Победитель дракона, или Богиня благословляет это Темнейшее Подземелье.

      У Казумы до боли заложило уши, и причиной тому был не только оглушительный свист стрел, хлынувших из отсеков метеорным потоком. В голове юноши, как наверняка и по всей округе, гремел неистовый смех полуголой арбалетчицы, перемешанный с чернейшим матом и попросту непереводимой тарабарщиной.       Удивительно, но эта Миссандея не выглядела кровожадным маньяком, а всего лишь девчонкой, запускавшей «праздничный салют»: на пухлом лице ни ярости, ни злости, один только детский восторг. И самое страшное, что этот ненормальный задор оказался заразителен – бывший хикки и сам не заметил, как скривился в дикой улыбке, и причём вовсе не из-за стоявшей над ним женщины без исподнего.       «Мини-хвахча», оправдывая своё сходство с музыкальным органом, действительно наводняла улицу музыкой. Правда, настолько специфичной, что разбойники, даже не дождавшись конца «мелодии», побросались кто в стороны, а кто наземь. И некоторые из последних явно не по своей воле.       Будучи древнейшей системой залпового огня, сие орудие смерти стреляло строго по столь же древнему научному принципу: «на кого Эрис пошлёт». Несмотря на точность уровня «Даркнесс», означавшую «с трёх метров промазать по сараю», махина делала главное – заставляла супостатов зарываться в землю. В том числе и посмертно: при такой плотности огня по такой толпе не попасть было физически невозможно.       Скольких порешила чернокожая «пулемётчица», Казума сказать затруднялся, как из-за темноты, так и из-за вонючего белого дыма, оставшегося после снарядов. Приходилось судить по поведению самой Миссандеи, а та была страшно довольна результатом: отстрелявшись, арбалетчица победно взвизгнула, затем внезапно обхватила ногами ложу своего оружия и изобразила скачущую наездницу. А, может, и нечто куда менее пристойное.       - Вам больно, господин Сато? Помощь нужна? – от любования молодого авантюриста отвлёк обеспокоенный голос Парацельса. Должно быть, дурдока насторожило выражение лица искателя приключений, из чего вышли соответствующие выводы. Ложные, но своевременные.       - Жив, цел, чувствую себя орлом после такого полёта. Сами как? – пряча за ехидством собственное беспокойство, отозвался Казума, ища беглым взглядом «броненосца». Но наёмника с топором на террасе не было. – А где…       Не успел молодой авантюрист договорить, как совсем рядом с его лицом на доски приземлился припомненный топор, а следом из-за края возник не менее памятный рубака. Тардиф обошёлся без верёвки с крюком, взлетев на второй этаж матёрым кошаком, даром что словил пулю в плечо, и хорошо, если навылет. Невозмутимый как сама смерть, наёмник молча поднял медичку на ноги, а вот Казуму не удостоил и взглядом, сразу двинувшись в сторону конюшни.       Обижаться сейчас было откровенно глупо, и всё же будущий герой эпохи не удержался от зубного скрежета, уязвлённый подобным пренебрежением. Ощущение несколько сгладила «чернохалатная», заботливо протянув юноше руку – несмотря на всю кутерьму с «раздвоением личности», Казума подсознательно продолжал относиться к «Живодёру» как к девушке. А для мужчины женская поддержка, хоть бы и такая, дорогого стоит, природу не обмануть.       - Эй, пихарь! Харе девку лапать, пристрой грабли к делу! – вдруг напомнила о себе чернокожая хабалка, ушедшая, как казалось Казуме, обратно в комнату за пополнением «боезапаса». Однако бой-баба притащила огроменный рюкзак с торчавшими элементами своего доспеха и без всяких объяснений швырнула его юноше. – Про*бёшь – огребёшь, усёк?       - А с хера я-то? – сдавленно прорычал охреневший искатель приключений, чудом устояв на ногах и даже не выронив всученное железо. По ощущениям броня весила никак не меньше полусотни кило, таскаться с ней представлялось чем-то на грани безумия.       - Ибо нех*й по чужим дыркам таращиться, кобелина! Хоть бы перед «птенчиком» постыдился! – поигрывая сигарой, хохотнула мерзавка, умудрившись стать в глазах бывшего хикки ещё более отталкивающей. Но прежде, чем смущённый и возмущённый Казума нашёл, чем достойно ответить, раздался пронзительный свист, и нечто со звоном отскочило от поклажи. Пуля. – Прикрывай доктора, долбо*б! Нету у меня для вас другого щита!       Молодому авантюристу как-то удалось увернуться от незаслуженного подзатыльника и спешно дать дёру, используя для себя и дурдока «прикрытие» настолько, насколько это было возможным. Миссандея же, не став преследовать «беглеца», переключила внимание на выживших стрелков и с очередной матерной тирадой приступила к ответному огню. Навряд ли эту хабалку заботило, как изменилось к ней отношение Казумы после последней фразы.       Какая-то наёмница переживала за откровенно чужих ей людей настолько, что буквально встала голой грудью на их защиту, безропотно отдала то, в чём сама нуждалась больше всего. Ожидать такого от этой женщины было столь же странно, как и предательства от стражников, защищавших Гильденштерн, но удивляться чему-либо в здешнем краю уже давно не приходилось. Лишь надеяться на лучшее, готовясь к худшему.       К счастью, новые напасти являть себя не спешили. Более того, ушедший вперёд Тардиф изловчился оперативно соорудить подобие лестницы из срубленных перил, да ещё снабдив её «поручнем», закрепив верёвку с крюком от несущего столба второго этажа к крыше конюшни. Конструкция выглядела жуткой, сомнительной, но, как ни странно, вполне рабочей. Если забыть про хоть и ослабший, но продолжавшийся обстрел.       - Ты первый, - бесцеремонно заявил «броненосец», едва к нему приблизились искатели приключений. В ответ на недоумевающий взгляд Казумы здоровяк попросту вырвал из его рук «щит» и швырнул на крышу, прямо к противоположному концу «лестницы». Каким-то чудом «снаряд» не проломил покрытие и даже не скатился на землю. – Прикроешь доктора с той стороны.       - А как насчёт меня? Док, может, ещё остались дымовухи? – с надеждой просипел будущий герой эпохи, на мгновение уступив пробудившемуся внутреннему трусу. Но прежде, чем Парацельс успел ответить, наёмник с присущей ему бескомпромиссностью схватил юношу за загривок, будто котёнка, и буквально посадил на лестницу. Сооружение устрашающе заскрипело, но Казума, заслышав за спиной куда более грозный, намекающий скрежет топора о металл, сам не заметил, как пустился вперёд.       - Увы, мой юный друг, боюсь, мои карманы не настолько бездонны, как вы привыкли считать, - только и смог пробурчать извиняющимся тоном «Живодёр» в спину юноши. Впрочем, молодому авантюристу уже было не до него: сжимая лопатки до боли, он подсознательно ожидал, что вот-вот туда вопьётся коварная пуля, болт или заклинание, и Казума сорвётся вниз, навстречу сломанным костям и отбитым внутренностям.       