— Клиент, — оповещает Юнги грозный голос с той стороны двери.
Омега резко присаживается на кровать и усиленно трет глаза. В крохотной комнатке, где последние три дня живет Юнги, окна завешаны черными шторами, и нет ничего, кроме небольшой кровати и комода. Из особняка Чонгука его сразу привезли сюда и больше он комнатку не покидал. Три раза в день ему приносят еду и на любые вопросы упорно молчат. А сейчас его требуют на выход. И омега точно знает, кто его клиент. Юнги ждал этого. С тех самых пор, как он переступил порог этой кельи, он ждал, когда Чонгук пришлет за ним. Поэтому он не боится и почти не нервничает. Сегодня все закончится. Юнги должен прекратить свои мучения, должен помочь себе сам. Чонгук может думать, что он сломал его, что всё отныне будет только, как он хочет, но он ошибается. И омега ему это сегодня докажет. Юнги встает с постели, достает из своего скудного гардероба джинсы и простую футболку и, натянув одежду, идет на выход.
Всю дорогу до особняка Юнги храбрится, представляет, как скажет Чонгуку все, что о нем думает, и сочиняет правильные слова. Вот только стоит машине остановиться перед огромным зданием Royal Group, Юнги немеет. Он честно пытается для проверки произнести про себя хотя бы одно слово, но язык прилип к небу, и вместо «спасибо» открывшему ему дверь охраннику он издает нечленораздельный звук и идет к лифту. Паника начинает подкатывать к горлу, стоит створкам лифта разойтись на, видимо, нужном этаже. От страха омегу начинает подташнивать. Он делает глубокий вдох, стараясь подавить рвотные позывы и, собрав волю в кулак, следует за сопровождающими его альфами.
Чонгук ходит по своей огромной гостиной с бокалом виски в одной руке и телефоном во второй. Юнги останавливается около небольшого шкафчика, заваленного журналами о недвижимости и старается не смотреть на альфу. Хотя это очень сложно. Несмотря на всю бурлящую внутри ненависть, Юнги приходится согласиться, что этот альфа невероятно красив и харизматичен. Он одет в темно-серую рубашку и узкие черные брюки, с тонкими, под цвет рубашки полосками. Его черные, как смоль, волосы непослушными прядями свисают на лоб, и альфе приходится отставить бокал, чтобы убрать их с глаз. Юнги от тайного созерцания отвлекает нежное «хорошо, малыш, я постараюсь». Омега на секунду замирает, не понимая, как вот из такого злого, мерзкого, беспринципного человека могут вылетать такие приятные слова, а главное с какой нежностью он их произносит. Юнги бы тоже хотел, чтобы с ним так разговаривали, вслушивались в каждое слово и называли «малыш». Какого черта. Нет. Не Чонгук. А вообще. Юнги, кажется, уже забывает, что такое человеческая ласка и забота. Каково это, когда к тебе так нежно относятся. От этих мыслей омеге вмиг становится грустно, и даже весь боевой настрой улетучивается. Чонгук заканчивает говорить и, убрав телефон в карман, идет к парню.
— Ну, что за вид? Чего ты такой грустный, будто тебя на казнь привели, — альфа останавливается напротив и усмехается.
— Мне нечему радоваться, — бурчит омега. — Зачем ты меня вызвал?
— Соскучился, — хмыкает Чонгук.
— Прости, я не в настроении тебя обслуживать, — Юнги окидывает его презрительным взглядом и поспешно собирает остатки своего самообладания, потому что во взгляде напротив проскальзывает что-то такое, от чего кожа покрывается тонким слоем льда. Юнги уверен, что под таким взглядом замерзнуть — раз плюнуть.
— Так поднимем тебе твое настроение, что будешь пить? — холодно спрашивает альфа.
— Давай в этот раз с алкоголем попробуем, почему бы и нет, — Юнги обходит мужчину и идет к бару. — В трезвом уме я под тебя все равно не лягу.
Юнги у самого бара поворачивается к Чонгуку и смотрит ему в глаза.
— Потому что ты мне омерзителен.
Омега отворачивается сразу же, боясь, что сломается и не выдержит ответного взгляда. Тянется к первой попавшейся бутылке и отсчитывает в голове, сколько шагов сделает альфа, чтобы дойти до него. Двенадцать. Чонгук стоит прямо за спиной. Юнги дрожащими пальцами обхватывает бутылку за горлышко и ищет глазами бокал.
— Я не в игры играю, — слышит Юнги и от одного этого тона хочется вскрыться. — Капризных омег не переношу. Поэтому поставь бутылку на место, ты не заслужил. И иди в спальню. Когда я приду, хочу, чтобы ты лежал в моей постели абсолютно голым, — альфа приближается вплотную, от его дыхания на затылке парня волосы шевелятся. — С широко расставленными ногами, — уже хрипло прямо в ухо шепчет Чонгук.
Думать времени нет. Юнги одним резким ударом разбивает бутылку о стойку и поворачивается к альфе, держа перед собой своеобразную «розочку». Чонгук машинально отшатывается назад, и, смотря на вставшего в боевую позу парня с половиной бутылки в руке, не сдерживается и смеется. Амбал у двери достает пистолет и целится в омегу, но Чон взмахом руки, приказывает ему убрать оружие.
— Выбрось, порежешься же, — спокойно говорит Чонгук.
— Я ее тебе в горло воткну. Только подойди.
— Ладно, это уже не смешно, и ты серьезно испытываешь мое терпение. Я бы сказал, что оно уже почти на грани.
— Я и не шучу.
