Приятная работа. Сборник PWP

После годовой увольнительной вызов показался манной небесной. Я потирала руки в ожидании действия, пока «могучая кучка» снаряжала нас с напарником в дорогу. Нефрит собирал информацию о пропаже Бэтмена. Константин объяснял последствия воскрешения Джейсона, куда менее драматические, чем обычно. Старк выдал странный амулет для Дика, отравленного идеями и химией Дэсстроука. Не то чтобы кто-то из «кучки» официально работал на нас. Их просто занимают сложные задачи. В поисках Бэтмена было решено заручиться помощью его семьи. Скрыть свои действия от Дрейка все рано не удастся, он гений. Проще сразу сдать все явки и пароли, чем пытаться отделаться от его неизбежного внимания. Чем тратить его время – остатки бэт-семьи с трудом справлялись с распоясавшейся уголовщиной Готэма. Подростки хоть и работали безупречно, но в силу возраста не производили должного впечатления. В городе находилась лишь пара Робинов да Бэтгерл, одеть костюм Бэтмена и поработать пугалом было некому. Стало очевидно, что многие преступления в Готэме не совершались только из невыразимого ужаса перед Мышью. Напрашивался вывод, что преступники – слоны. Шутили мы ровно до того момента, как увидели, насколько герои устали. Настроенным на Уэйн Мэнор телепортом нас с Соколом забросили сразу к воротам, где мы и столкнулись с Дэмиеном. Подобрались, ожидая, что молодой господин не пропустит, пока не доложимся по всей форме и не отвесим поясной поклон. Но парень безразлично проплыл мимо. Его смуглое лицо казалось серым, под глазами залегли круги. Проводив его тревожными взглядами, мы свободно вошли на территорию. Дверь поместья открыл неизменный Альфред. Ничего в облике безупречного английского джентльмена не выдавало, что семью постигло несчастье. А ведь он остался единственным взрослым в доме, он теперь за старшего, понимает это или нет. О чем я ему и сказала, когда закончила расписывать, что мы за птицы. Постановка вопроса слегка смутила Пенниуорта, привыкшего быть на вторых ролях, но он все же кивнул. Мастер Тим еще спал, и будить его рука бы не поднялась, памятуя лицо Дэмиена. Сокол остался в Готэме, разрабатывать новые направления поисков и инспектировать старые. Меня по-простецки послал сгонять за Диком. Лихо отсалютовав, я поскакала. Хорошая мина при плохой игре. Конечно, все было не так просто. Грейсон уже больше трех лет безвылазно работал под прикрытием. Где-то на середине пути спутался с Дэсстроуком. Наемник играл с ним в свое удовольствие. Зашел слишком далеко в экспериментах по психической обработке. Разведка докладывала, что Дик был в плохом состоянии, что вел себя странно. Что его замазали убийствами. И в довершение, что они с Уилсоном были любовниками, если применимо это слово. Пока я перемещалась в Европу, тревога свилась на душе. Весенний Париж – город любви. По вечерним улицам фланируют парочки. Им невдомек, что под крышей псевдостаринного особняка свил гнездо один из самых отвратительных людей на земле. Цветут каштаны, фонари отражаются в Сене. Сокол сообщает, что Уилсон в доме, Дик же, о удача, вышел из особняка и направился вниз по улице. Я заскользила по конькам покатых крыш. «Интересно, встречу ли я Леди Баг и Черного Кота?» – «Боюсь, это будет не такое кино. Судя по маршруту, Дик идет ко входу в катакомбы». Грейсон действительно направлялся к парижским катакомбам, и мне нужно было принять решение. В подземном лабиринте он, вероятно, сможет от меня скрыться. На поверхности на шум могут сбежаться гражданские. А шум будет, мне предстоит умудриться одеть Найтвингу на шею тот амулет. Кто бы согласился добровольно принять от незнакомки явно колдовской кулон с огромным пауком в зеленом янтаре, да еще и тут же нацепить его на себя? Только сумасшедший. Спрятавшись у входа и подгадав, когда