Однако же всё обошлось; более того, стрельба явно велась не в сторону столпившихся у конюшни людей – арбалетчица принимала весь огонь на себя. И определённо делала всё, чтобы так и оставалось. Такой жертвенности можно было ужасаться, можно было восхищаться, но не уважать её было невозможно.       Даже с текущей высоты окинуть взором всю деревню не вышло бы при всём желании, даже примени Казума «Ночное зрение». К тому же не упускать из виду вражеских стрелков было важнее, и всё же кое-что молодой авантюрист рассмотреть успел. Например, огненное марево на месте холма, в чьём дыму лишь угадывались пылающие силуэты церкви и терема.       Страшное зрелище вновь защемило душу будущего героя эпохи, наводнив сознание страхами и переживаниями за подруг, за фульгатов, за Катарину. Но Казуме удалось отвлечься, пусть, как ни иронично, и благодаря тем, кто был в ответе за весь этот бардак: разбойники Ввулфа быстро оправились от «заградительного огня» и вновь перешли в наступление. Увы, стараний Миссандеи было недостаточно, чтобы хотя бы их замедлить, через пару минут воины в волчьих шкурах взбегут наверх. Конечно, на узкой террасе у Тардифа было очевидное преимущество, но…       - БЛ*ААА!!! СУКИ!!! МРАЗИ КОНЧЕННЫЕ, УБЬЮ!!! ВСЕХ ПЕРЕ*БУ!!! – едва искатель приключений подхватил Парацельса, помогая перебраться с шаткой лестницы на крышу, как чуть было сам не свалился, переполошившись из-за болезненного, истеричного, разрывающего ушные перепонки вопля арбалетчицы. – УУУ, СУКА!!! СРАНОЕ Г*ВНО!!!       Бой-бабу всё-таки достали: в свете настенных фонарей и факелов многого было не разглядеть, но Казуме хватило, чтобы понять – дело дрянь. Женщина билась в конвульсиях, держась одной рукой за живот, а другой пытаясь зарядить свой огромный арбалет! И это при том, что у неё вдобавок из ноги торчало две стрелы и заметно багровела сорочка на боку! Ей была срочно нужна помощь!       - Я согласен, но прежде её необходимо перенести в безопасное место, - сочувственно отметил Парацельс, будто прочитав мысли юноши. Хотя скорее тот просто на эмоциях произнёс это вслух и не заметил. – Я не смогу должным образом работать под обстрелом или в условиях боя, малейшая ошибка может стоить…       - Завались, док, а лучше выверни карманы и найди любую ядрёну-бомбу, чтоб разнести всю эту сволочь! – сжав кулаки от ярости и жалости, прорычал бывший хикки, с надеждой и тревогой наблюдая за тем, как Тардиф молча ринулся к своей подруге, презрительно не замечая полетевшие в него пули и болты. - Да хоть говном измазать, лишь бы перестали по нашим палить! Хотя бы на минуту!       - Простите, господин Сато, но я уверен, что у меня больше… ну, возможно что-то всё же есть, но надо проверить… - Похоже, тон молодого авантюриста смутил «Живодёра» и заставил по новой заглянуть в подсумки. А возможно, дело было в воплях Миссандеи – женщина уже не столько рычала и материлась, сколько ревела от боли. И ужаса: не различить нарастающей паники в голосе арбалетчицы было невозможно.       Наёмнику добежать до соратницы было делом нескольких секунд, но вот назад на крышу ему придётся идти с большой осторожностью, и швырять тяжелораненую женщину рубака уж точно не будет. Но что тогда? Поубивает всех гадов в поле зрения? Но ведь их больше, и среди них прибавилось ещё стрелков, вооружённых как луками, так и пистолетами. Попасть под такой залп и выжить можно лишь в адамантиновых латах, а на Тардифе всего-то чешуйчатый нагрудник да каркасный шлем с бармицей.       В эту минуту Казума искренне костерил себя, что не додумался подобрать с пола арбалет одного из мерзавцев, убитых наёмником на террасе ранее. Так юноша хотя бы обеспечил какое-никакое огневое прикрытие «Смертоуказателям», а не бессильно взирал на то, как матёрых искателей приключений расстреливают как уток на охоте. Не криками же ему пытаться отвлечь разбойников от лакомой мишени, остаётся лишь надеяться, что у дурдока и впрямь окажется в закромах нечто чудодейственное…       Вид роющегося в недрах снаряжения «клюворылого» вдруг навёл молодого авантюриста на донельзя очевидную мысль. Казума, в конце концов, и сам держал в руках мешок с чужим имуществом, и кто сказал, что там обязательно один только доспех?! Воодушевлённый вспыхнувшей надеждой, юноша чуть ли не с головой погрузился в «подарок» арбалетчицы. Увы, разочарование постигло его даже раньше, чем дурдока.       Самым полезным из выуженного инвентаря оказалась парочка боласов, связок из ремней с камешками на концах, предназначенных для охоты на птиц и мелкую дичь. Против людей их тоже применяли, но больше для сбивания и запутывания, чем в качестве смертельного оружия. Необученному новичку не стоило и думать о том, чтобы попасть этой хренью в кого-либо кроме себя. Да и толку в этом было чуть больше, чем ни хера – и убить не убьёт, и отвлечь на себя толпу не выйдет. Слишком уж негрозный снаряд выходил.       Миг досады и уныния, впрочем, быстро сменился удивлением и волнением, когда под боласами обнаружились какие-то горшки. Вернее, длинные наконечники арбалетных болтов с прикреплёнными запечатанными горшочками, из которых торчали знакомые шнуры. После «концерта» с «мини-хвахчей» воображение мигом придумало предназначение находки – это определённо были взрывные болты, другого смысла для фитилей просто не существовало.       Казалось, без арбалета или хотя бы лука от такого оружия толку не было, метать болты голой рукой мешала исключительная несбалансированность снарядов. Зато таковая по идее имелась у боласов: поддавшись вдохновению, как какой-то сумрачный гений или безумный художник, Казума со всем классовым проворством обвязал все три найденных наконечника ремнями, подпалил «Искрой» фитили и, спешно раскрутив оружие над головой, со всей дури запустил её в сторону стрелков.       - Граната пошла!!! – заорал дурным голосом Казума, благо, внезапно растянувшаяся мышца придала юноше должных эмоций. Бывший хикки не надеялся в кого-либо попасть, лишь отвлечь внимание, выкупить хоть сколько-нибудь драгоценных секунд для «Смертоуказателей». Однако эффект превзошёл самые смелые ожидания.       Фитили догорели раньше, чем болас достиг земли, но вместо предполагаемого взрыва запечатанные горшочки обнажили не менее впечатляющий секрет – огонь. Потоки пламени внезапно хлынули из всех трёх болтов, превратив крутившийся болас в подобие горящего колеса. Струи были слишком короткие, слабые и скоротечные, чтобы устроить ад на земле, однако им удалось главное – посеять ужас среди врагов.       