Естественные звуки леса

Едва ли когда-нибудь Джоэлу пришло бы в голову представить своё портфолио на конкурс «Мистер Самый Понимающий Человек Во Всём Этом Сранном Мире». Но он, по крайней мере, старался не задумываться над этим, пока Элли плакала у него на плече. Христианская добродетель, мать её. Джоэлу не то чтобы очень нравилось быть единственным взрослым в округѐ. Во-первых, это значило, что ему следовало бы вести себя определёнными, регламентированным сотнями детских психологов, образом. А во-вторых, под цензуру попадала и манера мыслить. Все эти детали представляли собой ту схему развития личности, на которую Джоэл не подписался бы и пьяным вусмерть. Поэтому он просто продолжал гладить Элли по спине, не стараясь толком исправить ситуацию. В конце концов, он не педагог, не психотерапевт и ещё целая куча чёртовых «не». Может, если хотя бы сотая часть этих «не» на самом деле была в нём, то он смог самостоятельно разобраться и со страхами малолетней девчонки и со своими ночными кошмарами, (Он ползёт по грязи. Распухшие, усталые руки подгибаются при каждом новом рывке. Джоэл совсем не чувствует ног, и единственное, что заставляет его волочься за блекнущим светом это неверный ритм собственного сердцебиения, выдалбливающий на обратной стороне его вен и артерий молитву во спасение. В метрах от него лиса перегрызает больному русаку горло, давая возможность благодарной почве взрастить в своём чреве корм для новых жертв.) но он всё ещё не психотерапевт и не педагог. «Эмм… серьёзно, Элли, ты боишься пчёл?» — вопрос прозвучал слишком громко. Девочка перестала плакать и взглянула на Джоэла. В её глаза промелькнуло что-то схожее с непониманием, сменившимся затем на отвращение. «Если ты не знал, Джо, — едкий сарказм просачивался в каждое слово, заполоняя окружающее пространство, — эти паршивые пчёлы могут жалить. Это, вообще-то, очень неприятно». Элли вырвалась из объятий Джоэла и отошла на пару шагов от него. «Это, блять, может быть больно, если ты не понял, — она стояла перед Джоэлем, гордо выпрямив спину, рыжие волосы чуть блестели на солнце — некоторые от этого даже умирают». Последняя фраза была сказана почти шёпотом и оттого прошла сквозь нагретый воздух полдня ударом под дых. Джоэлу подумалось, что теперь к недосыпу привяжется ещё и постоянное чувство вины за своё невежество. Только этого не хватало. Из-под ближайшего грузовика раздался тонкий скулёж Спагли. Пёс, по природе своей не отличавшийся храбростью, окончательно струсил перед непомерной решимостью Элли. Девочка сплюнула себе под ноги. Раздражёно шмыгнула носом. Она и сама не знала, как скоро угаснет в ней распалившаяся злоба на Джоэла и его тупые вопросы, обличившие её слабость. Элли понимала, что это нормально, переживать за сохранность собственного здоровья, но она также осознавала, что в условиях этого мира никак нельзя так щепетильно печься о каких-то там пчёлах. «Пиздец, — пробурчала девочка, — Это, блин, пиздец». Джоэл стоял в стороне, сложив руки на груди. Его фигура, будто вырезанная из комикса и приклеенная к случайной, никому ненужной фотографии улицы, выглядела монументально. Он молчал. Ветерок разгонял по пустынной дороге мусор и опавшие листья. Зачем-то страшно захотелось плакать снова и Элли, собрав остатки самообладания, сдавленным голосом медленно проговорила: «К чёрту всё, пошли, куда тебя там тащило». Дурное солнце находило себя на каждой разбитой витрине, отдаваясь в глазах резью осколков.