Дик шагнет внутрь, я кинула ему вслед шашку с усыпляющим газом. Вместо ожидаемых вялых шагов прочь, услышала смех. Нервический, сдавленный. Безумный. Шаги быстро двигались на выход. Я поспешила занять позицию, отступила на свободное пространство. Найтвинг все еще оставался для меня трудным противником. Мысли о том, в какого бойца его превратили уроки Дэсстроука, радости не прибавляли. И куда делась моя любовь к хорошей драке? Под грузом ответственности исчезла. У нас с Соколом нет права на ошибку, не выполнишь задачу и хана. Суть в том, чтоб рядом действий вернуть баланс мистических энергий, без которого измерение самоуничтожится и потянет за собой остальные, одно за другим. Весь мультиверс рухнет как цепочка домино, и в конце, вместо открывшегося рисунка, нас двоих будет ждать дрейф в абсолютной пустоте. Способен ли искусственный интеллект сойти там с ума? Я в любом случае скончаюсь раньше. Дик выскочил из дымного проема снотворным нисколько не замедленный. Был похож на Дэдпула в плохие дни – говорил сам с собой, о чем-то ожесточенно спорил и приказывал незримому собеседнику заткнуться. Я замерла на другом конце строительного пустыря, сжимая кулон в руке. Если только удастся надеть, Дик должен отключиться, впасть в бессознательное состояние на сутки. Так мне объяснял Тони. Этой самой цацкой в свое время выправляли мутацию Питеру, она должна перебить любое влияние химии даже на геном. Дик видел меня, размытый черный силуэт в тенях, но напасть не спешил. Бил кулаком в стену и зло кричал, что убивать ее ему не приказывали. Неведомым чутьем определил, что именно «ее», хотя доспех скрывает мои формы полностью. Я решилась положиться на это чутье. Я сняла маску. Держа амулет в раскрытых ладонях, обещала облегчение, просила одеть. Звала по имени, заглядывала в лицо. Столкнувшись с «плохим я», глаза не отводила. Каким-то чудом уговорила. Дик схватил кожаный ремешок и рывком надел кулон на шею, как в пропасть сиганул. Его тело тут же обмякло, накренилось, но достигнуть земли не успело – из воздуха вокруг проступил зеленый кокон, неправильная паутина свилась надежной оболочкой, осевшей на пустырь. Я уставилась на кокон. Цветное пятно на заброшенной стройке заметят, мне нужно было его как-то убрать. Отодрать волокна, тянущиеся к земле, переместить. Внешне шелковистые и слепленные из тончайших нитей, отростки кокона оказались крепче канатов. Липли, как клей, я стала похожа на охотника за приведениями после встречи с Лизуном. Спеленатый этим Грейсон весил тонну, поднять не получилось, и я просто покатила кокон в ближайший угол. Как говорится, тяжела и неказиста… перекатила, забросала строительным мусором, установила растяжки. Довольная, отряхнула руки, но по-прежнему, осталась серо-зеленой. Началось тревожное ожидание. За сутки я успела отчиститься. Подружиться с бродячим псом. Нарисовать в пыли Дэдпула на единороге. Пересчитать дымоходы старого района и немногочисленные звезды, еле видимые над городом даже с линзами маски. Со скуки слазить в катакомбы. Недалеко от входа в подземелья обнаружилось небольшое укрытие. Даже не лежка, уголок воспоминаний. Какие-то железные осколки, кусок синей ткани. Фотография зеленоглазого мальчишки. Кулаки сжимались, как и сердце. Эти вещи должны были помочь не сойти с ума. Возможно, удержали от потери себя окончательно. Но в итоге против химии сентиментальные чувства ничего не значат. Магия же – технологии более продвинутые, и сейчас я верила в лучшее. Подошло время. Я встала напротив побелевших и разросшихся тенет, готовая увидеть что угодно. Потому не слишком удивилась, когда нечто темное вспороло изнутри слои паутины. Лезвия-крюки раздвинули края, в щель протиснулись восемь паучьих лап. Этого не должно было случиться, но кто из нас до конца понимал магию? Черт, что