За те несколько секунд, что «колесо» крутилось по земле, движимое выхлопной силой «огнемётов», стрелки разбойников напрочь забыли о бежавших искателях приключений. Более того, одного из гадов Казуме даже повезло достать – поток пламени окатил неудачника так сильно, что у того загорелась штанина, и он с нечеловеческим воплем умчался куда-то во мрак, распугивая своих товарищей.       Молодой авантюрист был донельзя доволен собой, внезапный успех окрылил его настолько, что он, позабыв про всякий страх, злорадно рассмеялся, с трудом удержавшись от ехидной хулы в адрес нападавших. Но терять сейчас голову было рано, наёмник только-только добрался до лестницы, а преодолевать её со столь уязвимой ношей здоровяку придётся явно дольше, чем Казуме с Парацельсом. К счастью, у будущего героя эпохи был ещё один болас. Правда, уже без «горячих сюрпризов».       - Граната! Ложись! – швырнув уже испытанным образом «колесо», как можно громче крикнул распалившийся юноша, злясь на собственную опрометчивость. Не стоило ему тратить все болты на первую попытку, из-за этого вторую могут попросту не заметить! Конечно, в рюкзаке нашлась ткань, которую можно было зажечь, создав иллюзию огнемётных горшков, но Казума вовремя опознал в оной бинты. Есть ли такие сейчас у дурдока, нет ли, но Миссандее они пригодятся больше.       Тем не менее, даже без «начинки» болас оказал заветный эффект. Хотя скорее в том была заслуга прошлого вопля Казумы, сопровождавшего пирошоу. На это был расчёт, и он оправдался: разбойники, быстро выучившись на горьком опыте, заслышав о «гранате» и знакомый звук рассекаемого воздуха, вновь ринулись по углам. Пусть будущий герой эпохи в этот раз никого не задел, ему вновь удалось наскрести мгновения затишья для «Смертоуказателей». И как раз вовремя!       Тардиф добежал до «лестницы», быстро, но осторожно пристроил подругу на левом плече так, чтобы по максимуму прикрыть её от пуль и стрел, а затем… затем вдруг ни с того ни с сего начал рубить основание столба, к которой была привязана верёвка!       - Простите, мой юный друг, но это всё, что у меня осталось, и я не могу назвать это полезным для данной ситуации. Всё же я истратил весомую часть своего арсенала ещё в подземельях рыболюдов, - Оторопевшего юношу оторвал от странного зрелища извиняющийся голос «Живодёра», выудившего из подсумков крупный, подозрительно светившийся белым флакон. Парацельс столь рьяно перебирал инвентарь, что, похоже, до сих пор даже не замечал, что творилось вокруг. Как, впрочем, и Казума в этот миг, что едва не кончилось плачевно.       На глазах молодого авантюриста мимо головы «клюворылого» пронеслась с до отвращения привычным свистом стрела, впившись в дощатую крышу по самое оперение. Умудрившись при этом разбить явленное «орудие возмездия». Что бы это ни было, но взрываться или воспламеняться оно не стало; тем не менее, «Живодёр» незамедлительно бросился отряхивать свою одежду, хотя светящейся жидкостью окатило его не сильно – та по большей части разлилась по полу, то есть, крыше.       Юноша даже не успел испугаться, как инстинктивно схватил дурдока за робу и увлёк за собой под прикрытие «бронированного» рюкзака арбалетчицы, будто за гротескный щит-павезу. Уже через пару секунд в сталь снятого доспеха заколотил ожидаемый град, хотя и порядком «вялый», нестройный и неточный.       Большая часть посылаемых снарядов, насколько мог заметить Казума, поражала саму крышу, из чего напрашивался вывод, что стрелки толком не видели юношу, стоявшего достаточно далеко от фонарей и факелов. Навряд ли у разбойников не имелось «Ночного зрения», неужто бывший хикки на автомате применил «Скрытность», да ещё передал её на «щит» и дурдока? Это было удобным объяснением, хотя и порождало новые, странные, но не совсем уж неуместные вопросы.       Почему лучники не поджигают стрелы, чтобы если не запалить конюшню, то хотя бы осветить обстреливаемую крышу? Всё из-за тех же фульгатских коней? Бред же, не могут скакуны стоить такого риска и стольких людских жизней, хоть боевые, хоть арабские, хоть волшебные пони!       Мысли носились галопом, но сосредоточиться на них по очевидным причинам не выходило. Даже то, что он всё это время крепко и беззастенчиво держал медичку уже не за одежду, а за самую грудь, выглянувшую через внезапно истлевшую ткань, Казума отметил лишь задним числом. Прежде всего потому что проблемы начались не только у будущего героя эпохи.       Тардиф отчего-то перестал рубить столп, оставив от него какой-то огрызок, словно бобёр от ствола дерева; повесив топор на пояс, он затем внезапно вскочил на «лестницу». Даже не вскочил – оттолкнувшись со всех сил, буквально бросил себя в сторону конюшни, добив и без того державшуюся на соплях конструкцию. Обломки перил полетели вниз, но наёмник с подругой сумел зацепиться свободной рукой за верёвку и теперь завис на «полдороге». Как тот намеревался выбираться из такого положения, Казума совершенно не представлял.       Неожиданно со стороны террасы раздался страшный треск, и «огрызок», в отличие от на удивление крепкой верёвки, не выдержал веса «Смертоуказателей». Ошалело взирая на то, как молчаливый рубака устремился к стене конюшни будто летящая на лиане горилла, Казума с дрожью и завистью отметил, что Тардиф просто долбанный гений. Полный псих, но гений.       Но и это было ещё не всё: сорванный столп повлёк за собой внезапное, но вполне закономерное обрушение крыши, а следом за ней и части самой террасы. Парочка наиболее ретивых гадов, спешивших нагнать наёмников, угодили прямо под обвал и с кошмарными воплями скрылись в груде обломков и взметнувшейся пыли. Последней оказалось даже достаточно, чтобы создать подобие завесы для зависшего «броненосца»; неужели Тардиф продумал и это?! Он человек вообще?!       - Скорее, надо их вытащить! – звенящим от тревоги голосом воскликнул Парацельс, высвобождаясь из неприглядной «хватки» молодого авантюриста. «Клюворылого», похоже, мало смутило случившееся с ним, а вот Казума ощутил буквальное жжение на щеках от неловкости.       К счастью, момент был достаточно напряжённым, чтобы не погружаться в идиотское замешательство, и будущий герой эпохи бросился помогать дурдоку тянуть верёвку. Не забыв поставить «заграждение» от стрелков, само собой. Благодаря пыли снаряды летели куда попало, но долго так продолжаться не могло, а наёмники оказались, мягко говоря, непомерно тяжелыми. Казума с Парацельсом попросту находились в совершенно другой весовой категории, во всех смыслах слова.       - Простите, господин Сато, но вам придётся поступиться с принципами! – вдруг пробормотал «Живодёр» и внезапно выпустил верёвку. Казума не сорвался с крыши лишь по той банальной причине, что Тардиф с Миссандеей и так висели в натяг, их не удалось поднять ни на метр.       - Ты что творишь, сукааглбргхббл..! – едва бывший хикки начал возмущаться неадекватному поступку дурдока, как тот пошёл дальше и, едва не выбив зубы охреневшему юноше, влил ему в глотку какую-то дрянь, горькую, жгучую и маслянистую, будто бензин.       Забившись в спазматическом кашле, Казума каким-то чудом верёвку всё же не выпустил. Скорее всего постаралось подсознание, раньше памяти опознавшее в резком бодрящем запахе уже известную бурду; именно её молодой авантюрист вливал в Акву на берегу озера и именно её принял из рук коварного докторюги – смертоносный чудо-допинг «Ксайклос» за номером таким-то там! Сучий «Живодёр» вновь оправдал своё погоняло, без спроса накачав искателя приключений опасным химикатом!       Поражённый наглостью и объятый страхом из-за возможных последствий, будущий герой эпохи продолжал откашливаться, прислушиваясь к собственным ощущениям будто кролик к подползающей змее. К счастью или к несчастью, но ничего кроме тошноты и головокружения он сейчас не испытывал. Конечно, ещё колотило в висках и гудели мышцы, но это легко было списать и на пережитые «ночные упражнения». Неужто пронесло?!       Пока Казума лихорадочно сомневался, радоваться ему отсутствию эффекта или досадовать, из-за края крыши донёсся подозрительный шум. Несколько секунд – и во мраке возникают очертания громадной фигуры с не менее фигуристой особой через плечо.       На наёмника было страшно смотреть – вся его спина была буквально покрыта болтами и стрелами, они торчали будто иглы у дикобраза! Казума насчитал с десяток снарядов, и это не учитывая незримых глазу пуль! Да из него кровь наверняка ручьём стекает, «броненосец» по всем законам физики должен был уже пасть бездыханным, а он превозмогал хлеще затравленного медведя! Без единого стона!       Поразительно, но «Смертоуказатели» прекрасно обошлись без помощи искателей приключений: Тардиф попросту забрался вверх, работая в паре со своей соратницей, цеплявшейся за верёвки вместо занятой левой руки рубаки, и это при таких-то ранах! Пусть стонала и материлась сквозь слёзы, но эта женщина была тем ещё орешком.       Ошеломлённо хлопая глазами в первое мгновение, бывший хикки затем отпустил, наконец, верёвку и наряду с мерзавцем-Парацельсом ринулся поднимать «броненосца» на крышу. Конечно, после всего виденного Казума уже не сомневался, что Тардиф запросто обошёлся бы и своими силами, но всё же ему стоило подсобить.       Не только из-за травмированной ноши и собственных ран, но ещё и потому, что крикливая арбалетчица так и не рассталась со своей «баллистой», умудряясь держать её простреленной рукой! Пожалуй, это возмущало юношу даже больше дурдока, впустую рискнувшего здоровьем и жизнью молодого авантюриста. Конечно, в этом хаосе бафф лишним быть не мог, но…       - …ну идите сюда, попробуйте меня трахнуть, я вас сама трахну! Ублюдки, онанисты чёртовы, будьте вы прокляты! – не унималась в своём неистовстве Миссандея, борясь с болью старым проверенным способом – погружением в ярость. Это выглядело страшно и жалко, как угодившая в капкан бешеная собака. Казуме приходилось чуть ли не кусать губу, чтобы даже просто не отдёрнуть руку. – Мистер Ти! Давай назад, затолкаем этих мудобл*дков обратно в пи*ду, которая их высрала!       - Во имя «Красной тинктуры», не дёргайтесь так, госпожа Миссандея! И не подначивайте своего товарища – ему тоже нужна медицинская помощь, и срочно! – строго пропыхтел «клюворылый», с уже знакомой решимостью заливая в рот женщине очередную подозрительную склянку. Навряд ли у него нашлась лишняя доза «озверина», скорее уж это было какое-нибудь зелье исцеления. Ну или хотя бы успокоительное.       На болтавшиеся сквозь истлевшие одеяния совсем недурные груди дурдок не обращал никакого внимания. Видимо, он уже свыкся с ними настолько, что считал чем-то вроде пивного живота – досадной деталью, с которой ничего нельзя было поделать. А вот бывший хикки подобным стоицизмом похвастаться уже не мог – волна горячего смущения охватила его не хуже недавнего боевого азарта. Нет, это было нечто иное, но столь же горячее и неуместное.       - Тогда нах*я ты мне под нос это г*вно суёшь?! Лечи первым моего кореша, дятел ты с щелью, я не подохну, пока не покажу тем у*бкам, у кого з*лупа больше! – положив на предостережения доктора целый колчан болтов, чернокожая хабалка злостно замахнулась арбалетом, который, как ни удивительно, как-то умудрилась израненной зарядить. К счастью, ложа пустовала, и случайно снести кому-то череп угрозы не было. – Только снарядов подбросьте: болтов, стрел, дротиков, камней, палок – да хоть зубочисток! Они узнают, что у меня дома говорят смерти на пороге!       - «Не сегодня»? – невольно вдруг рассмеялся Казума, вспомнив схожую, знаменитую в узких кругах цитату. Шутить в опасных ситуациях было полезно, снимало напряжение и всё такое, но сейчас юноше становилось столь легко и непринуждённо, будто на него накатывало опьянение. И будущий герой эпохи прекрасно знал, кого в этом винить.       Одно дело, когда его отвагой наделяло кольцо, и совершенно другое – сомнительный эликсир с ещё более сомнительными побочными эффектами. И то, что бывшего хикки в такое серьёзное время внезапно озаботило присутствие поблизости женщин, да ещё не совсем одетых, Казуму ни разу не радовало, в отличие от его пробудившейся мужской натуры.       Чтобы не терять голову, молодому авантюристу пришлось заставлять буквально себя отводить глаза от спутниц и сосредоточиться на конечной цели – складской башенки, через которую можно было попасть внутрь конюшни.       - Баада яко, мванахараму! «После тебя, мразь!» - вот что говорят на Лучезарном Берегу! И мой папаня так говорил ублюдкам-ксенофобам, когда они пришли сжигать нашу ферму! – кровожадно прорычала Миссандея, по-своему оценив сказанное Казумой, пусть и не могла понять отсылки. Но едва юноша слегка порадовался мысли, что поднял настроение арбалетчице, как та неожиданно взъелась на молодого авантюриста. – Эй, дурик, куда «Выжившего» дел?! Где, бл*дь, мой броник?! Забыл, что пи*ды за него дам, если прое*ёшь?! Быром нашёл обратно, сука!       - Не в моих привычках отказывать в просьбе дамам, особенно полураздетым. Это, если что, намёк, - поразившись собственной наглости, ехидно выпалил будущий герой эпохи, оставляя непривычно замолкшую женщину прежде, чем успел получить от неё по голове арбалетом. Или топором от её приятеля.       Казума по опыту знал, что от такой бравады добра ждать не следует; он был словно пьян, почти что весел, готовый на любое безумство. Например, флиртовать с матёрой искательницей приключений на глазах её рубаки-парня. Или возвращаться за её тяжеленым железом под обстрел разбойников. Долбаный дурдок и его долбаное окрыляющее зелье!       