— Хорошо. Сыграем в игру, — альфа делает шаг к омеге и останавливается напротив, игнорируя целящееся в него стекло. — Давай, рискни и дай мне повод. Потому что ты сейчас угрожаешь главе Дома, и вообще, ты испортил мне настроение. Поэтому, раз уж ты собираешься нападать, то постарайся не промахнуться с первого же раза. Иначе я сделаю тебе очень, очень, очень больно.
Голос Чонгука рассекает кожу. Юнги знает, что у него не получится. И пусть он уговаривает себя, что сможет, по факту, он никогда не угрожал никому и уж тем более не думал, что сможет убить. Вот и сейчас, до побеления костяшек сжимая в руке кажущееся спасением стекло, он думает, что не выйдет. Что и начинать не стоило. Чонгук его за такое накажет. Намного больнее, чем Юнги может себе представить. Но он ведь начал это, и он должен закончить. Юнги выдыхает и дергается вперед, целясь именно туда, куда хотел, он даже задевает кожу, видит царапину, которую оставило стекло, но альфа резко вырывает бутылку из рук омеги и сильно режется о неровные края.
— Сука, — шипит Чонгук и второй ладонью задерживает вытекающую из пореза между большим и указательным пальцем кровь. — Как же ты меня достал!
Юнги трусливо жмется к стене и глазами ищет уже вторую бутылку, но Чонгук, схватив его за руку, отшвыривает в середину комнаты.
— Подготовь машину, — приказывает альфа стоящему у двери охраннику и, достав из-под журнального столика бумажные салфетки, прикладывает к порезу.
— А ты, — Чонгук идет к сидящему на полу омеге. — Пойдешь со мной. Раз уж ты не захотел по-моему, то будет по-твоему.
Чонгук хватает парня за локоть и, рывком подняв, тащит за собой.
— Ты ведь у нас гордая сучка. Со своими ебнутыми принципами. Сегодня ночью я начну их ломать. Один за другим, посмотрим, как ты запоешь к утру.
Чонгук втаскивает не сопротивляющегося парня в лифт и, схватив за горло, вжимает в стену.
— Моя ошибка в том, что я вел себя с тобой мягко, позволил думать, что ты можешь что-то решать, — альфа больно бьет омегу затылком о стенку лифта. — А ты, ведь, просто сучка, у которой и прав никаких нет. Ты вещь, я твой хозяин, и ты, блять, должен меня слушаться. — Чонгук поднимает колено к паху парня и давит. — Я покажу тебе твое место. Уверен, тебе понравится.
Альфа резко отпускает парня и отходит к противоположной стене. Юнги не знает, как он все еще стоит на ногах, он понятия не имеет, куда его ведет Чонгук, и вообще, что означают все его угрозы. Никуда не ушедший страх возвращается с двойной силой, наполняет нутро и скручивает нервы в морской узел. Продолжает их натягивать, и Юнги слышит, как они рвутся внутри. Ровно так же, как и сам омега, который еще секунда и просто упадет на колени и будет умолять помиловать. Потому что от Чонгука не знаешь, чего ожидать, потому что он один раз, смотря прямо в глаза, нажал на курок. Юнги боится его. До дрожащих губ и подгибающихся коленей. Будто бы стенки лифта идут на омегу, будто еще секунда и они придавят его, лишая доступа к кислороду и кроша кости.
Сейчас с ним в лифте не тот же парень, который говорил своему собеседнику самое нежное «малыш». Чонгук перед ним сейчас — глава Дома, гроза остальных Домов, тот, о ком он слышал от Сэмуэля, тот, кто ради своей цели ни перед чем не остановится. С чего вообще Юнги решил, что его остановит бутылка? О чем омега думал? Видимо, окончательно распухший от отчаянья мозг ничего умнее выжать не смог и пошел на такую глупость, как угроза главному головорезу страны. Юнги мысленно себя поздравляет. Он своего добился. Он взбесил зверя. И теперь это чудовище будет глоток за глотком пить его кровь и не остановится, пока не выпьет до последней капли.
Звуковое оповещение прерывает внутренние терзания Юнги, и лифт останавливается на парковке. Чонгук вновь хватает омегу под локоть и тащит к ламборгини. Всю дорогу альфа молчит. Юнги вжимается в сидение, думая, насколько все это будет больно. Рисует в голове картины, где его чуть ли не расчленяют, и от подкатившей паники снова давится воздухом.
— У Тэхена сегодня товар выставляют? — спрашивает у кого-то Чон по телефону. Потом небольшая пауза, альфа слушает ответ собеседника. — Хочу тоже выставить.
Больше Чонгук ничего не говорит. Машина останавливается перед незнакомой Юнги постройкой, и альфа, перебросившись парой слов со своей охраной, выволакивает омегу из автомобиля и тащит к черному входу. Прямо у входа Чонгук швыряет Юнги в руки какого-то альфы и, развернувшись, уходит. Юнги, так ничего и не понимая, позволяет мужчине утащить себя внутрь.
Бордель «Аура», принадлежащий Ким Тэхену, славится не только лучшими и самыми красивыми проститутками города. Именно в «Ауре» можно не просто снять проститутку, но и поучаствовать на проходящих два раза в неделю аукционах, где продают омег для более долгого пользования и на любой вкус.
Особенно на таких аукционах ценятся несовершеннолетние и девственные мальчики. Поэтому в бордель в четко условленные вечера слетаются альфы со всей страны, каждый норовит заполучить лучший кусок. Идея привести Юнги на аукцион пришла спонтанно, сразу же, как только омега заявил о том, что альфа ему омерзителен. А после того, как он стал угрожать бутылкой, Чонгук не выдержал. Каким бы сильным ни было желание Чона, этот паренек умеет выбешивать. Он испытывает терпение, и альфа уже почти на грани того, чтобы отдать его своим парням, а потом застрелить.
