Рационализация и утилизация

— Дело номер сто двадцать седьмое Жэ. Фамилия: Блэк. Имя: Сириус. Отчество: Орионович. Сириус сидел в приёмной и откровенно скучал. Где-то за дверью комендант колонии со странной во всех отношениях фамилией Зубо строго по порядку зачитывал его дело. Для большинства людей, сидящих за коричневой, обитой искусственной кожей дверью он был просто «Делом номер сто двадцать семь Жэ», подлежащим рационализации и утилизации. — Год и место рождения: 1959, Лондон… — продолжал бубнить комендант. — А, это тот английский шпион! — слова коменданта прорвал резкий тенор одного из членов комиссии. — Сегодня я точно выведу его на чистую воду! Они называли себя Тройкой и вели себя так, будто всё в этом мире зависело только от их решения. Сириус этого не понимал. Членов «Тройки» было четверо, и поведение их не походило на поведение хоть сколько-нибудь компетентных людей. По первости Блэк ещё пытался списать всё на разницу менталитетов, но проведя в колонии почти полгода, он окончательно убедился, что имеет дело с идиотами. — …Значился я тогда ответственным за безопасность жизнедеятельности на ткацкой фабрике в Петрозаводске. Приехал к нам один такой. Улыбался ещё так, подозрительно. Поздоровались, чин по чину, а потом он как заявит: «Хаваю!» — говорит. Ну, я его сразу запомнил. Что это он там хавает, думаю. Говорю ему, что это ты там хаваете, мол, а он глаза на меня раскрыл и смотрит, не понимаю, говорит… И что бы вы думали? Уехал. Иду, значит, выполняю свои прямые обязанности, смотрю — не хватает пяти рулонов. Спрашиваю, где рулоны, отвечают — нет рулонов, иностранец увёз! Представляете! Пять рулонов! Считай, пол километра у нас этот интурист увёл! Это был товарищ Хлебовводов. Куда и зачем его предки вводили хлеб, Сириус не знал, зато отчётливо представлял, как товарищ размахивает руками, на пальцах разъясняя коллегам, сколько, каких и чего у них увели. Он заводил подобные тирады каждое заседание, и мог бы ещё долго разоряться, если бы не… — Гррммм… — властно прогудело из-за двери. — Товарищ Хлебовводов, вы закончили? Вопросы к докладчику есть? — товарищ Вунюков выдержал подобающую паузу. — Продолжайте, товарищ Зубо. Это был Лавр Федотович Вунюков, представитель народа и единственный, кого на собрании почтительно называли по имени-отчеству. — Национальность: англичанин. Образование: среднее общее. Знание иностранных языков: знает, английский. Профессия и место работы в настоящее время: вероятно, временно безработный. Был ли за границей: был, до попадания в колонию проживал на территории Великобритании. Колония… Колония необъяснённых явлений Китеж-града. Сириус не помнил, как оказался здесь, и никак не мог вникнуть в смысл слова «необъяснённый», но размах поражал. Кого здесь только не было. Снежные люди, динозавры, говорящие насекомые… Один Панург чего стоил. Неясный субъект в шутовском колпаке, он появлялся то тут, то там, каким-то образом узнавал, о чём идёт речь, и тут же выдавал притчу на заданную тему, причём такую, что даже у привыкшего ко всякому Блэка иногда шерсть вставала дыбом. После того, как однажды Панург, снова появившись из ниоткуда, рассказал поучительную историю про Барти Крауча, вынужденного ножницами стричь траву по причине нелюбви к беспорядку, Сириус дал себе два зарока. Первый — не удивляться больше ничему, второй — выяснить, во что бы то ни стало, какого Барти, старшего или младшего, имел в виду Панург. Самым ужасным в Колонии было то, что из неё было не уйти. А также не уехать, не уплыть, не аппарировать и не улететь. Куда бы ты ни шёл, рано или поздно ты возвращался к стенам Китежа. В конце концов Блэк решил проделать трюк, который однажды помог ему сбежать из Азкабана, понадеявшись, что странная преграда расступится перед неучтённой собакой, но добился этим только того, что графа: «Краткая сущность необъяснённости: обнаружен рядом с делом номер сто двадцать семь, так же, как и дела номер сто двадцать семь А, сто двадцать семь Б, сто двадцать семь В, сто двадцать семь Г, сто двадцать семь Д и сто двадцать семь Е» дополнилась строчкой: «Может превращаться в большую чёрную собаку невыясненной породы». — Невыясненной?! — снова взвился товарищ Хлебовводов. — Почему до сих пор невыясненной? Плохо работаете, товарищ Зубо! — Я комендант колонии, а не кинолог! — Иногда этот маленький во всех отношениях человечек всё же мог показать зубы. — В колонии нет своего специалиста по этим вопросам, а все мои заявления вы же и