След упавшей звезды

      Лара дремала, силой воли не позволяя себе погрузиться в глубокий сон. Была уже поздняя ночь, и сознание всё норовило уплыть в заоблачные дали. Удерживаясь на границе сна и яви, Лара слышала глубокое дыхание Трауна, чувствовала, как поднимается и опускается его грудная клетка. Он не спал, но старался не шевелиться, думая, что Лара спит, пальцы Трауна машинально поглаживали её волосы. Он о чём-то глубоко задумался, и Лара не хотела прерывать ход его мыслей. За годы совместной жизни она изучила своего супруга от и до. Лара знала, что в такие моменты, когда он строит планы, просчитывает шаги своих врагов, его лучше не беспокоить.       Изо всех сил борясь со сном, Лара Нуруодо стала вспоминать, прогонять в памяти все события своей жизни с тех самых пор, как эта жизнь перевернулась с ног на голову, и до того момента, когда Траун сильной рукой вернул всё на свои места. Сейчас прошлое кажется полузабытым сном, оно словно подёрнуто дымкой. Ужасы, которые Лара когда-то видела, не тревожили её покой; боль, которую она пережила, не терзала больше сердце. Но след остался навсегда. Много лет назад душа Лары Дерн была чистым белым листом, на котором был оставлен неаккуратный, размашистый росчерк. Сумбурная картина, сплетение ненависти, безумной страсти и страха. Лёгкими, нежными штрихами Траун исправил этот рисунок. Он дал Ларе новую жизнь: дал спокойствие, заботу и любовь. И теперь Лара с трудом могла представить, что когда-то так же сильно любила другого мужчину…       Она уже начала засыпать, когда осторожное прикосновение привело её в чувство. Траун переложил голову Лары со своей груди на подушку, медленно поднялся, боясь разбудить женщину, укрыл её одеялом, напоследок коснувшись ладонью щеки.       — Ты всё-таки полетишь? — спросила она, не открывая глаз.       — Я думал, ты спишь, — сказал Траун вместо ответа.       Откинув одеяло, Лара села на постели и смотрела на мужа, в ее аквамариновых глазах застыл страх.       — Со мной ничего не произойдёт, — уверил её Траун. Его голос был спокойным и мягким, так он порой говорил с детьми, когда пытался объяснить им какую-то простую истину. — Ты знаешь его лучше меня. Ловушки не будет. Он дал слово.       — И он его сдержит, — ответила Лара. — Но я всё равно боюсь за тебя. Не могу объяснить почему. Может быть, мне страшно оттого, что прошлое снова стало реальностью, а не сном.       Траун сел на край кровати. В серебристом свете луны, что лился из открытого окна, лицо Лары казалось словно призрачным. Это странное освещение изгладило мелкие морщинки, будто бы юность, которую Лара всегда хранила в сердце, выглянула из своего укрытия. Лёгкая улыбка тронула губы Трауна. Он тоже вспоминал. Вспоминал об испуганной девушке, которая чудом попала к нему на корабль. С тех пор Лара через многое прошла, испытания изменили её, как и долгие годы безмятежной жизни. Но это всё та же Лара с её добротой, наивностью и сердцем, способным на всепоглощающую любовь.       — Хочешь полететь со мной? — спросил Траун.       Он знал, что Лара сама думала об этом. Она и хотела полететь, и боялась. Предлагая Ларе снова встретиться с Нусо Эсвой, Траун переживал только за её эмоциональное состояние. Лара любит его, Трауна. И это навсегда. Как и её жалость к Нусо Эсве, как чувство вины, что терзает её много лет.       Лара поджала губы, решение тяжело давалось ей. И это был один из немногих случаев, когда Траун не мог предугадать её ответ. Лара не стала за долгие годы прочитанной книгой, любимая продолжала преподносить ему сюрпризы.       — Нет, — ответила, наконец, Лара и вздохнула, словно, приняв окончательное решение, избавилась от тяжёлой ноши. — Только передай ему, что я не держу зла.       — Хорошо.       Траун поцеловал Лару и поднялся с кровати, с сожалением отпуская её руку.       — Не провожай меня, ложись спать, — мягко сказал он, заранее зная мысли Лары.       Когда за Трауном закрылась дверь спальни, Лара опустила голову на подушку. Тревожные мысли разогнали весь сон. На мгновение она передумала, хотела вскочить и побежать вслед за Трауном. Все эти годы она переживала о судьбе Нусо и хотела своими глазами убедиться в том, что говорили дети, увидеть его живым и здоровым. Но встретившись с Нусо сейчас, Лара только заставит его страдать. У неё есть Траун, есть семья, любовь, а Нусо не нашёл другого утешения, кроме служения своему народу, раны его сердца ещё кровоточат и, наверное, не заживут никогда.       Мысли вернулись к Трауну, Лара очень беспокоилась за него. Но постепенно веки тяжелели. Лара заснула ещё до того, как корабль Трауна взмыл в тёмное ночное небо Нирауана.