Омеге хочется показать его место. То, что у него шикарное тело и Чонгука ведет, не значит, что он будет терпеть его истерики и непослушание. Чонгук с такими не церемонится. Альфа здесь закон, и все слушаются его. Вот и этот омега, честь и гордость которого скоро втопчут в грязь, не должен ни от кого отличаться. Может, после сегодняшнего вечера Шуга образумится и станет слушаться. Если нет, то Чонгук отдаст его тело на растерзание и вышибет потом его, кажется, отсутствующие мозги.
В подвальном помещении борделя для аукциона отведена огромная комната. Небольшая круглая сцена посередине комнаты предназначена для выставления товара. Вокруг сцены в специальных будках, в каждую из которых свой отдельный вход, сидят будущие покупатели. Передняя часть будочек сделана из черного стекла, которое позволяет клиенту спокойно рассматривать товар, оставаясь для него невидимым. Цена, которую предлагает покупатель, высвечивается прямо на этом стекле. Тэхен столько лет в этом бизнесе не просто так. Альфа прекрасно знает, чего именно хотят его клиенты, и пока недовольным из «Ауры» не уходил никто. Ким тщательно охраняет анонимность своих клиентов и ничего для этого не жалеет. Среди клиентов Тэхена много госслужащих, министров, членов Совета. И каждый из них уверен — никто никогда не узнает о том, что он ходит в бордель и, упаси Господи, покупает несовершеннолетнего омегу.
Чонгук проходит в свободную кабинку и наливает себе уже ожидающий его любимый виски. Альфа расслабленно откидывается на спинку кресла и предвкушает интересный вечер.
Сперва на сцену выводят «неинтересный» товар. Самое интересное и вкусное Тэхен обычно бережет и выставляет в конце. Чонгук распорядился, чтобы Юнги выставили вначале, благо аукцион начался всего полчаса назад. Во-первых, Шуга давно не девственник, и вряд ли на него кто сегодня клюнет. И потом, слишком много чести. Чонгук хочет поиздеваться, хочет показать омеге, где его место, и пусть, выставить его вначале и маленькая деталь, но Шугу это должно обидеть. Альфа смеется своим мыслям и тянется к ведерку со льдом.
Это показное наказание, может, и сделано специально для омеги, чтобы унизить его и показать его никчемность, но в то же время это сделано еще и для Совета.
Чонгук уже узнал, что трое представителей органа участвуют сегодня на этом аукционе. Именно поэтому Чон, подозвав работника борделя, дал особые распоряжения, касательно того, как именно представлять омегу.
Юнги втаскивают в небольшую комнатку напоминающую гримерную, где взрослый омега наносит макияж на какого-то белокурого мальчугана. Юнги, не переставая, спрашивает всех вокруг, где он, и что вообще происходит, но все его вопросы остаются без ответа. Омега, закончив с блондином, подходит к Юнги и придирчиво его осматривает.
— Подчеркнем поярче глаза, сменим эти тряпки, и будешь конфеткой, — говорит омега и тянется к кисточкам.
— Только тронь меня, — зло шипит Юнги и делает шаг назад.
— Серьезно? — хохочет незнакомец. — Ты хочешь выйти туда в таком виде? Да за тебя пять баксов не дадут! А если и дадут, то это будет точно какой-нибудь больной извращенец. Позволь привести тебя в порядок и найдем тебе лучшего папика.
— Только подойди ко мне, и я тебе руку отгрызу, — не сдается Юнги, и омега закатывает глаза.
— Придется, значит, тебя привязать, — смеется парень и зовет кого-то. Юнги стоит в углу комнаты и в панике придумывает пути отхода. Завалившийся в помещение грозного вида альфа окидывает Юнги взглядом и, подойдя к незнакомому омеге, что-то шепчет тому на ухо.
— Понятно, — прищурив глаза тянет омега. — Интересненько.
Альфа отходит, а омега идет к Юнги.
— Надо же, — усмехается омега. — А ведь так сразу и не скажешь, — незнакомец окидывает Юнги взглядом. — Твой выход.
Альфа подходит к Юнги и, взяв его под локоть, ведет на выход. Мин, все еще ничего не понимая, следует за альфой, который оставляет его посередине небольшого круга в центре комнаты и отходит. В комнате никого нет. Своеобразная сцена окружена черными стеклами, и Юнги почему-то кажется, что оттуда на него смотрят. Резко включается прожектор, и из-за яркого освещения Юнги на несколько секунд слепнет. Он подносит ладонь к глазам и, отвернувшись, идет обратно к стоящему на краю сцены альфе. Но тот вновь хватает его за руку и уже грубо толкает к центру. Юнги еле удерживает равновесие и, вцепившись пальцами в подол футболки, нервно оглядывается по сторонам.
Чонгук взгляда с паренька на сцене не уводит. Сканирует. Видит, что тот в полном замешательстве, усмехается про себя, представив лицо омеги, когда ведущий будет представлять его клиентам, и делает еще один большой глоток.
— Шуга, — доносится откуда-то сверху из колонок, и Юнги от неожиданности вздрагивает.
— Девятнадцать лет.
До омеги, кажется, понемногу начинает доходить, где он. Он слышал обрывками от Сэма о каких-то аукционах, где продают омег, но Юнги и представить себе не мог, что когда-то он сам будет стоять на сцене, как на какой-то витрине в ожидании покупателя. Осознание, что это правда, больно бьет омегу прямо по черепу, и он даже тянется руками к голове, обхватывает ее, все еще не в силах поверить в реальность происходящего.
— Бывший омега Че Сэмуэля.
Жаль, что Чонгук не может видеть рожи членов Совета, которые сейчас сидят в соседних кабинках. Это ведь такое удовольствие, найти на аукционе того, кого обещал защищать.
