Как узнать, нравитесь ли вы парню?

Это и называется безотказность. Уэйд прочел еще раз и хмыкнул. Безотказность в том, чтобы принять помощь? Темный Феникс — та еще бестия. А битва с ней просто масштабное событие всех времен. Росомаха — герой. Уэйд далеко не молча восхищался им всю сознательную жизнь. И вот представьте, как Люди Икс, вооружившись желанием помочь Джин Грей, создают все условия, чтобы обезвредить рыжеволосую антигероиню. Получалось это только у Росомахи. Потому что Росомаха слишком прекрасен для этого мира. — Логан, я люблю тебя! — то был крик души Дэдпула. Не Джин Грей, той было не до лестных отзывов в адрес недолюбовника. Так вот, все были напряжены и спасались бегством, штормом, оледенением, воспламенением, порталами — сил у этих мутантов навалом, причем разных. Человек-паук порвал трико прямо на задничке, прямо на вишенке любимого торта Дэдпула, и дико стеснялся своего позора. Уэйд заржал, когда понял это. Ну, и такая битва выдалась за Джин: боролся один Логан. И хотя бы за это стоило поддержать его признанием в любви, о бросьте, Уэйд даже мысленно не думал изменять Паучку. Это разная любовь. Любить Росомаху все равно, что любить идола. Росомаха самое прекрасное, что создано адамантией и органикой. Человек-паук же тот, чью вишенку на торте Уэйд бы распробовал. Если вы поняли, о какой именно вишенке речь. — Не беспокойся, Паучок, я их отвлеку! Беги! Улетай на паутине, но возвращайся за мной! Я буду ждать тебя, мой герой! — Идиот, — обреченно выдохнул Питер. — Ладно, расслабься, — усмехнулся Пул. — Я серьезно сейчас, просто вали отсюда, пока Чарльз, извращенец старый, не засмотрелся на тебя. Уилсон прыснул, как неразумное животное. Питер зафейспалмил. — Ладно, попробуем еще раз, — Уэйд показал ладони Пауку, откашливаясь в сторону. — Никто не смотрит на тебя, я уверен. Разве что я облизал тебя с ног до головы, а так… да попробовал бы кто покуситься на твою задничку, Паутиныч, можешь быть спокоен, я не позволю этому… — его прервал кусок металла, отрубивший ему голову. Так случилось, что Джин Грей не контролировала свою мощь, а Уэйд оказался в радиусе досягаемости. — Спасибо? — сказал Человек-паук, подняв голову к небу. Он думал, ему помогли Свыше. На самом деле Темный Феникс просто дикая. Совпадение, не более. Но Питер принял за знак, что пора валить. Выстрелил паутиной и взлетел. Голова Дэдпула, может, и лишилась частей тела (всех разом), но стеклянные, замеревшие в хитрой улыбочке глаза будто смотрели вслед улетающему супергерою. Губы изгибались в улыбке, а взгляд неотрывно следил за рваными штанишками Пити-боя. Очаровательно. В следующий раз, когда они увиделись, Уэйд — головоносец, а задницу Питера не продувает. Дэдпул стоял в дверях Человека-паука с цветами в руках. Руки Паркера сложены на груди, Уилсон закатал маску, демонстрируя изуродованные шрамами и язвами губы и подбородок. — Я тут подумал, Пит, — начал Уэйд издалека, видя суровый образ Питера. Стыдно пацану, это все понятно, но Дэдпул-то почему страдать должен? Он всего лишь болтливый наемник, по уши упавший в дружелюбного соседа. — Только не возражай мне. Я хочу… — Ты на свидание собрался, а ко мне заскочил за какой целью? — Пит кивнул на веник в руке недоумка. — После того, что между нами было, Пити-бой, — прокашлялся Уилсон. — Я не могу не подарить тебе цветы в знак чистых и целостных трико. Держи. Питер медленно принял букет из рук наемника, не слушая сознание, которое кричало «Выброси!». Но Пит никого не слушал, смотря