***

      Все, кроме часовых, спали, Крепость Руки казалась вымершей. Траун точно рассчитал время пути до места встречи, и то, что вылет пришёлся на ночные часы, даже радовало его. Меньше будет расспросов и слухов о том, куда он полетел. Переговоры с заклятым врагом… Многие не приняли бы этого. Но и Траун, и Нусо Эсва понимают, что в одиночку выжить никто не сможет. Грядущая война или уничтожит всю Галактику, или сплотит.       Траун думал о том, какой сейчас Нусо Эсва. Внешне он изменился мало, судя по голографиям и рисункам Элиота. Но во время последней встречи Трауна с военным диктатором во взгляде Эсвы, мимике, жестах было что-то почти мальчишеское. Осталось ли сейчас что-то от той необузданной страсти? От юношеского безрассудства? От несдержанности и эмоциональности, что мешали Эсве достичь того, о чём он всегда мечтал, — истинного величия?       Траун специально сделал крюк, чтобы пройти мимо комнат Кайе. Состояние дочери внушало ему беспокойство. И Элиот, и Кайе вернулись с Карсаата другими. Траун был почти уверен, что Кайе не спит. Он тихо постучал, и она тут же спросила из-за двери:       — Отец? — и, не дожидаясь ответа, сказала, — Входи.       Кайе сидела на подоконнике, почему-то ей всегда это нравилось. Она выглядела задумчивой. Что-то изменилось в ней, дочь казалась Трауну внезапно повзрослевшей. Наверное, Кайе выросла в тот момент, когда осознала, что Вселенная не чёрно-белая, в каждом сердце есть и добро, и зло.       — Ты собираешься сотрудничать с Нусо Эсвой? — спросила она.       — Если сочту это возможным.       Кайе кивнула, она ожидала такого ответа.       — У него огромный флот. Эараак готовы к войне. Если мы заключим прочный союз сейчас, эта мощь не обрушится на нас в дальнейшем. И они нужны нам, чтобы победить чужаков издалека. Мы погибнем без них, а они без нас.       Рассуждения Кайе были логичны, доводы продиктованы разумом, а не эмоциями. Траун гордился дочерью. Когда-нибудь Кайе будет командовать армиями, её великие дела затмят славу её отца.       Но всё же что-то едва уловимое в облике дочери, в её голосе не давало Трауну покоя. Словно затаённый страх во взгляде, жгучая обида, которую Кайе старалась не показывать.       — Что произошло на Карсаата? — напрямик спросил Траун.       — Думаю, мы с Элиотом повзрослели, — после короткой паузы ответила она, глядя в окно.       Её лицо, отражение которого Траун видел в стекле, было абсолютно бесстрастным, только алые ободки радужной оболочки глаз пылали ярче обычного.       — Мы ещё поговорил о вашей поездке, когда я вернусь, — сказал Траун.       Кайе отвернулась от окна и посмотрела на Трауна, кажется, впервые с начала разговора.       — Прости меня, отец, — произнесла она.       Траун не знал, за что Кайе просит прощения. За то, что не говорит правды? За то, что перестала быть той девочкой, которая забиралась к нему на колени, любила сидеть у него на плечах? Наверное, в этот момент Кайе окончательно стала взрослой для него.       Траун подошёл к дочери и, нагнувшись, поцеловал её в лоб. Кайе поймала его руку и поднесла к губам. Отец и дочь всегда понимали друг друга без слов.       Когда Траун уже сделал несколько шагов к двери, он услышал слова, которые Кайе произнесла, обращаясь к самой себе.       — Мы рано повзрослели… А Нусо Эсва повзрослел только на Кветхолде.