же мы наделали? Длинные лапы грациозно извлекли человеческое тело из паутины, подняли над землей. Вися вертикально, Грейсон высоко парил надо мной. Лохматые острые ножки росли из его спины и гнулись в многочисленных суставах. Я не питала иллюзий насчет новых конечностей, наверняка способных пробить меня насквозь за секунду, и потому не двигалась. Дик открыл глаза. Сплошной голубой. Цвет был таким чистым, что казалось, светился. Ни белков, ни зрачков, только лазурь. Я пораженно выдохнула. Дик опустился на землю, лапы втянулись за спину, загадочно исчезли под рубашкой. Он стоял напротив и рассматривал меня, лишь сейчас я заметила, что его глаза стали больше, шире, как у эльфов. Хотя, возможно, мне казалось под силой впечатления. Я сделала шаг вперед. В вечерней темноте на поверхности его глаз мне виделось что-то. Еще шаг. Фасеты, мелкие ячейки, на меня смотрела сеть из сотни глаз. Мы стояли нос к носу, и Дик сказал «привет». Своим обычным голосом. Словно и сам был обычным. Меня будто заново включили. Как квартира наполняется светом и гомоном по возвращении хозяев. Я округляла рот и хваталась за щеки, заглядывала в стрекозиные глаза и громко умилялась. Радостно тараторя, рассказывала, кто я и откуда. Обходила кругом в поисках десяти отличий. Дик реагировал на все это с улыбкой, в шок от совей новой природы не впадал, задавал ожидаемые вопросы. Озадачивался ответами, будто ничего не случилось за последний год. Тот действительно как стерся, помнил Дик только начало работы с Дэсстроуком, и от этих воспоминаний упрямо хмурился. В уголках губ залегали складки, но он больше не выглядел безумным. Был бодрым, приветливым, улыбчивым Дикки. На эту улыбку я и уставилась горящим взглядом инсектолога. Когда его рот приоткрывался, в глубине мелькало нечто. Зная Паркера, можно догадаться, что. В восторге предвкушения я спросила Дика, нет ли у него чего нового во рту. Он улыбнулся, сказал, что есть. Я коснулась его подбородка и спросила, это хелицеры? Он спокойно ответил, что да. Я просто должна была узнать, причем немедленно, какого они цвета, какие на ощупь, как двигаются, как-что-как. Я поцеловала его. Запустила язык в удивленно раскрывшиеся губы и наткнулась на хитиновые серпы. Заглядывала в стрекозиные глаза, нежно касалась внутри языком, дразнила бугорки рецепторов. Дик томно опускал ресницы, длинные и чернющие, чуть слышно вздыхал, мило покраснел. Но не раскрылся, за плотно сомкнутые жвала не пустил. Я оглаживала хитиновые хребты на спине, не из одного лишь любопытства. Обняла, прижалась на носочках, он должен был чувствовать, как часто бьется мое сердце. Дик снял руки мои с шеи, отстранил. Сказал, что сейчас ему нужно подать заявление об уходе. И сделать это в жесткой форме. Я спорила, пыталась отговорить, ведь семья не одобрит. Упоминание Брюса его намерение не изменило ни капли. Я рассказала, что Брюс пропал. Дик отметил это и отложил на потом. Обратная дорога шла по улочкам жилого района, цветущие деревья клонились из-за белых стен заборов. Хотела бы я знать, о чем Дик думал, но признаков неадекватности не проявлял, так мне казалось. Я рассказала о воскрешении Джейсона. Дик остановился как вкопанный. Резюме было коротким. Погиб от рук Джокера, семьей был похоронен. Ожил, откопался. Отлежался где-то в необъятной готэмской канализации. И уже через три месяца начал вендетту против Джокера и его банды. Дик, возобновив движение, почти спокойно проговорил, что воскрешение не удивительно, ведь настоящая мать Джейсона – мадам Тод. Я быстро перевела с немецкого. Продолжила рассказ. Полиция Готэма с завидной регулярностью находила трупы клоунов по анонимным наводкам. Обнаруживали мертвых зеленоволосых панков в присланных по почте ящиках, вытаскивали из багажников патрульных машин со стоянок перед