На острие

Я как будто вынырнула с большой глубины. Звуки, ощущения, запахи, всё это постепенно возвращалось ко мне, рассеивая болотную тьму обморока. Я с трудом приоткрыла глаза, морщась от рассеянного света. Кремовая шторка, высокий потолок. Лазарет в Аду. Дома. Значит, я дома. Вместе с первым глубоким вдохом в грудную клетку хлынула боль, и я закашлялась. За шторку сразу же скользнул Вельзевул, внутри глубокой плошки в его руках плескался отвар, сразу наполнивший помещение густым успокаивающим запахом трав. — А где… — здорово охрипший голос у меня был. Закончить не удалось, так как дыхание перебило. Дьявол. Он был в бинтах, но живой, даже стоял на ногах. Значит, Белиар нас всё-таки вытащил. — Князь… — я потянулась к нему, но Вельзевул категорично вернул меня назад. — Меназиил — это ключ от бездны. Но он умер. Он больше не… — грудь снова сковало болью, и я беспомощно замолчала, вглядываясь в его лицо. — Всё хорошо. Отдыхай, — сдержанно улыбнулся Первый властитель, моей щеки коснулись его пальцы. Словно глоток воды во время засухи. Я поймала его руку, порывисто прижалась губами к костяшкам, и лишь на какой-то миг, но на лице его наконец проступила тяжёлая печать обеспокоенности и горечи, тихой злобы, которую он так старательно скрывал, ровно так же как и эту огромную оглушающую нежность, как и своё всеобъемлющее тепло. Хозяин Ада не любил выставлять эмоции на показ. Я сию же секунду спрятала глаза, но он понял, что я заметила. Только успела проследить, как Вельзевул заменил плошку с остывшим отваром на новую, дымящуюся. А потом меня снова затянула в свои объятия тьма. *** Больше Князь в лазарет не заходил. Может, боялся, что я разомлею, если буду получать слишком много его внимания. Или не хотел, чтобы слухи поползли. У него не было привычки объясняться. Ты либо понимаешь его с полуслова, либо остаёшься наедине со своими догадками. Он не приходил, но знать о себе давал регулярно. Еда, записки, короткие, часто ироничные, граничащие с издевательством. И судя по их содержанию, он прекрасно знал, как у меня дела. Что я сломала какой-то хитрый Вельзевулов прибор, пролила чай, нарушила очередной запрет на свободное передвижение. Как будто ему, словно всевидящее око, кто-то докладывал о каждом моём шаге. И вряд ли это был сам адский лекарь или кто-то из его помощников. В лазарете всё время сновало огромное количество бесов, раненые, навещающие, заносившее всякие полезные штуки. Приходили и ко мне. Первый командир Халпас, пришёл, едва я только-только перестала спать всё время, поэтому мы не говорили много. Просто сидели, смотрели друг на друга молча. Потом он просто обнял меня и ушёл. Зато Белиар заглядывал до завидного часто, другая его сторона, лишённая подозрительности и иглистого холода, была болтливой и доброй, с ним было легко. Весело и легко. Он рассказывал новости, много шутил и смеялся тоже много. В лазарете я проторчала в общей сложности месяц. Дышала над травами, чтобы избавиться от приступов кашля, потом понемногу снова пыталась ходить, когда затянулись ожоги. Мелких ран, полученных в битве с Меназиилом, я вообще не считала. Они заживали. Медленно, но заживали. От Князя всё это время приходили только эти язвительные записки. Я не отвечала на них. Мне было много что сказать, но сказать это я хотела ему в лицо, глядя в глаза. В тот вечер в Преисподней был праздник. Десять лет со дня завершения строительства дьявольского чертога. Пандемониум сверкал, в обитель адского лекаря натащили горы еды, местами даже выпивки. Большую часть провианта Вельзевул сразу раздал своим подопечным, а одну