Душа уходит вместе с ней

Гокудера не знал, сколько времени точно прошло. Дни сменялись ночами до тех пор, пока вновь не всходило солнце, а потом исчезало в алом закате. Он буквально поселился у больничной койки и почти забыл, что у него есть дом. Туда он ходил только помыться и оставить школьные учебники, если не сразу шел в больницу после занятий, которые с радостью бы забросил, если бы не Джудайме. Сестра пыталась его вразумить, вернуть привычный образ жизни, но все без толку. Он потерял ее во второй раз. Хана упорно стояла между жизнью и смертью. В таком же состоянии прибывал и сам Гокудера. Все, что он мог позволить себе, это молиться всем богам о том, чтобы биение ее сердца не превратилось в протяжный писк бездушного прибора. - Привет, - произнесла вошедшая в палату женщина. Гокудера вздрогнул. Она пришла раньше обычного. - Здравствуйте. - Я сегодня без мужа, как ты видишь. Честно говоря, я давно хочу поговорить с тобой наедине, но Хидеки упорно не желает оставлять меня одну, - она взяла один из стульев и подвинула его поближе к койке дочери, у которой сидел Хаято. Обычно он не находился в палате вместе с убитыми горем родителями. Просто не мог. Но в этот раз Мари не оставила ему выбора. - Я не справился, - горько заявил Гокудера. – Я… Простите. Я обещал и не уберег… - Тише-тише. Я знаю, что ты хочешь сказать. Не стоит, - женщина присела рядом и положила руку на укрытую простыней голень девушки, нежно поглаживая ее, словно погружаясь в транс, но спустя минуту она снова заговорила. – Я пришла сюда не выяснять, кто виноват. Все отличились. И я в том числе. Она уже сидела в машине, когда попросила увидеть вас. Убедиться, что все в порядке. А я взяла и отпустила. Вот не глупая ли? Ничего не смогла сделать, завидев ее решительный взгляд. Подумала, что если не пущу ее, потеряю. А оказалось в точности наоборот. Никудышная я мать, - произнесла женщина, пытаясь скрыть отчаяние за нервной улыбкой. - Тебе не стоит брать всю ответственность на себя, - Мари посмотрела на Хану с такой любовью, на которую способна только мать. Бледное тело девушки почти слилось с белоснежными простынями больничной койки. Издалека она казалась фарфоровой куклой, такой худой и хрупкой она была. Ее могли бы принять за мертвую, если бы многочисленные аппараты не утверждали обратного. - Вы сделали все, что было в Ваших силах. И если Вам интересно знать, то все считают, что Вы были просто удивительны, - горячо заявил Гокудера. Женщина тепло улыбнулась. - Долг родителей заботиться о своих детях. Я многое на тебя взвалила и поняла это, когда узнала, что Хана в беде. Вы решаете дела взрослых, так не должно быть. - Вы не первый раз стреляли в человека? - Вообще-то первый. Но стрелять меня учил один из моих бывших. - Да, я так и подумал. - У меня была... интересная молодость. Поэтому лицемерно с моей стороны осуждать вас. Тем не менее, когда об этом заговорила Хана, я повела себя, как скучный родитель, который уже родился взрослым и никогда не совершал ошибок. Она хотела быть частью вашей семьи. Даже понимая, что никто не собирается ее принимать в ряды Вонголы. Но я так взбесилась. Не хотела, чтобы она даже думала об этом. Просто не могу забыть историю с моей мамой. - У вас были непростые отношения, так ведь? - Это мягко сказано. Мы были очень разные и никак не могли ужиться. Поэтому я и свалила при первой же возможности. Тогда я даже не думала, что этим так раню ее. Подростки склонны делать глупости. Они узнают жизнь, пробуют все. Алкоголь, сигареты, запрещенные вещества, секс, глупые приоритеты. А у меня был другой грешок. Тяга к приключениям. Мама была авторитарной женщиной, она многое старалась запретить. А мне и не нужны были эти «подростковые радости». Меня будоражило чувство опасности. Сейчас думаю, что мама предпочла бы застукать меня с парнем в одной постели, чем то, что я заставила ее пережить. Все мои немногочисленные любовные интересы плохо закончили, и чудо, что меня не постигла та же участь. Я не чувствовала себя нужной, поэтому так безответственно относилась к своей жизни. Я