Subhumans

1

— Не кажется ли вам, — Шнайдер придирчиво рассматривал собственное лицо в зеркало, то тут, то там прикасаясь грубыми пальцами к покрывающемуся седоватой щетиной подбородку, — не кажется ли вам, что мне все же стоит уделить чуть больше фокуса внимания в шоу? Рихард глумливо фыркнул и осведомился: — Что, морда-то обвисать начала?.. — Начала, — невозмутимо подтвердил Кристоф, повертел головой из стороны в сторону, затем провел языком по верхним резцам, дотронулся до аккуратных, спрятанных в деснах, миниатюрных тупых клыков. — Энергетика — это тебе не кровь девственниц, друг — не такая эффективная, не такая быстрая, не такая сытная. Эти неуловимые атомы нужно еще и поймать, сфокусировать на себе, а на это требуется немалая сила воли. — Ну да, ну да, — скучным голосом поддакнул Рихард, — ты же у нас и так занят весьма во время выступлений, полностью концентрироваться на двух важных вещах наверняка трудно, для некоторых — это почти непосильная задача… — Шнайдер прикинулся, что не заметил маленького ядовитого намека, спрятавшегося под пухлым слоем согласия как затерявшаяся в пушистом ковре иголка. Круспе отпил маленький глоток из кофейной чашки, крякнул, про себя посетовав на то, что кофе уже остыл, и рассеянно добавил: — А что касательно девственниц, Кристоф, так их сегодня днем с огнем не сыщешь. И уж особенно, — мужчина поднял руку с чашечкой вверх как знак ударения, — на наших концертах. А вот раньше… — все, кто присутствовал в комнате, отчетливо услышали как Рихард аппетитно причмокнул, — раньше они были. Всего лишь несколько миллиграмм, да еще если непосредственно во время процесса кхе-кхе, дефлорации… — Круспе на мгновение зажмурился и мечтательно вздохнул, — я бы так и остался в шкуре тридцатилетнего по сей день. Пауль разулыбался — вообще-то, он хотел рассмеяться громко, но осмотрительно посчитал хохот неуместным в нынешней натянутой атмосфере в общей комнате: — Ну вообще контингент наш молодеет не по дням, а по часам, — подтвердил слова лид-гитариста Ландерс, — в первом ряду — вечно одни зеленые девчонки толкутся, я с концерта всегда обожравшийся ухожу, аж до тошноты, — широко растянув губы, Пауль наткнулся на тяжелый взгляд Шнайдера как на стену и снова моментально сделался серьезным. — Надо же, как тебе везет, — бросил тот и снова отвернулся к зеркалу, на этот раз оттянув левое нижнее веко. Слизистая была воспалена так, как будто он не спал несколько суток подряд. Кристоф был голоден, и он угасал — постепенно, не по-человечески: этот неизбежный процесс мог бы занять у любого Сая несколько лет, десятилетий, но он все равно шел полным ходом и без остановки. Из темно-зеленого кресла, стоявшего чуть поодаль, подал голос Тилль — довольный жизнью и сытый, как всегда. Кристоф не помнил у себя чувства абсолютного насыщения. За последние несколько лет он успел капитально его растерять, вовсе позабыть. А существовало ли оно вообще? — Контингент молодеет, ты прав. Но дело не в возрасте, поверь. Просто отдача не та, что десять лет назад: пора уже давно альбом писать, а не в туры ездить на двадцатилетнем старье: мало кто так же охотно и яростно будет делиться собой под давно выученные, набившие оскомину ритмы, — почти все присутствующие молча согласились. Тилль, в свою очередь, гибридным методом мог даже не пользоваться: внимания ему хватало с излишком, он от него даже уставал. Да еще и некоторые экзальтированные дамочки, попадавшиеся ему довольно часто, были совершенно не против таких нетрадиционных, в духе Rammstein, кровавых экспериментов в постели. Дурочки — для них-то это была фикция, всего лишь экстремальная, заводящая своей новизной игра. Для Тилля в тот момент это был лишь легкий перекус, давно забытое блюдо, которое он мог снова распробовать смакуя, не торопясь, насыщая крошечные чувствительные сосочки на языке ржавым, чуть солоноватым вкусом.  — А все почему?.. — невозмутимо продолжал Шнайдер, на этот раз повернувшись лицом к непроницаемому, спокойному как ленивая скала, Рихарду. — Потому что ты, уважаемый, постоянно тянешь одеяло на себя. Все достается тебе, Тиллю и Паулю — вы стоите на переднем плане. Зачем вам это вообще надо? Вы прекрасно можете подпитаться и тем, и другим, вы все равно Гибриды. Совершенно не понимаю откуда такая жадность — неизменно забирать все! — Ну, что ж ты злющий-то такой?.. Совсем оголодал? Так вот что я тебе скажу: ты ведь тоже можешь подпитываться — плотно, про запас, хоть и относительно нерегулярно, не так ли?.. — вкрадчиво поинтересовался Круспе, и устроился на низком, обитом черной кожей диване поудобней. Шнайдер непонимающе уставился на него. Круспе его взгляда избегал, притворившись очень увлеченным собственным перстнем, что без конца крутил на пальце. — Я не Гибрид, как некоторые, Рихард. И все знают это, — с ноткой укоризны добавил Кристоф. Круспе задумчиво покачал ножкой, закинутой на колено, цокнул языком и елейным голоском пропел: — Я в курсе. Я имел