на цветы, которые Уэйд ему подарил. Ему. Парню. Его напарник подарил ему цветы, чтобы поддержать. Пит, конечно, мог бы заагриться, мол, он что, девчонка, цветы ему дарить, но Пит не сексист, слава богу, не шовинист, не придурок, которому вдолбили в голову, что цветы дарят лишь девочкам. Он поднял голову, смотря на Уилсона. — Уэйд, я… — Просто скажи, что тоже сильно любишь меня. Мы засосемся на этой лестничной клетке, а на утро расскажем папаше Старку, как это было. — Ты идиот, Уэйд Уилсон, — по привычке ответил Пит, нюхая цветы и краснея. — О, то есть ты не против? Ай да Пити-бой. — Я… — проговорил Паркер в цветы. — Я ненавижу тебя, Дэдпул. Уэйд улыбался, пока Питер не сказал ему это. Человек-паук ощутил, да и услышал, что наемник не отвечает, потому поднял взгляд и охнул. Дэдпул смотрел на него увлеченно, приоткрыв рот. Он облизал губы, что заметил запаниковавший Питер, и сделал шаг навстречу. Питер заозирался по сторонам, не смотрит ли кто и есть ли пути к отступлению. И принял неизбежное, да. Поцелуй с Дэдпулом, так поцелуй с Дэдпулом. Люди вон лошадей трахают. Чем Питер хуже? Возможно, он и сам хотел поцеловать его уже давно. Уэйд наклонился к Пауку, видя, как он приоткрывает рот, прикрывает глаза, и, черт, если бы реакция Уилсона была моментальной, он бы воспользовался шансом. Питер был готов его поцеловать! Дэдпул только заметил это краем сознания, не успел засосать пацана так, чтобы вправить ему мозги насчет дырявых штанов, но, черт! Он планировал в последний момент уржаться в край, и он сделал именно это! Прыснул и отдалился, пока герой перед ним краснел и делал вид, что все нормально. Черт. Уэйд вышел на улицу после встречи с Пауком и только тогда понял, что по-настоящему облажался. Облажался как никогда. Все было не нормально, вы же это тоже понимаете? Потому что Уэйд понял это не сразу. Он хотел приколоться, ну, и вот, у него это вышло. Похерил такой шанс. Питер потянулся к нему! А он все просрал! Ему больше не смешно. Уэйд схватился за перила около подъезда дома Пита, порываясь вернуться и убедить его, что все вышло совсем не так, как он представлял. Нет, нет, перемотайте время. Так нельзя. Назад, пожалуйста. Давай назад, время, ну, пожалуйста! Уэйд все исправит! Честное слово убийцы по заказу! Нет? Че, даже минуты нельзя? Совсем нет? Кому-то жалко? Ну, и ладно. Ну, и пожалуйста. Уэйд наверстает. Еще как наверстает. И он наверстал. Когда последнее, во что он верил, так это, что ему когда-нибудь перепадет от Питера. «О, нет» «Так, стоп. Это слишком болезненное воспоминание, неет!» «Это личное» «Это стекло» «Это порно какое-то малобюджетное, если честно» «Домашнее» «Во-во. Порно. Уличное. Но личное» — Все в порядке, ребята. Вспомним небольшую порнушку, и спать. «Ладно. Гони. Давайте просто вспомним, как Питер дал нам надежду, а мы ему свой кулак» «Любезно предоставили, пока решали, что же такого сделать с ним. Скакали перед ним, как в танце» «Переулки — друг Спайдпул. Нет, серьезно, почему вся срань всегда происходит в переулках?» — Спроси у автора, там фантазии совсем, походу, нет. «Ну, переулки это… уединенно». И неожиданно типа. То был один непримечательный вечерок, выдавшийся на судьбе героев. Один из. Их было всего-ничего, и это один из них, хотя еще какой примечательный для Уэйда. Молодые люди шли по ночному Нью-Йорку, ни в чем себе не отказывая, шутили и смеялись. Ели начос, макая в соус так, что половина оставалась на руках и асфальте, а не на чипсах. Полоротые. Хотя и звание «Полоротый носитель трико» присуждалась Питеру Паркеру. Уэйд ржал, как конь, над парнем, что опрокинул пачку себе под ноги. Не без помощи напарника, конечно. Это Уэйд неудачно толкнул Пита в плечо, и у того все посыпалось из рук. — Перестань орать так, твой смех созовет всех копов, как мух на мед, — шикнул ему Паркер, оглядываясь. — Как пауков на муху, — ухмыльнулся Уэйд, глядя на Питера. Пацан был в своей обычной одежде, мешковатой толстовке, джинсах и кедах. Толстовка была с капюшоном. Уэйд любовался милотой, которую видел. Сам он был в своем неизменном костюме. — Слушай, а может… — но он не успел предложить очередную глупость, как услышал, и не только он, как где-то сигналила полицейская сирена. — Дошутились. Нас ведь за это не посадят? — задался вопросом Паркер, поднимая беспомощный взгляд на напарника. Мусорить в Нью-Йорке вообще не принято, а уж мусорить в спальном районе и подавно. Питер взаправду хотел одолжить совочек у собачников и убрать за собой. «Пиздец, валите, пока не поздно» — Бежим, — скорее сориентировался Дэдпул, схватив оторопевшего героя за руку и прибавив ходу. Питер, конечно, запнулся об свои же ноги — ботан, что с него взять — но вскоре поравнялся с Уилсоном, чуть не обгоняя его в итоге. Суперспособности, чтоб их. — Почему мы убегаем? — даже не запыхаясь, спросил он. — Чтобы не огрести, недотепа. У меня и так с ними проблемы. Давай сюда. Уэйд затащил его в узкий переулок между двумя домами, сам втиснулся следом и вытаращил глаза в темноте. Если бы они были в мультике, глаза светились бы белым. Но они в фанфике, потому глаза все равно, что в реале, не светились. Уэйд наблюдал за полицейскими с мигалками, проезжающими мимо вдоль по улице, и выдохнул с облегчением, когда те уехали. Пронесло. Он повернулся к Питеру, лицо которого выражало то же чувство, что испытал Уэйд, когда понял, что ему не пропишут пизды. — Порядок? — спросил Уилсон, оглядывая зашуганного парня. — Можем выбираться. — Скорее. Тут тесно, — завозникал Пит, подталкивая Уилсона к выходу из промежутка. — Поосторожней, дорогая, — протянул Дэдпул, чувствуя толчки в спину и, извините, куда-то пониже ее. — Я легко завожусь. Я уже завелся. Хочешь проверить? Уэйд обернулся к Питеру и ухмыльнулся, но парень не разделил его настрой. Он выглядел суровым и злым. Чересчур серьезным. Уэйд улыбнулся шире. — Детка, не злись. Просто пошутил, — пожал плечами он. — Давай я просто поцелую, где у тебя бо-бо? И будем выбираться отсюда. — У меня болит душа, Уэйд. И мозг. — Да ладно тебе. Уэйд потянулся к Паркеру с губами, собранными для поцелуя в трубочку. Питер смотрел на то, как Уилсон пытается прижать его собой к стене дома и задумался, а затем просто взял его за затылок и замер. Оба замерли. Уэйд тут же выпрямился, оглядываясь, не показалось ли. Нет, рука парня была на месте, тогда какого… хрена? Питер схватил Уэйда за плечо, он держал так, словно боялся, что тот уйдет. И… неужели он думал, что его напарник уйдет, как только в их шатких отношениях появится гейский намек? Никогда! Он еще и посодействует. И правда! Ну неужели? — Пити… — выдохнул Уэйд, примкнув лбом ко лбу. Дэдпул не обнимал Паука, не знал почему, не смог поднять руки и обхватить его поперек спины. Это было выше, как будто сказать какую-нибудь глупость было в разы легче; легче, чем взять и прижать парня к себе. Ведь Пит нуждался в этом, Уэйд чувствовал. Что это за момент такой? Еще несколько мгновений назад было весело, а сейчас плакать хотелось, плакать и целовать