— Несмотря на неоднократную использованность, товар сумел сохранить свою свежесть и способен приятно удивить даже самого капризного покупателя. Можете не сомневаться, Шуга чудесно скрасит вечер своего хозяина. Начальная цена пятьсот долларов. Мы готовы выслушать ваши предложения.
Ведущий умолкает, а Юнги, который до этого, застыв слушал его слова, снова порывается сбежать, но теперь его прямо у сцены ловят уже двое альф и, удерживая за руки, заставляют стоять по центру.
Из семи клиентов трое представители Совета, один сам Чонгук, кто оставшиеся трое, альфа не знает, но он уверен, за паренька с сомнительной репутацией вряд ли кто-то поднимет ставки. Но одна из кабинок ее удваивает. Чонгук видит выведенные на стекле тысячу долларов и усмехается. Шугу он продавать не собирается. Чонгук хочет просто поиграть. Но пока он с удовольствием посмотрит, до скольки дойдет цена за эту лису. Он сам бы заплатил за него много. Слишком много, и это пугает. Заставляет снова наполнить бокал до краев.
Юнги стоит между двумя альфами и все всматривается в черные стекла, пытается понять, кто за ними, и где сам Чонгук. Он точно здесь. Он не мог не насладиться таким зрелищем, не мог проигнорировать момент падения Юнги. Вот только неужели он и вправду продаст его? Неужели отдаст новому хозяину? От всех этих мыслей омега словно покрывается трещинами. Чувствует пробравшийся в них ледяной ветер, вымораживающий изнутри. Да, Юнги виноват, да, его надо наказать. Но почему именно так? Почему нельзя было просто избить, сделать физически больно, почему этот альфа вырывает ему нутро голыми руками, сдавливает и так уже износившееся сердце и топчет душу. Что за изысканная пытка? От осознания того, что это все реальность, позвоночник ошпаривают жидким азотом.
Он вещь. Его продают — следовательно, его могут и купить. Зачем Чонгуку возиться с тем, кто только угрожает и в руки не дается. Лучше передать его кому-то другому. Пусть другой мучается. Чон и так сделал ему одолжение и не убил. Юнги часто-часто моргает, пытается собрать воедино размывшуюся картинку реальности, но не выходит — его снова утягивает куда-то вниз, к полу. Будто, если лечь на него, то можно будет исчезнуть, можно будет просто с ним слиться. Хотя там ему и место. На этом самом полу, чтобы об него вытирали ноги. Чтобы уже наверняка. Стоять на этой сцене под грязными изучающими взглядами уже невозможно, также как и собирать осколки своего достоинства, которого уже кажется и нет. Но самое страшное оказывается впереди, оказывается, это было только начало. Это Юнги понимает тогда, когда один из альф начинает его удерживать, а второй ловко стаскивает футболку. Мин не сдерживается и начинает истошно кричать, понимая, что ему теперь расстегивают брюки. Куда еще унизительнее, почему они не останавливаются, Юнги и так уже разбит, и так размазан по этой сцене, кажущейся ему его же могилой. Вот только могила сейчас кажется не таким уж и страшным пристанищем, там можно спрятаться, можно позволить засыпать себя землей и перестать чувствовать этот стыд и унижение. Юнги продолжает барахтаться в сильных руках, кусает куда попало, но кого он этим напугает — с него стаскивают и джинсы, и белье, и как какую-то куклу, подняв с пола, разворачивают к зрителям.
Слезы без остановки текут по лицу омеги, он больше не сопротивляется, обмякает весь и продолжает беззвучно рыдать, уткнувшись взглядом в пол. Его крепко держат за руки с обеих сторон и не дают даже прикрыться, вертят перед кабинками, показывают со всех сторон. У Юнги ребра сводит так, что кажется, еще немного, и они треснут в этих ненавистных незнакомых руках, сердце застревает где-то в горле, перекрывает доступ к кислороду, и у него начинается паническая атака. Он заходится кашлем, сгибается, пытается надышаться, но его больно дергают наверх прямо за волосы, заставляя и так не просыхающие глаза прослезиться вновь. Унизительно. Хочется приложиться головой об пол, рассечь бы себе лоб и позволить крови вытечь, унося с собой эту никчемную, а теперь уже позорную жизнь. Чем он это заслужил? Юнги никогда никому плохого не делал, он так же, как и все в этом мире, пытался просто выжить, держался вечно в стороне от всего. Как так вышло, что в тот вечер, собираясь на встречу с Сэмуэлем, он встретил свою погибель. Встретил того, кто убивает его по новой с каждой следующей встречей.
Это какая-то адская пытка, и Юнги выдохся. Он больше не может. Этот альфа сильнее, он доказал, что он Бог. Он пролил его кровь, растерзал тело, а сейчас рвет на части гордость и достоинство и разбрасывает по округе. Еще и улыбается, небось.
Юнги кричит, он думает, что кричит, а на самом деле эти разрывающие легкие крики внутри, они эхом отскакивают от стенок и прокалывают мозг сотней мелких и острых иголок. Чувство унижения затапливает с головой, сворачивает сознание в узлы и противный голос продолжает шептать: «Смотри. Ты вещь. Чего ты ломался? Что пытался доказать и главное кому? Вот, где твое место — на прилавке в магазине. Тебя можно убить, никто не заметит, можно продать, отдать на растерзание. Ты никто».
