Привет, дорогая моя.
Не виделись мы
С конца ноября.
А я все ещё помню
Твои ясные очи, что
Что спасли меня всякий раз
В безнадежные ночи.
И хочу я спросить
Разрешение на то, чтоб
Рядом побыть хотя бы часок.
Спасибо и на том.
Когда душа в клочья,
А сердце душат тугие жгуты.
Нужно, чтоб
Что-то украсило тогда,
Когда все на свете
Былой смысл утратило,
Таковым обречением жить,
Нехотя, я мчусь к тебе
За лечением, любовь моя.
***
Дни идут медленно. Чертовски медленно, ведь, в них нет тебя. Один за другим, проходили ничем не примечательные дни. Иногда бывают такие дни, когда делать совершенно ничего не хочется. Такие дни называют
днём сурка. А у Павла, похоже, месяц сурка. Месяц мучительных ожиданий и самобичевания превратил молодого человека в непонятное существо с мешками под глазами, щетиной и потрёпанной одеждой, который не живет, а просто-напросто выживает, подстраиваясь под обстоятельства, плывя по течению событий этой никчёмной жизни. Тете Эле этакое состояние племянника порядком надоело и она решила что-то делать. Причём немедленно. Но, что именно делать она ещё не решила. Поэтому дело это все откладывалось, переносилось, мол, решится само собой.
Но в один день, когда Павлик не удосужился даже просто появиться на встрече с новым инвестором, женщина оказалась на грани своего привычно тонкого и уравновешенного состояния, поэтому и решила поставить любимому племянничку голову на местечко.
— Павел! Открой немедленно! — разъяренно выкрикнула брюнетка, стоя под дверью 312 люкса.
Парень устало поднял глаза, томно посмотрев на дверь. Неспешно встав с кровати, медленными шагами, он направился к причине, отвлекшей его от столь важного дела — ничего-неделания-в-потолок-смотрения-на-спине-лежания.
— Тётя Эля. Проходи. — без особой радости протянул Павел, открыв дверь свирепой родственнице, — Прости, у меня тут немного не убрано. — выдохнул он, пробежав глазами по всему этому хаосу, что творился в номере.
— Павлик. Наверное, ты не знал, но в отеле работают горничные. — усмешливо, сказала она, окинув комнату каким-то особенно злым взглядом, указала пальцем на весь этот «творческий» беспорядок. — Это для тебя грандиозная новость, да? — снова усмехнулась женщина, укоризненно посмотрев на юношу.
Больше похожего сейчас на старого алкаша.
— Смешно. Если ты пришла, чтобы поржать надо мной, то можешь не стараться, у меня нет настроения. — сказал Павел, принимая ту позу, в которой он был согласен провести остаток дня.
Или жизни.
— А ты в курсе, что сегодня у нас была встреча с инвестором, от которой зависит будущее отеля, а иными словами — окажется ли он в самом дерьме или поднимет рентабельность и продолжит существование? —
«риторический вопрос какой-то» — подумал Паша, почесывая макушку, думая над словами тети.
— У вас есть Никита Андреевич, который вытащит вас из этого дерьма. Он же у вас молодец! — ревниво протянул Павел, строя разные гримасы.
— У нас? То есть, ты уже не отдельно от всего отеля, да? — сощурившись прошипела она. — Павел. Не вынуждай меня принимать радикальные меры. — женщина старалась оставаться рассудительной и спокойной, но видя совершенное безразличие на лице собеседника, у неё это плохо получалось.
— Принимай. Мне уже все равно.
— Ах, ему все равно! Все! От меня больше ни одной копейки не получишь, понял? Мне надоело вечно спасать твой сербский зад и выкручивать тебя из твоих же косяков! В отеле ты больше не работаешь. Сегодня же освобождаешь номер и едешь, куда хочешь! — рычала Элеонора, но абсолютное равнодушие парня её добивало, — Хотя… Нет. Ты остаёшься в отеле. Будешь работать портье. Как раз у нас девочка в больнице лежит. Кстати, как она там? Бедная, пострадала от козла из Сербии, который сделал предложение другой у неё на глазах. Вот это ты сам себя превзошёл! Ни какой твой косяк с этим не сравнится! А по-моему, бегал за ней. И вот так все! Вот молодец! — кричала женщина, жестикулируя руками, хлопая, поклоняясь. Не выдержав, Павел встал с места.
— Тётя Эля. Не говори о ней. Я знаю, что виноват. — спокойно сказал «сербский козел», — Портье я работать не буду.
— Будешь, будешь. Иначе, я оставлю тебя без крыши над головой, будешь бомжевать на Киевском, прося милостыню. Выходишь на работу завтра, в восемь часов утра. Опоздаешь — штраф. Не придёшь — уничтожу. Будешь работать — будешь жить в номере, питаться на свою зарплату. Будешь бухать — вышвырну. Ну что, согласен?
— А что, есть выбор? — промямлил Павлик, не особо расстроившись от таких перемен.
— Вот именно. И да, испытательный срок — месяц. Будешь работать хорошо, изменишься, бросишь пить — станешь заместителем управляющего, то есть — Никиты. Ослушаешься — катись на все четыре стороны. Я снова владелица отеля, так что, я за тобой присмотрю. — улыбнулась она, направляясь в сторону выхода. — Павлик, не просри все. — забив на все правила этикета и речи дам, прошептала Элеонора, погладив Павла по голове. — И да. Поговори с ней. Не упусти своё счастье. — укоризненно посмотрев на племянника напоследок, она выбежала из номера, оставив нового портье в недоумении.
— Упустил уже. — шумно выдохнув, он плюхнулся на кровать, где и провёл остаток последнего свободного дня.
Дальше его ждало какое-то совсем унылое приключение в красном костюме портье, который ему жутко не идёт.
***
«Нет, спасибо» — вот что мне нужно было сказать.
I should be in bed
Мне надо было остаться в кровати,
But temptations of trouble on my
tongue
Но зов неприятностей у меня в крови,
Troubles yet to come
И они уже на подходе.
One sip, bad for me
Один глоток — губителен для меня,
One hit, bad for me
Один удар — смертелен для меня,
One kiss, bad for me
Один поцелуй — слишком силён для
меня,
But I give in so easily
Но я так легко поддаюсь,
And no thank you is how it should’ve
gone
И нет, спасибо — вот как всё должно закончиться,
I should stay strong
Я должен остаться сильным.
But I’m weak, and what’s wrong with that?
Но я слабак, что с того?
Boy, oh boy I love it when I fall for that
Боже, как мне нравится, когда я
поддаюсь этому.
I’m weak, and what’s wrong with that?
Я слабак, и что с того?
Boy, oh boy I love it when I fall for that
Боже, как мне нравится, когда я поддаюсь этому.
I’m weak.
Я слабак.