Питера до потери пульса, обнять. В итоге Пит держался за его плечо одной рукой, другой, в контраст цепкой хватке, поглаживал затылок Уилсона через маску. — Открой лицо, — попросил Питер, отстраняясь. По телу наемника побежали мурашки от просьбы Пита, тот убрал лохматые отросшие волосы с лица, чтобы лучше разглядеть, как Уэйд закатывает маску до носа и чуть улыбается. Его рубцы на коже почти не виднелись в тусклом свете. — Доволен? Что теперь? Заставишь меня себе отсосать? — Уилсон шагнул к Питеру, который вступил назад к стене, увлекая за собой. — Просто я бы мог, — досказал он, усмехнувшись. Пит слабо улыбнулся. — Не пойми меня неправильно, просто наши дети будут спрашивать, как я завоевал тебя. Я буду говорить, что удивил тебя сильнее, чем кто-либо еще. Хочешь, Пити? — спросил Дэдпул, вставая вплотную к парню так, что за его спиной еще оставалось место. Руки он положил на талию Паркера и наклонился к его лицу, потираясь носом о нос. У Питера приоткрылся рот, он закинул руки на плечи наемника и поднял подбородок, взирая на него каким-то нежным взглядом. — Что? — Уэйд деланно отклонил голову назад, чтобы увидеть лицо Паучка. — Научишь меня? Из его уст это прозвучало, как порно. Уилсон простонал, прижимаясь телом впритык. Возбуждение накрывало мощно и грозило отключить мозг. — Сейчас договоришься у меня, и эта сцена перейдет в очень горячую. Питер молча кусал губу, глядя на рот Уилсона. Если не сейчас, то когда? Когда снова выдастся удачный случай поцеловать Уэйда? А если его больше не представится? Пит больше не хотел бежать от своих чувств. — Знаешь, что случается с маленькими очкастыми мальчиками, которые разбивают свои очки? — спросил Уэйд, стараясь забрать прядь Пита за ухо, но она упрямо свисала на лоб вплоть до кончика носа. — Они идут делать новые очки? — предположил Паркер, поднимая взгляд. — Они ревут. Ревут так страдальчески, будто маму родную больше не увидят. Но это всего лишь очки, Пити, не стоит так убиваться. — Но я оставил их дома, — слегка растерявшись, все же ответил Паук. Уэйд поднял капюшон толстовки на нем и накинул на голову. — Вот именно. А что случается со взрослыми дядями, в карманах которых насовано оружие? — Они выстреливают, — ответил Питер и словил своими губами губы Уилсона, который набросился с глубоким поцелуем. Это было резко, неожиданно и страстно. Питер мог бы замедлиться, замереть от внезапного оборота событий или оттолкнуть безумца, но он принял сухие грубые на ощупь губы так гостеприимно, что Уэйд промычал, спустился руками к бедрам и заднице Питера и сжал одну половинку в ладони. Его проклянут за это. Все Мстители, Бог, тетя Мэй, Питер и он сам. Но, если честно, нахуй их. Особенно Росомаху. Логан бы его понял, ведь когда тот, кого ты давно и страстно желал, целовал тебя, клал он на все. Питер целовал так, как будто сам давно мечтал лишь об этом. Уэйд хотел плакать. Потому отпрянул первым, завершив поцелуй. Черт. Питер потянулся за новым. И Уэйд всхлипнул, смещаясь руками по бедрам Питера к его паху сжал его ширинку рукой и почувствовал, как замедлился Питер, чтобы задышать в приоткрытый рот интенсивнее. Уэйд буквально чувствовал, как лавинообразно накрывало возбуждение. Чувствовал Питера в своей руке, потому, втянув воздух через ноздри резко, нащупал ширинку и расстегнул, лишь затем подняв взгляд и посмотрев на него. Питер набросился на напарника с поцелуем, в то время как тот, точно сумасшедший (а он таким и был), через раз отвечая, двумя руками пытался найти