Юнги чуть ли не воет, все еще не понимая, почему аукцион никак не закончится, почему он длится вечность. Он бы закрыл уши, если бы руки отпустили, лишь бы не слышать этот мерзкий голосок, втаптывающий его в грязь, будто он и так в ней не по самую макушку. Он уже ей захлебывается, она комками забивается в легкие, мелкой жижей растекается по венам, и омеге кажется, что он даже чувствует ее зловонный запах. Спрятаться бы куда-нибудь, куда не будут просачиваться голоса, и, тем более, чьи-то грязные взгляды, туда, где на Юнги не смогут смотреть как на товар. Остаться бы там жить. Потому что в реальности не как в кино, никто не придет сейчас его защитить, нет здесь рыцаря, который выйдет на сцену, прикроет его своим пиджаком и уведет зализывать раны. Нужно самому выжить, нужно самому найти дыру и забиться в нее. Он один на один со своим унижением и всеми своими страхами. Все кончено.
Когда Юнги начали раздевать, Чонгук еле удержался, чтобы не прикрыть веки. Он скорее себе доказывает, что может вот так вот его наказать, может сделать ему больно, а не омеге. А больно делает, притом очень. Это видно и по исказившемуся муками лицу омеги, по дрожащим губам и по омывающим лицо слезам. Видно по его бегающим в поисках неизвестно чего глазам, по сдавленному хрипу и стонам отчаянья. Чонгук сам себя поздравляет. Все-таки, он отменный палач. Он достойно начал свой путь. Альфа его ломает, вот так вот просто выставляет напоказ, заставляет унижаться и гореть от стыда. Хотя смотреть на его унижение оказалось не так уж легко. Но Чонгук смотрит. Уговаривает себя, что он не какой-то слабак и уж точно не сентиментальный идиот, чтобы прятать взгляд, чтобы остановить аукцион, на который привел парня для наказания. Он должен пойти до конца, должен указать этому мальчишке его место. Но, блять, как тяжело смотреть на его рыдания, на то, как он бьется в чужих руках и до последнего не сдается. Это хрупкое тело еще пару дней назад доставляло альфе невероятное удовольствие, а сегодня он выставил его перед взором еще шестерых мужчин.
Чонгук с бледного тела взгляд не уводит, жадно всматривается, отмечает про себя уже потускневшие, но свои же метки и укусы. Волк внутри скулит, требует пойти туда и забрать свое, укрыть от посторонних голодных глаз, но Чонгук сажает его на поводок, на секундную слабость не поддается и заветную красную кнопку, как хозяина лота, не нажимает. Продолжает смотреть за осыпающимся на пол парнем, словно ждет, когда от него останется один только каркас.
— Две тысячи долларов, — и Чонгук вздрагивает. До побеления костяшек сжимает в руке бокал и чуть ли не рычит. Стоило омегу раздеть, как цена взлетела. Кто? Кто, блять, посмел? Кто смог увидеть то, что, казалось, до сих пор видит только Чонгук. Альфа замечает, что названная сумма загорелась красным на второй будке слева и уже представляет, как вычислит этого урода, как раскроит ему череп.
Тревога накрывает Юнги с головой. Он сквозь вакуум, в котором спрятался от этой позорной реальности, слышит сумму и на задворках сознания понимает, что это за него. Колени сгибаются, и омега фактически висит в руках удерживающих его альф. Его покупают. От нахлынувшей тревоги и осознания, что игры закончились, что он теперь чья-то собственность, Юнги скручивает, он, как рыба, выброшенная на берег, пытается глотнуть воздуха и, кажется, выгорает. Доигрался. Безысходность останавливает кровь, она больше не циркулирует по сосудам, замирает и заставляет Юнги впиться взглядом в четыре ненавистные цифры. Это его цена. Омега скользит на пол бесформенной массой и позволяет разливающейся внутри боли на миг отключить сознание.
— Две тысячи пятьсот долларов, — объявляет ведущий, и Чонгук кулаком бьет по кнопке.
Пора заканчивать этот цирк. Ибо нехуй. Чон встает с кресла и быстрыми шагами идет на выход. Юнги не знает, что произошло за то время, пока он был в отключке, но когда он приходит в себя, то на него уже нацепили одежду и тащат к черному выходу. Чонгук стоит в окружении своих людей на тротуаре и курит. Юнги подводят к нему и отходят. Омега взгляда не поднимает, нервно сжимает ладони и продолжает изучать носки обуви альфы. Он на ногах еле стоит, недавний срыв не уходил никуда, а просто притаился и сейчас по новой бьет по венам, и кажется, еще секунда и омега будет обниматься с асфальтом.
— Понравилось? — Юнги бы живьем сжег хозяина этого голоса. Сам бы отошел на безопасное расстояние и наблюдал бы, как он корчится от боли и сгорает на костре.
— Не будешь отвечать? — альфа приближается, и Юнги резко отшатывается, не удержав равновесия, чуть не падает на пятую точку, но Чон ловко перехватывает его поперек и вжимает в себя. Юнги как кусок мяса, как безвольная кукла, он, прикрыв глаза, просто ждет, когда его отпустят, когда уже позволят остаться наедине и начать оплакивать только что потерянную гордость. Чонгук водит носом по щеке, волосам, сильнее сжимает и даже рычит.
— У тебя скоро течка? — спрашивает альфа, сузив глаза, и, придерживая парня за подбородок, заставляет смотреть на себя.
— Нет, — собрав остатки сил, выпаливает Юнги. — Нет у меня течки.
Чонгук усмехается, грубо давит на подбородок и шепчет прямо в губы:
— Я чувствую ее, лисенок.
Чонгук отпускает парня и, кивнув своим, идет к ламборгини. Юнги тащат к другой машине и привозят обратно в бордель, и то ли от уже истощенного сознания, то ли от того страха, который он испытал на аукционе, Юнги радуется, когда его снова запирают в ставшей его пристанищем комнатке и уходят. Он сразу валится на постель и, подтянув колени к груди, вновь переживает ужас этой ночи. Омега рыдает в подушку, надеясь, что слезы хоть немного уймут концентрирующуюся боль в груди. Если на аукционе он пережил чудовищное унижение и страх, то сейчас, лёжа в постели, ему еще страшнее. Чонгук учуял приближающуюся течку. Тут нет блокаторов и лекарств, у Юнги нет доступа ни к чему, а ведь альфа прав, по подсчетам течка может начаться совсем скоро. И альфа знает. Он ждет.