Впрочем, «Ксайклос» не так сильно давал в голову, как боялся молодой авантюрист – нырнуть в «Скрытность», во всяком случае, дерзость ему позволила. «Завеса» уже основательно осела, но вслед беглецам уже никто не палил: разбойники, решив более не переводить боезапас, с явно армейской слаженностью двинулись в сторону входа в конюшню.       Тактически верный шаг, если бы не «оплошность Парацельса» - судя по болезненным кашляющим звукам, очаг поражения так и не выветрился, и нападавшим пришлось срочно ретироваться. Ай, да доктор, ай, да «собака на сене» – ни себе, ни людям!       Вновь усмехнувшись пришедшему на ум нелепому сравнению, Казума шустро приблизился к оставленному в качестве прикрытия рюкзаку, с некоторым удивлением обнаружил, что тот загадочным образом полегчал, и уже собрался спешно бежать обратно к товарищам по несчастью, как вид задранной, лоснившейся в звёздном свете задницы арбалетчицы привёл юношу в неестественное, самоубийственное воодушевление. Бывшему хикки отчаянно захотелось сделать раненной женщине приятное, и самый простой способ был буквально в двух шагах от края крыши.       - Эй, слепошары! Вам сообщение: а вы знаете, что мы говорим смерти на пороге? «После тебя, мразь!» - оцепенев внутри, с нарочитой насмешкой прокричал будущий герой эпохи сновавшим внизу гадам. Затем, дав волю почти истеричному смеху, Казума нацепил рюкзак на спину и рванул зигзагами назад, подсознательно ожидая выстрелов, которые, разумеется, тут же последовали. Никогда бы юноша не подумал, что будет так идиотски рисоваться перед женщиной, да ещё без адекватной на то причи…       Доски под ногами вдруг скрипнули громче обычного, но юноша из-за обстрела поначалу не придал этому значения, и это оказалось непростительной ошибкой. Сердце искателя приключений болезненно дёрнулось, когда пришло осознание, что поверхности больше нет – она проломилась под весом будущего героя эпохи и его проклятой ноши, из-за которой даже не мог ухватиться за край крыши! Тускло светящийся чем-то подозрительно белым край… Долбаный дурдок и его разъедающее зелье!..       Никакого допинга и героического кольца не хватило, чтобы удержать молодого авантюриста от неистового визга ужаса, когда перед глазами закрутился мир. Правда, недолго – центр тяжести быстро сошёлся на предательском доспехе, давая юноше призрачную надежду, что шею он себе не свернёт, а возможно, даже обойдётся без переломов конечностей. Нескольких секунд скоротечного падения едва ли хватило, на то, чтобы сгруппироваться, хотя бы так, как себе это представлял бывший хикки. Однако спасло его нечто совершенно иное. Вернее, кто-то.       Под Казумой раздался омерзительный хруст, за которым тут же последовал короткий вскрик и протяжный, исполненный боли стон. Будущего героя эпохи вывернуло бы наизнанку после такого, но он сейчас был слишком ошеломлён, чтобы хоть что-то понимать не задним числом. Особенно когда окружение наполняли и другие звуки, складываясь в сущую какофонию.       Яростные вопли, конское ржание, звон мечей и мушкетные хлопки, сквозь которые умудрялись прорываться какие-то команды. Край зрения вылавливает в свете валявшихся факелов множество фигур, сражающихся друг с другом среди стойл и баррикад из мешков. Казума буквально свалился в эпицентр боя, и причём на одного из сражавшихся. Кажется, тот был ещё жив, как и сам молодой авантюрист…       «Ксайклос», ошеломление или просто везение, но что-то определённо смягчило ощущения от падения; но по мере того, как адреналин спадал, по телу начала нарастать боль и жжение, особенно в груди и суставах. Словно изнутри полезли иглы, постепенно раскаляясь и отвлекая от всего, то происходило. Это были ещё не адские муки, но жаром из преисподней страданий уже потянуло. Неудивительно, что Казума, цедя сквозь сжатые зубы ругательства, не сразу заметил нависшей над ним фигуры с обнажённым мечом.       - Не бей… свои… - из уст юноши инстинктивно вырвалась мольба, призванная посеять сомнения, выкупить хоть немного секунд для спасительного рывка прочь. Тщетно, так как нывшие мышцы не позволяли должным образом воспользоваться шансом, да и незнакомец не стал задерживаться и резко ткнул мечом вниз.       Сталь с кровожадным чавканьем впилась в горячую плоть на половину клинка, тело дёрнулось в предсмертной агонии – и с замирающим стоном человек под Казумой испустил дух. Будущий герой эпохи только и мог, что оцепенело смотреть на окровавленное отражение в паре дюймов от лица, когда меч покинул голову придавленного воина.       - Глянь, «Савиньяк», кого нам Леворукий послал – настоящего кота-оборотня, крылатого фульгата, спикировавшего из ночной выси! – хохотнул подозрительно знакомым голосом мужчина, носивший, как сейчас разглядел Казума, не менее знакомую ало-чёрную бригантину. Бегло глянув по сторонам, он вдруг присел перед молодым авантюристом и приподнял забрало шлема-салада, явив красное от пота, но донельзя довольное усатое лицо рядового Балажа с наколдованными кошачьими глазами. – Ну вы, господин армигер-с, и впрямь как кот на голову, да ещё в таком завидном наряде! А это почти по-нашему, по-фульгатски!       - Не вы одни тут любите играть в «кавалерию из-за холма». Должен же кто-то спасать и вас, бедолаг, - беззлобно огрызнулся к своему удивлению Казума, одновременно выдыхая с облегчением. Свои, здесь были свои. «Закатные твари» всё ещё живы, а кое-то из них даже продолжал бесить, как и раньше. Видимо, поэтому на юношу и накатила такая странная, пьянящая радость и уверенность, что уж теперь всё будет хорошо, они зададут гадам жару. – А то сидите тут, зажатые в углу…       - Пфф, это кто ещё кого к ногтю прижал! – возмутился с комично перекошенным лицом «Обалдуй», проводя мечом по сторонам. Ракурс у бывшего хикки был не самый удачный, но ему хватило, чтобы разглядеть толпу тел. И причём не в красно-золотых накидках. – Как говорит брат Иштван, «страшно держать тигра за хвост, но если этот хвост отпустить, то станет куда страшнее», хе-хе.       Видимо, от вида такой картины у Казумы как-то изменилось выражение лица, поскольку взиравший на него Балаж довольно осклабился и, поднявшись, задрал голову к дыре, до которой было метров десять, не меньше. Но прежде, чем бывший хикки вдоволь подивился своей живучести, «артист» внезапно приложил руку к губам и проорал.       - Эй, ещё подкрепление будет? Одного маловато! – Что ожидаемо, из пролома ничья голова не высунулась и откликнуться никто не соизволил. Зато рядом с «Обалдуем» возникли трое бойцов, из которых только один носил привычную фульгатскую форму, а остальные экипировкой неприятно напоминали недавно убитых стражников. Разве что щеголяли мечами, да носили на плечах белые повязки. – Что, братцы-котики, не насмотрелись на бедного героя-любовника? Вы либо за окнами следите, чтоб новые крысы в тыл не пролезли, либо давайте ко входу, не то «Красная бестия» одна всю сволочь перестукает.       - Со мной были доктор Парацельс и «Смертоуказатели», они направлялись к складской башне, не подстрелите их невзначай… - едва начав предупреждать о своих спутниках, Казума с изумлением вдруг осознал смысл услышанного. – Стоп-стоп! «Герой-любовник»? «Красная бестия»? Что, долбаный свет, всё это значит?!       - Так мы ж тут всем взводом следим за вашими приключениями, господин армигер-с, ставки делаем, с танцев и песен падаем, хотя мотив страсть как хорош, - ехидно оскалившись, поведал «артист», вгоняя будущего героя эпохи в ещё большее раздражение и смущение. Эти сволочи всё видели! И, судя по сочувствующим намёкам, не только они! – Ну и ваших заодно подобрали, а то шарахались за тобой по холодным улицам, как дворняжки. А тут и тепло, и компания хорошая, и обзор что надо… Ну и заодно уберечь от попадания в ощип, для отвода глаз и вас двоих хватало…       Силясь хоть что-то понять, Казума едва раскрыл рот, готовый завалить бесящего вояку вопросами, как тут же прикусил губу и всецело погрузился в слух; в суматохе боя ему послышался знакомый голос. Нет, не послышался – со стороны входа и впрямь кричала Мегумин, и в её криках не было ни боли, ни ужаса, только неистовая ярость, от которой стыла кровь в жилах.       - Слышите, как рвёт и мечет? Вошла во вкус не иначе. Ох, признаюсь, и не ждали мы от ваших соратниц такого подспорья, зря всё же «Тихо» не посвятила вас в план операции, ну да не мне обсуждать соображения командования, - со смешком отметил Балаж, но затем тут же переменился в лице, став пугающе серьёзным, когда Казума попытался встать и убедиться, что его не накрыло галлюцинациями после зелья и падения. – Спокойнее, сударь, девять жизней на дороге не валяются. Не хватало вам ещё доломать кости и надорвать потроха. Погодите, вот подойдёт божья дева, сделает вам хорошо и можно будет идти на подвиги. Хотя подонки уже дали дёру, авось, ещё успеют пойти на второй заход, пока…       - «Обалдуй», заткнись, бл*дь, пожалуйста! – раздражённо огрызнулся Казума, вспылив настолько, что резко вскочил чуть ли не назло заботливому фульгату. Это была ошибка, мигом отозвавшаяся во всех мышцах юноши, что его немного отрезвило. - Я дико извиняюсь, Балаж, но о какой, к Просперовой матери, операции вы говорите? Какая ещё «Тихо»? Вы что, знали, что всё это вот будет?!       - Хех, берите выше, сударь, мы «всё это вот» и организовали. Ну, вернее, помогли с организацией, схватили того самого тигра за хвост, но, как видите, не отпустили, до сих пор держим, - туманно изрёк «артист», будто специально напрашиваясь на синяк под глазом. Казума в теперешнем состоянии, пожалуй, и воздал бы пересмешнику должное, но успел заметить странность в своём собеседнике: нога у Балажа была подозрительным образом подогнута, а сам он опирался на ближайшее стойло, стараясь скрыть это от бывшего хикки. Да этот зубоскалящий фульгат сам был ранен! – «Тихо» - так у нас капитана Марикьяре кличут за глаза – два месяца со всем офицерским составом готовила эту операцию против Ввулфа. Название только дурацкое выбрали: «Трест-два» какой-то. Нет бы там символичное что-то, вроде «Волчьей ямы» или…       Это был какой-то сюрреализм: фульгаты кто стоял у окон, выходивших на загон, и палил в ночь, кто пробивался к дверям, через которые пыталась прорваться толпа разбойников, а этого беззаботного балбеса потянуло на болтовню! Заехало по голове, не иначе.       - Так, я понял, что краткого ответа ждать бессмысленно, сам виноват, - с досадой отмахнулся Казума, насильно заставляя себя отвлечься от расспросов. Впрочем, этому скорее способствовал очередной выкрик Мегумин, за которым последовал такой страшный грохот, что молодой авантюрист просто не мог устоять на месте. Не имел права ни как командир, ни как друг и соратник. - Побудьте тут, Балаж, сейчас я приведу к вам эту самую «божью деву», только сперва проверю «Красную бестию».       - Кошки с две, сударь, нечего со мной нянчиться. Передохнул – и хватит, - вдруг прорычал Балаж, вставая в полный рост, однако всё ещё похрамывая на раненную ногу. – Вы, вон, вообще с крыши свалились, а я так, с балки навернулся. Хех, «Ушибленные на голову» - чем не название для дуэта?!       - Дуэта? Да это неофициальное название моей труппы, и сейчас вы увидите почему! – с нахлынувшим злым весельем отозвался будущий герой эпохи, так и не решив, бесит его поведение Балажа или всё же больше восхищает. В таком тесном пространстве вреда от хромого может оказаться не меньше, чем пользы, но в компании с ним по Казуме хотя бы никто из своих не станет рефлекторно палить или рубить с плеча. – Гастроли начинаются!       О том, что он являлся лишь оруженосцем и «труппы» своей иметь не мог, молодой авантюрист частично забыл, но, похоже, в легенде уже не было смысла. Во всяком случае сейчас было не до неё, и столь же неуместными казались суетливые мысли, касавшиеся Мегумин: какое такое «подспорье» могло быть от малявки, гораздой колдовать одно, едрить его, единственное заклинание, да к тому же массового поражения?!       Выбравшись из денника, Казума задним числом отметил, что подсознательно присматривается и изучает картину случившегося. Прежде его бы начало неминуемо тошнить от ужаса и омерзения, теперь же такое казалось в порядке вещей, и явно не по причине принятого зелья или кольца.       Полтора десятка убитых на протяжении всего коридора, преимущественно стражники, и только трое или четверо носили серьёзные доспехи и волчьи плащи. Большая часть была явно сражена на подходе пулями и болтами, о чём свидетельствовали взведённые, но так и не выстрелившие арбалеты в их мёртвых руках. Но были и те, кто щеголял столь страшными ранами, что можно было получить лишь в рукопашной.       И здесь уже наблюдалась странность: положение тел указывало на то, что хотя бы несколько стражников и разбойников бились друг с другом. Рубка в неразберихе? Предательство? Или кто-то из стражников тоже был вместе с фульгатами, помимо тех двоих? Последнее было весьма вероятно, так как у некоторых мертвецов наблюдались схожие белые повязки на плечах.       Напрашивался вывод, что стражники-предатели и разбойники Ввулфа намеревались избавиться от дежуривших в конюшне фульгатов, но угодили в западню под внезапный и массированный обстрел. И теперь, перебив выживших, «Закатные твари» совместно с лояльными стражниками бились на первой линии обороны, начинавшейся от крайних денников.       