К чему приводит любопытство и что делать с последствиями.

- Каин, прекрати, у тебя концерт через два часа. Если ты сейчас же не выйдешь, то сорвешь его. - Да мне плевать, подождут, – ответил я, целуя лисенка за ушком и обводя языком татуировку. Отпечаток лисьей лапки за ухом, на уровне мочки. - Вечером. Все будет вечером. Езжай! – он прикусывает мою губу и выталкивает меня за дверь, захлопнув её перед носом. Вот маленький засранец - улыбаюсь я. Я уже давно заметил, что Джесси стал мне важнее всего - концертов, фанатов, славы. Это пугает сильнее его признания больше двух лет назад. Когда я смотрю, как он работает, внутри непонятно теплеет, так же, как и когда он мне улыбается, прижимается во сне. Лисенок повзрослел, но внутри все тот же мягкий и нежный мальчик. Вечером после концерта я вернусь и получу то, что хочу в двойном размере. И скажу. Вечером я не вернулся, а потом и вовсе появлялся дома очень редко, набегами, когда Джесси уходил по делам. На звонки отвечал сухо и кратко. Мне не хватило совсем чуть-чуть, чтобы сказать ему самые важные слова в своей жизни. Надеюсь, он никогда не узнает, почему я не появляюсь дома, надеюсь, он дождется, когда я вернусь. Вот до чего я докатился, надежда и неуверенность. Единственное, что радует, это то, что такая моя мягкость, распространяется лишь на лисенка и не касается остальных аспектов моей жизни. Да, не касается. Я глянул на изуродованного парня, скулящего у меня в ногах. Как он только решился залезть в мой загородный дом, не понимаю. Неужели совсем жить надоело? Парня выкинули из моего дома, Кэр перенервничала и поэтому быстро уснула. Завтра очередная встреча в узких кругах. Связи с ФБР нет, могут засечь. Но ничего, я их всех с легкостью сдам, как только выдастся удобный момент. Кэр уедет под новым именем, и я, наконец, вернусь домой. Уже почти четыре месяца я не видел Джесси, скучаю, скучаю ещё сильнее, чем в прошлый раз. Может, стоило все ему рассказать? Нет, не стоило, зачем подвергать его лишней опасности, да и нервничал он бы больше, чем сейчас. Сегодня он опять звонил, мой настойчивый мальчик. Но пока нельзя. Еще рано. Это чертово задание затянулось так надолго. Я даже и не думал, что он продержится столько времени в неведении, я не могу его успокоить, по всему дому жучки, все телефоны прослушиваются, видеокамеры в каждом углу. (Интересно эти бароны преступного мира действительно считают, что я не знаю о слежке и не вижу глазки камер?) Он повзрослел, но в голосе я каждый раз слышу обиду, отчаяние и тоску. Переживаю за него, он страдает. Но сегодняшний его звонок наводит на ещё более мрачные мысли. Он устал, устал от неизвестности, устал ждать, или может…Нет, он не мог узнать. Наши отношения с Кэр афишируются лишь для определенного круга людей. Он не мог узнать. Мы направились на очередную встречу. Глупая нудная вечеринка. Кэр, как всегда, великолепна, черное платье в пол с разрезом по правому боку и глубоким декольте, выгодно подчеркивающим её округлую грудь. Фигурой мою подругу природа не обделила. А вот мозгами, видимо, да, коль она умудрилась вляпаться в такую кучу дерьма, которую даже я с трудом могу разгрести. Она росла со мной на одних и тех же улицах и не хуже меня знала, к чему может привести связь с одним из главарей. И все равно влезла, по самые свои округлые сиськи. Но это же ещё полбеды, эта курица умудрилась связаться с ФБР и меня во все это втянула. Я не мог ей отказать, у меня не так много друзей, чтобы ими раскидываться. Чак, действительно, оказался приятным парнем, провел меня по галерее, накормил вкусным обедом, а потом до вечера мы просматривали мои работы, проверяя их на целостность. Он много меня хвалил, говорил, что такой красоты в жизни не видел. Я смущался. Чак оказался на шесть лет старше меня, а на вид и не скажешь. Ещё