поняла, что ошибалась, когда со мной связалась моя румынская тетка. Она сказала, что мама при смерти. Мы не виделись много лет, Хана уже ходила в начальную школу на тот момент. Но почему-то сразу после разговора я купила билеты и через пару дней уже была в Бухаресте. Мама, оказывается, тяжело болела последние годы. Ведущая актриса театра внезапно исчезла со сцены и из потрясающе красивой женщины превратилась в то, что делает с людьми болезнь. Она боролась с раком и проиграла. Я приехала утром, и мы разговаривали с ней до самого вечера. Услышанные откровения перевернули мою жизнь с ног на голову. Она была ужасной матерью и очень сложным человеком. Но ей было не плевать на меня. Она была тем, кто нуждался во мне. И кого я бросила. И что удивительно, она не осуждала меня. Мама умерла той же ночью. Честно говоря, я не думала, что в моей жизни будет что-то тяжелее этого. Ты, наверное, не понимаешь, к чему эти откровения сорокалетней тетки. Но это то, что я хотела поведать Хане. Просто, чтобы она передумала. Потому что слова умирающей матери убили часть меня. И я даже не знаю, чего боюсь больше: оказаться на месте моей мамы, или что Хана окажется на моем. - Я сделаю все, чтобы оградить ее от мафии. Ей только в себя нужно прийти, и я позабочусь о ней… Мари тепло улыбнулась. И от этого у Гокудеры еще больше защемило сердце. - Я верю тебе. И я верю в нее. Поэтому, когда она очнется, позаботься о ней. Курокава-старшая просидела еще около часа, погруженная в свои мысли. С ее губ не сходила эта грустная улыбка, от которой было так не по себе. Ее глаза были полны печали. На хрупкие плечи этой женщины свалились страшные испытания. Гокудера не знал, что творилось на ее сердце. Как она умудрялась нести эту ношу? Где она находила утешение? Курокава Мари оставалась живой загадкой. - Когда я была маленькой, я думала, взрослые знают все. Стала взрослой и поняла, что взрослые ни черта не знают, - с этими слова женщина поднялась со своего места. – Хидеки придет сюда чуть позже. Если не захочешь с ним разговаривать, я пойму. Но я думаю, что ему тоже есть, что сказать. - Я понимаю. Женщина кивнула и, попрощавшись, покинула палату. Гокудера не знал, чего ожидать от разговора с главой семейства. В отличие от жены, он относился к нему весьма прохладно. Те дни, что они пересекались в больнице, Хидеки Курокава не обращал на него внимание. В лучшем случае кивнет в знак приветствия. Но этот раз стал исключением. И Хранитель Урагана понял это, как только дверь отворилась. Вместе с мужчиной в палату вошла незнакомая девушка. Он определенно видел ее впервые. По деловому костюму и буквально идеальному внешнему виду он мог предположить только то, что эта красавица работала на отца Ханы. - Ая-сан, ты бы не могла оставить нас ненадолго? – произнес отец Ханы, на что девушка кивнула и покинула палату, бросив ледяной взгляд в сторону Гокудеры. А вот с этим именем он был знаком. Хана неоднократно упоминала его, когда разговор заходил о Рене. Ее соседка, подруга, надзирательница… - Лучше, чтобы она не слышала наш разговор, - произнес мужчина, присаживаясь на стул, на котором несколькими часами ранее сидела его жена. – Она не в курсе всего происходящего, и мне бы не хотелось просвещать ее в тонкости данной ситуации. Гокудера кивнул. - Хорошо, - некоторое время Хидеки молчал, не отводя уставшего взгляда от окна. – Не так просто это оказалось, да? Нести такую ответственность. Мой друг, будучи подростком, сбежал от пьющих родителей, прихватив сестру. Девочка простудилась и умерла от осложнений через какое-то время. Жестокий урок, не правда ли? Хаято ничего не ответил. - Я знаю, что ты не желал ей зла. Даже уверен, что ты сделал все, что было в твоих силах. К сожалению, даже при самых лучших мотивах, мы не властны над многими вещами. Не думай, что я считаю, что это ты угробил мою дочь. Нет, конечно, нет. Хана сама приняла такое решение. Пусть и за секунду или даже меньше. Конечно, я был категорически против ее участия в этой истории. Но зная свою дочь, могу предположить, что насильно ее как раз никто не