***

      Траун не был удивлён, не застав Элиота в комнате. В такие ночи, когда полная луна появлялась на небе Нирауана, он часто выходил в сад или за пределы крепости и рисовал пронзительно-грустные, залитые серебристым светом пейзажи. Но в саду Траун тоже не нашёл сына. Мольберт Элиота стоял под большим раскидистым деревом, на холсте была незаконченная картина — тёмный силуэт башни крепости на фоне огромного лунного диска. Элиот ушёл совсем недавно, краска ещё не успела засохнуть.       Траун не знал, где искать Элиота, но был уверен, что юноша сам найдёт его. Элиот нагнал Трауна уже возле посадочной площадки, бесшумно появился из темноты и зашагал рядом.       Элиот тоже изменился в последнее время. Как и Кайе, он научился контролировать эмоции. Свойственная расе эараак порывистость и вспыльчивость никуда не делась, но как будущий правитель, Элиот не может проявлять свои чувства, потакать своим желаниям. Нусо Эсва понял эту простую истину слишком поздно и постарался уберечь сына от ошибок, которые сам совершил.       На Элиота внезапно свалился огромный груз ответственности. Юноша не был готов к этому. Он не готов ни к войне, ни к власти. Но у него нет выбора.       Словно прочитав мысли Трауна, Элиот спросил:       — Ты знал, что я наследник империи Нусо Эсвы?       Он говорил так спокойно и непринуждённо, словно продолжал давно начатый и не особо интересный разговор.       — Я собирал информацию об эараак и знал их закон о передаче верховной власти по наследству. Но я не предполагал, что Нусо Эсва решится назначить своим наследником тебя.       — Потому что я наполовину человек?       — Эараак с подозрением относятся к представителям других рас, — сказал Траун. — По крайней мере, раньше относились.       — Теперь всё иначе, — ответил Элиот. — Нусо изменил их мнение, проводил политику, во многом противоречащую устоям. Ради меня. Чтобы передать престол мне. И я не могу понять, почему. Он видел меня только один раз, да и то в детстве. Он не знал, каким я вырасту, захочу ли принять то, что принадлежит мне по праву крови. Нусо мог бы завести ещё одного ребёнка, самостоятельно воспитать его, вырастить правителя, которого эараак заслуживают, который достоин быть их лидером.       — Да, поступить именно так было бы логично и правильно, — кивнул Траун. — Но в серьёзных вопросах Нусо Эсва всегда следовал за сердцем, а не за разумом. Однажды эмоции подвели его, но не в этот раз. Сердце подсказало Эсве, что дитя женщины, которую он без памяти любил, станет лучшим Раунаэ, чем ребёнок, рождённый специально для трона, выращенный с определённой целью, с детства знающий, что такое власть. А мне сердце подсказывало, что однажды Эсва придёт за тобой или позовёт, и я не должен буду тебя удерживать.       Они подошли к трапу корабля и остановились. Элиот размышлял над словами Трауна. А гранд-адмирал удивлялся, что не чувствует того, что ожидал. Он думал, что потеряет Элиота в тот день, когда в жизни юноши появится Нусо Эсва. Но теперь он понимал, что все страхи были напрасны. Да, Элиот сын Нусо Эсвы. Но так же он сын Трауна, и всегда им будет.       — Можно мне полететь с тобой? — спросил Элиот, уже заранее зная ответ.       — Не в этот раз, — Траун покачал головой. — Пойми, я не против того, чтобы ты виделся с Эсвой. Но сейчас…       — Вам необходимо поговорить наедине, — закончил за него Элиот.       