бутылку мы даже распили на всех. Было тепло и по-семейному. Он пришёл ко мне за шторку ближе к вечеру, когда уже смеркалось, и за окном можно было разглядеть разноцветные огни на башнях, мерцавшие в чистом вечернем воздухе. — Тебя можно выпускать на волю, — с улыбкой заключил Вельзевул, завершив осмотр. Он был не один, с ним в отсек пролез невысокий и худой демон, беспокойно махавший хвостом всё то время, пока Вельзевул со мной возился. — Князь просил зайти к нему, как только тут освободишься. Вот твоя новая форма, — бес положил на мою кровать стопку аккуратно сложенной одежды, и исчез обратно за шторку вслед за Вторым повелителем. А он хорошо подготовился, этот Князь. Новый комплект одежды взамен помятой серой майки, которая уже давно потеряла форму, был как нельзя кстати. Я уже накидывала гимнастёрку, когда заметила на ней лейтенантские погоны. — Это что, шутка? — выглянула из-за шторки. — Поздравляю с повышением! — сияя, заявил ожидавший меня бес. — Я откажусь, — пробормотала негодующе, возвращаясь обратно. За какие такие военные заслуги? Мне до него ещё лет двести! Но бегать по чертогу сейчас, искать другую одежду, подходящий размер — на всё это сил не было. Волосы в пучок. Вперёд. Последнее воспоминание о Сатане было больше похоже на мираж, бред на грани сна и реальности, порождённый моим немыслимым запредельными желанием его увидеть ещё хоть один раз. Воспоминания о том, как он лежал там без сознания, на сухой обгоревшей земле, мертвенно бледный, врезались в мою память куда сильнее, и я хотела их развеять, ощутить его тепло, и отогретая самой, избавиться от того отпечатка ужаса и боли, который наложил на меня визит к Серному озеру. Пусть он даже меня использует, пусть ему плевать, сейчас я хочу просто увидеть его. А завтра наступит завтра. Бес проводил до кабинета, не покупаясь на уверения, что я дорогу знаю, но едва мы дошли до места, деликатно исчез. Дверь в кабинет Дьявола была приоткрыта. И я знала, что как только я загляну внутрь, у меня сразу перехватит дыхание. Он стоял там, спиной ко мне, правда, и разговаривал с другим демоном, тот был в пол-оборота к двери. Ладони мигом похолодели от волнения, и я сглотнула, бегло облизывая сухие губы. Заметив меня в дверном проёме демон вежливо попрощался, и я отступила, пропуская его в коридор. Князь всё ещё стоял, не оборачиваясь, лицом к полуоткрытой двери, ведущей на балкон, откуда доносились отдалённые звуки праздника. Мне пришлось собрать все силы, чтобы переступить через порог. — Люцифер… Я впервые чувствовала в себе силы называть его по имени. Дьявол обернулся. Чёрный, как бездна, и зелёный, как изумруд. Глаза властителя Преисподней. Мне по телу словно пустили ток, который разом всколыхнул ворох утихших воспоминаний. Каждый вздох, который пришлось пережить на Серном озере. — Ненавижу тебя! — я размахнулась, целясь в его скулу крепко сжатым кулаком. — Прекрати, иначе я сломаю тебе руку, — жёстко приказал Князь, загасив удар, так, как будто его и не было. — Как ты мог меня оставить?! Что у тебя в голове было в тот момент?! — почти всхлипнула я, и тут же предприняла попытку ударить его под колено. — Возьми себя в руки, дура, — железно парировал он, и этого мне не позволив. — Ты соображаешь, как это больно? — я сделала глубокий вдох и с размаху уткнулась лбом в его плечо. — Мой хороший. Мой Князь. Обнимая его так крепко, что и сама чуть не задохнулась. — Моя идиотка, — насмешливо фыркнули мне в волосы. — Идём на воздух, тебе надо отдышаться. Балкон больше походил на небольшую террасу, вымощенную резной плиткой, убранную фигурными каменными