, если бы его не разбудило копошение рядом. Чон просыпается вовремя, омега как раз соскальзывает с постели. Чонгук бросается вперед, ловит парня за руку, и рывком, чуть ли не вывихнув руку, возвращает в постель и сразу же подминает под себя, прекращая любые попытки сопротивления.
— Пусти, — хриплым голосом требует Юнги.
Он проснулся минут пять назад в незнакомой комнате. Юнги долго пытался сосредоточиться, привести в порядок мысли, у него раскалывается голова и чудовищно ломит тело. Но это его пугает не настолько, как-то, что он видит дальше. Он с трудом присаживается на постель и чуть ли не вскрикивает, увидев, с кем в постели он спал. Несмотря на свой воспалённый после «выхода» из наркотического состояния мозг, Юнги быстро сложил картину и пришел в ужас. Кажется, он у Чонгука, в его постели, и кажется, он с ним переспал. Блять. Он голый, болит задница, все тело усеяно синяками и засосами. Волна ненависти к себе накрывает с головой. Как он мог? Как назло картинки из ванной начинают высвечиваться в голове и чуть ли не доводят омегу до рыданий. Какой кошмар — он добровольно лег под него, он вел себя, как проститутка. Отец был прав — от себя не уйти. «Юнги, ты шлюха, стоило альфе поманить, как ты сразу же раздвинул ноги, и похуй уже на те уколы, которые тебе кололи у Сюзи, ты должен был отказать, ты должен был сопротивляться. Лучше бы он тебя застрелил». Все эти мысли со скоростью света проносятся в голове омеги и больно давят на виски. Юнги обхватывает руками голову, чуть не воет от осознания того, что натворил. Сбежать. Уйти. Исчезнуть. Провалиться сквозь землю, в конце концов.
— Пусти, — Юнги не перестает дергаться, даже пытается стукнуть альфу лбом, но тот только усмехается. Омега понимает, что ему не выиграть этот бой и обмякает. Чонгук отпускает его руки, но сильнее придавливает своим телом к матрасу. Юнги прикрывает ладонями лицо, не в силах смотреть на того, под кем добровольно извивался пару часов назад.
— Позволь мне уйти, — уже просит омега, продолжая прикрывать лицо.
— Не собираюсь, — севшим ото сна голосом говорит Чонгук и зарывается лицом в чужую шею. Юнги ненавидит себя. И плевать на все оправдания. Он лег под альфу, блять, он до сих пор под ним лежит. Хочется до крови искусать свои пальцы, разорвать лицо, вспороть кожу и стянуть ее с себя. Потому что, Мин Юнги проебался. Потому что тело помнит все, хоть в голове картинка размыта. Чонгук был везде. А сейчас впивается зубами в ключицу, прикусывает и всасывает, оставляя засос поверх предыдущего, и Юнги хочется выть. Тело ломит, как после самой тяжелой тренировки, а перед глазами все еще мельтешат белые, непонятно откуда взявшиеся пятна. Омега упирается ладонями в грудь альфы, толкает его наверх, чтобы выползти, пытается выбраться, но Чонгук припечатывает его в белую простыню и, о боже, снова разводит ноги.
Юнги жалеет, что не спортивный совсем, что ноги такие худые, что колени разъезжаются в сторону, пуская альфу так близко, хотя куда ближе.
— Я не хочу, — дрожащим голосом, на самой грани падения. Прекрасно осознавая, что его желания в этой комнате никого не интересуют.
— Несколько часов назад очень хотел, — ухмыляется Чонгук, пожирая парня под собой взглядом. — Сам насаживался на мой член. Просил глубже.
— Молчи.
— Стонал, как последняя блядь.
— Заткнись.
— Хочешь. Еще как хочешь, а я такому очаровательному лисенку отказывать не буду.
— Ненавижу, — тонет в отчаянном стоне, когда Чонгук резко врывается в чужое тело и сразу переходит на размашистые толчки. Юнги тянется к альфе, чтобы укусить, чтобы хоть как-то попробовать выбраться, но Чон его сразу раскусил. Смыкает пальцы на тонкой шее и вжимает в подушку, продолжая глубоко двигаться.