Юнги не хочет. Он не хочет второй раз проходить через унижение, когда разум будет отказываться, а тело хотеть. И Юнги знает, что в этой борьбе он проиграет телу. Чонгук получит его с потрохами. Надо что-нибудь придумать. Надо заканчивать эти мучения. Он хрупкий маленький омега, он не готов после каждого раза собирать себя по кускам и склеивать. Юнги придумает выход, и пусть выходом будет даже конец его никчемной жизни. Он больше так низко не падет.
***
Чимин проживает самые счастливые три недели в своей жизни. Почти каждый день омега сбегает на свидания с Тэхеном. Парочка усиленно скрывает свои встречи и старается уложиться в максимум три часа, чтобы не вызвать подозрений даже у шофера омеги. Тэхен невероятно внимателен, он красиво ухаживает, возит омегу по лучшим местам города и даже успел познакомить с близкими людьми. Чимин не насыщается альфой, его невыносимо мало, омеге хочется еще и еще. Когда они не вместе, Чимин планирует в голове их свадьбу, выбирает имена детям и все свои мысли посвящает будущей совместной жизни. Когда же альфа рядом, Чимин ловит каждое его слово, каждый взгляд и чуть ли не падает в обморок, стоит Киму его просто коснуться. С Тэхеном дальше коротких поцелуев не заходило. Альфа не позволяет Чимину брать инициативу в свои руки и в корне пресекает любые попытки омеги зайти дальше поцелуев. Тэхен настаивает, что ему тяжело, и он может не сдержаться, поэтому удерживает омегу на расстоянии руки. А Чимин только об этом и мечтает и не понимает, почему он не берет то, что ему вот так вот открыто предлагают. Тэхен утверждает, что к омеге у него, что ни на есть, серьезные чувства, и пока он не поговорит с его братом, Чимину даже пытаться не стоит. Омегу это выбешивает. Чимин знает, что он красивый и сексуальный, за ним толпами ходят альфы, и любой бы мечтал встречаться, но именно этот конкретный альфа держит пацана на расстоянии, прикрываясь именем брата. Чимин зол на Чонгука, зол, что его имя пугает даже такого альфу, как Тэхен, и зол на последнего, что тот все хочет сделать «правильно».
Сегодня Чимин поменяет условия игры. Омега предупредил Чонгука, что он вечером на вечеринке друга в честь его дня рождения и будет поздно. Сам же Чимин, проигнорировав подозрительные взгляды, как и всегда, крутящегося внизу Риза, продефилировал к выходу и скрылся за дверью с твердым намерением запомнить эту ночь надолго.
Ризу от такого Чимина дыхание спирает. Сильно подведенные глаза, кожаные брюки и полупрозрачная блузка, оголяющая ключицы, превращают Риза в зверя. И пусть его зверь заперт в клетке и не имеет права высовываться, устоять все равно тяжело. Риз не дурак, так выглядят не для вечеринки, или же на вечеринке будет тот, ради кого так вырядился омега. Риз уже идет к выходу с твердым намерением лично отвезти омегу, как ему звонит Чонгук и требует в офис. Поняв, что проследить за Чимином сегодня не получится, Риз обреченно идет к порше и взглядом провожает мерседес, уносящий прочь омегу.
Чимин договорился с Тэхеном, что тот заберет его из особняка друга, и они якобы поужинают. Тэхен так думает. У Чимина на этот счет другие планы. Стоит феррари подъехать на задний дворик виллы друга, то Чимин, помахав друзьям, бежит вниз и скрывается в салоне люксового автомобиля. Тэхен несколько секунд смотрит на примостившегося рядом парня и не может найти слов. Дерзко. Сексуально. Крышесносно. Это все, что пролетает в голове альфы.
— Ты прекрасно выглядишь, — наконец-то, прочистив горло, говорит альфа. Чимин видит, какой эффект произвел на мужчину его внешний вид и довольно усмехается.
— Пытаюсь соответствовать.
Ким выезжает на трассу и спрашивает Чимина, какую кухню он хочет попробовать сегодня.
— Думаю, что-нибудь необычное, — улыбается омега и кладет голову на плечо мужчины.
— Что-нибудь экзотическое? — уточняет альфа.
— Что-нибудь горячее, — Чимин опускает руку на пах Тэхена и сжимает. — И твердое. Прям вот такое.
Омега сжимает возбудившийся под его пальцами член и томно смотрит на альфу.
— Солнце, — Тэхен свободной от руля рукой отнимает ладонь омеги от своего паха. — Не провоцируй меня.
Чимин не сдается. Выдыхает в шею альфы, легонько касается ее губами и продолжает тереться.
— Ты же хочешь меня, — мурлычет омега и снова тянет руку к паху альфы, но тот ее перехватывает.
— Очень хочу, — серьезно говорит Ким, не отвлекаясь от дороги. — Тебя не хотеть невозможно. Но я слишком уважаю твоего брата. Поэтому не распускай руки, я не железный.
— Заебало! Вечно ты вставляешь Чонгука! У меня тоже есть чувства и желания, — злится омега.
Тэхен паркуется на обочине и притягивает обиженного парня к себе.
— Ты же маленький еще, многого не понимаешь, — тихо говорит альфа и гладит омегу по щеке. — У альф свои законы и модели поведения. Прояви терпение, потом я тебя из постели выпускать не буду.
— Я сейчас хочу, — обиженно дует губки Чимин.