Удобная позиция при наличии большого количества стрелкового оружия, к тому же есть возможность отступить вглубь конюшни под прикрытием задних рубежей и «гнездилищ» на балках, с одного из которых, очевидно, Балаж и свалился. Но, похоже, «красно-золотым» не хватило времени воспользоваться всеми преимуществами. Ну или дело было просто во врагах.       «Волчьи плащи» бились свирепо и умело, не ровня стражникам Гильденштерна. Вояки отважно держали натиск, организовав стену из щитов и копий, но их бы снесли, если бы не «кошачьи отродья». Хоть и казалось, что наёмники просто пользуются союзниками в качестве живого щита, они не только стреляли через головы, то и дело делали дерзкие вылазки сквозь ряды и ловко ныряли обратно в тыл. В этом им помогала не только нахальность, но и искрившееся молниями оружие, явно зачарованное. Хватало, похоже одного касания, чтобы врагов потрясала болезненная оторопь. Увы, ненадолго.       Выхваченные факелами лица некоторых врагов живо напомнили Казуме Боудикку, причём не только гримасами ярости, но и синими узорами и даже чертами. Неужели соплеменники? От этой мысли у будущего героя эпохи, уж было настроившегося на бой, упало сердце – «Волчара» в бою была поистине страшна. И эти разбойники пугали лишь немногим меньше.       Но все страхи и сомнения канули затмились совершенно иным чувством, стоило бывшему хикки различить в свалке из десятков тел знакомую крошечную фигуру в таком непривычном бело-фиолетовом одеянии. Дурная архимагичка как последняя самоубийца полезла на передовую, где рубились уже даже не люди, а озверевшие маньяки.       При виде этого естество юноши исполнилось такой смесью ужаса, возмущения и злости, что он и сам потерял остатки здравого смысла и ринулся в месиво с одним единственным умыслом – вытащить несчастную дуру из этого кровавого кошмара, пока не произошло непоправимое. Почти как тогда, на озере Святого Родерика.       Мегумин стояла за стеной стойла на груде ящиков и била подступавших вражин посохом, словно копьём, как это делали её соседи стражники. Вернее, так казалось поначалу: приблизившись же, Казума на секунду замер в оцепенении – прямо на его глазах хрупкая малявка подняла над собой посох, а на его конце болтался подобравшийся головорез! Будто соломенное пугало держала, а не полтора центнера мышц и брони!       Лишь когда поблизости возник человек с факелом, молодой авантюрист смог рассмотреть не менее жуткую деталь, чем виденное до этого: разбойника за лицо держала отрубленная ведьмина рука, служившая навершием посоха, и как держала! Чудовищные пальцы ушли глубоко в плоть, смяв даже железные стенки шлема, вся кисть была красной, но не только от струившейся крови: по сморщенной коже тянулись светящиеся багрянцем каналы, с гулом уходя в дрожавшее древко, а затем – Казума был готов в этом поклясться - и в «Алого Демона».       Девица не заливалась безумным хохотом, не рычала диким зверем и не возносила хвалу кровавым богам, однако Мегумин явно наслаждалась творимым калечением. Настолько, что, похоже, и не замечала угрозы в лице возникшего слева образины с топором. Дальше Казума уже действовал на чистых рефлексах, нисколько не раздумывая, будто следуя начертанному плану.       - «Кража»! – отчаянно заорал будущий герой эпохи, будто пытаясь перекричать шум боя и предупредить подругу об опасности. Разбойник мог оказаться неизмеримо выше в уровне для срабатывания навыка, у него могло иметься иное оружие и прочий шмот, однако в руки Казумы перешло именно то, которым урод намеревался убить архимагичку. Не в этой жизни, сукин сын!       В порыве эйфории и злости бывший хикки лишь задним числом отметил любопытную деталь – двуручный топор, который по виду мог увлечь юношу на землю подобно якорю, ощущался не тяжелее привычного вакидзаси, разве что был более громоздким. Это оказалось фатальным нюансом для неискушённой руки юноши, решившего «вернуть» снаряд обратно владельцу.       Швырять такую махину было ошибкой. Швырять её левой рукой в сторону бившейся толпы своих и чужих было ошибкой вдвойне. Топор попросту полетел не туда, и мог бы запросто поранить кого-либо из союзников, будь Казума ещё хоть немного сильнее. Но не успел искатель приключений утешить себя этой надеждой, как прямо на его глазах из правого денника выскочила невысокая фигура в мешковатой одежде, напоминавшей рясу, и… поймала топор. Головой.       Каким-то чудом удар пришёлся не лезвием, а только рукоятью, но и этого хватило, чтобы неизвестный обмяк, издав подозрительно знакомый, явно девичий стон. Тело валится на землю подстреленным лебедем, сбитая топором двурогая церковная шапка слетает в сторону, являя копну лазурно-голубых волос. Аква. Ну разумеется это была Дурногиня, словно кто-то другой мог оказаться на её дурацком месте в столь дурацкое время!       Похолодев от ужаса и неверия в сотворённое, Казума на секунду забыл про Мегумин и бросился к павшей подруге, ругая как выскочившую жрицу, так и собственную криворукость. По счастью, Аква была ещё жива, и до того жалостливо постанывала, что будущего героя эпохи начала заживо сжирать совесть. И кое-что иное, куда менее пристойное. Богиня ведь была сейчас так беспомощна, её губки до того умильно сжались, а грудь под одеяниями так трепетно подёргивалась… Долбаный дурдок и его допинг-афродизиак!       - Какая сила! Я… с меня будто цепи сняли! – Едва искатель приключений отогнал неуместные помыслы, как алоглазая малявка вновь дала о себе знать. В возгласе Мегумин было столько удивления и возбуждения, что юноша рефлекторно отвлёкся от хлопанья богини по щекам.       Архимагичка всё так же стояла на ящиках, но уже избавилась как от «насадки», так и от неудавшегося убийцы – оба валялись чуть ли не у самых ворот. Не иначе, саданула посохом наотмашь, но кому всё же принадлежала эта мощь – самой Мегумин или ведьминой руке?       - А? Да, я справлюсь, я так и сделаю! – девица уже не кричала, но молодой авантюрист всё равно как-то смог её услышать сквозь шум боя. Возможно, Казуме это только показалось, но соратница разговаривала с собственным посохом, прислонившись ухом к самой лапище. Та, к отвращению юноши, вдруг с лаской провела окровавленными пальцами по щеке «Алого Демона», после чего архимагичка внезапно забралась чуть ли не на самую стенку и сорвала с себя глазную повязку. – Узрите своё проклятье, черви! Я – ваша смерть, разрушительница миров!       - Куда полезла, дура?! Назад, Мегумин, назад, чтоб тебя! А не то заменю на Юн-Юн, у неё хотя бы сиськи есть! – возопил в возмущённом отчаянии Казума, сорвавшись с места почти что кошачьим прыжком. Но девица либо не слышала попыток её остановить, либо попросту не обращала внимания. И ведь даже никто из фульгатов не пытается осадить малявку и уволочь в тыл, «рыцари» растридолбаные!..       