Tenebris silvam

      Алтрен — тихий город близ столицы. По вечерам на улицах можно услышать гомон и крики пьяниц из кабаков, из окон тихие разговоры с редкой руганью, из церквей молитвы о завтрашнем дне.       Поля, на которых день и ночь трудились крестьяне, простирались далеко за городом. Земля хоть и была неплодородна, но с горем пополам кормила город. Зато в лесах зверья было в изобилии. Пушные звери, дикие птицы и шустрая дичь. Но горожанам в самых страшных снах снился поход в дебри.        Сквозь валежники и сосняки можно было слышать тихое шипение и рокот. Длинные, темные тела обвивали стволы деревьев, будто срастаясь с темной густой листвой столетних дубов. Чешуя змеев слегка поблескивала на солнце мутным матовым цветом. Полоски от затуманенных глаз до крыльев длинного носа, придавая еще более дикий и змеиный вид, были схожи с глубокими впалыми скулами. Они — дикари и убийцы скотины. Главная проблема всего народа. Всеобщая многовековая беда, не дающая спать по ночам из-за страха не проснуться. Люди ознаменовали их нагами.       Полулюди редко говорят, лишь пошикивают друг на друга и отгоняют собратьев от своего гнезда. Только смельчак мог зайти к нагу в лес. Выходя из змеиного царства, лишь несколько верст до врат городища стоило пройти путнику.       Большие окна особняка манили к себе. Пьяные крики гостей и приторные речи кавалеров. Запах вина и гари под потолком дурманил голову и помутнял рассудок. Тихо зашивая дырку в ткани, девушка сидела под крышей и раздумывала над своей пропащей жизнью. Что стучало, бренькало и капало. Отвлекало от столь печальной мысли. Мать скончалась от лихорадки десять лет назад. Сухой скрипящий кашель, темные круги под глазами, пожелтевшая морщинистая кожа. Женщина едва ходила на ногах. Хотя несколько лет назад была молода и свежа словно утренняя чистая роса.       Отец же бросил дитя на непутевую мамашу, залетевшую с первого раза, будучи неженатой оборванкой. Ему не нужны были хлопоты семейной жизни.Его привлекала лишь битва.       Ох! Какое удовольствие приносило ему срубить с чешуйчатых плеч голову юной нагайны, защищающей свое отродье. Но вовсе не было в нем желанья вновь увидеть дочь -прекрасный цветок на фоне серого города, увядающего и смердящего помоями.       Савелию заметил ее троюродный дядька по черт знает какой линии, и откуда прибывший. Явно получив некоторые привилегии, он под долгими уговорами приземлил девчонку в дом графа посудомойкой. Будучи купцом, ему открылись новые пути торговли и при первой возможности мужчина бежал, натягивая кольсоны, в трюм корабля, отплывающего от пристани. Юная девчушка, не зная ничего о жизни и хозяйственному делу не учёная, часто била тарелки за, что получала жестокое наказание. В нее могли кинуть, первым попавшимся в руки, предметом, вдарить ей розгами по слабым женским рукам, толкнуть с лестницы и сотни иных истязаний судьбы.       Длинные пальцы руки провели по белой щеке. Маленький шрам пересекал ее скулу. Уже совсем белесый и тонкий, но заставляющий вспоминать удары судьбы. Длинная коса до бедра нежно-персикового цвета уже была наполовину расплетена, и холодный ветер — последний шепот уходящей зимы поднимал пряди словно пряжу в пустой, будто бы грязный воздух с неприятным запахом сырости. Тяжелое дыхание было неслышимым из-за звука, хлещущей на пол, сероватой студеной воды. Домыв очередную гору тарелок, Савелия приподнялась, замерзшими до дрожи руками и попыталась максимально закрыть старинное окно, уже разваливающееся на щепки. Оно было словно болевшим неизлечимой болезнью, с желтым начищенным стеклом и белой деревянной рамой. Так же и Савелия уже изнемогала от переделанной работы. Казалось, вот-вот и она опадет как лист с осеннего дерева. Благо рядом была скрипучая койка, на которую улеглась девушка. Темные карие глаза уставились в то самое окно, в котором будто водя хороводы, плясали белые огоньки звезд вокруг их королевы — Луны. Накрахмаленное серое одеяло покрывало нежное, белое, пышноватое тело. Как будто хотя согреть девушку. Показать свою нужность в быту и примыкать к юному, непорочному, прекрасному телу хозяйки. Уже тихие возгласы уходящих гостей, как колыбельная доносились уха девушки. Слегка помяв край простыни глаза сомкнулись, а длинные ресницы сошлись едиными линиями, схожими с далеким лесом, такими же пышными и угольно черными в свете растущего месяца. Неожиданный крик раздался с улицы. — Спасайтесь!!! Наги! Орудия к бою! — проорал какой-то хриплый и громкий мужской голос…