В один великолепный миг

Настоящая великая страсть встречается ныне довольно редко. Это привилегия людей, которым больше нечего делать. О.Уайльд ... но вот главгерой он же должен быть такой... ТАКОЙ!!!! из-за которого мужик перестанет хотеть вернуть себе свое тело, влюбится в главгероя и решит остаться женщиной. с.,Светик с НРКмании Ах, на гравюре полустертой, В один великолепный миг, Я встретила, Тучков-четвертый, Ваш нежный лик. И вашу хрупкую фигуру, И золотые ордена... И я, поцеловав гравюру, Не знала сна. М.Цветаева Над зимней Москвой всходило красное солнце. День обещался ясным. Приличный мороз насмехался над глобальным потеплением, хотя мостовые громадного города были покрыты слякотью, достойной теплых болот Амазонии. Автомобили и пешеходы рассекали серые лужи, скользя по утренним делам. Приближение главного праздника не чувствовалось, ведь гирлянды, елки, по-новогоднему украшенные витрины магазинов указом мэра мозолили глаза уже месяца полтора и успели порядком надоесть, а вид у механического Деда Мороза, который кланялся возле дверей стеклянной башни, был уставший и несколько даже подгулявший. Будто бравый дедушка куда-то отлучался каждую ночь и не все его походы заканчивались мирно, о чем свидетельствовала забрызганная грязью шуба и посеревшая борода. В охраняемой Дедом Морозом башне, возвышавшейся на каменном берегу Москва-реки, располагался офис компании Зималетто. В этот час в ее коридорах и даже в холле у ресепшена никого не было. Рабочий день всего пять минут, как начался, а сотрудники замечательного коллектива Зималетто никогда не появлялись точно в срок. Все, даже супруга генерального директора, Катя, в недавнем прошлом трудолюбивая секретарша компании, позволили себе в последний перед Новым Годом день появиться попозже. Впрочем, когда московские офисы работали тридцатого декабря? Как правило, этот день был посвящен подаркам и обсуждению планов развлечений, стремительным мини-корпоративам, бумажным скатертям и пластиковым стаканам. Вот, наконец, лифт зашуршал, его двери раскрылись, выпуская в коридор двух дам, на ходу расстегивавших шубки. Невысокая и полная Татьяна работала инспектором отдела кадров. Стройная Амура, чье слишком смуглое лицо откровенно говорило об африканских корнях, и, возможно, даже о некотором родстве секретарши с самим солнцем русской поэзии, занимала стратегический пост на ресепшене. — Еще день до Нового года лямку тянуть... Скука... с тех пор, как Катя и Андрей Палыч поженились, никаких интересных событий,— меланхолично протянула Амура. — А мне нравится, что ничего нового не происходит! Вспомни, Амура, как нас Кира Юрьевна увольняла, вспомни, как Александр Юрьевич вводил магнитные пропуска! Нет уж, не надо нам никаких событий, обойдемся! — возразила Татьяна. — Да, и Малиновский, как вернулся в Зималетто, угомонился... К Андрею Палычу не заходит постоянно, как раньше! Это только к лучшему, главное, чтобы Роман Дмитрич Андрея Палыча с толку не сбил... Как только Катя не боится? — Странная ты, Тань! Ведь это Катя Малиновского и Жданова помирила! Это она Романа Дмитриевича на свадьбу пригласила, а потом в Зималетто вернула! Наша Катя умная, знает, что лучше пусть Жданов и Малиновский будут на глазах! – произнесла, лениво потягиваясь, красавица Амура — Надо у Шуры спросить, чем Роман Дмитриевич занимается. После того, как отдел маркетинга отдали службе реализации, его на рабочем месте не видно! — А я вижу! У Милко он торчит. С тех пор, как Зималетто решила шить мужскую одежду, Малиновский зачастил к Вукановичу. — И чем они там занимаются, интересно? — это подошла и вмешалась в разговор еще одна молодая дама, секретарь генерального директора, Маша. И сама же ответила, широко открыв большие глаза и понижая голос: — Знаю я, ой, дамочки, знаю... Милко выбирает главное лицо Зималетто. Ну, помните, как запускали новую коллекцию, всегда кого-то выбирали? Волочкову, Кабаеву, Канделаки... Ой, не могу. Вспомнила... — Маша зашлась в хохоте, — ...