— Ты такой податливый, такой горячий, когда не ломаешься, — шепчет Чонгук, кусая мочку уха и меняя угол проникновения. Юнги шипит сквозь зубы, с трудом сдерживает стоны, потому что альфа трахается божественно, до звездочек перед глазами.
— Это был не я, — хрипит Юнги и утыкается лицом в свой локоть. — Я тебя ненавижу.
— Ненависть желанию не мешает, — хмыкает альфа и переворачивает омегу на живот. — Как же ты ахуенно пахнешь, — Чонгук зарывается лицом в волосы на затылке и шумно втягивает в себя запах. Разводит руками его ягодицы и горящими глазами наблюдает за тем, как его член погружается в парня. Картина на миллион. Юнги скулит в подушку, прячет в ней красное от стыда лицо и ждет, когда это закончится.
— Перестань изображать бревно, — рычит альфа. — Это мое желание только распаляет, так что план провальный.
— Пошел ты нахуй, — не сдерживается и кричит Мин.
— Мне больше нравишься ты на нем, — смеется Чонгук и кусает парня в лопатку.
Юнги собирает остатки сил, пытается резко развернуться, но альфа пятерней вжимает его за затылок в подушку и переходит на грубые толчки. Будто у него цель — душу вытрахать.
— Какой же ты непослушный, — альфа толкается до упора и замедляется. — Если ты будешь так по-блядски отдаваться только под наркотой, я готов тебя ею накачивать круглосуточно.
— Тогда запасайся тоннами, — Юнги еле сдерживает чуть ли не вырвавшийся стон. — Потому что иначе — я тебе не дам.
Чонгука бесят слова Шуги. Вернуть бы того, кто был в ванной. И похуй, что тот был ненастоящим. Этот позволяет себе слишком многое. Альфа снова поворачивает омегу лицом к себе, закидывает его ноги на свои плечи и снова входит.
— Я ведь могу быть совсем не нежным, но я не хочу делать тебе больно, — Юнги видит сгущающуюся на дне зрачков напротив темноту и замирает. — То, что ты вытворял в борделе, со мной не прокатит. И то, что ты оттуда после всего, что натворил, вышел целым и невредимым — моя заслуга. Просто помни это.
— Значит, пистолетом меня трахать ты больше не будешь? И стрелять в меня тоже? — ядовито выплевывает слова Юнги.
— Только если ты сам попросишь, — усмехается Чонгук.
Юнги молчит. Откидывает голову назад, впивается взглядом в бежевый потолок и молчит. Сделав еще пару толчков, Чонгук изливается в омегу и валится рядом.
Юнги сразу же сползает с постели и идет в сторону ванной. Чонгук его не останавливает, зная противный характер омеги, он пошел смывать с себя запах альфы.
Юнги на заполненную до краев ванную не смотрит, потому что один взгляд — и он сразу краснеет. Слишком свежи воспоминания о том разврате, который он тут учинил. Омега становится под душ и тщательно намыливает свое тело, лишь бы перестать чувствовать его руки и прикосновения, убрать этот запах, которым пропитано все вокруг, а особенно сам омега. Юнги натягивает на себя найденные на полу ванной джинсы и идет обратно в спальню.
— Я думал, ты себе вены режешь, собирался уборщицу вызывать, — ухмыляется так и лежащий на постели альфа.
— Из-за какого-то урода, который думает, что ему все можно? Где моя футболка? — зло спрашивает омега и еще больше бесится, видя, как улыбается Чонгук на его слова.
— И куда ты собрался? — альфа присаживается на постели и смотрит на парня.
— Подальше отсюда.
— Я тебя отпускал?
— А мне не плевать? Если все еще пулю мне в лоб пустить не собираешься, я тут оставаться больше не намерен.
— Ты вообще идиот или только притворяешься? — Чон подходит к парню и останавливается напротив, в чем мать родила. Юнги старается не смотреть. Очень старается. Приходится сфокусировать взгляд на непонятном то ли черепе, то ли демоне на плече Чонгука.