заворачиваете! — Заворачивай его! Заворачивай! — раздался неожиданный возглас. — Пики! Овьсь! Это кричал старый, давно вышедший на пенсию полковник мотокавалерийских войск. Он представлял в составе Тройки вооружённые силы и, по мнению многих, был самым бесполезным членом комиссии, так как постоянно спал, иногда прерывая заседания подобными возгласами. Сириус полностью разделял мнение большинства, хотя слово «мотокавалерия» в сочетании с содержанием редких высказываний полковника будоражило его воображение. Порой он видел во сне себя летящим по небу на своём железном коне в полном латном доспехе, вроде тех, что безмолвно наблюдали за студентами в коридорах Хогвартса, и с пикой наперевес. — Так что же ты, товарищ Зубо, книжку в библиотеке взять не можете? — продолжал наседать на коменданта Хлебовводов. — Не знаете, какую — посоветуйтесь с товарищем научным консультантом! Вон у него их сколько! — Гррммм… Затруднение, — глас Лавра Федотовича потушил начавший было разгораться пожар. — Товарищ Выбегалло, у вас есть что сказать? — А! Было слышно, как товарищ консультант встрепенулся. Похоже, всё это время он спал. Или ковырялся в носу. Или изучал содержимое своей бороды. В общем, наука в его лице не считала нужным вмешиваться в обсуждение этого дела. Амвросий Амбруазович Выбегалло, прибавь он в росте и ширине плеч, сошёл бы за младшего брата хогвартского лесничего. Спесивого и невоспитанного младшего брата. С каждым разом, как этот субъект вставал на пути Блэка, Сириус всё больше убеждался, что среди ближайших родственников Амвросия были великаны. И, судя по характеру — ещё и гоблины. — Ну, тоисть… Тут ведь как… — Выбегалло на миг замялся, но уже через мгновение вскочил на своего любимого конька. — Тут ведь какие дела. Породы собачьи — это суть евгеника, а евгенику современная наука отвергает. Как говорится, гране де палле не ву жеме гране де буа де лит (от худого семени не жди доброго племени, фр). Всё эти разговоры про породы науку не интересуют. Более того, наука считает подобные разговоры опасными. История знает огромное количество неудач, вызванных подобными заблуждениями. Посему вы должны понимать, что порода данной собаки не имеет никакого значения, компрене ву (понимаете, фр)? Выбегалло закончил. Через мгновение раздался рокот Лавра Федотовича: — Гррммм… Вы закончили, товарищ Выбегалло? Вопросы к докладчику? Вопросов нет. Продолжайте, товарищ Зубо. — Подождите, — это был Фарфуркис. Был он человек мелкий, но очень усердный. Особенно в вопросе хранения и использования информации. — Товарищ Зубо, уточните, пожалуйста, какие решения были приняты по делам с номерами сто двадцать семь от А до Е. Послышалось шуршание бумаги, и уже спокойный и по-обычному вялый голос коменданта начал зачитывать список: — Дела номер сто двадцать семь А и сто двадцать семь Б были рационализированы и утилизированы обувной фабрикой города Торжок, дела номер сто двадцать семь В и Г были рационализированы и утилизированы НИИЧАВО, дело номер сто двадцать семь Д было рационализировано и утилизировано Смоленским молокозаводом, дело номер сто двадцать семь Е было признано иррациональным, трансцендентным, а следовательно, реально не существующим, и как таковое исключено навсегда из памяти народа. Всё. Формулировка «признано иррациональным, трансцендентным, а следовательно, реально не существующим, и как таковое исключено навсегда из памяти народа» была самым страшным приговором, какой могла вынести Тройка. Дело номер сто двадцать семь Е ещё существовало, когда Сириус попал в колонию. Он помнил, что не раз встречал его в этой самой приёмной, но кто или что это было — так и осталось где-то там, за границей, прочерченной во времени Большой Круглой Печатью, приложенной к материалам дела. Самая же лучшая судьба была у тех его товарищей по несчастью — Сириус был уверен, что это были именно люди, — кто попал в НИИЧАВО. Научно-исследовательский институт Чародейства и Волшебства. Это звучало интригующе. — Спасибо, товарищ Зубо, продолжайте. — Данные о ближайших родственниках. Мать — Блэк Вальбурга Поллуксовна, в девичестве Блэк, скончалась. Отец — Блэк Орион Арктурусович, скончался. Брат — Блэк Регулус Орионович, скончался. — Да что у него там, все скончались?! — подал голос Хлебовводов. — Да. Наступила неловкая тишина. — Гррммм… — наконец нашёлся Лавр Федотович. — Народ соболезнует горю своего товарища. Народ не забывает своих братьев и своих матерей. Продолжайте, товарищ Зубо. — Адрес