участком. Стражей порядка это немало злило. Они старательно скрывали художества Джейсона от прессы, но пребывали в постоянной нервозности от мертвых чертиков в коробочках. В ярости пребывал Джокер. Бывало, страдали от Рэдхуда и случайные злодеи. Например, Пугало, что сейчас лежал в Аркхэме, был особо жестко переломан. Руки и ноги ему собирали как костяную мозаику. Это внушает надежду, если спросите меня, – не убил же. Никого, кроме совсем уж гнусных типов, не убил. Так мало мне надо от Джейсона. Разговоры скрадывают время. Когда мы выходили со стройки небо было чуть темнее глаз Дика, в следующий момент оно расцветает пурпурным, отражаясь в окнах съемного особняка. Все началось без отмашки, без объявления войны. Дика будто влекло бурным потоком. Он, не сбавляя шага, подошел к дверям, стуком выманил охранников и пронзил их пиками паучьих лап. Я рванула в дом, надеясь хотя бы до Уилсона добраться первой, боясь, что после множества убийств Брюс закроет перед ним двери. Успешно обошла Дика на повороте лестницы, как наверху разбилось окно. Этажом выше загремела сталь. Дик крикнул: «Кассандра!», но вырваться из стычки с боевиками не смог. Лестничный пролет я перепрыгнула, наверное, в два шага. Мазнула взглядом по мужику, наверное, пытавшемуся меня остановить, уже за спину послала ему пулю. Кассандра лежала на полу винтажной спальни, вцепившись в ногу, в болевом шоке, лужа крови под ней неумолимо росла. Я схватилась с Дэсстроуком. Он усмехался, парировал своим палашом и меч и пистолет. Мастерски использовал в ближнем бою преимущество в размерах, его сильные длинные руки, казалось, могли ударить куда угодно. Густые вечерние тени делали его в два раза больше, как монстра из ночных кошмаров, гротескного и неумолимого. Но все же, Слэйд Уилсон не был выдающимся фехтовальщиком. Лучше б не забывал, что он солдат, пускай и супер-, и при встрече с мечником вынимал огнестрел. Может, успел бы разобраться со мной и сбежать, но... Тут под ногой Уилсона возникло белое пятно, к которому его пятка намертво прилипла. Конечно, Дик. Не стал отсиживаться, не заставил себя ждать. Я размахнулась мечом, и срубленная голова покатилась вниз по лестнице. Грейсон плюнул на голову, остановившуюся у его ног, слюна словно концентрированная кислота прожгла еще живую плоть до кости. Небо за окном окончательно погасло. Кассандра ничего не видела. Она беззвучно кричала, то ли из-за выучки, то ли сорвав голос. Но заняться ее раной нам не дали подоспевшие бандиты. Дик не удосужился предупредить, сколько их в доме, и теперь я просто пробивалась сквозь строй, пытаясь быстрее закончить. На адреналине прошивала мечом стены, за которыми они прятались с пушками в руках. Кидала по барочным комнатам гранаты, забив на спокойствие парижан. Маленький кровавый апокалипсис в прекрасном сердце Франции нам еще аукнется. Дик залепил рану Касс паутиной, велел нести ее в больницу, сам пошел по дому. Я подхватила девушку и телепортировалась за окно. Кассандра выглядела изможденной, как если бы долгое время провела в заключении или в засаде. Первый вариант я отметала. Эх, Дикки. А ведь он знал о ее слежке, раз понял, кто вломился в окно. Все надо было сделать иначе. Это было разбойное нападение, а не операция, так нельзя. Нужно будет с ним серьезно поговорить. Если лазурь глаз меня не отвлечет. «Окей, Сокол, где ближайшая хирургия?» – «Через пять телепортов поверните направо». Больница была обычной муниципальной, потому по дороге пришлось переодеться в гражданское, сочинить историю для медработников об инциденте с газонокосилкой. Но в операционной шрамы Кассандры говорили сами за себя, и платьице в желтый цветочек уже никого не обманывало. Одна из сестер с ужасом сказала, что надо звонить в полицию. Хирург посоветовал ей заткнуться. Сокол-гугл прокомментировал, что