— Нет, — усмехается Тэхен и снова заводит машину. — Сейчас нельзя.
— А если так? — Чимин расстегивает блузку и спускает ее с плеч, обнажая красивое тело.
Тэхен смотрит на почти полуголого парня, шумно сглатывает и вновь отключает мотор. Он притягивает омегу к себе и увлекает в глубокий поцелуй.
— Непослушный мальчишка.
У альфы напрочь слетают триггеры с тормозов, омега открыто себя предлагает, и пусть сознание твердит, что нельзя — Тэхен терпеть больше не может. Этот развратный парень чуть ли не умоляет, чтобы его выебали, и Тэхен хочет этого не меньше. Кое-как он отстраняется от омеги и снова заводит машину. Чимин понимает, что он выиграл по горящим глазам мужчины. Этот раунд за омегой. Тэхен везет его к себе. Омега довольно потягивается на сидении и представляет предстоящую ночь.
***
Джин нервно заламывая пальцы, ходит по своему кабинету и рявкает на секретаря, докладывающего об очередном посетителе. Джин не может найти себе место. Он всю ночь не спал, обдумывал сотню вариантов, путей и так до ничего и не додумался. А еще эта предстоящая очередная мучительная течка, которая лишит Джина возможности работать на неделю. Ему опять надо придумывать очередную ложь и брать отгул. Джин должен успеть хотя бы до течки решить главный интересующий его сейчас вопрос. Он планирует пораньше сегодня закончить с делами Совета и вновь заняться поиском решения насущных проблем.
— Я начинаю думать, что всю работу за наших многоуважаемых членов Совета выполняешь только ты.
Джин замирает у стола и медленно поворачивается к двери, куда только что вошел Намджун.
— Я тебя напугал? — усмехается альфа и подходит к парню.
— Нет… я просто не ожидал тебя увидеть, — пытается подобрать слова бета. — Меня не предупредили о твоем визите.
— Я мимо проезжал, решил зайти, так как ты вроде искал со мной встречи пару дней назад, — лжет Намджун.
Он не проезжал мимо, он вообще специально приехал только чтобы увидеть этого странного парня. Намджун сам не понимает, что у него за непонятная тяга к этому бете, но отказывать себе с каждым днем все тяжелее. Вот и сегодня Намджун не устоял. Бета на нервах, он напряжен и, судя по кругам под глазами, почти не спит.
— Хорошо, что зашел, — Джин проходит к своему креслу, стараясь быть подальше от альфы. Несмотря на горсть блокаторов выпитых утром, приближающаяся течка дает о себе знать, и, не дай Бог, Намджун ее почувствует. — Может, ты мне сможешь помочь.
Бета просит кофе для гостя и взглядом указывает Намджуну на кресло напротив.
— Ты знаешь, что он выставил его на аукцион? — переходит сразу к делу Джин.
— Знаю, — коротко отвечает альфа.
— Намджун, — Джин впервые обращается к альфе по имени и осекается, поняв, что позволил себе фривольность. Но Киму нравится. Он думает, что хотел бы еще услышать свое имя из этих почему-то ярких, как вишня, губ.
— Он изводит паренька, и это меня мучает. Будто он мне делает больно, а не ему. Я виноват во всем, это моя личная ответственность, — нервно говорит бета.
— Успокойся, — мягко говорит Ким. — Я понимаю твои чувства, но ты воспринимаешь все близко к сердцу. Пойми, ты тут ни при чём. Это Совет должна мучить совесть, а не тебя. Ты всего лишь выполнял их поручения.
— Но он ребенок совсем, и он ни в чем не виноват. Я обещал ему свободу, обещал безопасность. Я не выполнил ничего из своих обещаний, — грустно говорит парень и опускает взгляд.
— Не знаю, насколько тебя это успокоит, но я не думаю, что Чонгук зайдет с ним далеко. В смысле да, он его мучает, но что-то все равно не так. Он не продал его, хотя мне доложили, что желающие были. Все-таки это было похоже больше на наказание. И видимо, наказывал он самого омегу. Зная Чонгука, я думаю, что тут что-то нечисто. Он не стал бы церемониться и столько возиться с парнем, продавшим его Совету. Думаю, тут что-то другое, — Намджун откидывается на спинку сидения и задумчиво смотрит на Джина.
— Я думал об этом, — вздыхает Джин. — Я не идиот и понимаю, что то, что парень жив на протяжении такого времени, уже дает надежду, но тот аукцион, точнее то, что я узнал, я не могу просто. Я этого не видел, но я даже представить боюсь, как он его сломал.
— Вы решили что-то конкретное по второму Дому? — меняет тему Ким.
— Нет пока, как только решим, Совет вас вызовет, можешь не сомневаться.
— Кстати, что ты делаешь в следующую пятницу? — резко спрашивает альфа и впивается взглядом в растерянное лицо беты.
«Трахаю себя искусственным членом», — думает Джин и горько усмехается своей мысли.
— Меня всю следующую неделю не будет, я буду помогать брату с переездом, — выпаливает первое, что приходит на ум парень.
— Жаль, — Намджун с трудом скрывает вздох разочарования. — Я слышал, ты любишь современное искусство. В пятницу открытие выставки моего хорошего друга, которому я помогаю спонсорством, думал, тебе будет интересно.
— Ох, я знаю, о какой выставке ты говоришь, — уныло говорит бета. Он и вправду ждал ее и все надеялся, что течка не попадет на этот день, но уже вариантов нет. — Но мне надо уделять время и семье. Спасибо тебе за приглашение, — говорит он, и легкая улыбка трогает его губы.