когда Тину застукали с этим, как его, олигарх, еще фамилия такая… восточная… муж наставил ей синяков… Тогда Сысоев, банкир, предлагал Андрею Палычу повесить фонари на фасад Зималетто... Ой, не могу! — Маша уже не могла говорить, сгибаясь от смеха. Еще две дамы, секретарша вице-президента Романа Малиновского, экспансивная рыжая Шура и помощник финансового директора Николая Зорькина, рассудительная сорокалетняя Светлана вышли из лифта, но вступать в интересный разговор не торопились. — Радует, что секретариат Зималетто, как всегда весело проводит рабочее время! По какому поводу веселье, дамы? — произнес черноволосый мужчина в очках, Андрей Жданов, генеральный директор компании Зималетто и непосредственный начальник веселящихся женщин. Но он не сердился, его глаза за стеклами очков лукаво блестели. Он слышал последние слова Маши, и сам с трудом сдерживал улыбку. — Кажется мне, Маша, не стоит так злорадствовать по поводу чужих адюльтеров... — произнес он с иронией. Все Зималетто знало о коротеньком романе Маши и известного бабника Малиновского. Маша поперхнулась и покраснела, дамы захихикали. Улыбнулась стоящая рядом с генеральным, дорого и одновременно просто одетая девушка в стильных очках — молодая жена Жданова, Катя: — Девочки, прекращайте сплетничать, давайте работать! Маша, подготовь мне сводки по остаткам прошлой коллекции! — Новый Год, пора нераспроданные остатки передать в дисконт,— последнюю фразу она произнесла, обращаясь к мужу. Ждановы ушли, сияя друг другу стеклами очков. — Да-а-а-а, — протянула со вздохом, приструненная Маша. — Полгода женаты, а все еще влюблены. Совсем не так было у Андрея с Кирой... — Вот что значит — настоящая любовь, — мечтательно отозвалась Амура. — Интересно, а Роман Дмитрич способен влюбиться? Они же всегда были с Андреем Палычем такие друзья и единомышленики… — наивная Танечка хлопала ресничками под насмешливыми взглядами подруг. — Ой, не верю я, что Малиновский вообще способен полюбить... — Маша явно игнорировала распоряжение своей подруги-начальницы. — Это почему это Роман Дмитрич не может полюбить? Ему хороший человек не встретился, ну, тот, который для него родился, половинка... Он не с теми общается. Модели, Клочкова...— Шура, взглянув на Машу, поняла, что ляпнула не то и покраснела… — Ну, Шуруп, ты, как верный Санчо, хотя вымахала до Дон Кихота, готова во всем своего Малиновского оправдать. — Амура потянулась еще раз и скомандовала: — По местам! Встречаемся в "Ромашке", а после обеда я погадаю на Малиновского! Секретариат, удовлетворенный началом рабочего дня, наконец-таки, разошелся. Холл опустел, только Амура за стойкой тихонько звякая браслетами, маникюрными ножницами вырезала снежинки и тут же клеила их на оконное стекло Идиллия продолжалась недолго, вскоре лифт опять зашуршал выпуская из зеркальных недр главную тему утреннего обсуждения и объект будущего сеанса гадания — Романа Малиновского. Вице-президент Зималетто, ближайший друг президента Жданова, привлекательный светловолосый молодой человек лет тридцати, был не без фантазии облачен в белый джемпер с вышитой на нем белочкой. Впрочем, легкомысленность наряда не вязалась с озабоченным отчаянием его лица. В руках Роман судорожно сжимал полиэтиленовый пакет — Амурчик, Жданов у себя? — обратился Малиновский к Амуре. — У себя, оба Ждановы. — Черт, незадача, он мне нужен без свидетелей. Как бы отвечая его досаде, из приемной Ждановых вышла Катя с папкой бумаг и направилась к лифту, на ходу коротко бросив Амуре: — Я на производство… Меня сегодня не будет! Малиновский подождал, пока вторая, во всех смыслах, половина президента Зималетто скользнула в лифт, и одним прыжком скрылся за дверями приемной. Амура пожала плечами, и опять принялась терзать кипу бумажных салфеток. Она была так увлечена, что не заметила, как из двери маленькой комнаты, где всегда лежал инвентарь уборщиц, вышла довольно странная женщина средних лет. Полная, в широкой юбке, ситцевой цветастой кофте и объемном переднике из небеленого холста. Но необычнее всего выглядел головной убор, что-то вроде платка, надетого поверх расшитой бисером шапочки. Если бы в коридоре Зималетто в тот момент оказался историк моды г-н Васильев, он вероятнее всего определил бы ее наряд, как наряд крестьянки северных губерний России середины 19 века. Но Васильева, а равно и кого-то иного, кроме увлеченной Амуры, в холле не наблюдалось, так что странная женщина осталась незамеченной. Карнавальная толстуха окинула внимательным взглядом приемную, не обратив внимания на сидящую к ней спиной Амуру, и скрылась за узкой дверцей, одной из тех, за которыми находятся пожарные краны.