Мразь

Несколько дней… Несколько дней Свят держался на позитиве. Веселился с ребятами и привыкал к домашней обстановке, креслу… Парни думали, что всё. Депрессия прошла и теперь блондин будет прежним, а потом случилось то, чего не мог ожидать никто из парней, хотя следовало. В тот день с ним снова был Ник. Сегодня он остался с ночевкой, Свят сам согласился на это. Хотелось провести с шатеном времени больше, чем обычно. И тот остался. Они до сих пор не говорили о своих отношениях, что еще больше сказывалось на состоянии Степанова. Он был влюблен в Ника до сих пор. Нет, его все устраивало в этих взаимоотношениях, но было одно «но». Он не мог сказать, что любит, не мог зарыться пальцами в волосы Киоссе, погладить того по щеке или же просто поластиться к нему. Не мог делать ничего, что делают влюбленные пары, кроме как целовать… И из-за этого чувствовал себя еще более неполноценным. А поговорить боялся. Было страшно услышать отказ от Ника, было страшно, что он уйдет… Из-за этих мыслей Святослав полностью загнался и возненавидел себя еще больше. Мало того, что инвалид теперь, то еще и никому не нужным будет… Глупые мысли посещали его голову. Хотелось раствориться и исчезнуть… Исчезнуть. Именно это и задумал блондин, когда Никита, обняв его, уснул. Шатен спал с ним, это умиляло, но, к сожалению голубоглазый не мог наслаждаться этим долго. В три часа ночи, когда Киоссе уже крепко спал, Святослав аккуратно перелез в кресло и поехал в ванную. Оказавшись там, он залез в ванну и включил воду. Холодную воду. Сначала он ее не почувствовал, потому что со стороны крана были ноги. Они не чувствовали вообще ничего. И это так выбесило парня почему-то. Он достал лезвие и вытащил его из упаковки, а после стянул с себя джинсы до колен, начиная выводить на ногах узоры. Было не больно вообще и это всё больше раздражало Свята. У него началась истерика. Слезы полились ручьем из глаз, а рука с остервенением резала кожу на ноге. «Что-нибудь… Ну, хоть что-нибудь, пожалуйста!» — вопило его сознание и парень полностью утратил над собой контроль. По ногам текла кровь и капала в воду, окрашивая ее в красный цвет, бедра были изрезаны просто в мясо, но не было ничего. Вообще никаких ощущений и было очень больно морально, ведь голубоглазый понимал, что никогда больше не почувствует этого на ногах. Никогда не сможет сделать ничего… И от досады Святослав резко вздернул рукав рубашки, нанося глубокий диагональный порез на запястье. Хлынула кровь и появилась боль. Сильная. Настолько, что блондин вскрикнул, но тут же опомнился и закрыл себе рот ладонью, сквозь слезы наблюдая за тем, как вода становится всё более алой. Стало холодно, когда вода поднялась до его живота, и именно тогда парень выключил воду, а потом… продолжил. Второй порез вертикально, третий горизонтально… Было плевать ему, просто хотелось прекратить всё это. Четвертый, пятый… Глубокие и вертикальные. А потом снова ноги. Снова многострадальные ноги, которые Свят возненавидел в тот день, когда узнал, что не сможет на них больше встать… Их резать было проще, их блондин не чувствовал, словно это не его ноги и он делал с ними всё, что захотел. А потом сознание начало уплывать. Перед глазами всё замылилось и рассмотреть что-то было невозможно. Голубоглазый из последних сил схватился за лезвие и сделал еще один самый глубокий порез, вскрикивая от боли… Никита проснулся из-за крика и тут же обнаружил пустое место рядом с собой. Парень очень испугался и вскочил с кровати, пытаясь сообразить, что происходит, но потом до него дошло… Киоссе резко выбежал из комнаты, осматриваясь и пытаясь понять, где блондин кричал, а потом увидел свет, горящий в ванной, и его передернуло. Шатен начал дергать ручку двери, но та оказалась закрыта. Кареглазый начал всё больше и больше паниковать и попытался выбить эту долбанную дверь. — Свят! Черт, открой! — парень, наконец, вынес эту чертову дверь и оказался в ванной. — Свя… Перед его глазами предстала эта ужасная картина. Святослав сидел в ванной и смотрел на него из последних сил полуоткрытыми глазами. Вся ванная была в крови, как и одежда блондина, а возле его руки плавало лезвие. — Свят… Нет, нет, нет… Нет! НЕТ! — Никита подбежал к нему. — Прости… — прохрипел из последних сил блондин, а потом… закрыл глаза.