постоянного места жительства: государство — Великобритания, город — Лондон; Площадь Гриммо, дом 12. Всё. — У вас всё, товарищ Зубо? Вопросы есть? Нет вопросов? Есть предложение вызвать дело. Других предложений нет? Пусть дело войдёт. Сириус выпрямился, потянулся и взялся за ручку двери. В комнате заседаний пахло озоном, крокодиловой кожей, потом и папиросами «Герцеговина Флор». Захотелось почесать ухо и уткнуться носом в угол. Сириус прикрыл глаза и помотал головой, стряхивая наваждение. С прошлого раза в помещении будто бы ничего не изменилось, всё так же над всеми возвышался сидящий во главе зелёного суконного стола с неизменным биноклем у глаз Лавр Федотович. По правую руку от товарища Вунюкова, запрокинув голову, громогласно храпел полковник. Слева пристроился Хлебовводов. Этот при виде Блэка наоборот привстал. Напротив них вполоборота расположился Фарфуркис с вечным блокнотом на коленях. Выбегалло, прикрытый батареей «Малой советской энциклопедии». Комендант Зубо с папкой в руках. Огромный коричневый сейф. «Народу нужны здоровые сенсации» на стене. И всё-таки что-то было не так. Взгляды всех присутствующих, обычно обращавшиеся к вошедшему «делу», сейчас смотрели мимо Сириуса, туда, где под табличкой «Представители» стояли четыре — обычно пустых — стула. Блэк обернулся и столкнулся взглядом с потрёпанного вида стариком, одетым в траченный молью халат серого цвета. Над головой у старика клубились тучи. Внутри туч что-то чуть слышно рокотало, и с каждой секундой этот рокот становился всё отчётливей. — Ты! — резко сказал старик, глядя Сириусу прямо в глаза, тут же округлившиеся. Говорил старик на староанглийском. — Я? — Да, ты! На этот раз незнакомец ткнул в Сириуса пальцем. Туча над его головой всё разрасталась и темнела. Казалось, что в кабинете сейчас пойдёт дождь. Сириус попятился, чтобы не попасть в «зону поражения». — Что я? — Блэк пришёл в себя от первого удивления и теперь сожалел, что не так хорошо знает староанглийский, чтобы высказать всё, что он сейчас думает. Интересно, если перейти на обычный английский, он сможет ухватить смысл? — Внучок! Старик распахнул руки и обхватил уже открывшего было рот Сириуса. И тут, со страшным грохотом туча взорвалась, окатив обоих с ног до головы.

***

То, что этот человек совсем не походил на почтенного старца в сиреневых одеждах, изображённого на карточках от шоколадных лягушек, было естественно. Впрочем, пожалуй кто угодно, хоть раз пытавшийся изобразить его, будь то маггл или волшебник, крайне удивился бы, оказавшись на месте Сириуса, когда долгую и очень неловкую паузу, повисшую в комнате заседаний, наконец прервал голос Фарфуркиса. — Товарищ Мерлин, — сказал маленький человечек, прикрывшись для верности своим блокнотом, — вы не могли бы повторить по-русски, что вы только что сказали? — Я сказал, что это мой внук, — прокаркал старик. — То есть вы утверждаете, что вы являетесь его дедом? — Фарфуркис уставился в блокнот и начал что-то записывать. — Но постойте, у меня же записано, вот, «Ор-и-он Арк-ту-ру-со-вич» и «Валь-бур-га Пол-лук-сов-на». Арктурусович и Поллуксовна, вас в этом списке нет. Или это ваш недосмотр, товарищ Зубо? Комендант колонии опешил, и собирался было уже ответить, но Мерлин опередил его. — О ты, недостойный сын своих родителей, забывший заветы своих предков, — казалось, он стал выше, но на самом деле — Сириус заметил как натянулась мантия — подлетел в воздух на фут, видимо, чтобы выглядеть значительнее, — что ты можешь понимать, человек без фамилии, в принципах наследования? Многие рода волшебников Альбиона являются моими потомками и очень гордятся этим! Сириус молчал. Ему пришло в голову, что эти самые рода, узнай они, от кого ведут свои родословные, были бы очень возмущены. — Так кем же вы являетесь делу номер сто двадцать семь жэ? — Пропищал Фарфуркис, придавленный авторитетом старого волшебника. — Этот молодой человек, если он и правда тот, за кого себя выдаёт, является моим, — Сириус затаился, — пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-… Это длилось долго. Очень долго. Впрочем, подумал Сириус, не так долго, как если бы старый волшебник начал перечислять всю родословную Блэков подробно. Интересно было бы послушать. За это время остальные члены Тройки успели прийти в себя. Хлебовводов оттаял и начал что-то усиленно втолковывать коменданту, Лавр Федотович поднял бинокль и стал сверлить товарища представителя взглядом, а старый полковник, который, услышав