— Ты возвращаешься в бордель.
Юнги кажется, что вся его напускная смелость собралась и вот так за секунду покинула его. Он сдувается весь, отчаянно ищет в словах Чонгука хоть намек на шутку. Хотя, с каких пор этот альфа шутит.
— Что, язык проглотил? — холодно спрашивает альфа и впивается в омегу уничтожающим взглядом.
Юнги молчит. Какой смысл говорить, спорить, просить. Никакого.
— Будешь моей игрушкой, к твоей чести одной из лучших, — кривит губы в полуулыбке Чонгук. — Я отныне твой единственный и главный клиент. Так что возвращайся обратно и веди себя хорошо. Или я снимаю с Сюзи запреты, которые сам же наложил. А знаешь, как обычно он усмиряет таких сучек, как ты, — альфа идет на парня, и Юнги пятится назад, пока не бьется затылком об стену. — Отдает своим парням. Уверен, ты их видел. После них обычно самая гордая сучка ломается.
Темнеет. Хотя в комнате и так темно. Или это темнота внутри Юнги. Он не понимает. Прикрывает веки, позволяет мраку окутать себя и потащить на самое дно. Туда, куда одним четким ударом Чонгук его снова отправил. Видно, там ему и место. С чего вообще Юнги решил, что все закончилось? То, что ему дали мнимую свободу на пару часов, оказалось просто выездом к клиенту, и пусть этот клиент сам Чонгук. Тот самый Чонгук, который перевернул всю размеренную жизнь омеги вверх дном и сделал из него шлюху. Свою персональную шлюху. И Юнги может известись, придумать сотню оскорблений, попробовать выцарапать альфе глаза — факт остается фактом — он блядь, а Чонгук клиент. И Юнги с ним уже переспал. Перешел ту самую черту, к которой за километры подходить нельзя было, окунулся с головой в эту грязь, и теперь не отмыться. Нет бы сдохнуть, просто перестать дышать, вот только откуда этот четкий страх, что даже на том свете Чонгук его не оставит в покое. Юнги видит этот пробирающийся под кожу взгляд, отчетливо чувствует желание, исходящее от Чонгука, и понимает, что попался. Так просто ему не спастись, не убежать, не спрятаться. Чонгук заинтересован и этого не скрывает. А что самое главное для этого альфы? Правильно, его желания. Что по этому поводу думает Юнги, никого не интересует. Так что ему остается засунуть свою гордость куда-нибудь глубоко и или выйти в окно, или терпеть.
— Делаешь из меня мальчика по вызову? — полным обиды голосом спрашивает омега.
— А ты не такой? Ты же был шлюхой Сэмуэля, и не надо мне про любовь и все такое, не помню, чтобы ты рыдал, когда я ему пулю в лоб пустил. Я не убиваю тебя, даже делить ни с кем не буду. Чего же ты целку изображаешь? Чего ты вообще хотел? — голосом Чонгука можно было бы Сахару заморозить.
— Чего я хотел, — горько улыбается Юнги. — Вернуться домой, поступить в университет, полюбить, создать семью.
— Да брось, — звонко смеется Чонгук. — Не неси чушь. Меня такими словами на слезу ты не пробьешь. Я таких, как ты хорошо знаю. Цену себе набивать не надо, я и так не обижу. Пойми, я не Сэмуэль, блядь со мной под одной крышей жить не будет. Мне нравится твоя задница, и я буду ей пользоваться. А потом, если ты будешь себя хорошо вести, я сделаю тебе подарок и отпущу. И это несмотря на все те проблемы, которые ты мне создал, на все убытки. Забудем старые обиды.
— А если я не согласен? Если я не хочу? — Юнги смотрит в упор, даже подбородок задирает, демонстрируя, что ему ничего не страшно.
— А если так, — ядовито тянет Чонгук. — Я буду пускать тебя по кругу, а сам наслаждаться зрелищем, позволю всем с тобой поиграться, потом ты будешь приходить в себя, и все начнется по новой. Так что рискни, поломайся мне еще немного, и я закажу пробное представление. Посмотрим, как твою очаровательную задницу будут растягивать парни Сюзи.