Траун кивнул, слегка улыбнувшись. Не только родная дочь понимает его с полуслова. Отец и сын обнялись, и когда Траун поднимался по трапу, Элиот вдруг спросил:       — Ты не сердишься на меня?       Элиот всем сердцем полюбил Карсаата, народ эараак. И своего родного отца — Нусо Эсву. И теперь он чувствовал вину за эту любовь. Но спокойный голос Трауна, понимание и тепло в его взгляде, успокоили Элиота. Рядом с Трауном он всегда обретал спокойствие и уверенность.       — Мне не за что на тебя злиться.       Когда корабль исчез в небе, Элиот вернулся в сад. Он закончил картину и, отойдя на несколько шагов от мольберта, чтобы оценить результат, подумал, что это, наверное, одна из лучших его работ. Подпись в углу полотна «Элиот Нуруодо-Эсва» больше не резала глаз. Ему не нужно становиться кем-то другим. Или оставаться тем, кем он уже не является. У Элиота есть свой путь, который тесно связан с Трауном и Нусо Эсвой, с Карсаата и Империей руки… Что есть добро, а что зло, Элиот не решился судить. Есть только его путь. И имя, которое наряду с именами его родного и приёмного отца, будет вписано в историю Галактики.

***

      Про себя Траун называл эту встречу предварительными переговорами. И чем они закончатся, он с трудом мог себе представить. Траун даже не был уверен на сто процентов, что вернётся домой живым. Да, он горячо убеждал в этом Лару, но полной уверенности в благополучном исходе не было. Двадцать лет назад Траун знал, чего ожидать от Нусо Эсвы. Теперь же он понятия не имел, что представляет из себя военный диктатор, какие планы он вынашивал всё это время. И Траун признавал это, ему было очень интересно. Нусо Эсва в некотором смысле оставался загадкой, хоть Траун и изучил его военную стратегию. Перспектива встретиться с ним снова вызывала почти забытое будоражащее ощущение, которое юный Траун много лет назад испытывал перед сражениями.       Эсва назначил в качестве места встречи необитаемую планету, о которой, должно быть, не вспоминали с тех самых пор, как нанесли её на звёздную карту. Но когда корабль Трауна приблизился к поверхности, гранд-адмирал увидел приветливо мигающие посадочные огни крошечной базы. Должно быть, она служила перевалочным пунктом во время войны.       База выглядела заброшенной. Стены единственного строения, в котором горел свет, были в некоторых местах подточены ржавчиной, дверь отъехала в сторону медленно, издав при этом жалобный скрежет. Но скоро эта база снова оживёт, ведь грядёт очередная война. А пока что здесь пройдут переговоры двух заклятых врагов. Когда Траун шёл по едва освещённому коридору, на пыльном полу которого тянулась единственная цепочка следов, его не покидала мысль, что здесь его даже искать никто не станет. Заброшенная много лет назад военная база — отличное место для тайных переговоров… и для тихого убийства.       Траун прошёл через несколько обширных помещений складов, кое-где у стен ещё стояли покрытые пылью ящики. Потом была жилая комната с двухъярусными кроватями. Если у этой базы стандартная планировка, то следующей должна быть комната отдыха личного состава. Из-за стены доносилось тихое шуршание, издаваемое дроидами-уборщиками, а так же размеренные шаги. Нусо Эсва ходил из угла в угол. По словам Лары, он никогда не мог долго сидеть на одном месте и не отличался терпеливостью.       Эсва стоял спиной к двери, когда Траун вошёл. Он смотрел в окно, на посадочную площадку, на голую сланцевую поверхность планеты, на сероватое небо. Военный диктатор не боялся выстрела в спину, он тоже знал, как действует его оппонент.       — Я всё гадал, прилетите Вы или нет, — проговорил Эсва, поворачиваясь.       Внешне он почти не изменился, лишь точёные черты ещё больше заострились, и седые нити поблёскивали в чёрных волосах. Запавшие глаза говорили о том, что в последнее время Эсва мало спал. Он готовит свою армию и флот к встрече с чужаками издалека.       — А я всё гадал, окажется ли это приглашение ловушкой, — ответил Траун.       — Была такая идея, — усмехнулся Эсва. — Но теперь я уже не смогу убить вас, даже если мне очень захочется. Так же вы не сможете убить меня. И причина нам обоим прекрасно известна.       Траун не ответил, только слегка кивнул, признавая правоту Эсвы. Да, время смертельных ловушек прошло. И дело тут не в стратегии или выгоде. Причина на трезвый логический взгляд смехотворна. Это любовь. Это Элиот, который теперь является гарантом мира между Трауном и Нусо Эсвой.       — Я рад, что вы прилетели, — сказал Эсва, Трауну показалось, что искренне. — Нам есть, что обсудить.       Он жестом пригласил Трауна сесть в одно из кресел. Маленький дроид, что сейчас возился в углу, счищая ржавчину с металлической стены, уже разобрался с мебелью.       — Я выбрал это место для встречи, чтобы нам не приходилось опасаться посторонних глаз, — Эсва заметил, как Траун окинул взглядом всё помещение. — Прошу прощения за беспорядок, как Вы можете видеть, база давно не используется.       — Не лучше ли было провести встречу на нейтральной территории? — спросил Траун.       — Не бывает нейтральных территорий, — Эсва насмешливо фыркнул. — Везде кто-нибудь имеет интерес.       Он взял с маленького столика бутылку с надписью на эора, ловко откупорил её, и по комнате тут же распространился приятный фруктовый запах. Разлив светло-розовую жидкость в бокалы, Эсва протянул один Трауну.       — Прошу Вас.       Свой бокал он осушил залпом и сказал, улыбаясь уголком губ:       — Не отравлено, как видите.       — Последнее, в чём я бы Вас заподозрил, это намерение отравить меня, — спокойно ответил Траун.       Чуть горьковатый, но вкусный напиток приятно освежал после долгого перелёта.       — Да, за годы противостояния мы успели хорошо изучить друг друга, — произнёс Эсва с какой-то странной задумчивостью, что раньше была ему не свойственна.       — Вы знали, что я прилечу, несмотря на риск, — Траун откинулся на спинку кресла и положил подбородок на переплетённые пальцы. Но хоть его поза и казалась расслабленной, чисс был начеку. — Вы хотите предложить мне союз?       Эсва помолчал немного, болтая в бокале напиток. Он поднял на Трауна взгляд, в котором сохранилась мальчишеская самоуверенность, но теперь она уступила главенствующее место холодному спокойствию.       — Когда-то давно я сказал Ларе, что все планеты и народы это лишь спицы в колесе, кирпичи в стене, — медленно проговорил Эсва.       Траун видел, как невероятным усилием воли он не даёт себе погрузиться в воспоминания, не позволяет эмоциям взять верх над разумом. Прежде Нусо Эсве это редко удавалось. Стал ли он теперь старше и мудрее? Может быть. Сильнее? Однозначно.       — Не стараясь объять необъятное, я построил крепкую стену, — продолжил военный диктатор. — Создал мощную армию, которая готова дать отпор захватчикам. Последние двадцать лет вы занимались тем же. Но всё же поодиночке нам выстоять не удастся.       Эсва смог отбросить глупую браваду и осознать эту простую истину. Траун тоже готов позабыть о прошлом. Это необходимо ради Галактики.       