взрыв, сиганул, не просыпаясь, под стол, вполз обратно в своё кресло и успел даже крикнуть что-то про поворот правым флангом. Фарфуркис всё старательно записывал. — …пра-пра-правнуком, — наконец закончил Мерлин, и предупредительный товарищ Зубо тут же подскочил к нему со стаканом воды. Но Мерлин величественным жестом отверг подношение, тем не менее удостоив коменданта лёгким кивком. — То есть, вы являетесь его восемьдесят-четыре-раза-прадедом, я правильно записал? — уточнил Фарфуркис. — Восемьдесят шесть! Фарфуркис дописал ещё два «пра-» и отложил блокнот. — Спасибо, товарищ Мерлин, товарищ Зубо, я прошу вас внести изменения в дело. — Да, я помню, как в то лето мы с сэром Персивалем отправились в дальнюю дорогу. Сэр Персиваль был одним из лучших моих учеников. Хотя он безусловно не смог бы никогда сравниться с Артуром, который, хоть и был королём, но тоже обучался у меня премудростям. — Мерлин пожевал губами. Похоже его унесло куда-то очень и очень далеко в его прошлое. — В общем, погоды стояли прекрасные. Что может, право слово, быть прекраснее предсказанной тобой погоды, да… И мы, чтобы укрыться от дождя, зашли в трактир, что находился на пересечении двух дорог близ городка, что ныне зовётся Гастингсом. Я назвал бы и его старое имя, но, боюсь, вы ничего бы не поняли, тут важен перевод и… да, контекст, — слово «контекст» старик произнёс с такой интонацией, что Сириус сразу понял весь «контекст» без всякого перевода. — Хотя признаю, зная его, вы бы поняли, что мы были почти на месте и потому могли себе позволить переждать грозу, да… Должно упомянуть, что дочери трактирщика славились на всю округу своей натурой и были любительницами взбивать гостям перины, а потому нас вовсе не испугала необходимость укрываться от бури всю последующую декаду… И вот, когда снег наконец расчистили, мы отправились в обратный путь, полностью удовлетворённые. Когда Мерлин замолчал, Сириус услышал странный свистящий звук. Звучал Фарфуркис. Он сидел над своим блокнотом, обхватив голову руками, и втягивал воздух. Хлебовводов немо, по-рыбьи разевал рот. Выбегалло, красный, как телефонная будка, втянул голову в плечи, будто пытаясь спрятаться в собственной бороде. Лавр Федотович молчал. Звук всё длился и длился. Фарфуркис, и так являющийся обладателем солидного живота, с каждой секундой всё увеличивался. Наконец, когда казалось, что катастрофы не избежать, объём его лёгких закончился, и в комнате повисла тишина. — Гррммм… — Лавр Федотович опустил бинокль. На его лице явственно обозначилась искренняя заинтересованность. — Вы закончили, товарищ представитель? Старик оглядел присутствующих и великодушно произнёс: — Я мог бы продолжать свой рассказ и далее, повелитель большой печати, но думаю, для понимания этого будет достаточно. Добавлю только, что ребёночек вышел чудесный, румяный, черноволосый, вылитый я в молодости. Фарфуркис выпустил воздух со звуком вылетающей из бутылки шампанского пробки. — Есть вопросы к докладчику? — Лавр Федотович дождался синхронного отрицательного покачивания головой и заключил: — Вопросов нет. Есть предложения? — Есть! — вскричал Хлебовводов. — Есть предложение! Схватить! Арестовать! Что же это делается?! Хлебовводов вскочил и навис над столом, словно бушприт над волнами. — Товарищ представитель только что выявил себя как тайного монархиста и, очевидно, британского шпиона! Что это было, как не попытка подорвать моральные устои собравшихся здесь членов комиссии? — Да как смеешь ты, необразованный червь, судить о моей морали? — Вскричал Мерлин. — А вот так и смею! — Хлебовводов не желал сдавать позиции. — Я, понимаешь, ещё и не так смею, ты, империалистическая рожа. У нас тут свободная страна, и ты нас тут не смутите! Мерлин подлетел к столу и теперь взирал на Хлебовводова сверху вниз, но тот не стушевался, схватил волшебника за отворот мантии и замахнулся. Резко пахнуло озоном, Фарфуркис начал судорожно сползать под стол, товарищ научный консультант и товарищ комендант колонии укрылись за бастионом из малой советской энциклопедии и теперь нервно поглядывали на двери сейфа. — ГРРМММ… — пророкотал Лавр Федотович, и на комнату заседаний в третий раз, ничуть не боясь показаться навязчивой, обрушилась тишина. И в этой тишине стал отчетливо слышен прорывающийся сквозь стиснутые зубы смех Дела номер сто двадцать семь жэ. Сириус зажимал рот руками, но никак не мог остановиться. Голову ему буравила одна единственная мысль: похоже, это действительно кровь.