пряжку ремня и скорее расслабить. Внизу лязгнула бляшка, и Питер открыл глаза. Уэйд целовал парня с раскрытыми глазами, поэтому сразу заметил замешательство в его лице и отстранился совсем немного, но Питер, будто в разрез его мыслям, схватил за край оголившейся горловины, вместе с поврежденной кожей, и притянул к себе сильно. Слишком сильно для обыкновенного пацана, скажет Дэдпул, но в самый раз для Человека-паука. Суперсила — вещь ответственная, особенно когда отталкиваешь от себя здорового мужика к противоположной стене и прижимаешься к нему сам, все еще держа руки на его шее. Уэйд думал, у него яйца отпадут, настолько они потяжелели под прикосновениями Питера. — Знаешь, не хотелось бы тебя прерывать, сладкий, но я должен хотя бы получить твой кивок или утверждение какое, что ты не против зафритюрить со мной пару картофелин, — Уэйд закивал головой, сглатывая. — А так не заметно? — улыбнулся Паркер. — Но если хочешь, я даю согласие зафритюрить картофелину. — Одну? — уточнил Уэйд, коснувшись его спины. — Как пойдет. Но сначала да, — Питер кивнул. Кажется, он хотел узнать, как пойдет. Уэйд был согласен даже на это. Питер накрыл его губы своими, не дав долго размышлять над частичным согласием. — Обожаю картофель фри. Его холодные пальцы касались шеи, направляя все ощущение вниз. Язык Питера был горячим, он целовал Дэдпула мягко, но вместе с тем настойчиво. Уэйд провел ладонью до открытой ширинки и сжал член парня через трусы, дыхание его сбилось прямо в поцелуй. Уэйду хотелось облизать Питера. У вас такое бывает? Когда человек настолько сладкий, невероятный, и реагирует так отзывчиво, что хочется съесть его. Уэйд проник в боксеры Паркера и сжал его, не встречая препятствий на своем пути. Член в кулаке дернулся, твердея еще больше. Уилсону хотелось стонать. «Почему мы не можем отсосать ему?» «Бросай эти телячьи нежности, и на колени!» Уэйд попытался мягко отклониться в чертовом переулке, чтобы, наконец, удовлетворить свои желания, но Питер держал за горло крепко, не позволяя опуститься. Присосался, как клещ, и не отлипал. Клещ-паук дорвался до губ Дэдпула и остановиться не мог. Он тихо выдохнул, когда Уэйд провел сжатым кулаком по его члену. Да, сейчас бы дрочить на сухую. Что Питер с ним делал? У парня открылся рот, как только Уилсон стал целеустремленно ласкать его. Питер вцепился в плечо, шипя, потому что руки у Уэйда были не нежными, далеко не нежными. — Сейчас, Пити, я сейчас, — пролепетал Дэдпул, быстренько опускаясь к его паху лицом. Питер опешил, увидев Уэйда на коленях. — Поднимись. — Я просто хочу сделать так, — Уилсон насадился ртом, вбирая Питера почти что до конца под его затяжной вздох. Рот Уэйда, в отличие от рук, был мягким, бархатистым, приятным, но даже это не заставило Питера принять этот приятельский жест от Дэдпула. Он схватил его за костюм и потянул наверх. Пит смущался, вот какая мысль пролетела у Уэйда сразу в трех экземплярах в виде белой, желтой карточек и собственной мысли. «У пацана первый отсос, не дави на него» «Смущенный Паучишка» Он стесняется. Стесняется!!! Уэйд Уилсон тоже смущался. Вот черт. Уэйд все равно не мог оставить член своего героя на холоде. Совершенно одного, как воина в поле. Он схватил его уверенно, он был чуть влажным из-за слюны Уэйда и теплым, очень теплым. Грел руку Уэйда, что стал надрачивать ему, выделился предэякулят. Питер закрывал глаза, кусал губы. Он держал ладонь на плече, подтягиваясь вперед за поцелуем, другую руку опуская к работающей руке Уэйда