Маяк

- Это от Куренай-семпай, она передает привет, - с такими словами Сакура отдала Какаши завернутую в красивую бумагу пачку домашнего печенья. Взяв коробочку, мужчина проворчал: - В прошлый раз торт, сейчас печенье... Она меня откормить собирается? - но девушка не поверила недовольному тону: легкая улыбка и морщинки в уголках его глаз подсказывали, что Какаши ворчит скорее для порядка. - Не бухти, - она шлепнула его по плечу. - Кстати, Куренай-семпай благодарит за ту фигурку, Мираи-чан была в восторге. За время ссылки, чтобы избежать безделья, Какаши научился весьма искусно вырезать из дерева. У Сакуры тоже стояла дома изящная статуэтка танцовщицы с веерами. Довольно часто Какаши вырезал игрушки для маленькой дочери Куренай. - Представляешь, неделю назад, когда Куренай-семпай была на миссии, Мираи-чан потерялась! Шикамару-кун тогда чуть с ума не сошел, всю деревню перевернул, а эта маленькая бестия, оказывается, так в прятки играла. Причем используя гендзюцу, чтобы ее не нашли! Она просто подсмотрела, как мама это делает. Господи, я боюсь себе представить, что будет, когда она пойдет в академию. Могу поспорить, Шикамару-куна ожидает ранняя седина. Какаши ухмыльнулся и покачал головой, а Сакура принялась дальше рассказывать о событиях, произошедших в деревне за прошедший месяц, одновременно разбирая посылки для джонина. Он однажды проворчал, что ему посылают слишком много всего, наверное, уже не надеясь на его возвращение. Ведь за три года у него скопилось уже немало всяческих сувениров, подарков, писем, открыток и фотографий. Однако Сакура знала, что в действительности Какаши всего лишь был удивлен, что не безразличен стольким людям. Он не ожидал, что так много друзей его помнят, скучают и ждут. Мужчина искренне считал, что круг друзей, которых озаботит его отсутствие, будет состоять из двух-трех человек, но никак не из доброй половины деревни. Да еще и нескольких самураев и шиноби из других деревень. И даже простых людей, которым он помог когда-то. Он всегда плохо прятал удивление, когда Сакура рассказывала, сколько людей просят передать ему что-нибудь, зная, что она едет на остров. Девушка с тихим изумлением наблюдала, как глаза Какаши светлеют при упоминании каждого знакомого имени. Ей было сложно понять, что он думает о самом себе, но Сакуре казалось, что джонин сильно недооценивает тот след, который оставляет в сердцах людей. Недооценивает самого себя, все его заслуги перед деревней, страной и людьми. Эта его черта вызывала какое-то непонятное щемление в сердце, и девушке так хотелось рассказать Какаши, как его на самом деле воспринимают окружающие. Поэтому ей так нравились моменты, когда они разбирали коробку с его посылками. Они принимались за это сразу же после того, как Сакура заканчивала медицинский осмотр, от которого Какаши упрямо отказывался каждый раз, уверяя, что с ним ничего не происходит, и поэтому он абсолютно здоров. Но медик стояла на том, что от своей официальной миссии не откажется, и что не поверит ему, пока сама не убедится. После разбора посылок они обычно ели и решали, чем займутся дальше. Пару раз Сакура даже готовила для него, но чаще они наскоро перекусывали какими-нибудь вкусностями, присланными друзьями. Он был вовсе не прочь поделиться с ней, да и сами дарители часто говорили, что фунтик предназначается для них обоих. Сакура потянула голову к плечу, потирая шею и разминая позвонки: - Я голосую за тайдзюцу. Джонин закинул в рот последнее шоколадное печенье - остатки с их нехитрого завтрака: - Кендзюцу. Мы уже несколько раз его откладывали, - он смахнул со своего свитера крошки и откинулся на спинку стула. Она поморщилась: - Но я не тренировалась в тайдзюцу уже сто лет! У Ли слишком много миссий... Да он и рад бы потренироваться со мной, но я запрещаю ему по медицинским показателям. А к Гай-семпаю мне обращаться страшно. Его никакие медицинские показатели не остановят. Какаши склонил голову на бок: - Мне вообще тренироваться не с кем, так что мой голос тут решающий. Сакура прищурилась: - Сорок пять минут тайдзюцу, и я от тебя отстану. - Полчаса. Девушка надула нижнюю губу, но тут же воспряла духом. - Идет. ... Тренировка была неотъемлемой частью ее визитов. В первые же месяцы своего пребывания на острове Какаши оборудовал небольшую площадку, очистив ее от камней и установив пару деревянных столбов, где можно было тренироваться в тайдзюцу. Растительность на острове была слишком низкой и хлипкой, чтобы тренироваться в техниках, используемых в лесу, но зато на море можно было использовать любые техники воды, а техники огня он исполнял на каменистом берегу. Но, конечно же, всего этого было недостаточно. Какаши боялся, что все его навыки заржавеют, если он хоть изредка не будет сражаться с настоящим противником. Однако из-за ограниченности во времени, они с Сакурой могли выбрать только один, максимум два, типа дзюцу для тренировки. В прошлый раз было гендзюцу, а до того — ниндзюцу. А Какаши не терпелось снова скрестить с кем-нибудь клинки: он любил ощущать тяжесть меча в руке. По условиям ссылки, никакого оружия у Какаши не должно было быть. Но уже во второй свой приезд Сакура привезла свиток, который, подмигнув, ей сунула в руки Тен-Тен. И это была ее первая контрабанда. В свитке было запечатано столько оружия, что Сакура даже не сразу могла подобрать слова. Тен-Тен подошла к этому делу основательно, видимо, ополовинив собственные запасы. Когда