***
Джин сидит в кофейне через дорогу от здания Совета и ковыряется вилкой в салате. Омега раньше никогда не выходил из офиса во время обеда, предпочитая питаться там же. Но после последней течки все изменилось. Теперь Джин не может подолгу находиться в закрытых помещениях и при любой возможности сбегает из кабинета. Намджун с того разговора в квартире больше не появлялся, но Джин знает, что альфа ищет с ним встречи. Он звонил несколько раз на мобильный, но Джин сбрасывал. Говорить с Намджуном или видеть его не хочется. Джин боится не выдержать, боится, что все годами выстраиваемые им же стены рухнут от одного только взгляда альфы. Джин продолжает играться с едой и попутно просматривать новости на телефоне. Омега поднимает голову только тогда, когда в кофейне наступает резкая тишина, и замечает, что он единственный оставшийся посетитель. Долго удивляться не приходится. К его столу, оставив охрану у входа, идет Ким Намджун. Джин с силой сжимает в руке вилку и уговаривает себя не нервничать. Подумаешь альфа, подумаешь Намджун, подумаешь тот самый, от которого у омеги дух захватывает. Намджун одет в серый, идеально на нем сидящий костюм, воротник рубашки расстегнут на пару пуговиц, волосы тщательно уложены. Он излучает собой уверенность и харизму — один его вид говорит о всей той власти и силе, которой он обладает. — Мне легче попасть на прием к президенту, чем к тебе, — альфа отодвигает стул и садится напротив. Джин, как и всегда, одет с иголочки, хотя Намджуну плевать на этот закрывающий даже шею наряд, он бы предпочел видеть омегу голым и только. — Чем обязан? — сухо интересуется парень. — Я думаю, уже прошло достаточно времени, и надеюсь, ты обо всем подумал. Так что я пришел за ответом. — Прости, но я чего-то не понимаю, — Джин вскидывает голову и с достоинством выдерживает прожигающий его взгляд. — Все ответы я сказал тебе у себя дома. С тех пор ничего не изменилось. — Жаль, — хмыкает Ким. — Я очень надеялся, что ты образумишься. — И брошу все, ради того, чтобы рожать тебе детей и варить обеды? — парирует омега. — Вдвойне жаль, что ты так думаешь о наших отношениях. — Время обеда закончилось, — Джин смотрит на часы и встает на ноги. — Прошу меня извинить. — Сядь, — ледяным тоном приказывает Намджун. — Пожалуйста, — уже мягче добавляет он и кривит рот в улыбке. — Что еще? — вздыхает Джин и нехотя опускается на стул. — Завтра ты ужинаешь со мной. Я пришлю за тобой машину к восьми, — альфа смотрит в упор, и в его глазах нет ни намека на шутку. — Почему ты такой упертый? — злится Джин. — Я не буду с тобой ужинать, и вообще, отныне я желаю видеть тебя только на собраниях Совета. Пойми уже — нам вместе не быть. — Это ты пойми, что я тебя не оставлю. Ты мой. Я ни дня без тебя жить не хочу, а ты меня всей жизни лишить пытаешься. В восемь спустишься к машине, иначе уже утром о том, что ты омега будет знать и Совет, и все руководство страны. Джин не веря смотрит в глаза напротив и несколько секунд просто ловит ртом воздух. Нет, Намджун не может вот так. Ему точно послышалось. — Что? Как? — еле выговаривает слова омега. — Ты меня шантажируешь? — Очень жаль, что мне пришлось опуститься до этого, но я буду надеяться, что ты образумишься со временем. А пока, я хочу с тобой поужинать, — Намджун встает на ноги и поправляет пиджак. — И позавтракать. Поэтому имей в виду, что на работу ты поедешь от меня, — усмехается альфа и, провожаемый взглядами полными обожания со стороны персонала и посылающим молнии взглядом омеги, идет в сторону выхода. — Ким Намджун! — кричит ему в спину Джин, но альфа не поворачивается и скрывается за дверью.***