выяснилось, что он не совсем помощник, точнее, совсем не, он хозяин галереи, довольно богатый человек, миллиардер. Хотя на нашем общении это не сказывалось, веселый, легкий на подъем, активный и дружелюбный, за два месяца нашего знакомства я увидел, как одинаково легко он общается с рабочими и бизнесменами. Работы оказалось много, для каждой картины нужно было выбрать место, настроить освещение, да и много ещё чего по мелочам. Я крутился, разрываясь между галереей и журналистами. Многие издательства и каналы пожелали взять у меня интервью. А я даже и не думал, что такой популярный, а вот оказывается, да. Думать и страдать сил не оставалось, и только рано утром перед рассветом я неизменно просыпался и тосковал, кажется, с каждым днем все больше. Мой шумный балаган затих, лишь иногда высказывался кто-то один, но особо не досаждали, и я наслаждался тишиной. И лишь рассвет причинял неимоверную боль. Вспоминалось море, то, как мы встречали рассвет на пляже, лежа на пледе. - Скажи, а почему ты так долго отказывался от моего предложения? - Твоего предложения? - Ну да, насчет выставки. - Так это ты предлагал? - Я, а кто же ещё. - Вообще, я все время общался с какой-то очень приятной и настойчивой девушкой. - Ну да, с Кристиной, моим секретарем. Так почему? - Ну, у меня были на это причины... - Не хочешь рассказывать? Тогда, может быть, я угадаю? - Ну, попробуй, – улыбнулся я настойчивому другу. - Любовь? – я удивленно уставился на Чака, так и не донеся вилку с пастой до рта. - С чего ты взял? - Да у тебя же все на лице написано, и что, поругались? - Нет. Не ругались. Откуда такие предположения? - Значит, расстались. Иначе бы ты не приехал, сильно любишь, так ведь? - Так, но это не важно. Давай сменим тему. - Как скажешь. - Почему ты решил устроить мне выставку? - О! Я был на одной из предыдущих выставок. Если честно, просто влюбился в твои работы, а больше всего в одну. «Тайна моего сердца» называется. Безумная работа, такие цвета, мазки, да и сам сюжет. Этот темный силуэт, в центре который будто светится изнутри, согревает душу. И эти его черные пушистые крылья раскрытые. Будто сейчас взлетит…Я буду торговаться за неё на аукционе, если выставишь, конечно. Выставишь? - Не знаю, я не решил. До выставки оставалась пара дней. Прилетели Лиз с Ромом. Родителей не было, но я не обижаюсь, за много лет они, наконец, спокойно смогли уехать в отпуск на острова, погреться на солнышке. Пусть отдыхают. Сестре бы я тоже не сказал про выставку, но она сама узнала, а Ром спорить с ней просто не в состоянии, потакает во всем. Особенно теперь. Я все также сильно люблю сестру, даже, наверное, сильнее, но ей, действительно, небезопасно летать. Через пять месяцев Лиз станет мамой, а я дядей. Ром – счастливый отец, трясется над ней, заботится, делает все, что только можно и нельзя. А она этим пользуется. Конечно, врач разрешил перелет, но все же. Общаться было некогда, но я все-таки смог побыть с ними пару часиков. Вообще, стараюсь держаться от сестры на расстоянии, я, кажется, заболеваю. Слабость, голова болит. Постоянно хочется спать. Прошло уже два месяца, Джесси больше не звонит, но ничего, мы помиримся, я уверен, он ведь любит меня, а это просто так не проходит. Я тоже не звонил, не до этого как-то. Главарей мы сдали, Кэр сегодня по другим документам улетела к морю. Бояться ни ей, ни мне больше некого, хотя я и так бы никого не боялся. Сам лично с утра смотрел, как их сердце останавливается от введенного в вену препарата. Хорошо, что десять лет назад вновь ввели смертную казнь, это, конечно, не электрический стул, все гораздо гуманнее. Яд в вену, сердце замедляется на протяжении десяти минут, в итоге останавливается, дабы все было точно, после остановки сердца производят кремацию, все, разумеется, при