хирург в прошлом полевой, Иностранного легиона. Как только кусок паутины оказался вырезан, я молча зашла в операционную и забрала его. На меня наорали, что без халата. Вновь прозвучало «Мари, заткнись». Трехчасовая операция прошла успешно. За это время стражи порядка так и не показались. Врач без подсказок зафиксировал прооперированную ногу для транспортировки, велел Мари Заткнись удалить отметку о поступлении пациентки. Вместо просьбы номера страховки ушло выставил счет. В восемьсот евро. Сколько?! Мари, звони в полицию! Грабительскую цену пришлось заплатить. Все записи о нашем пребывании были стерты, биологические отходы я уничтожила лично. На обратном пути из больницы видела огни полицейских машин, расцветившие район особняка как Рождественскую милю. Сокол навигировал меня мимо постов, в гостиницу на окраине. Одно из окон было приглашающе распахнуто, ветер колебал штору, я переместилась. Из ванной доносился шум воды. Я устроила спящую Кассандру на кровати и в темноте номера прокралась к двери. За ней была почти японская баня – квадрат купальни, ряд кранов, пышущих горячей водой. Не доставало разве что масштаба и пирамиды из тазиков. Дик возлежал, раскинув паучьи лапы в воде, мерно дышал, словно медитируя. Я тихо рассматривала его профиль, изгиб шеи над белым краем ванны. Я тихо обожала его с тех пор, как впервые увидела, я могла бы любоваться им вечно. Тонкая лапа поднялась над бортиком, вода мелодично закапала с покрывавших ее волосков. Мелко вздрогнула, и волоски в момент стряхнулись от капель, елочкой встопорщились. Будь эти лапы не у Дика, показались бы они мне такими милыми? Воздетая лапа копьем метнулась к двери, вспугнула меня, заставив подпрыгнуть. Дик хихикнул, приоткрыв один глаз. Спросил, как там Касс, я подняла большой палец даже раньше, чем он договорил. Предложил заходить, но я и так уже была на полпути к ванне. Кроме лап, под водой сюрпризов не было, на первый взгляд. Но, быстро раздевшись и усевшись на стройной талии, я бедрами почувствовала жесткость большую, чем неподатливость тренированных мышц. Будто оседлала дракона. Я зашарила руками по животу, Дик хитро улыбнулся. Под мышцами прощупывались идущие внахлест твердые пластины, они чешуйчатым доспехом прикрывали внутренние органы. Чувствительность кожи не снижали – мускулы вздрагивали от наглых пальцев внизу живота. Дик от этого массажа сбивался с дыхания, что-то твердое уперлось мне в ягодицу. Интересно, есть ли новое там? Я развернулась у Дика на поясе, одним движением раздвинула ему ноги, он хохотнул позади. Его первосортный член покачивался от созданных мной волн. Так и тянул приласкать, соблазнял скорей запрыгнуть. На ощупь был вполне знакомым, как и тугие яйца под ним, Дик ахал и подавался руке навстречу. А вот дальше… Под яйцами между интимных мышц обнаружилось лишнее отверстие. Я обернулась на Дика, он поднял брови. Я глуповато спросила, в курсе ли он, ну… Дик договорил за меня, что стал гермафродитом. Я остро пожалела, что не имею мужского органа, так захотелось ему вставить. Выебать блядского Грейсона, такого развратного и красивого. Я с трепетом обвела нежный вход. Чувствует ли он то же, что и женщины? Вскользнула пальцами, стенки внутри были мягкими, что и у женщин. Дик по-женски открыто застонал, не разбудить бы Кассандру. Вязкий секрет, в котором скользили мои пальцы, сочился из него и растворялся в воде. Я должна была его попробовать, понюхать, исследовать новую дырочку языком. Я подняла его бедра из ванной, вода хлынула за край от резкого движения. Дику пришлось опереться на расставленные лапы, я держала его на весу, чуть ли не согнув пополам, с его ногами у себя на плечах и попкой у лица. Прижалась губами, высосала смазку, смешанную с водой, и сплюнула. Наконец-то добралась до ее чистого