Течный абсурд

— Исак, — обращается к нему старший, в тот же самый момент слыша «Эвен» в его сторону, — Давай ты первый, — улыбается парень. — Нет, ты. Что ты хотел? — уступает подросток. Они сидят на полу, потому что «Я хочу видеть тебя, когда ты ешь, а стойка слишком узкая, чтобы сидеть друг напротив друга и уместить всю еду, что мы купили». Эвен так и не понял, почему они сели на полу, но, раз Исаку так хочется, то ладно. Младший поедает свои нагетсы с кисло-сладким соусом и колой, а Эвен взял себе двойной чизбургер, картошечку и спрайт. Ай да, они заехали по дороге в Макдональдс, ибо Исаку резко приперло и он чуть не устроил из-за этого истерики. — Я хотел серьезно поговорить о ребенке, — информирует парень и делает паузу. — Весь во внимании, — спокойно отвечает мальчик, воруя у Эвена картошку. — Ты думал о том, что тебе предстоит? — начинает Насхайм, — Ребенок — это, конечно, круто и, наверное, любой омега хочет себе его, но это еще и огромная ответственность. Точно уверен, что потянешь? — Ты же мне поможешь? — с надеждой спрашивает подросток, боясь, что Эвен мог передумать. — Конечно, — улыбается тот, и Исаку становится легче, — Я буду рядом, буду помогать чем смогу, но основная работа остается на тебе, ты же в курсе? — Ну… Все же через это проходят, значит, не так уж это и ужасно, надеюсь, — успокаивает себя младший, макая нагетс в соус. — Конечно проходят, но не в семнадцать же лет, — всплескивает руками Эвен, — Я не пытаюсь отговорить тебя, просто хочу, чтобы ты трезво смотрел на вещи. Ребенок это реально тяжело, это не игрушки, ты должен понимать это. Должен все хорошенько обдумать и сделать выбор осознанно, со всеми вытекающими. — Какими вытекающими? — Господи, Исак… Ребенок уже на всю жизнь, ты не сможешь избавиться от него, когда надоест или станет трудно. Да и сама беременность дело не из легких. Ты сам еще ребенок, и о многих вещах даже не подозреваешь, смотришь на мир через розовые очки. — Ты думаешь, я не знаю всего этого? Думаешь, я не думал об этом? Я все вытерплю ради своего малыша, пройду через все дерьмо, с тобой или без тебя. Если испугался и сейчас это был твой дурацкий способ уговорить меня на аборт, то даже не пытайся. Я оставлю ребенка и справлюсь сам. Мне помогут друзья, Юнас, по крайней мере, меня точно не кинет, — он говорит и говорит, но Эвен прерывает его: — Исак, ты что, я даже не думал. Я просто хочу, чтобы ты еще раз все обдумал, и…посоветовался с родителями, — смотрит на него, ожидая реакции. Он помнит, как мальчик высказывался про отца, но кому-кому, а родителям сказать надо. — Нет, — отрезает Исак, — родителям я ничего говорить не буду. — Не будешь? — усмехается Насхайм, — И как ты себе это представляешь? Ты думаешь, они не догадаются, когда у тебя живот появится? Или когда блевать будешь по утрам? Мм? Ты должен сказать, они тебя поддержат. Не ты ли говорил, что всегда слушал родителей? Что же не так в этот раз? Сейчас более чем необходимо рассказать. — Ты больной, нет?! — прикрикивает на него Вальтерсен, — Меня прибьют за такое! Отец и так всю мою жизнь твердил, что все омеги — шлюхи, которым лишь бы потрахаться, и, выходит, что я — яркое тому доказательство. Он и так ненавидит меня, своего сынишку омегу, от которого никакого толку… Если скажу, то, можно считать, у меня больше не будет дома и семьи… — он, кажется, хочет заплакать, но пока что еще держит себя в руках. — Любой родитель любит своего ребенка, что бы он там ни говорил, — нежно улыбается Эвен, — Я уверен, ты сильно драматизируешь. — Да нет же! Я всего лишь смотрю правде в глаза, — вздыхает подросток, оставляя еду в покое. Он отворачивается и подтягивает к себе ноги, принимая свою излюбленную защитную позу. Эвен встает со своего места, обходит еду и опускается на колени рядом с Исаком. Приподнимает его личико за подбородок, заставляя посмотреть в глаза. — Малыш, ты