Юнги шумно сглатывает, даже не пытается вернуть на место только что позорно сползшую маску смелости.
— Так я и думал, — усмехается Чонгук. — Твоя футболка в гостиной, я позвоню, и тебя заберут.
Чонгук скрывается в душе, а Юнги так и остается стоять у стены, лихорадочно придумывая пути выхода из этого замкнутого круга.
***
Чимин последние два дня сам не свой. Столкновение с тем красивым альфой не прошло бесследно. Сколько бы он ни пытался, но выбросить из головы коньячного цвета глаза не смог. Чимин хочет его увидеть снова. Он уже в голове продумал сотню сценариев, как они вновь встретятся, как Чимин будет потрясающе выглядеть, и этот мужчина, не устояв, позовет его на свидание. Омега даже имени его не знает, но сон из-за него потерял, так же, как и разум. Чимин еле сдерживается, чтобы снова не помчаться в тот кальян-бар и зайти в ту комнату. Ведь вполне возможно, что это любимое место того мужчины, и что он прямо сейчас сидит там и вдыхает терпкий дым. Но Чимин воспитанный парень, он знает, что омегам нельзя самим порываться на встречу с объектом своего обожания, и вообще, нужно максимально стараться показывать свою незаинтересованность. Хотя стоит тому альфе появиться на горизонте, то Чимину кажется, он сразу же повиснет на его шее и будет умолять сделать его своим. Чимин даже чай стал заваривать себе с имбирем, потому что тот альфа пах так же. Вот и сейчас омега сидит на кухне, помешивает чай и очень не хочет ехать в универ. Он бы закрылся у себя в комнате и посвятил весь день мечтаниям об альфе, для которого в своем воображении он уже родил минимум двух детей. Вот только омегу от размышлений отрывает вошедший на кухню Риз. Альфа, как и всегда, одет в костюм, тщательно уложен, омега замечает заправленный за пояс пистолет и понимает, что он собирается к Чонгуку.
— Как ты передвигаешься так, что тебя никогда не слышно! — возмущается Чимин. — Ниндзя хренов.
— И тебе доброе утро, — Риз достает со дна холодильника банку газировки и жадно опустошает. Все-таки альфа потрясающе красив, даже ненавидящий его Чимин этого отрицать не будет. Обтянутая тонкой рубашкой мощная грудь, пронзительные черные глаза, и добавляющие его образу только сексуальности, выглядывающие из-за воротника татуировки, делают Риза объектом мокрых снов многих омег. Чимин это знает. И признает. Но для него Риз как старший брат, который в тысячу раз хуже и строже родного.
— Ты опаздываешь, — Риз сминает в руке банку и ловким движением отправляет на дно мусорной корзины.
— Я и не стремлюсь туда, — фыркает омега. — Но лучше в универ, чем торчать тут с тобой.
Омега демонстративно встает и покидает кухню. Риз вдыхает запах ванили и, прикрыв глаза, старается сохранить его внутри подольше. Не выдыхает. Этого мальчишку хочется перекинуть через колени и отшлепать, чтобы знал свое место, чтобы не позволял себе так разговаривать с альфой. А потом Риз с удовольствием бы расцеловал следы своих ладоней на этой обтянутой узкими черными джинсами шикарной заднице. Вот только альфе приходится только мечтать об этом.
***
Чимин даже отказывается от традиционного побега с уроков. Он со скучным видом просиживает все лекции и все посматривает на часы, когда можно будет поехать домой и снова предаться мечтаниям о красавце с хриплым голосом. Чимин уныло плетется к воротам университета, зная, что его шофер, как и всегда, ждет его за ними. Он, поправив рюкзак, уже подходит к воротам, как боковым зрением замечает ярко-красную феррари прямо во дворе университета. Хотя Чимин и привык к красивым игрушкам, которых у брата целый гараж, красавец все равно притягивает внимание. Чимин забывает дышать сразу же, как только из машины выходит тот самый альфа, о котором он грезит последние сорок восемь часов. Мужчина уверенными шагами идет к парню, и Чимин в душе материт самого себя, что не зашел в туалет и не обновил макияж.
