О том, как вредно говорить во сне

      Ближе к вечеру Ренджи уже боялся смотреть на внешне спокойного любовника и справедливо опасался наказания за ночную выходку. В том, что Кучики знает о небольшом подарке, Ренджи не сомневался. И радовался за себя, что ночью не пришло ему в голову сделать надпись более долговечной…       …Или всё-таки не узнал?       Ренджи мельком глянул на Бьякую, склонившегося над отчётом о проведённом медосмотре. Тот, вернувшись из четвёртого отряда, потребовал с Ренджи расписание отрядных тренировок и засел за ним до самого вечера, пока исполнительный — Ренджи всё же чувствовал себя немного виноватым — лейтенант не принёс ему бумаги от капитана Уноханы.       — Ренджи, — окликнул его Кучики, — завари чая. И открой окно, душно.       Может, действительно не знает?!       Обнадёженный лейтенант радостно кивнул и бросился выполнять поручение. Раз не узнал на медосмотре, значит, и вообще может не узнать. Ренджи был уверен, что свои ягодицы абы кому Кучики показывать не будет, а уж сам Ренджи ни за что не выроет себе могилу, рассказав любовнику про свою шалость.       Бьякуя проводил счастливого лейтенанта долгим взглядом и, едва тот скрылся за дверью, поёрзал на стуле. Пострадавшее от бурной фантазии Ренджи место неприятно покалывало и чесалось. Видимо, хна как-то действовала на кожу, или всё это было от нервов, — ответа Кучики не знал. А почесаться в присутствии кого-либо ему не позволяло воспитание и свойственная самому Бьякуе с рождения гордость.       По виду Ренджи нельзя было понять, сознаёт ли он, чем для него может обернуться дерзкая выходка; возможно, он надеется, что ночная шутка не выйдет ему боком? Как бы то ни было, но вида, что обеспокоен, Ренджи не подавал, и Бьякуя решил, что у любовника есть весомые доводы в свою защиту. А пока Бьякуя колебался в выборе наказания.       Убить… слишком радикально. Бьякуя мотнул головой, отгоняя занятное видение.       Покалечить. Да так, чтобы Ренджи встать с кровати не мог… с неделю… И тогда у Бьякуи будет шикарная возможность поухаживать — естественно, пока никто не видит — за любовником. И…       Тоже недопустимо: чтоб он, да ходил за провинившимся Ренджи?       Хотя идея с палатами Уноханы была не лишена привлекательности. Призвав адскую бабочку, Бьякуя с лёгкой улыбкой надиктовал послание капитану четвёртого отряда. Смотря вслед улетающему насекомому, Кучики в раздумьях прикусил кончик кисти, опомнился и положил её рядом с чернильницей.       И вовремя: в кабинет вошел Ренджи с подносом. Он разлил чай и подал его Бьякуе, ненароком задевая пальцами тыльную сторону ладони. Многообещающе улыбнулся капитану и скользнул в сторону окна, открывать.       И ни намека, что хоть в чём-то раскаивается!..       — Ренджи, вот возьми, — Кучики протянул лейтенанту бумагу с расписанием тренировок, — оповестишь отряд.       Тот пробежал глазами даты — Бьякуя еле сдержал неуместную улыбку, — и лицо его вытянулось.       — Так это же расписание тренировок на послеследующий месяц! — выдал очевидное Ренджи, проявив способности к математике.       — Да, — легко согласился Бьякуя, — как раз выйдешь из четвёртого отряда.       — А я туда собираюсь? — осторожно осведомился Ренджи, замерев с листом бумаги в руках.       Кучики помаял лейтенанта минутой тягостного молчания.       — Да, собираешься, — ответил он, скрестив пальцы. — Сегодня вечером.       Ренджи моргнул, побледнел, выискивая глазами пути спасения. Бьякуя усмехнулся, дал любовнику время попаниковать и спокойно добавил:       — В рапорте лейтенанта Котецу написано, что у тебя переутомление и тебе нужен отдых с соответствующим уходом. Я полностью согласен с мнением капитана Уноханы, что тебе стоит лечь на лечение, Ренджи.       Он кивнул любовнику, указал на стул, приглашая сесть.       — Я очень разочарован, что лучший мой офицер совершенно не следит за своим здоровьем, — продолжил Бьякуя, с каким-то странным удовлетворением замечая, что Ренджи сглотнул, выдохнул с явным облегчением и расслабился.       Зря…       — Да здоров я! — фыркнул Абараи, всё же садясь. — Может, перепутали там, в четвертом, что?       — У капитана Уноханы никогда не возникает путаницы с документами, — склонив голову, чуть улыбнувшись, ответил Бьякуя. — И она настаивает, чтобы ты попал в палаты как можно быстрее. Сегодня вечером, если быть точным.       — А может, не надо? — поник лейтенант.       — Надо, Ренджи, надо. Офицер Готея 13 должен быть здоров. Полечишься, отдохнёшь, восстановишь силы…       — А на поменьше никак нельзя, Бьякуя? — жалобно протянул пышущий здоровьем Ренджи, и Кучики понял — тот уже готов начать канючить.       — Не я назначил сроки твоего лечения.       Вот как сойдёт твой подарок, Ренджи, тогда и поговорим.       — То есть меня вообще не выпустят из палат?       — Полагаю, да, — кивнул Бьякуя. — Все твои обязанности я поручу третьему офицеру, так что можешь быть спокоен.       — А ты хоть навещать меня будешь? — тихо поинтересовался Ренджи.       — Я подумаю.       Вид у лейтенанта был растерянным и таким печальным, что Кучики уже был готов простить любовнику ночную выходку, но вовремя одёрнул сам себя — Ренджи слишком зарвался, так что наказание необходимо. Нечего портить кожу главы одного из четырех Великих Кланов. Пусть себе татуировки делает, где хочет…       Ренджи выдохнул.       — Такое чувство, что ты в карцер на два месяца собираешься, как минимум.       Вообще, реагировал Абараи, как и все, прошедшие через одиннадцатый отряд. И Бьякуя это знал, выбирая наказание.       — Конечно! Там же капитан Унохана!       — Милейшей души человек, — успокоил его Кучики. — Ты должен быть доволен, что она заботится о здоровье каждого шинигами Готея 13.       — Бьякуя, — Ренджи глянул на него, накрыл широкими ладонями узкие кисти любовника, — неужели тебе совсем-совсем не жалко? Два месяца… — на лице Абараи застыл ужас, — …там! Я же здоров, не знаю, что они там у меня обнаружили, но я здоров!       Конечно, здоров, кто спорит. Бьякуя решил сжалиться. Ладно, пробудешь там всего недельку, а потом посмотрим…       — Ренджи, — Бьякуя встал, обогнул стол, обнял своего лейтенанта, — обещаю, я буду заходить к тебе время от времени.       Ренджи понуро склонил голову, выпутался из объятий и направился к выходу: раз уж начальство желает, надо подчиняться. Но, открыв дверь, он снова с мольбой глянул на капитана.       — Можно тебя хоть поцеловать?       — Мы же не навсегда расстаемся, — урезонил его Бьякуя. — И нет, ты же знаешь, Ренджи, я не целуюсь. И, не бойся, — он позволил себе усмехнуться, — на твою собственность никто не посмеет покуситься. Я лично за этим прослежу.