вкуса. Дик громко стонал, царапая дно ванной. Я вылизывала его, трахала языком. Его член был между моих грудей, так же истекающий смазкой. Хотелось вобрать каждый орган между его ног, обсосать, сжать во рту. Съедаемый как десерт Дик кричал и выгибался. Вдруг забился и с протяжным стоном поднялся на лапах, я чуть не соскользнула с его торса. Со смехом хваталась, прижалась всем телом, пока он заливал меня спермой. Лапы подогнулись, подрагивая, неловко опустили нас обратно, волшебно уменьшились втрое. Дик раскинулся в остывающей воде, пытаясь надышаться, обессилевший, пораженный. Я беспрепятственно могла изучать его тело, ощупывать каждую пластинку под кожей, искать новые уплотнения и железы. Магия замысловато сопрягла природу человека и насекомого, но были и знакомые черты. Например, паутина выходила из подобия шутеров на запястьях. Фасетчатые глаза довольно щурились на меня. Дик улыбался, я облизывала его губы, прося раскрыть их. Обнимала лицо руками, проникая глубже в рот. Старательно исследовала, поощряя довольными стонами. За распахнувшимися для меня хелицерами открылись стенки изменившейся гортани. Они были покрыты сплошным ковром сосочков-рецепторов, не похожих ни на что человеческое. Они были как бархатные, нежные, неотразимые. Я ласкала их языком насколько могла дотянуться, не хотела прекращать. Дик трогал меня, мял все жарче, снова возбуждался. Я просила обнять лапками, что снова вытянулись у него за спиной. Слишком длинные для этого конечности сомкнулись надо мной, согнулись вокруг, аккуратно сжали. Потерлись о кожу, от волосков было волнительно приятно. Среди них скрывались чувствительные вибриссы, и когда я их находила, Дик томно вздыхал. Лезвия-крюки на концах лап опасно скользили по голой коже, беззастенчиво касались нескромных мест. Я знала, что он не навредит мне, новая паучья координация была поразительной. От невесомых, едва-едва, касаний закатывались глаза и разъезжались ноги. Я чуть не кончила, когда он поднял меня лапами и насадил на свой член. Вся сжалась внутри, когда лапы снова зашарили по телу. Дику было так же хорошо, он пьяно улыбался, стонал в унисон при каждом толчке. Вода волнами выплескивалась от них, становившихся все жестче. Мы вбивались друг в друга, обнявшись, стиснув друг друга всеми конечностями. До громкого оргазма сведенных судорогой тел, сладкого растворения в партнере, счастливого забытья. Приятного бессилья и жадных поцелуев после. Усталый выбравшись из ванной, Дик, движимый инстинктом, свил под потолком номера тенета. Полусонный, притянул меня в них спать. Паутина была совсем не липкой, мягко пружинящей, я заерзала, зараскачивалась с мыслями о батуте. Дик цыкнул на меня и прижал лапой. До замирания сердца напомнил любимого мужа, его тяжелые руки, я покорно притихла. Утро в отеле вышло странным. Касс еще спала, пока Дик уничтожал остатки тенет, полночи благополучно провисевших над ней. Был без рубашки, но в очках, мне вспомнилась Юная Лига. Я вовсе одеждой не озаботилась, от присутствовавших стеснения не испытывая. Дик завернул меня в свою рубашку, ведь я липла к нему – мне был интересен процесс питания. Вся еда измельчалась в блендере, помещалась в непрозрачный стакан с соломинкой и явно бродила там с желудочным соком. Я честно просто прислушивалась к звукам пищеварения, строя догадки о структуре внутренних органов. Но проснувшаяся Кассандра истрактовала сцену по-своему и разве что не шипела на меня в возмущении. Мы с ней столкнулись взглядами, полетели искры. Дик велел не разводить серпентарий. Я бы посоветовала ему не разводить любовниц, но мне это было бы не выгодно. С моей залетной стороны нехорошо жадничать, но с другой… Дик так и не повернулся к ней спиной, его уменьшившихся подогнутых лап Касс не увидела. Самолет до Готэма, оказывается, уже ждал