— Ну, здравствуй, — альфа останавливается напротив и улыбается. Чимин от этой улыбки перестает соображать. Все его планы, часами заученные модели поведения, все катится к черту. Потому что нельзя так чертовски красиво улыбаться. Нельзя вообще быть таким красивым.
— П-привет, — какого лешего Чимин стал заикаться, он сам не понял.
— Мы ведь не успели познакомиться, — усмехается альфа. — Меня Тэхен зовут.
Черт, теперь Чимин точно знает, где видел это лицо. По новостям! Ким Тэхен — глава одного из Домов, и омега часто слышит о нем от Чонгука.
— Ч-чимин, — еле выговаривает свое имя парень.
— Ты в порядке? — вдруг обеспокоено спрашивает альфа и вонзается взглядом прямо в душу.
— Да, — выпаливает омега и смущенно опускает взгляд.
— Не выпьешь со мной кофе? — прищурившись, спрашивает Тэхен.
— Выпью, — выдыхает омега и прикусывает язык. Чертов Чимин, ты ведь планировал поломаться. Тряпка. Но как тут устоять, когда воздух пропитан запахом имбиря. Когда смотрят так, что почва из-под ног уходит. Вот и Чимин сдался. Сразу же.
Чимин усиленно игнорирует сверлящих его спину завистливыми взглядами однокурсников и идет к феррари.
Тэхен привозит омегу в уютную кофейню в центре, и Чимин не замечает, куда улетели два часа. Тэхен не просто красивый — он дико интересный. У него потрясающее чувство юмора, и вообще, омегу кроет от того, как все вокруг засматриваются на их пару. Тэхен вкратце рассказывает Чимину о своем развлекательном бизнесе, предупреждает о натянутых отношениях с братом и все свидание (Чимин бы хотел называть эту встречу свиданием) не сводит с него глаз.
— Я знал риски, я даже думал, что легче будет тебя забыть, но вот уже третьи сутки я не могу выкинуть тебя из головы, — говорит Ким, попивая американо. — Ты потрясающе красивый, и сейчас я точно могу сказать, что несмотря на некоторые проблемы с твоим братом — я не жалею, что приехал сегодня.
— Чонгук не хочет видеть во мне взрослого, — грустно говорит омега. — Его чрезмерная опека мне дышать не дает.
— Я понимаю тебя, но его я тоже понимаю. Такого, как ты, надо только беречь, — говорит Тэхен и улыбается, заметив, как омега заливается краской. — Именно поэтому будет лучше, если в первое время ты будешь скрывать наши отношения. Узнаем друг друга получше, а потом я сам поговорю с Чонгуком, он должен понять, что ты уже взрослый, и сам можешь принимать решения.
— Да, наверное, так будет лучше, — соглашается Чимин, зная, что стоит брату узнать, то Тэхена ему больше не видать.
Ким подвозит омегу за один квартал до особняка и на прощание целомудренно целует в щеку.
Чимин не знает, как он дошел до дома, как поднялся наверх и завалился на кровать. Уже час, как омега лежит в постели и, не переставая, восстанавливает в голове детали сегодняшней встречи. Никогда раньше Чимина ни к кому так не тянуло, с Тэхеном хорошо просто рядом находиться. Один его взгляд, одно слово — и Чимин превращается в лужицу, как какой-то подросток-омега. Чимин понимает, что все, отныне он окончательно и бесповоротно влюбился.
Тэхен не солгал, сказав, что не переставая думает о Чимине. Он и вправду с той встречи в кальянной не может выкинуть из головы этого маленького омегу с пухлыми губами. Жаль, что паренек оказался братом Чонгука, это осложняет к нему доступ, но Тэхен никогда легко не сдается. Этот омега красивый и вкусно пахнет, и сейчас Тэхену кроме него ничего не хочется. А его братцу с этим придется смириться. Ким в шикарном настроении едет в свой клуб и уже планирует в голове следующее свидание.