втягивал. Я думал, что все безрассудство матери унаследовала Рена, но очевидно, что это не так... - он сделал короткую паузу , после чего продолжил. - Ая-сан – юрист, и она может заговорить про суд, но судиться мы не собираемся. Тем более, виновник пойман, как я понимаю, - его слова звучали сумбурно. Гокудера понял, что этот разговор получился спонтанным, и мужчина не хотел заставлять свою спутницу ждать. - Сейчас он под надзором Вонголы, - подтвердил Хаято. – Решение останется за его боссом, и будьте уверены, он будет наказан. - Это самое главное. Стрелять в детей – это непростительно. Но, Гокудера Хаято, как отец я одновременно ценю твою заботу о Хане, но в дальнейшем, как только она поправится, на что мы все, безусловно, надеемся, я бы хотел, чтобы она держалась от вас подальше. И я прошу тебя держаться подальше от нее. И всю вашу компанию тоже. С нас хватит. - Я Вас понял, - еле выдавил из себя Хранитель Урагана. - Тогда иди домой. Хватит уже изводить себя. Ей от этого легче не становится, а вот на тебя смотреть тяжко, - он вышел больше ничего не сказав. Время посещений подошло к концу. Гокудера по обыкновению перекусил купленной в буфете шоколадкой, умылся в палате Ханы и прилег на кресло. У нее была хорошая одиночная палата, которая за это время стала и его тоже. *** Утром следующего дня его разбудили пришедшие Киоко с Хару. Они принесли домашнее задание и конспекты пропущенных уроков, а также еду для одноклассника. Хаято успел съездить домой, пока они были там, где привел себя в порядок и вернулся в больницу. Девочки в скором времени распрощались с ним, и тогда на пороге появилась неожиданная гостья. Красивая, чистокровная японка в деловом костюме со строгим пучком. Таинственная Ая-сан в этот раз пришла одна. - Меня зовут Ишихара Ая. Я друг семьи Курокава. - Да, я в курсе. - Что ж, Гокудера-сан, я тоже кое-что о тебе слышала. И я хотела с тобой пообщаться. На самом деле, признаюсь честно, я очень удивлена. Хана всегда была весьма разборчива в общении, и то, что она связалась с хулиганом, стало для меня самым настоящим откровением. - Как и для всех. «В том числе для меня». - Именно. Чтобы ты понимал, я категорически не поддерживаю весьма благосклонное отношение к тебе ее семьи. Львиная доля вины за то, что произошло с Ханой лежит на тебе и твоей компании. - Я знаю. - Какая наглость, - ее и без того ледяной взгляд стал настолько пронизывающим, что Гокудера едва ли не физически ощущал дискомфорт. – И знаешь, что меня возмущает больше всего? Что виновники на свободе. - Мы главные виновники, я так понимаю? - Хана пострадала при бандитских разборках, в которые втянули ее вы. В глазах любого адекватного человека, виновниками будут одноклассники с сомнительным досугом в виде перестрелок. К тому же ты сам признал свою вину минутой ранее. - Я от нее и не отказываюсь. - Может, ты думаешь, что твое пребывание здесь смягчит приговор? Ты можешь и дальше пытаться обмануть ее семью, но я на это не клюну. Я знаю, на что идут преступники, чтобы спасти свою шкуру. Гокудера хотел бы возразить, но не мог. Он знал, что люди Вонголы уладят все юридические вопросы. И под суд никто не пойдет. Но спорить с ней он не хотел. - Нет. Я делаю это из-за Ханы. - Вот как. Хочешь сказать, что совесть проснулась? Не знала, что она у вас есть,- девушка не стеснялась в выражениях, словно пытаясь задеть его посильнее. - Совесть от социального статуса не зависит. Далеко не всем сиротам везет, и их не подбирает добрая и заботливая семья. Девушка потеряла самообладания на доли секунды, после чего нервно прочистила горло и поправила очки. - Я соболезную твоей утрате. Тем не менее, какой бы прекрасной не была семья опекунов, потеря родителей никогда не будет везением. И твоя тяжелая жизненная ситуация оправданием не является. Не обязательно становиться отморозком. У Аи-сан были железобетонные принципы и безусловная вера в закон. Гокудера мысленно посочувствуй Рене и противоборствующей в суде стороне, потому что эта девушка не отступит и не уступит. Она четко делила мир на черное и белое. И в этом мире