Юнги бесцельно слоняется по пентхаусу, отказывается от ужина и, выпроводив прислугу за дверь, идет к окнам на всю стену. Юнги устал от этих однообразных дней, когда не знаешь, куда себя деть, как найти себе место в огромной квартире и не умереть, задохнувшись отчаяньем. Хочется наружу. Хочется вырваться из этого ада, где только одна картинка, нон-стопом крутящаяся в голове. На ней Юнги медленно и мучительно умирает в руках Чонгука. Хотя какая это картинка — это реальность омеги. Он садится прямо на пол у окна и, прислонившись к стеклу лбом, смотрит на ночной город внизу. Он будто в тюрьме — хочется выйти к людям, глотнуть свежего воздуха, подставить лицо прохладному ночному ветру, а вместо этого приходится наблюдать за жизнью сквозь стекло. Входная дверь открывается, и Юнги оборачивается на звук, уже в следующую секунду замирая на месте. Чонгук проходит в гостиную, отшвыривает пиджак на кресло, разминает шею и опускается на диван. Юнги подбирает под себя ноги, вжимается в стекло и взгляда от альфы не уводит. Следит за каждым движением, не дышит, не моргает, боится упустить момент, когда Чон сорвется к нему. А то, что он пришел по его душу — сомнений не вызывает. Альфа поднимает ноги на журнальный столик, отбрасывает в сторону мобильный и поворачивается к омеге. Выжигает одним своим взглядом уродливые узоры на лице парня, и тому кажется, он даже чувствует запах паленой плоти. От взгляда Чонгука не спрятаться, не скрыться, но самое тяжелое — его вынести. Под ним весь фундамент Юнги ломается, осыпается крошкой, и омега сдается первым. Как и всегда. Прикрывает веки, чтобы открыть их в следующую секунду от приказного: — Иди сюда. Вот только как? Как заставить себя встать на ватные ноги, как ими вообще управлять и задавать маршрут, конечная точка которого Чонгук. Тот самый, который убил, воскресил и снова убил, который пьет его кровь литрами и наматывает душу на ладонь. Как можно заставить себя сделать хоть шаг по отношению к своему личному кошмару, добровольно поползти к нему и вручить себя в его руки. Юнги не вынесет. Этой огромной комнаты для них вдвоем и так мало, она и так сдвигается на омегу, грозится расплющить, а тут подойти ближе. Юнги не сможет. Стоит оказаться рядом, и кажется, Юнги лопнет. Забрызгает все вокруг своей кровью и испачкает ошметками своей оголенной плоти. Чонгук приказ не повторяет. Молча всматривается в карие глаза и ждет. Но его взгляд красноречивее слов — Юнги знает: если не выполнит приказа, то пожалеет. Чонгук его заставит пожалеть. Омега собирает остатки себя и встает на ноги. Шаг за шагом, каждый из которых дается с огромным трудом, идет к альфе. Останавливается рядом, глотает кислород и сразу же делает два шага назад. Чонгук пахнет невероятно. Будто его запах собрал в себе самые любимые ароматы омеги, и он завлекает, притягивает. Страшно от реакции собственного тела. — Ближе. Юнги приходится задержать дыхание и снова подойти. Стоит напротив, чуть ли ногами в колени не упирается. Не дышит, не смотрит, нервно теребит подол футболки и ждет. Чего сам не знает. Чонгук просовывает руку под футболку, кладет ладонь на живот и поглаживает. У Юнги кожа трескается, по швам расходится под раскаленной ладонью. Чонгук взгляда с лица не убирает, ловит каждую мимику, каждый взмах ресницами. Цепляет пальцами кромку спортивных штанов и немного тянет вниз, омега выдыхает, по привычке дергается назад, но Чонгук резко перехватывает его за талию и сажает на колени. Фиксирует за спиной руки и обжигает дыханием мочку. — Спокойно. Обхватывает зубами кожу на шее, тянет, выпускает, повторяет. Юнги бьет мелкая дрожь. Тот укус в плечо он никогда не забудет, точнее боль от него. Боится, что Чонгук снова сомкнет зубы, цепляется пальцами за его плечи и еле сдерживается, чтобы позорно не разрыдаться. А Чонгук играет, продолжает подолгу удерживать плоть между зубов. Пугает. — Не делай мне больно, — треснуто просит омега. — Не буду. Чонгук зарывается руками под футболку, проводит пальцами по позвоночнику, проверяет на ощупь оставленные им же полосы и опускает руки к кромке штанов. Просовывает руки под белье, зажимает половинки, проводит пальцами по колечку мышц, надавливает. Усмиряет дернувшегося было омегу одним только: — Расслабься. Продолжает играть с чужим телом, сильнее надавливает и