К счастью, бывший хикки успел ухватить сдуревшую архимагичку за полу плаща до того, как та сиганула через стенку к вражинам. Может, посох и сделал её чудовищно сильной, но на весе нисколько не сказался, и Мегумин с испуганно-удивлённым вскриком повалилась на Казуму, чуть не стукнувшись лбами.       Ощутив разгоряченное девичье дыхание в лицо, юношу на секунду пробрала знакомая сладостная дрожь. Руки, подхватившие «Алого Демона», сжались в её тело сильнее, чем была необходимость, но подавить этот позыв было невозможно. Однако затем искателю приключений стало не до смущений и желаний: только набрав воздуха, чтобы отчитать подругу и заодно отрезвить самого себя, Казума так и не смог выдавить ни слова, уставившись в левый глаз Мегумин, доселе прятавшийся под повязкой. Ничего человеческого в нём больше не было.       То, что взирало на обречённого искателя приключений, являлось скорее пламенным провалом, бездной бушующего огня, раскрытыми настежь вратами в самый Ад. И демоны из них уже лезли, слепя и удушая раскалённым, пропитанным дымом и серой воздухом. Красные, чёрные и золотые цвета возвестили миру о прибытии хаоса, смерти и разрушения – вестников Конца Времён. Никто не был готов, ничто не могло выстоять.       Вихрь всепожираюшего огня и тьмы рвался из провала, раздирая землю, небо и саму реальность, наводняя пространство кошмарными, невозможными картинами. Крошились горы, горели леса, испарялись океаны, стирались с лица вселенной целые армии, города, цивилизации и континенты. Настал последний час, безумица исполнила заветную мечту – её «Взрыв» расколет само ядро планеты и отправит в небытие весь мир. Никто и никогда не сможет превзойти эту ужасающую, бессмысленную мощь.       Казума с опустошением взирал на подбиравшийся огненный вихрь; бежать было некуда и незачем, всё кончалось прямо сейчас. Не было обиды, не было ярости или ужаса, потрясение выжгло из молодого авантюриста все эмоции и чувства. Он остался один, пусть даже на его глазах продолжали сражаться, несмотря на гибель мира, обезумевшие толпы каких-то людей и чудовищ.       Впрочем, кто-то стоял и рядом с юношей; не подруги, не фульгаты, не разбойники – троица неизвестных ему людей. Двое – красивый мужчина в окровавленных доспехах и прекрасная женщина в изорванном белом платье – держались за руки, встречая алчную смерть на торчащем выступе. Третий же, грозный воин в чёрных латах и рогатом шлеме с пугающей золотой личиной, сидел среди груды валунов, один из которых явно раздробил ему ноги, и, жутко смеясь, что-то возглашал. Что-то смутно знакомое.

Все знали, что настал последний час, И было так: сперва ушли моря, Потом разверзлась суша, и заря Скатилась на оплоты смертных рас.

      Затем незнакомец вдруг умолк и повернул голову к Казуме, будто ожидая, что тот продолжит эти странные, нечестивые вирши, так подходившие происходящему. Самое страшное, что молодой авантюрист знал завершающие строки, он их уже слышал.       - В финале Хаос, вечное дитя, с лица Вселенной землю стёр шутя, - пробормотал искатель приключений, сближаясь с искалеченным поэтом. Чудовищный вихрь уже поглотил неизвестную парочку, пусть хоть свои последние секунды бывший хикки проведёт за чем-нибудь интересным.       Внезапно воин снял свою личину, явив оторопевшему юноше смуглое лицо Альхазреда, только молодое, ещё не иссохшееся, и с золотыми глазами. Совсем как в том кошмаре с ведьмами! Это было оно, то самое существо – «Притворщик», «Бог-сволочь», «Ползучий беспорядочный торгаш»!       - Хисасибури дэсу, господин Сато Казума. Вы так и не передали Хастуру мою вечную нелюбовь и проклятие, - изрёк осуждающе-снисходительным голосом «Альхазред», косясь в сторону нависшего хаоса, но затем вдруг резко прижал к лицу обмершего Казумы снятую личину. – Постарайтесь на этот раз не забыть!       Молодой авантюрист попытался перехватить руку чужака, но его буквально охватила тьма, настолько плотная, что удушала. С приближением вихря она становилась всё теплее, пот начал заливать лицо ручьями, но сколько бы Казума не пытался, дотянуться он не мог, упираясь во что-то мягкое, щуплое, напоминавшее... напоминавшее...       - Да убери ты, наконец, свои лапы, Извращензума! – пробился сквозь мрак возмущённый от отчаяния голос. Девичий голос! Ударивший затем в глаза свет привёл искателя приключений в полнейшее недоумение – он лежал на земле и тискал никого иную, как Мегумин, а та всячески пыталась от него отбиться! И «тьма» на деле оказалась её ладонью, упершейся в переносицу Казумы! – Это на тебя так проклятие, что ли, действует?! В жизни больше не буду повязку перед тобой снимать!       - Проклятие? Какое проклятие? – выдавил из себя молодой авантюрист, запоздало отметив, что продолжает беспамятно лапать соратницу, и явно уже не в целях «стереть пот». Вернее, тереть-то как раз и хотелось, и это было отвратительно. Настолько, что даже пальцы от стыда прижгло. Хотя нет, причиной тому было кольцо – оно попросту горело, едва ли не вплавляясь в палец!       - Очухался? Ну и слава Скрытой Луне, выпускай давай, я тебе не кукла, чтобы спать в обнимку! – нервно выдохнула Мегумин, улучив момент слабости командира и вырвавшись из хватки, словно лиса из сетки. Усевшись спиной к ящикам, архимагичка, зажимая левый глаз, с опасливым любопытством уставилась на командира. – Что ты чувствовал, Казума? Ты что-нибудь… ну это… видел?       - Чувствовал? Видел?! – медленно приходя в себя, пробурчал Казума изменившимся до неузнаваемости голосом, всё с большим трепетом осознавая, что только что произошло.       Опираясь на стенку денника, будущий герой эпохи привстал и обвёл ошалелым взором окружающий пейзаж. Конюшня, разумеется, была цела и более-менее невредима, фульгаты и стражники продолжали биться на баррикадах с нападавшими, но последних теперь было куда меньше, и заслуга в том была явно не только «кошачьих отродий».       Между воротами и сражавшимися шаталось несколько фигур, бормоча под нос всякий бред, стукаясь о стены, друг друга и тела лежачих, будто контуженные. Кто-то бил себя по голове, кто-то грыз пальцы, а кто-то даже выцарапывал себе глаза. Некоторые, стеная, воя и пуская пену, судорожно дёргались в конвульсиях, пока не затихали с выражением искреннего ужаса на лицах.       - Что это было, Мегумин? – устрашенный увиденным, Казума повернулся к девице, следившей за его реакцией со смесью смущения и возбуждения, будто юноша наткнулся на сюрприз, который она готовила именно для него. – Что это было?!