Джина никогда никуда не приглашали. Он бета, вечно занят на работе, а те, кто подкатывал, испарялись сразу же, стоило узнать о первом пункте. А тут его приглашает пусть и не на свидание, а просто на выставку, альфа. Да еще и какой альфа. Тот самый, о котором Джин думает все свободное от работы время, тот, кого он часто видит во сне, и тот, с образом которого в голове он будет проводить очередную течку.
Находиться рядом с Ким Намджуном невыносимо хорошо. Знать, что он никогда не будет твоим невыносимо плохо.
У Джина внутри разливается теплое, такое незнакомое, но такое приятное чувство, что как бы он ни старался — глупую улыбку скрыть не получается. И Намджун ее запоминает, впитывает, как губка, и понимает, что уже похуй, что Джин бета, что он не родит ему наследника и, вообще, может послать его к чертям подальше — Намджун хочет его себе. Хочет ухаживать, защищать, целовать и делиться теплом. Потому что Джин прекрасен не только снаружи, но и внутри. Он так сильно переживает из-за абсолютно чужого ему паренька, что Намджуну других доказательств о чистоте его души не надо.
— Я подожду, — альфа встает на ноги и поправляет полы пиджака. — Выставок у нас в городе много, уверен, на следующую мы сходим. Вдвоем.
Ким поворачивается и идет к двери.
Джин так и сидит за столом и упивается наполняющим нутро чувством абсолютного счастья. Да, может он и идиот. Но Намджун сказал «вдвоем» — это же свидание? Это должно быть свидание.
***
Фарфоровая кошка, привезенная откуда-то из Египта, становится первой жертвой на пути Тэхена и Чимина к кровати. Следом не перестающие целоваться парни разбивают дорогую китайскую вазу. Спина Чимина вытирает несуществующую пыль со всех стен квартиры альфы. Когда они доходят до спальни, то Чимин абсолютно голый, а Тэхен в одних брюках. Омега горячий, как вулканическая лава, Тэхен об него буквально обжигается. Невинный с виду парень плавится в его руках, подставляется под поцелуи и выгибается покруче любого гимнаста. Тэхен поспешно расстегивает брюки, не в силах больше сдерживаться, подтаскивает омегу под себя, но тот снова удивляет, переворачивает альфу на спину и, не дав тому опомниться, заглатывает его член наполовину. Тэхен давится воздухом, не сдерживает громкий стон, стоит Чимину обхватить головку губами и толкается глубже. Губы Чимина на его члене покруче любого порно. У альфы в глазах темнеет от таких умелых ласк: Чимин заглатывает глубже, проводит языком по всей длине и блядски причмокивает. Будто ему дали пососать самый вкусный в мире леденец. Тэхен думает, что так нельзя, что, блять, он готов уже кончить, тогда, как толком, ничего и не началось. Альфа приподнимается и, повернувшись, придавливает омегу к постели.
— Где ты этому научился? — Тэхен разводит ноги омеги и наслаждается тем, что тот выгибается как кошка. Альфа берет смазку и размазывает ее по колечку мышц.
— Порно смотрел, — хмыкает Чимин и продолжает тереться об альфу, торопя его.
— Ты очень, очень плохой мальчишка, — хрипло говорит Ким и проталкивает в омегу два пальца.
— Так накажи меня, — сквозь стон просит Чимин.
— Накажу.
Поняв, что уже достаточно, и терпеть сил нет, Тэхен пристраивается и медленно, стараясь не причинить боль, толкается в омегу. Чимин нетерпеливый, даже несмотря на боль, он подается вперед и сразу насаживается до конца. А потом откинувшись, позволяет Тэхену трахать себя. Омега цепляется пальцами за спинку кровати, приподнимает задницу и фактически сам трахает себя членом альфы. Альфа засасывает нежную кожу на шее парня, оставляет засосы на ключицах и чуть ли не рычит, когда Чимин нарочно зажимает его в себе. Тэхен удерживает парня за талию, методично натягивает на себя и буквально трахает на весу, упиваясь его стонами. Чимин позволяет альфе перевернуть себя на живот и одним рывком снова вогнать в себя член. Он выгибается до хруста позвонков, комкает в руках простыню и чуть ли не кричит от разрывающего удовольствия. Чимин знал, что будет хорошо. С Тэхеном по-другому и быть не могло. Но сейчас у него перед глазами звезды разрываются и мелкими осколками сыпятся прямо на постель.
Чимин хочет Тэхена себе, хочет его метку, хочет, чтобы он повязал его и оставил себе. Тэхен до синяков зажимает бока омеги, сильнее давит на поясницу, заставляя еще больше оттопырить задницу, и вколачивается в уже охрипшего под собой парня. Чимин дергается пару раз под альфой и изливается на простынь, сразу обмякая. Тэхен продолжает размашисто двигаться, и, глубоко толкнувшись, кончает в презерватив и валится рядом.
Чимин не может скрыть вздох разочарования, от того, что Тэхен не дошел до сцепки, но решает дойти до этого в следующий раз, а он точно будет — омега так решил. Альфа тяжело дышит и недовольно наблюдает за вставшим с постели омегой.
— Куда ты?
— Я в душ. А потом ты отвезешь меня к другу, через час меня оттуда должен забрать шофер, — говорит Чимин и идет в ванную.
Секс с Чимином крышесносный. У него шикарное тело, и двигается он лучше любого фаворита Кима. Но излишняя смелость и безбашенность парня пугают. Дело не в том, что омега ему не нравится — напротив, очень даже нравится. Но есть в Чимине что-то такое, что отталкивает. Что это именно — Тэхен пока не знает. Но выяснит. Тем более отныне придется. Он трахнул брата Чон Чонгука, и второй точно придет за ответами. Это всего лишь вопрос времени. Было бы хорошо, если бы Чонгук сперва выслушал, а не сразу начинил Тэхена свинцом.