следит за реакцией. Юнги пытается расслабиться, но не выходит. Как можно расслабиться в руках монстра. Того, кто уже в следующую секунду может прокусить артерию и высосать из тебя жизнь. Юнги этого не понимает, но все равно старается. Вскрикивает только, когда Чонгук проталкивает внутрь пальцы и сразу разводит. Юнги кусает губы, старается не издавать ни звука, но больно все равно. Еще больнее от осознания того, кто именно сейчас трахает его пальцами. А Чонгук трахает — раздвигает стенки, проталкивает еще пальцы и наслаждается той борьбой, которая идет внутри Шуги. Чонгук все эти дни чуть ли в цепи себя в кабинете не заковал. Бывали моменты, когда альфе казалось, будто запах малины просочился через этажи и витает в воздухе. Чонгук понимал, что это всего лишь игра его больного воображения, но в то же время он знает, что все это показатель того, как глубоко Шуга сидит у него внутри. Он должен был прийти еще вчера, но его отвлек Риз, заставивший босса поехать в доки на прием нового товара. И вот сейчас, еще не войдя в квартиру, Чонгук уже начал задыхаться. Будто весь этаж пропитан дурманящим запахом лисы. Альфу бесит то, насколько омега красив, насколько он притягателен даже будучи одетым в спортивные штаны и растянутую футболку. Чонгук все эти дни пытался найти успокоение в других, рвал, вгрызался, доводил до изнеможения десяток омег, но оставался все таким же неудовлетворенным и опустошенным. А Шуга только взгляд поднял, и у альфы уже бурлит кровь и поднимается к горлу. Больная зависимость упертым пареньком натягивает нервы. Чонгук не привык быть управляемым, а Шуга управляет — привязывает к себе и натягивает поводок. Ярость на самого себя разрывает нутро, хочется ее выпустить, желательно перекинуть на этого лисенка с диким взглядом. Пусть он в ней и потонет. Чонгук резко приподнимается, кладет омегу животом на столик и, не дав опомниться, сдирает с него штаны. Юнги знает, что будет дальше. Жмурится только, обхватывает ладонью край столика и ждет. Словно казни. Хотя казнь была бы лучше, после нее хотя бы конец, заново собирать себя не надо. Чонгук врывается одним толчком, заполняет омегу, распирает стенки и до упора натягивает на себя. Юнги стонет от боли и, сразу укусив ребро ладони, затыкается. Он не издаст ни звука. Стойко вытерпит боль. Юнги прикрывает глаза, расслабляется и позволяет ему трахать себя. Чонгук берет, что дают. Обхватывает ладонями ягодицы и все сильнее вдалбливается в чужое тело. Трахает грубо и глубоко, до красных пятен сжимает в ладонях ягодицы и прислушивается. Омега молчит. Чонгука это доводит до бешенства. Приподнимает парня под живот, садится на диван и, уже сидя, насаживает его на себя, резко вскидывает бедра, будто поклялся проткнуть омегу насквозь. Юнги только скребется ногтями уже о чужую руку, обхватившую его поперек и снова молчит. У альфы омегу раздевать терпения нет — разрывает на нем футболку, покрывает поцелуями-укусами лопатки и плечи, лижет свою же метку, но не выбивает ни звука. Звереет. — Нравится? Юнги молчит. — Не должно. Строишь из себя героя мученика? Терпишь? — больно кусает мочку. — А так? Выходит из парня, поворачивает его лицом к себе и снова загоняет свой член до упора. Давит на его грудь, заставляя до хруста в позвонках откинуться назад. Юнги фактически висит вниз головой, пригвожденный тазом к альфе, приходится положить голову на столик, как на опору, чтобы не ныла шея. Чонгук вертит его в своих руках, как хочет. Омега не сопротивляется, молча меняет позы. Юнги вообще не здесь. Он пытается абстрагироваться, но Чонгук каждым новым толчком возвращает его в реальность. Юнги до крови искусал свои губы, до крошащейся эмали зажимает зубы — ни звука. — Упрямая сучка, — усмехается Чонгук и, приподняв парня, тянет обратно к себе, впивается в губы колючим поцелуем и толкнувшись, кончает. Пока сперма толчками заполняет омегу, Чонгук до синяков зажимает его в своих руках, вылизывает губы, собирает с них вкус малины