Минуту военные гении молчали, их взгляды то рассеянно блуждали по комнате, не останавливаясь надолго ни на одном предмете, то скрещивались, словно мечи в поединке. Впервые Траун и Эсва говорили на равных. Как правитель с правителем, как воин с воином.       — Ну, а после войны? — спросил Траун. — Как я могу быть уверен, что Вы не нарушите союз и не обратите ту мощь, о которой говорили, против меня?       — Если после войны от нас обоих, от наших армий что-то останется, предлагаю провести границу там же, где она есть сейчас, — сказал Эсва. — На окраинах нашей Галактики, в глубинах космоса, о которых даже Вы не имеете представления, мой народ живёт и развивается, основывает поселения на новых планетах. Там нас ждёт множество открытий и неисчерпаемый запас ресурсов, в Вашу Империю мы не станем соваться, если Вы не станете трогать нас.       — Справедливо, — кивнул Траун.       — Я предлагаю Вам союз, — продолжил военный диктатор. — Сейчас мы должны объединиться, если хотим выжить.       — Я рад, что мы с Вами мыслим в одном направлении.       На лице Эсвы отразилось короткое колебание, но спустя пару секунд он встал и протянул руку своему заклятому врагу. Так нужно ради Галактики. Ради их народов. Ради Элиота, Кайе и Лары.       У Эсвы горячая ладонь. И он знает, какое рукопожатие принято у чиссов. Траун уже устал удивляться тому, сколько Эсва знает.       Никто из них не спешил начинать разговор о военной стратегии. Кроме войны есть вещи, о которых они должны поговорить, обязательно должны.       — Надеюсь, все члены Вашей семьи здоровы? — Эсва первым нарушил молчание. Эта официальная фраза, как и его внешнее спокойствие, конечно, не могли никого обмануть.       — Да, — коротко ответил Траун, ожидая следующего вопроса.       — Я думал, что Вы прилетите не один.       В голосе Эсвы разочарование и лёгкий упрёк. Кого он больше надеялся увидеть? Траун не мог понять.       — Лара не захотела лететь с Вами?       Эсва не ждал ответа, скорее констатировал факт. Он научился скрывать эмоции, прятать их в себе, душить, как Траун подавлял в сердце ревность. Если у Эсвы и остались чувства к Ларе, то теперь они не взаимны. Битву за сердце женщины Эсва проиграл много лет назад и смирился с поражением.       — Она колебалась и в конце концов решила остаться, — ответил Траун. — Она просила передать, что не держит на Вас зла.       — Лара… — это был лишь тихий вздох, и только по губам военного диктатора Траун прочитал это имя, ставшее началом конца великой экспансии Нусо Эсвы. — Она осталась такой же доброй. Это меня всегда привлекало в ней, доброта и чуткость, стремление любить весь мир. Я знал, что она лучше меня, чище, и тянулся к её свету. Те месяцы, что она провела со мной, остаются самым счастливым временем в моей жизни. Знаете, я ни о чём не жалею. Несмотря на то, что из-за Лары проиграл войну. Она ведь так и не поняла, верно? Какой обладала властью? Какую роль сыграла в судьбе Галактики?       — Лара никогда не задумывалась о собственной роли, — ответил Траун. — Она лишь слушала своё сердце.       — Да… — Эсва грустно улыбнулся своим воспоминаниям. — И её дети унаследовали эту черту. Но они, в отличие от Лары, прекрасно осознают, как устроен мир. Или очень скоро осознают.       — Элиот и Кайе уже перестали быть детьми.       Траун не пытался скрыть свою грусть. Юность его детей не будет беззаботной и радостной. Война отравит их лучшие годы и оставит ужасные шрамы на юных сердцах.       — Почему Вы не позволили Элиоту полететь с вами? — спросил Эсва. Он очень хорошо знает Элиота.       — Я решил, что сейчас нам необходимо поговорить один на один, — ответил гранд-адмирал. — Но на следующие переговоры я возьму Элиота и Кайе. Им пора учиться.       — Это верно, — Эсва тяжело вздохнул. — Я знаю, Вам так же горько… Ведь мы понимаем, что их ждёт. И самое ужасное здесь в том, что у них нет выбора. У нас с Вами он был, а у Элиота и Кайе нет.       — Они тоже это понимают.       На несколько минут воцарилось молчание. Траун знал, о чём дальше заговорит Эсва. Он видел, как волна гнева медленно поднималась из глубины золотисто-жёлтых глаз. Не было чувства вины, но всё же что-то подобное Траун ощущал. Возможно, жалость. Или даже сочувствие.       — Вы знаете, как это было жестоко… — тихо произнёс Эсва, странное щёлканье, словно издаваемое насекомым, начало проскальзывать в его голосе. — Вы не представляете, каково это, знать, что где-то далеко мой сын растёт, играет, учится, становится мужчиной… а я не могу даже приблизиться к нему, чтобы не разрушать его хрупкий детский мир. Эти восемнадцать лет нелегко дались мне. Лару я упустил по собственной вине, здесь Вы одержали честную победу. Но Элиот… О том, что Вы отняли его у меня, я никогда не забуду… и не прощу.       — Я поступал в интересах Элиота и Лары, — спокойно ответил Траун. — Я люблю её. И я люблю своего сына. Элиот родной мне. И я никогда не перестану заботиться о нём. Но позволю Элиоту самостоятельно выбирать свою судьбу.       — Он уже выбрал. Выбрал то, что всегда принадлежало ему по праву, выбрал свой народ и свой настоящий дом.       — Да будет так. Элиот станет хорошим раунаэ, — Траун поднял за ножку бокал, а Эсва, вспомнив человеческую традицию, поднял свой. В тишине заброшенной базы раздался мелодичный звон стекла. Военные гении пили за будущее Элиота. Своего сына.       — Я боюсь за него, — вздохнул Эсва. — За них обоих, Элиота и Кайе. Они молоды и бесстрашны. Сильны и прекрасно подготовлены. И они знают об этом. Элиот и Кайе будут бросаться в бой, позволив юной безрассудной храбрости вести себя. Мы должны защитить их… И признаться, за неё я опасаюсь больше, чем за него. У вас прекрасная дочь, Траун. Но ей недостаёт вашего холоднокровия.       — Оба они склонны переоценивать свои силы, — сказал Траун. — Но Кайе ещё и не слушает чужих советов. Она рвётся в бой, хочет проявить себя. То же стремление было и у Элиота до посещения Карсаата.       — На родной планете он нашёл покой и равновесие. А Кайе… бедная девочка… — Эсва покачал головой, грусть, что отражалась в его глазах, была искренней. — Я много лет готовил почву для того, чтобы эараак приняли моего сына. Вы при всём желании не смогли бы сделать что-то подобное для Кайе. Элиот нашёл себя, и она будет искать, пока не найдёт. Но что сделают с ней эти поиски… и неудачи, которые непременно последуют… Время покажет.       — Она справится, — уверенно произнёс Траун. — Наши дети сильные. Они намного сильнее нас с вами.       — Им предстоит воссоздать разрушенный и сожжённый мир. Им, а не нам. И знаете, это хорошо.       Военный диктатор улыбнулся едва заметной улыбкой, в которой было что-то мальчишеское. Он перевёл взгляд на пейзаж за окном. Вместе с Нусо Эсвой Траун молчал, наблюдая, как из-за изогнутой линии горизонта постепенно поднимался кроваво-красный и словно подёрнутый лёгкой дымкой диск местного солнца.       Начинался новый день.