на взлетной полосе аэропорта де Голля. Частный, дорогой, узнанный Кассандрой. Дик попросту забрал себе собственность Уилсона. Не стесняясь, раздал взятки, так что нас пропустили без таможенного досмотра. Кассандра, устав сверлить меня взглядом, удалилась поспать во время полета. А я в нарушение правил безопасности залезла Дику на колени и, опять без сексуального подтекста, увлеченно пялилась на то, как он хелицерами разделывает фрукты. Дик-паук ел много, постоянно тянулся к корзине с фруктами за новой порцией. Я опять лезла целоваться – пыталась почувствовать вкус желудочного сока, но не находила во рту и тени посторонних вкусов. Все его существо вызывало во мне восторг, его же мои эротические методы исследований веселили. Я пожалела, что не прихватила в больнице врачебный халат. Зашел разговор о наследии Дэсстроука, о немалых деньгах, компроматах и дневнике экспериментов. Я вела этот разговор на два фронта в своей голове: вслух с Диком и мысленно с Соколом. Выходило, что пока я развлекалась в паутине, напарник копировал материалы убитого. Удивил, сказав, что мне не стоит тот дневник читать. На аргумент, что для работы могут понадобиться любые теоретические знания о промывке мозгов, согласился дать лишь выдержку по химическим веществам. Интересно, он меня чувствительной считает? Или чудовищем, что не преминет воспользоваться? А Дик между делом заподозрил меня в банальном желании украсть славу убийцы Дэсстроука. Я резонно заметила, что поимела и убила больше Дэсстроуков, чем Дик смог бы за всю жизнь. Мы смеялись. Я наконец-то решилась спросить, в порядке ли он. Дик в ответ спросил, родилась ли я сверхчеловеком. Наблюдательный, заметил и слух, и нюх, и силу. Отозвалась, что все это искусственно создано, но ничего естественнее я не ощущала. Дик красноречиво улыбнулся. Я задумалась, пойдут ли его дети в мамочку, как мои? И тут меня осенило. Лет десять назад я делала со старшими домашку по ксенобиологии. В памяти всплыло описание из учебника: «голубые фасетчатые глаза эльфов, наделенных благословением богини-паучихи Ллос». Расширила глаза, ударила кулачком по ладони – все сходится! Дик вжался в кресло, заметив приближение очередного приступа щенячьего восторга. Я на это захихикала и пообещала Дику, что Лига замучается определять его видовую принадлежность. «Сокол, ты знал?» – «Все ждал, когда же до тебя дойдет». – «Грешно смеяться над органиками!» А в аэропорту имени Арчи Гудвина нас ждал лимузин. Похоже, одноглазый наемник любил покутить. Кассандра не молчала в дороге. В запале разговора горючая смесь влечения и раздражения к Дику заставила ее сделать грубое признание. Как же хочется трахнуть тебя, чертов Грейсон – повторила мои мысли почти слово в слово. Приятно поразила меня. И вызвала скаредное желание потереться о Дика щекой, покрыть своим запахом. Слова были проигнорированы, Дик напряженно промолчал. Я убрала с него руки лишь когда лимузин остановился, и из бронированного джипа к нам пересела Аманда Уоллер. Начался торг за агентуру Дэсстроука. Грейсон был в нем хорош, только мы с Соколом и знали, как много он утаил для себя. На вербовку не поддался, сказал, что у него другие планы. Приезд в Уэйн Мэнор прошел холодно, чуть ли не безразлично. Альфред, конечно, счастливо улыбался, стоя чуть поодаль, а вот Робины... В гостиной то и дело повисало молчание, невысказанные бестактные вопросы. Не знаю, в усталости было дело, или в том, что никто из них Дика лично не знал. Для младших он был тем проклятым парнем, которого вечно ставили в пример. Рэдхуду и то отводилось больше братских чувств и тщательно скрываемого восхищения. Но все же появление актера на роль большой страшной мыши немного расслабило напряженные плечи. Ночью должен был состояться первый совместный патруль. Продолжение следует.