ввиду, что у тебя же сейчас молодая жена, деееееетки… — последнее слово он нарочито растянул, а голос сделался ужасно противным. Круспе прекрасно понимал к чему приведет подобная реплика, но тормозить не собирался. Рихард пользовался любой возможностью получить всплеск эмоций — пусть и своего же собрата. Шнайдер дернулся, и секунду спустя оба мужчины, оскалившись, опирались на низенький кофейного цвета столик, разделявших их. Тонкий звук, походивший на кошачье шипение, расползался по комнате, огибал вмиг напрягшихся, замерших и наблюдающих за стычкой участников группы. Подкачиваться от собственных близких, тем более, от малышей, которым еще на двоих даже не исполнилось и пятнадцати? Если Круспе это в свое время вполне устраивало, то Шнайдер — точно пас. — Ну-ну, я же пошутил, — сказал Рихард, однако позы не поменял, бешено сверкающие глаза неотрывно следили за замершим в десяти сантиметрах от его собственного, лицом Кристофа, — полегче, полегче, заинька. Миниатюрные, еще не показавшиеся и в половину своей длины, клыки, впрочем, не спешили прятаться в розовой плоти десен. Шнайдер, опомнившись, обрубил канал моментально — выпрямившись, он отошел в сторону с абсолютно непроницаемым лицом. Ландерс облегченно вздохнул — зуммер инфразвука, издаваемого Шнайдером, всегда доводил его до зубовного скрежета и взрывной головной боли. На концертах, когда неслышные окружающим звуковые волны достигали максимума его терпения, Паулю приходилось брести к ударной установке лучшего друга и едва заметно отвлекать его внимание. Фокус концентрации рассеивался, Паулю становилось легче. Рихард разочарованно ругнулся про себя. Вчера он так и не смог завершить начатое — а эта дура уже готова была делать все, что угодно. Завести ее в уголок, эротично припасть к шее… Теплая жидкость наполняла его быстрее, чем их энергетика, чего и говорить — насыщался он в разы быстрее, хоть и хватало совсем на чуть-чуть — как раз до следующего выступления. — Как насчет Sonne? — голос Тилля прозвучал настолько неожиданно и настолько отстраненно, что Шнайдер не сразу понял, что обращается он к нему, — так что? Кристоф непонимающе уставился на него через плечо, он ждал пояснений. — Возьми себе сольную партию на Sonne, замутим сценарий для освещения всей установки, пару минут — только тебе. Все взгляды устремлены только на тебя, они дышат только в твою сторону, живут только тобой, поют — только тебе. Все достанется тебе плотным потоком. Как тебе? Шнайдер поджал губы и молчал: оценивал на сколько потянет это предложение. В целом, весьма неплохо, учитывая, что фокус внимания за последние несколько лет все же сместился с Тилля и рассеялся по всем музыкантам. Линдеманн жадничать, наконец, перестал, а вот стареть начал стремительно. Остальные ребята — наоборот, если не замедлились, то подтянулись здорово. Принципы есть принципы, но группа есть группа — выживать проще вместе, заодно. А это означает только одно — нужно уметь делиться, а если не умеешь — так учись. Пауль выжидающе смотрел на своего друга, затем добавил: — Отличное предложение, Кристоф. Соглашайся. — Шнайдер недовольно посмотрел на Ландерса, и тот отчетливо услышал в собственной голове спокойный, чуть путающийся в согласных голос ударника: «Ну что ты встреваешь? Я мог бы выторговать что-то посущественней, я мог бы выиграть еще пару лет. Тебе-то хорошо — все и так без ума от обаяшки-Пауля». Затем Кристоф перевел равнодушный взгляд на лицо Линдеманна, выдохнул сквозь зубы и ровным голосом произнес: — Ладно. Договорились. И плюс еще и интро. Оливер, молча созерцавший весь диалог, перевел многозначительный взгляд на Кристиана. Тот разом встрепенулся и пробормотал, словно оправдываясь: — Я не имею ничего против естественного старения, — в ответ Ридель иронически поднял бровь, а губы изогнулись в усмешке, — нет, мне правда нравится походить на человека, нравится наблюдать процесс возрастных изменений… Они такие хрупкие, эти люди… Это трогательно… и это… — он помедлил, подбирая слово, — забавно что ли? «Четыре Гибрида, Сай, и один-единственный бедный Сангуи, принявший теперь сторону людей, считай вегетарианец по-нашему. Довольно забавное сочетание», — Оливер усмехнулся про себя. Хоть и ему, как Рихарду и Тиллю, были доступны оба способа насыщения, мрачный загадочный басист все выступление прятался в тени, от души старался быть незаметным. Первобытность была у него в крови, а это значило только одно: ночная охота — романтичная, по-мужски опасная, иногда оканчивающаяся весьма печально. Но, чаще всего, не для него. — По рукам? — Линдеманн подвел итог разговору, встал с кресла и подошел к Кристофу, протягивая тяжелую, узловатую, словно ветку дерева, руку. — По рукам, — словно нехотя ответил Сай. Их ладони сомкнулись, и Шнайдер внезапно ощутил мощную теплую волну, от которой внутри все завибрировало, а по рту потек приятный электрический вкус. Уголки его губ благодарно поползли вверх. Тилль тоже улыбался.