свидетелях. Жестоко? Нет. Эти люди, не задумываясь, казнили десятки просто ради развлечения. А от поставки наркотиков и оружия погибло ещё больше невинных. Нет, я не идеалист, и если бы их делишки не коснулись меня, а точнее Кэр, друга детства, я бы и мараться не стал, даже ради спасения сотен людей. На смену этим главарям придут другие, и не факт что, будет лучше, а скорее всего, даже хуже. Известное зло все же лучше. Стоило Кэр улететь, как я набрал номер Джесси, заблокирован. Поймал такси и отправился домой. Квартира встретила звенящей тишиной и неуютной пустотой. Он уехал, сменил номер, в принципе, не удивительно. Но для успокоения своих нервов я разбил пару ваз, зеркало в душе, посуды на кухне не осталось. Я в бешенстве, в ярости, я зол. Самое противное, что на себя! Дурак ты, Ворон. Но ничего, я его найду, найду и верну. Я включил компьютер, он загрузился довольно быстро. Не знаю, для чего, но я зашел на почту. Страница долго грузилась, и моему взору предстал электронный ящик лисенка. Что это за письма, с одного и того же адреса? Ха, в каждом фотографии меня и Кэр, откуда? На протяжении двух с половиной месяцев на его ящик приходили фото, даже гадать не нужно, что он подумал и почему все-таки не дождался, не дотерпел. Судя по тому, что за последние два месяца письма не прочитаны, почту малыш тоже сменил. Внутри начала подниматься глухая ярость. Какая скотина умудрялась нас снимать и догадалась эти фото отправить Джесси!? Найду – убью!!! Долго выяснять, куда делся мой мальчик, не пришлось, выставка в Лондоне. Так же, как и не пришлось долго искать ту сволочь, которая так удружила. Кристиан, наш старый знакомый. Видимо, до парня с первого раза не доходит, придется объяснить ещё раз. Все это заняло пару дней. И я вылетел в Лондон. С Ромом мы виделись около получаса. Я поздравил друга с беременностью Лиз. А он высказал мне, какая я сволочь. Посоветовал не показываться на глаза его будущей жене, так как та сейчас вся на нервах. Они тоже, кстати, полетели на выставку. Ром посоветовал мне подумать, подумать о наших с Джесси отношениях и решить, действительно ли я его люблю, потому что, если нет, и я его верну, а потом снова брошу, будет перебор. Да, он прав, но я уже все обдумал, я во всем уверен, нужно только в этом убедить моего лисенка. Сегодня нервный день, я выспался и даже чувствую себя лучше. «Конечно, потому что проснулся в районе обеда» - вякнул разум, но все равно мне не легче, сегодня открытие выставки, будет много людей и также много репортеров. Завтрак-обед в рот не лез, поэтому я быстренько оделся, захватил костюм на вечер и отправился в галерею. Мы молодцы, все успели в срок, остались лишь мелкие приготовления: натереть полы в залах, накрыть фуршет и ещё раз проверить освещение. Я повесил свой вечерний наряд в комнате отдыха и вышел в зал. Не спеша я обходил всю выставку, просматривая работы. Кажется, все идеально, каждая на своем месте. Я доволен. - Привет, – раздался тихий шепот у меня над ухом. Я вздрогнул от неожиданности и от щекотных мурашек. - Чак! Напугал! – возмутился мой автоответчик. Пока сам я пытался оторвать взгляд от «Тайны моего сердца» и вернуться в реальность, жестокую и холодную. - Что ты тут делаешь так рано? Обедал? - Нет. - Зря, пошли в кафе. - Я не хочу, кусок в горло не лезет, – попытался отговориться я. - А надо. Пошли, пошли. Чего так нервничаешь? Все отлично пройдет. - Угу. - Не «угу», хватит дергаться! – Чак внимательно посмотрел на мою не сильно воодушевленную моську. – Жалеешь, что его нет рядом, – то ли спросил, то ли просто констатировал факт он. Я мотнул головой и пожал плечами. - И что это значит? – я повторил это движение. Жалею ли я? Конечно, да. Я бы хотел, чтобы он был рядом всегда, чтобы любил. Но, увы и ах! Это все не для него. Обед прошел в тишине, кратко