перилами. С него открывался вид на лежащий далеко внизу внутренний двор, с которого доносился шум праздника: музыка, громкие голоса, пьянящий запах еды и травяного чая. Мы молчали какое-то время. — А знаешь, я всё-таки вернула себе меч, — заговорила первой, чувствуя, что ещё не пришла в себя от встречи, ещё не улеглось в груди, наоборот, идёт по нарастающей, и если сейчас я сейчас ничего не скажу, то потом вообще не смогу. — М? — Князь с интересом взглянул на меня. Я призвала Рангу, уловив неозвученный намек. Не могла наглядеться на матовый клинок, покрытый письменами древнейших языков, на которых никто уже давно не говорил, даже в Совете. Гладкая рукоять, удобно лежала в ладони. Как же я скучала. — Не великоват? — беззлобно прищурился Дьявол. Действительно, почти с меня ростом. — Ранга раньше принадлежал прежнему Владыке Тьмы, — вздохнула я, убирая меч. — Он погиб в сражении. — Значит, теперь мы можем открыть путь в Кастильоне? — Знать бы только, где этот путь, чтобы его открыть, — пробормотала я, облокачиваясь на перила. — Нужен проводник. Кто-то вроде Меназиила, что может видеть двери между мирами. Воздух прохладный, не надышаться. Внизу утихли голоса, теперь оттуда доносились только отзвуки спокойной и нежной музыки, под которую хотелось закрыть глаза и просто плыть по течению. Порыв ночного ветра встрепал волосы, вызывая дрожь в кончиках пальцев. — Иди сюда, — Князь мягко привлёк к себе, позволил вложить пальцы в свою руку и ткнуться лбом в плечо. Медленные завораживающие движения под музыку, но у меня всё равно почему-то сбивалось дыхание. От близости кружилась голова, и воздух становился горячим, приятно вязким, пьянил, почти как хорошее вино. Князь потёрся щекой о мой висок. Он пока не осознавал, что ещё немного, и ему придётся полностью взять на себя мой вес, потому что я вряд ли смогу стоять на ногах от таких проявлений привязанности, искренних и простых. — Там, на берегу озера, я видела Мелс, — прошептала тихо в его плечо, потому что оставалась ещё одна вещь, которая не давала мне покоя. — Она мне много чего наговорила, но… В общем, она сказала, что ты хочешь просто меня использовать в своих целях, которые пока не понятны мне. Если это и правда так, то просто скажи, что тебе нужно, я всё сделаю. — Я ведь могу разбить тебе и вторую скулу, — интимным шёпотом сообщил он мне на ухо. — Думаю, она всё равно хотела тебя спасти… Резкое движение: Дьявол подался вперёд, поддерживая рукой мою спину, и я потеряла равновесие, цепляясь дрожащими пальцами за его плечи. Что-то не то сказала. Как бы меня снова не отшлёпали по заднице. — Я разве неясно выражаюсь? Шею обдало его дыханием. Изнутри отозвался адский пламень. — Мой Князь… очень… авторитарен, — я подбирала слова, пробираясь сквозь густое марево тумана, до краёв заполнившего все мои мысли, и одновременно борясь со сбившимся дыханием. — Привыкай, — усмехнулся он. Поцеловал в шею. Припал губами к яремной вене и продолжил уже более откровенно. Я резко втянула воздух, потому что в какой-то момент действительно показалось, что тону. Тону, задыхаюсь, не чувствую своих пальцев, и ни разу не против этого. Интересно, он вообще осознаёт насколько я сейчас схожу с ума, понимает, почему я дрожу и задыхаюсь в его руках. — Стало прохладно? — иронично изогнув бровь, осведомился Дьявол. А я не знаю, может, и правда стало, я чувствую только полыхающий изнутри жар. — Да… Нет… продолжим в спальне? — это звучит несчастно, бессвязно и растеряно. Балконная дверь закрывается за нами, и я сразу чувствую недостаток воздуха, хотя дышу полной грудью. Дышу светом от