и помогая ей задавать ритм. Это было невероятно. Паучок показывал, как лучше, как приятнее ему. Черт. Уилсон готов распылиться слюной, как водичка из пульверизатора. И он не выдержал: накинулся на Пити со своей слюной, раковой душонкой и любовью и засосал, как следует, передавая через поцелуй его же вкус. Потому что так поступают, когда тебе показывают, как лучше дрочить. «Я все, ребята, я все» Если бы Питер представлял, как оргазмировали голоса в голове Уэйда, он бы влюбился без оглядки или бы убежал. Одно из двух, потому что спокойно реагировать на это даже сам Дэдпул не умел. — Уэйд, я, — Питер дышал носом, но говорить членораздельно ему это не помогало. Сжимал кулаки на плечах Уэйда, больше не показывая, что поможет довести до пика, жмурил глаза и пытался предупредить Уилсона, что скоро закончится как личность. — Малыш, — низко сказал Дэдпул, что было на него не похоже. Обычно он обладал высоким голосом, бесячим таким, гримасничал много, а тут сам закончился, смотря на кончающего Питера. — Я сейчас, я… Уэйда это не остановило, он задвигал рукой быстрее, водя ею по верхней части члена до тех пор, пока Питер не закусил губу и коротко не промычал, в следующее мгновение изливаясь в кулак напарника. Дэдпул хотел бы сфоткать лицо кончающего Паучка, охваченное судорогой, и обвесить все стены, нет, лучше сделать фотообои, и можете больше никогда не заходить домой к наемнику без предупреждения. Он обкончается и задохнется. Так себе зрелище. Но фотообои будут зачетные. И эта складочка между бровями… Уэйд притянул пацана к себе, покрывая поцелуями его лицо, расслабленное и горячее. Поцелуи были легкими. Это странно. Вся эта дрочка похожа на каламбур, Уэйду казалось это сном. Сейчас Питер ущипнет его, и он проснется, или есть вариант похуже: Дэдпул свихнулся вконец. Все. Назад пути нет. Галлюцинации снова постучались в его дом. Питер поцеловал его, сжимая шею Уилсона в своих объятиях. Он устал, Человек-паук устал, сдался, он больше не хотел притворяться, что его не интересует Уэйд. Это бессмысленно. Дэдпул интересовал его не как напарник, не как антигерой, он просто хотел его. — Я… — собирался что-то сказать Питер, отстраняясь. — Нет, я, — оборвал его Уэйд. — Я застегну тебе ширинку. — Спасибо, — улыбнулся Питер покрасневшими губами. Исцелованными и истерзанными. Уэйд отвел взгляд от его рта и затянул пояс на джинсах. — Я… — попытался вновь он. — Уэйд, мне… могу я просто?.. — Если только я могу, — ответил Уилсон, прерывая его опять. Но Паркер вполне красноречиво припал губами к щеке Уэйда и, задернув маску так, чтобы освободить ухо, сказал в него, обдавая горячим воздухом: — Тебе помочь? Уилсон опустил голову вниз, стояка не было видно, как и пятна, Пит не мог знать, как влажно было в штанах наемника, и поднял, убирая волосы и капюшон толстовки с лица Питера. Широко и мило улыбнулся, по-кретински в стиле Алого психа. Он обошелся видом кончающего Питера. — Это был подарок только для моего Паучка. Не отказывай мне в возможности, чтобы ты задолжал мне минет. Губы Питера (греховные какие-то, пухлые, блядские, краснющие) растянулись в улыбке, и он кивнул, глядя на наемника. — Вернемся домой? — спросил Дэдпул, мастерски выкручиваясь по привычке, нежели действительно хотел свернуть их милое уединение. — Да. И с тебя начос. — Идет. — Идет. — Вернемся домой, — сказал Уэйд потому, что хотел оставить последнее слово за собой. Так у него была хотя бы иллюзия того, что все это было не сном, а реальностью в его руках.