и, сняв с себя парня, отталкивает его на пушистый ковер. Юнги падает на пятую точку и обиженно смотрит на альфу. — Бревно. Единственное твое призвание — это уметь хорошо раздвигать ноги, но и с ним ты сегодня не справился. Даже не знаю, зачем мне такая шлюха. Чонгук застегивает брюки и зло смотрит на омегу, сидящего у него в ногах. — Это новый вид твоей якобы борьбы со мной? — усмехается альфа и тянется к сигарете. — Теперь ты мне так будешь пытаться что-то доказывать? Юнги взгляда от ковра не поднимает. Сидит и старается не расклеиться. Хотя, кажется, план провалится уже со следующим словом Чонгука. Один голос альфы, и у Юнги внутри по новой открывшееся кровотечение и безрезультатная попытка глотнуть кислород. — Тебе развлечений мало? Поиграть захотел? — Чонгук нагибается к омеге и, подцепив пальцами его подбородок, заставляет смотреть на себя. — Ты кто такой? Что ты из себя представляешь, чтобы играть со мной? У тебя вообще мозги есть? Или хотя бы инстинкт самосохранения. Юнги снова кусает губы, чтобы отвлечься на боль, чтобы удержаться и не завыть в голос. Пытка не заканчивается. Чонгук одними словами все глубже втаптывает Юнги в грязь, а омеге и сказать нечего. Точнее много чего, но страшно. — Ты меня за идиота принимаешь? — альфа опускает пальцы на шею парня и, сомкнув их, притягивает его к себе. — Отвечай. Юнги не моргает даже. Смотрит, не отрываясь, в черный-пречерный омут напротив и чувствует, как вздувается сердце. Еще секунда, и оно переломает все ребра. Альфа давит сильнее, перекрывает доступ воздуху, и Юнги уверен, поднажми Чонгук еще чуть-чуть, и он услышит хруст сломавшейся под его рукой шеи. Чонгук скуривает сигарету до фильтра, подносит тлеющий окурок к лицу омеги и зловеще усмехается. Юнги сразу все понимает, смотрит на альфу расширившимися от ужаса зрачками и шепчет одними губами. — Нет. — Умничка. Альфа тушит окурок о часы и отбрасывает в сторону. — Выкинешь еще раз такое, — Чонгук встает на ноги и идет к креслу за пиджаком, — познакомлю тебя с моими псами. Они любят человечину. Сперва я прикажу их покормить, чтобы они с тобой поигрались, будут отрывать у тебя плоть по кусочкам. Ты ведь знаешь, что я могу? — дьявольская улыбка трогает губы Чонгука. Юнги уверен, что может. Альфа, надев пиджак, возвращается к парню и, схватив его за свесившуюся лоскутками разорванную футболку, тянет наверх. — Будь хорошим мальчиком, и я могу подобреть и даже сделать что-нибудь для тебя. Выпустить, например, наружу. Я же видел, как ты в окно смотришь, вижу, как хочешь туда. — Университет, — с трудом выговаривает Юнги и цепляется пальцами за руки Чонгука, пытаясь отодрать их от себя. — Я хочу учиться. Чонгук непонимающе смотрит несколько секунд на омегу, а потом начинает смеяться. — С моими деньгами и властью, всё, до чего ты додумался это университет? — продолжает смеяться альфа. — Да, я больше ничего не хочу… — не успевает договорить омега, как Чонгук впивается в его губы, до крови кусает нижнюю и, слизав с нее кровь, отшвыривает его обратно на пол. — Не заслужил пока, — Чон идет к выходу, оставив полностью разбитого Юнги на полу.***
— Куда ты собрался в таком виде? — Риз стоит во дворе у своей машины и курит сигарету. Альфа одет в синюю рубашку с закатанными рукавами, и Чимину внезапно хочется рассмотреть исчезающую под воротником татуировку, но он отгоняет странные мысли. — На вечеринку с друзьями, — Чимин подходит к Ризу и, окинув его оценивающим взглядом, останавливается напротив. У омеги густо подведенные черным глаза и яркие, как вишня, губы. — Блядский вид, — ядовито усмехается альфа и снова затягивается. — Но тебе же нравится, — нарочно медленно тянет Чимин и становится ближе. — Думаешь, я не замечаю, как ты смотришь на мою задницу. В какие бы позы ты ни ставил меня в своей голове и как бы ни трахал, будь уверен, в реальности я намного круче, — омега вынимает сигарету из пальцев Риза и глубоко затягивается. — Вот только тебе реальности не