Бледные очертания сердец

      Предрассветное небо с проблесками серости и очерченными холодными тёмными каплями в туманной гуще на фоне мертвенности людей заставляло меня содрогаться и улыбаться, думая об ожидающей меня смерти на пороге неизвестности. Капли дождя, сверкнувшие в туманных, отчуждённых облаках переливались в серости и глубокой неизведанности. Выйдя на чердак, я затянулся. Боль в рёбрах постепенно отступала, дым сигареты сменялся на двоякое ощущение потерянности в мире. Сиэтл утопал в многочисленных высотках, сотни живых огней меркли в глазах людей-призраков; слышался смех, звон бокалов, юный парень рыдал над бездыханным телом девушки, ноздри которой были припудрены героином, а ладонь сжимала стодолларовую купюру. Как больно осознавать, что ты один из них. Подростковый максимализм — это неизбежная ловушка. В поиске выхода ты строишь новую галактику, в которой ищешь себя, пропуская колкие и осуждающие взгляды, пока не принимаешь тот факт, что лучше остаться никем. Ты сливаешься с тошнотворной массой людей, посещаешь музыкальные студии, влюбляешься в станции метро, в которых твой любимый товар уже расфасован в куртках худощавых людей. Они, так же как и ты, любят находиться подальше от реальности. Открывают новые наркотические вселенные, сгорают в эйфории, играют на гитаре у дешёвого бродвея, улыбаются тебе в надежде того, что ты подаришь им часть этого дикого мира. Они готовы прикончить тебя за свою вселенную на границе разума. Это то, ради чего я живу. И ради неё, наверное.       Я нашел на полу телефон с треснувшим экраном и прослушал голосовое сообщение от Лукаса. «Пора завязывать с этим дерьмом, Фрэнки. Мелинда назначила встречу сегодня вечером в баре. Боюсь, она нам задницы надерёт за провал на концерте. Ты ведь понимаешь, что этому поспособствовал ты? Держись там, она жутко злится на тебя». На мгновение я испытал тяжесть в груди и страх того, что не в силах ничего изменить.       — Чёрт.моя голова, — Никки вскочила с кровати и потянулась к шприцу.       — Ты совсем чокнутая? Не прикасайся к нему.       — Пусти меня. Пожалуйста. Я клянусь, это последняя.       — Я не собираюсь тебе верить. Мы должны перестать колоться.       — Знаешь, с трудом верится, что ты образумился. Ты сейчас спрячешь всю наркоту и будешь втягиваться в тайне от меня, верно?       — Ты бредишь.       Она села на край кровати и жадно вглядывалась в меня, затем взяла за руку и повела на чердак. Пододвинув старый, пыльный шкаф, она достала ключ из шкатулки и отперла замочную скважину. Перед моим взором открылась огромная коллекция виниловых пластинок, десятки электронных гитар, тёмные плакаты на белых обоях и лишь единственная тусклая лампа, освещавшая комнату. Многочисленные гирлянды на шторах бледно-зелёного цвета. Я чувствовал запах истории. Здесь хранятся бесчисленные сведения о возникновении рок-групп, множество журналов и дыхание славы, которая беспощадно бросает в бездну и губит юные сердца.       — Невероятно красиво… — сказал я, затаив дыхание.       — Это ещё не всё. Взгляни сюда, — она указывает на старую, ржавую деревянную лестницу, с которой виднеются высокие полки с книгами, а напротив стеклянный сейф с сигаретами различных марок и дорогим алкоголем.       — Неимоверное богатство. Откуда? — с интересом спрашиваю я.       — После смерти моего старшего брата он решил оставить это мне. В предсмертной записке написал о том, что алкоголь и сигареты заглушат боль о его смерти, — я увидел подступающие слезы из глаз.       — Прости меня… Зря я спросил.       — Да всё в порядке. Отныне этот сейф наш общий, — она улыбается.       — Слишком благородно с твоей стороны. Пожалуй, я откажусь.       — Когда-нибудь ты тоже будешь на его месте, — она указывает на рыдающего парня, склонившегося над бледным лицом девушки.       — Забей. Не смотри на него. Ладно, я пойду. У меня встреча.       — Пока. Звони, если что.       — Обязательно, — я улыбаюсь и, открыв окно, спрыгиваю со второго этажа дома.       Гнев и ярость ветра усиливались. Я прекрасно понимал, что поставил под удар всю репутацию группы и дальнейший успех. Меня тошнит от себя. Но ещё тяжелее осознавать, что я не могу ничего изменить. Открыв дверь мрачного бара, я почувствовал злость в глазах Мелинды.       — Ну что ж, все в сборе. Итак, тебе вопрос, — она смотрит на меня так, будто готова вцепиться и прикончить (меня это забавляет), — Ты ценишь то, что создавалось тяжёлым кровопролитным трудом, благодаря непростым усилиям людей?       — Ценю.       — Тогда какого чёрта ты сливаешься в момент, когда мы обязаны передать всю полноценность и красоту нашей музыки?! Если ещё раз ты совершишь подобное, то вылетишь из группы. Кстати, половина девушек покинули концерт из-за того, что тебя не было. Если бы ты видел эти возмущенные физиономии.       — Прости, проблемы были. Я обещаю, что больше не подведу вас. Никогда.       — Надеюсь.       Наше молчание разбивает Кристиана, из её носа стекает кровь, и шепнув двусмысленное «твою мать», она добегает до уборной и с громким ударом закрывает дверь. Мы переглядываемся. Она вся худощавая, долговязая, она выглядит истощённо, так словно длительное время она дышала не кислородом, а сигаретным дымом.       — Что, чёрт возьми, творится с ней?! — злится Лукас и нервно допивает стакан вермута.       — Мне больно думать об этом.       Выйдя из уборной спустя 30 минут, она быстро окидывает нас беспомощным взором и, хватаясь дрожащими руками за телефон, звонит кому-то, отойдя от нас на несколько метров.       — Давай, ты знаешь что делать, — говорит Джимми и хлопает меня по плечу.       — Я не собираюсь подслушивать разговор. Это её дело.       — Ладно. Пойду я. Посмотрим, что там за тайны у неё. А вы покаместь взбодритесь. Вы должны выпустить всю боль внутри себя наружу, — она ставит на стол лезвия и уходит.       Мы докуриваем, и принимаемся за дело, уже находясь в уборной.       Меня вновь добивают мысли о состоянии Кристианы, и эта неизвестность разъедает меня.       Эти выродки смотрели на меня так, как будто я легендарный серийный убийца в истории человечества. Я спрятал под рукавом рубашки порез и пытался успокоиться, докуривая уже пятую сигарету, но под покровом этих хладнокровных взглядов я чувствовал, как застывает кровь в моих рваных жилах. Она разбила тишину, ударив по столу и выругавшись матом вполголоса.       — Ублюдок! Это из-за тебя! Ты приносишь всем одни проблемы! Проклятый идиот, ты и есть проблема! — ярость кипела в её бледно-розовых запястьях и Мелинда со всей злостью бросилась на меня.       — В чём дело, чёрт побери?! — суть происходящего уносила меня в далёкую таинственность.       — Ей нужны колёса. Человек, с которым она говорила продаёт ей наркотики. Она не может прожить и дня без приёма кокаина. В любой момент возможна смерть от передозировки. Мне тяжело думать об этом. Меня пугает это, — я вижу нарастающую печаль в глазах Мелинды.       — Мы что-нибудь придумаем, — вселяет надежду Джимми и успокаивает её, — Всё будет хорошо, не волнуйся.