повторили, что и как будет проходить, выпили по три чашки кофе и через пару часов вернулись в галерею, я скрылся в душе. Горячие струи расслабляли и успокаивали. Наплескавшись вдоволь и, кажется, немного успокоившись, я замер у зеркала. «Опять похудел, нужно отъедаться» - заметил разум. «Ага, а то скоро одни косточки останутся» - фыркнуло самолюбие. Я провел пальцем по татушке за ухом, спустился к шее и обвел еле заметный след от зубов на шее. С губ сорвался какой-то судорожный вздох. Перед глазами встал образ Каина, вот он обнаженный стоит сзади и легко, массажными движениями втирает в мою синюю от засосов шею заживляющую мазь. По телу прошла волна возбуждения. «Только этого не хватало» - выругался кто-то в моей голове. Я приложился лбом к зеркалу, рукой обхватывая свой уже гордо стоящий член. Докатился, раньше меня всегда ласкал он, а теперь сам. Черт! Нужно смириться, просто смириться, и все пройдет. Когда-нибудь пройдет - убеждал я себя, все резче двигая рукой и, как идиот, представляя его руки на своем теле, его губы. - Люблю, – прошептал я в момент разрядки. На душе было мерзко. Сполоснувшись и уничтожив следы своей преступной деятельности, я оделся и при полном параде вышел в галерею, У входа уже начали собираться журналисты. Было сложно, постоянные вопросы, снимки, видео, каждый хотел со мной пообщаться, меня будто на куски пытались разорвать, где-то в толпе пару раз видел Лизи и Рома, но подойти просто не было времени. Я вымотался, накатывала слабость, щеки горели, настроение ухудшалось с каждой минутой. Как только выдалась возможность без потери репутации покинуть выставку, я это сделал, перекинув все на Чака. Он, видя мое плачевное состояние, даже спорить не стал. От машины я отказался, решив подышать свежим прохладным воздухом и пройтись, заодно остыну. В городе было пасмурно и сыро, мелкая морось оседала на пальто, холодный воздух пробирался под тонкую рубашку, щекоча и остужая, шарф на шее иногда мотылялся от прохладного ветра, но я упорно не застегивал пальто. Примерно минут через сорок я подошел к гостинице, ноги передвигались уже с трудом, меня будто прибивало к земле, голова кружилась, и я понял, как глупо поступил, гуляя по холодному и сырому Лондону в полураздетом виде. Лифт. Коридор. Дверь. Запах. Умопомрачительный, любимый, родной и желанный. Он здесь уже давно, вся комната пропиталась его парфюмом. Почему я так остро всегда его ощущаю – потому что обожаю эти ноты в нем. Ноты, которые подходят ему, как никому другому. В комнате темно, плотные шторы задернуты и со света ничего не видно. Я аккуратно прикрыл дверь, сил шевелиться нет. Уперся в неё руками и лбом, глубоко задышал. Вдох-выдох, вдох-выдох, главное, дышать и не обращать внимания на ком в горле и на то, как по щекам текут горячие соленые слезы. Ну вот и сломался, зачем он пришел, ведь я ему не нужен, так зачем он, нагулявшись, возвращается ко мне. «Потому что удобно» - подкидывает мысль разум. «Потому что любит» - встревает глупая и слепая любовь. Вздыхаю. Протягиваю руку и пальцами нахожу выключатель, комнату окутывает теплый желтый свет. Стягиваю с себя мокрое пальто и шарф, разворачиваюсь лицом к ванной, мимолетно кинув взгляд на кресло, в котором сидит Каин, превосходен, как и всегда, лицо спокойное и сосредоточенное, он молчит, и я, на ходу стягивая с себя галстук и расстегивая белоснежную рубашку с черно-белым принтом городского пейзажа, направляюсь в ванну. Не закрываюсь, а зачем? Чего он там не видел? Разве что, новую тату, черное воронье перо в районе сердца. Зачем наколол? Не знаю, просто на память. Просто так захотелось, но она последняя, когда колол, решил что больше не будет ни одной. Теплая вода кажется слишком горячей, добавляю холодную, убавляю горячую. «Придурок, ты сейчас в обморок грох...».