Сакура вернулась в Коноху, то просто, без слов, обняла подругу. Та смущенно похлопала ее по спине. Свиток явил на свет, кроме всего прочего, несколько боккенов*, синаев*, и четыре превосходные катаны. Сакура нахмурилась: - Почему четыре? - а потом она сообразила, и захотелось хлопнуть себя по лбу. - Ну конечно же! Тен-Тен владеет обеими руками. Какаши, экспертно осматривавший один из клинков, поднял на нее взгляд: - Я тоже. Сакура замерла на секунду, и тут же снова нахмурилась: - Ага, значит это такой тонкий намек от Тен-Тен, что и мне пора научиться? Джонин ухмыльнулся: - Ты давно не называла меня сенсеем. ... Сакура увернулась от удара в голову, встав на мостик, быстро встала на руки, и прыгнула в сторону от подножки. Следующий удар предназначался ей в солнечное сплетение, но она уже предвидела это, и, развернувшись на месте, пропустила руку Какаши в сантиметре от себя, одновременно зайдя к нему сбоку и целясь локтем в висок. Но он поймал ее локоть правой рукой, и Сакура поняла, что попала. Наклоняясь в ту сторону, в которую он закручивал ее руку, она попыталась достать его колено, но джонин увернулся, и девушке не оставалось ничего другого, кроме как упасть на землю и попытаться освободиться от его захвата там... Тридцать минут пролетели так быстро, что Сакуре хотелось заныть от негодования, как маленькой, но ничего не поделаешь. Они решили устроить пятиминутный перерыв перед тренировкой кендзюцу, расположившись под сенью одного из кривых и тонких деревьев, растущих на острове. Сакура знала, что в их разгоряченном состоянии сидеть на пронизывающем ветру совсем не полезно, но двигаться с места почему-то не хотелось. Хотелось сидеть рядом с ним и смотреть на набегающие волны, слушать шум моря и хоть на мгновение забыть, почему они здесь оказались, и что делается дома. Хотелось сидеть и молчать, будто время не утекает с каждой минутой, как песок сквозь пальцы. Будто в их распоряжении все время на свете. ... Какаши скучал и по таким моментам. Моментам, когда не надо ничего говорить. Когда молчание не давит тишиной. Не означает отсутствие взаимопонимания. Когда молчание — это еще один способ общения. Тишина слишком часто становилась для него признаком одиночества. Но тишина рядом с ней становилась драгоценной. Хрупкой и такой особенной. Когда-то раньше он считал себя одиночкой. Он любил свое одиночество, считая, что так гораздо легче. Так гораздо меньше страдания и боли, которых он хлебнул немало за свою жизнь. Но были люди, которые прорывались к нему, надоедали, но всегда были рядом. Он ценил их, правда, но сейчас... Сейчас ценил в сотни раз больше. Потому что никакое добровольное одиночество не сравнится с часами, днями и неделями этой сокрушающей тишины. Да, конечно, в его доме никогда не было по-настоящему тихо. Не прекращался ни на минуту шум волн и ветра. К этому еще частенько добавлялся визг чаек, переходящий в насмешливый кашляющий хохот, скрип досок и шум деревьев. И по вечерам он любил включать свой старенький проигрыватель, привезенный Сакурой очередной контрабандой вместе с его Укки-саном, о котором девушка отзывалась, как о ботаническом чуде из-за невероятной живучести растения. Но все эти звуки лишь подчеркивали несносную тишину полного одиночества. И поэтому он так ждал ее приезда каждый раз. Она наполняла его дом новыми звуками. Она наполняла его сердце надеждой. ... Сакура уже начинала часто дышать, но Какаши не собирался давать ей поблажек — противник тоже не будет. Следующий его удар выбил боккен из ее правой руки, и девушка осталась с одним деревянным клинком против двух. Ее глаза отчаянно блеснули, и ему пришлось уворачиваться от ее следующей атаки. Когда он почувствовал тупую боль в боку, то поздравил себя с тем, что неплохо научил ее владеть левой рукой (ну или сам немного сдал за прошедшие годы, но хотелось верить в первое). Однако Сакура тут же открылась, и он воспользовался возможностью наставить деревянный меч ей на горло. Девушка тихо выругалась, но Какаши улыбнулся: - Ты стала внимательнее. И я не заметил того удара, - он проследил взглядом, как Сакура подняла с земли выбитое из ее рук оружие. - С Шаринганом заметил бы, - недовольно ответила она. Какаши чуть наклонил голову: - Каковы шансы, что тебе еще когда-нибудь придется сражаться с человеком, владеющим Шаринганом? Сакура поджала губы, подумав: "С моим-то везением...", но спорить не стала. Она неплохо научилась обращаться с катаной, но еще ни разу не победила его. Даже близко к этому не подобралась. Какаши снова принял стойку, Сакура тоже. И через мгновение они опять закружились в прекрасном и смертельно опасном танце. Джонин уже слышал биение сердца в ушах, но даже оно не смогло заглушить отчетливый звук работающего мотора. Он не мог спутать этот звук ни с каким другим — это завелся катер, которому следовало отчалить спустя несколько часов. Какаши застыл на месте, чувствуя, как все похолодело внутри: неужели Сакуре приказали вернуться так рано? Но тут он почувствовал успокаивающее прикосновение к плечу. - Все в порядке, - девушка тяжело дышала, но улыбалась. - Они вернутся завтра. Какаши не сразу понял смысл услышанного: - Почему завтра? Ее улыбка стала еще шире: - Потому что сегодня на море шторм. Он нахмурился, вглядываясь в ее глубокие глаза цвета морской волны, и тут, наконец, понял. Сегодня на море шторм. Сегодня она остается. --- *боккен - деревянный макет японского меча синай - бамбуковый меч