познать, максимум, что ты можешь получить от меня — это вот это, — он возвращает альфе сигарету, — непрямой поцелуй. А теперь я пошел, можешь проводить меня взглядом до машины, — смеется Чимин и поворачивается, чтобы уйти, но альфа хватает его под локоть и, развернув, впечатывает в себя. — Не играй со мной, гаденыш, — шипит Риз ему в губы. — Не провоцируй. Я не твой брат и церемониться с тобой не буду. — Ах, как страшно, — Чимин театрально закатывает глаза и пытается показать, что ему от явной угрозы в голосе альфы не страшно. На самом деле от тона Риза у Чимина кровь леденеет. Но омега вида не подает. — Сейчас и не должно быть. Дуй к своим друзьям, и чтобы в десять был в особняке. Я проверю, — Риз отталкивает парня и идет к дверце своего порше. Чимин стеклянным взглядом провожает выезжающий со двора автомобиль и идет к шоферу.***
Риз давит на газ до упора, игнорирует правила дорожного движения и подрезает всех подряд. От Чимина у него кровь вскипает. Этот долбанный омега рассекает его вены, заливает в них раскаленное железо и накрашенными глазами наблюдает за тем, как альфа плавится изнутри. Чертовы правила, чертов Чон Чонгук. Риз перекинул бы Чимина через плечо и увез бы на свою квартиру. Привязал бы к своей постели и не развязывал, пока омега не научился бы уважению и вообще поведению. Риз когда-нибудь это точно сделает, потому что Чимин другого языка и не понимает. Альфа влетает на парковку Wings и, кинув ключи парковщику, идет наверх. Стандартный вечер после столкновения с Чимином — напиться. Риза провожают к VIP месту наверху, где, проходя мимо одного из столиков, он замечает Тэхена и его людей. В любой другой вечер Риз бы просто прошел мимо, потому что несмотря на статус Кима, он не считает нужным с ним здороваться: Тэхен трахает Чимина, и это не так больно, как тот факт, что омега любит его. Однако сегодня все иначе. У Тэхена на коленях сидит одна из постоянных блядей клуба. Риз останавливается напротив и с вызовом смотрит в шоколадные глаза. Внутри у него мясорубка. Этот сукин сын встречается с тем, кого он якобы любит, но при этом шляется по клубам, куда ходит вся элита страны, и зажимает омегу даже не в кабинетике, где можно укрыться от посторонних взглядов, а прилюдно. — Какие-то проблемы? — Тэхен снимает паренька с колен и продолжает смотреть на альфу. Риз отчетливо видит сверкающие озорные огоньки в глазах Кима и понимает, что тот хочет поиграть с ним. — Ты и есть проблема, — отвечает ему альфа. — Боюсь, я тебе не по зубам, — Ким вальяжно разваливается на диване. — Я уважаю своего босса и не полезу без его ведома в драку с главой другого Дома, но однажды мое терпение закончится, и ты тогда будешь проигравшим, — усмехается Риз. Тэхен знает, что Риз прав. В бою Тэхену не выиграть. Риз — годами обученный воин и верный пес Чонгука. Говорят, он даже голыми руками кому-то глотку вырвал. Тэхен знает, что это не просто слухи, также знает и видит, как Риз смотрит на Чимина. Хочется сделать больнее тому, у кого вроде не должно быть сердца. — Он мой, а ты всего лишь шавка его брата, смирись уже. — Поезжай тогда к нему, а не снимай проституток, — зло говорит Риз, нарочно игнорируя вторую часть заявления Кима. — И поеду, — смеется Тэхен. — Он сейчас с друзьями. Потом я заберу его оттуда и буду пару часов по новой знакомить со своей кроватью. Он потрясающе смотрится в позе наездника, а его губы потрясающе смотрятся на моем члене. Но тебе этого не увидеть, — бросает Ким и тянется к виски. Риз мысленно приказывает себе не срываться, с трудом накидывает поводок на бьющегося внутри зверя и успокаивается. — Его фамилия Чон. Он Чон Чимин. Помни это, — четко выговаривает Риз и идет на выход. Оставаться в Wings желания больше нет. А еще это опасно. Риз на грани. Еще секунда и альфу никто не остановит, а Тэхена никто не спасет. Риз дождется, когда Чонгук начнет реализовывать свои планы, и выпросит у босса право лично казнить Тэхена. А пока надо запастись терпением.