Хаято был истинным злом. И он уверен, что девушка пришла сюда лишь для того, чтобы дать ему это понять. За все время нахождение в палате Ая бросила на почти родственницу лишь беглый взгляд, зато с него не сводила глаз. - Надеюсь, в следующий раз мы увидимся в суде, - произнесла она и развернулась в сторону двери. Она так торопилась покинуть палату, что столкнулась с кем-то в коридоре. - Если бы я поцеловал эту снежную королеву, непременно примерз бы к ней, - присвистнул Шамал, задержав взгляд на удаляющейся женской фигуре. - Наконец-то. Не шибко ты торопился, - Гокудера выглядел разозленным. Мало того, что разговор с девушкой оставил крайне неприятный осадок, еще и легкомысленный доктор вел себя максимально неуместно. - Понимаю твое негодование, но мне и на родине работы хватало. Боже мой, какая удручающая картина, - произнес он, проходя ближе к койке. – Печальная красота. - Давай без своих метафор. Тебя уже поставили в курс дела? - Да, перекинулся парой слов с ее лечащим врачом и даже с хирургом побеседовал. - И что ты скажешь? - Честно, обрадовать особо нечем. Кома крайне непредсказуема. Особенно после осложнения во время операции. Они хоть и запустили сердце, но состояние тяжелое, пусть и пока стабильное. И тут уж, знаешь, ни от кого ничего не зависит. Конечно, ты можешь взять ее за руку, шептать нежности или попробовать разбудить поцелуем, как принц свою принцессу, но вряд ли она слышит, чувствует или что-либо понимает. Может, сейчас она летит по тоннелю или гуляет неподалеку от своего тела, этого мы с тобой не узнаем. Но нужно быть готовым ко всему. И ей бы очнуться сначала, а там уже видно будет, что с ее опорно-двигательной системой. Но не жди, что она бросится в пляс. Травма очень серьезная. - Это я и без тебя знаю. Она за мгновение обвисла у меня на руках. - Даже не представляю, что тебе пережить пришлось. Теперь понимаешь, почему я все еще не женат? - Потому что ты придурок и бабник, которого ни одна уважающая себя женщина терпеть не станет. - Вообще-то, я не это имел в виду. - Знаю я, знаю. Не для нас семейная жизнь. - Не говори так, будто действительно все понимаешь. Да, есть у нас своя специфика. Но я к тому, что не нашел ту, которую готов был защищать всю жизнь. - А я просто не могу. Слабак… - Тебе ничего не мешает становиться сильнее. Делать это во имя прекрасной дамы - достойный стимул, я считаю. Но послушай, Хаято… Она действительно может не проснуться. Чудеса случаются, но все-таки… Они на то и чудеса, что происходит такое редко. - Она ведь была в будущем… Ребята встречали ее! – заявил Гокудера да так отчаянно, что у наставника защемило сердце. - Вы уже изменили его. И это могло повлиять даже на такие события самым неожиданным образом. Ты встречал ее лично? - Нет. Она укрыла Киоко. Больше я ничего не знаю. - Она ходила? - Наверное… - Честно, я не думаю, что после такой травмы она сможет. - Что? Хочешь сказать, что она… Нет. Только не это. Если она придет в себя, то ее жизнь… Черт. Если бы ты оперировал, уверен, все было бы куда лучше. - Нет, не было бы. Местный хирург проделал колоссальную работу. Я думал, что ты все понял. Да, человеческие тела весьма уязвимы. Такова наша природа. Но сейчас вопрос не в том: будет она ходить или нет. Придет ли она в себя или… - Шамал замолчал. Все было ясно и без его слов. - Врач не сказал мне про это. Я вообще мало, что знаю. - Сам бы мог догадаться. Травма позвоночника бесследно не проходит. На самом деле, я думаю, что ей еще повезло. Он наверняка целился в голову нашего босса, пуля могла попасть ей в сердце. Правда, не понимаю, почему он так скосил. - Бельфегор отвлек его. Я все думаю, если бы Хана не закрыла Джудайме, куда бы он попал? Он ведь мог промазать. Так вот, не напрасно ли это? - Я не знаю, - честно признался Шамал. – Но как бы то ни было, сделанного не воротишь. Все, что мы сейчас можем, это ждать. И Гокудера ждал, подвинул стул к кровати и сел на уровне ее груди, вглядываясь в бледное лицо. Шамал постоял еще немного и вышел, а Хаято положил свою руку в ее ладонь и провел так очередную ночь.