лампы, шёлком простыней, усталостью хозяина комнаты его добротой. Князь расстёгивает пояс военного мундира, потом пару заклёпок, и снимает его. Я наблюдаю за этим, зачарованная, словно из параллельной реальности. И только когда чёрная ткань касается спинки стула, я полностью прихожу в себя, порывисто обнимаю Дьявола со спины, сама расстёгиваю пуговицы нижней рубашки непослушными пальцами. На том месте, где когда-то были открытые незаживающие раны от потерянных крыльев, теперь остались только шрамы. Я с огромным трепетом коснулась следа под левой лопаткой, погладила кончиками пальцев, накрыла ладонью. Я делала то, что никогда и никому до этого не было разрешено, и была совершенно пьяная от этого. — Почему ты не навещал меня в лазарете? — я переместила руки ему на грудь, чувствуя, как от прикосновений напрягаются под кожей мышцы. — А я тоже живой. И я не могу смотреть на тебя в таком состоянии. Мне тяжело, — вдруг слишком честно признался он. — И что это ещё за даунские лейтенантские погоны? За какие такие достижения? — ладони начали медленно спускаться вниз, во мне звенел кайф от каждого мгновения, каждого сантиметра его кожи. — Ты вернулась живой из Серного озера, тебе мало? — Скорее, полуживой, — едко усмехнулась я, спускаясь к самой пряжке ремня. — Я хочу прикусить тебе язык, — неожиданно фыркнул Князь. — Зажать между зубами, чтобы кровь пошла. Ты патологически много болтаешь. — С теми, кому приходят на ум такие мысли, опасно даже рядом стоять, — промурлыкала я, обходя его, чтобы встать лицом к лицу. Подтянувшись на цыпочках, коснулась совершенной линии губ кончиком языка. Я нарываюсь? Нарываюсь. И для меня не имеет значения, приведёт он свою угрозу в жизнь или не приведёт. Я слишком верю ему. До такой степени, что меня устроит любой исход. Наверное, это ненормально, так проваливаться в кого-то другого. И эта наша ядерная близость, не оставляющая мне места и выбора, и его губы на моих — немыслимое сочетания тепла и власти — и это его ёбаным током бьющее желание заставить меня слушаться его правил, смотреть в глаза, когда он требует, целовать, куда он хочет — всё это выводит нас за грани разумного и вообще за любые допустимые системы измерения, оставляя на одну ночь в объятиях друг друга без всяких условностей. *** Тридцать первый день лета. Покрытые бурой галькой берега реки скорби заполнены легионами демонов насколько хватает глаз. Они сейчас даже не в военной форме, в обычной своей одежде. И все они смотрят на Князя Преисподней, а тот в свою очередь, обводит взглядом каждого из них. Багряный диск солнца, наполовину скрывшийся уже за горизонтом, бросает медные отсветы на спокойную чёрную воду Ахеронта, окрашивая светлые волосы Князя в цвета заходящего солнца. Сейчас он будет говорить. О том, что было. О том, что будет. А потом бесы отпустят в ночное небо бумажные фонарики, и самого неба почти не будет видно из-за них. Тридцать первый день лета — день памяти погибших в этой войне. Все те, кто ушёл, они теперь часть мирового потока, и эти фонарики — это способ сказать. Сказать: мы вас любим. Мы о вас помним. Чтобы превратить цифры в чувства, а потом отпустить ту затаившуюся чёрную скорбь, заменив её светлой памятью. От каждого слова и от каждой интонации мою кожу покрывают мурашки, но саму его речь я не слушаю. Мне врезается в память только последняя фраза: — Эта война закончится, когда мы в ней победим. И я понимаю, что безмерно и безнадёжно люблю его. Люблю весь его Ад, и всех этих бесов, за одного из которых я сегодня тоже отпущу в небо фонарик. Я люблю. Князь ловит мой взгляд и улыбается.