преувеличиваешь, — улыбается, с нежностью глядя в глаза, — а если то, что ты сказал, действительно так, в чем я очень сомневаюсь, у тебя есть я. И есть Юнас. Есть верные друзья, парни, Алекс. Мы все тебе поможем, мы справимся, слышишь? — Я боюсь, — подросток громко всхлипывает и закрывает лицо руками, — Я хочу сказать папе, очень хочу, но отцу… Я боюсь его, — шмыгает носом, чувствуя подступающие слезы, но сдерживается, — он не поймет меня, никогда не понимал… — Я могу поговорить с ним, хочешь? — Ты дурак? Жить надоело? Просто… не дави на меня. Мне нужно время. Я все расскажу, но позже, когда буду готов. — Ладно, только не плачь, не могу смотреть на то, как ты плачешь, — Исак улыбается его словам и глубоко вдыхает, приходя в себя. — Я правда поговорю, — спокойнее отвечает мальчик. — Я понял, иди ко мне, — протягивает руки и перетягивает подростка к себе на колени, заключая в крепкие объятья. Исак окончательно успокаивается, оставляет короткий поцелуй на скуле, и выбирается из рук Эвена, возвращаясь к обеду. — Обещай подумать над моими словами, — просит старший, тоже возвращаясь на место. — Хорошо, я подумаю, — кивает подросток и тянет колу через трубочку, опять замечая как Эвен залипает. — Так, — силой воли отводит взгляд к глазам, — о чем ты хотел поговорить? — Я? — вот как раз об этом… — Разговор подождет. — В смысле? Чем сейчас плохо? — Можно и сейчас, но тогда мы должны перебраться на диван, — задумчиво произносит мальчишка, — да, на диван. — Зачем? — Там будет удобнее, — пожимая плечами, легко отвечает Вальтерсен, и берет свою еду в руки, поднимаясь, — давай, пошли, тут твердо. — Но… Но ты же сам хотел на полу, — не понимает парень, но послушно подхватывает еду и следует за Исаком на диван. — Задницу отсидел, — отмахивается младший, поправляя подушки на диване, чтобы Эвену было удобно, — Присаживайся, — кивает на гнездышко из подушек. Он садится, кладя еду на столик, и откидывается на спинку, расслабленно выдыхая. — Удобно, — улыбаясь, произносит парень, закрывая глаза и запрокидывая голову назад. — Отлично, — проговаривает Исак, примеряясь. Подходит ближе и опускается перед ним на колени, мягко разводя его ноги шире. — Исак? — парень резко открывает глаза, ошарашено смотря на мальчишку. — Сиди и не рыпайся, — сосредоточенно произносит подросток. Тянет руки к ширинке и неловко пытается расстегнуть ее. — Что ты делаешь? — спрашивает Эвен, перехватывая руки. — Тогда, в больнице, ты сказал, что тебе не хватает секса. Я хочу это исправить, — объясняет младший, стараясь вырвать руки и продолжить, но Эвен не отпускает, — Отпусти. — Ты хочешь этого? — приподнимая брови, интересуется старший. — Да, — парень смотрит прямо в глаза, и видит, что Исак врет. — Ты не хочешь, — утверждает Эвен, прожигая взглядом. — Нет, — мальчик опускает глаза в пол, — но я сделаю. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, пожалуйста, позволь мне отсосать, — так странно слышать это из уст малыша Исси. — Ты не будешь делать того, чего не хочешь, понял? — строго говорит Насхайм, сильнее сжимая руки. Он не хочет, чтобы Исак чувствовал себя должным. По крайней мере, в этом плане. — Угу… — отвечает подросток, и старший отпускает руки. — То-то же, — тянет его вверх, призывая сесть рядом, — давай, кушай, минетчик ты мой, — целует в щечку и включает телевизор, — что смотреть будем? — Ты правда не злишься? Просто, не честно получается… Ты мне сегодня утром подрочил, а я тебе минет не могу сделать? — Сделаешь, когда перестанешь считать это своим долгом. — Но это нечестно по отношению к тебе, — задумчиво выдает Исак, — если мы в отношениях, то ты должен хоть как-то мною пользоваться. — У тебя очень странное понятие отношений, — смеется Эвен, отправляя ему в рот нагетс, — первое, и самое главное в отношениях, это обоюдное желание. Секс должен быть добровольный, как и все остальное. Запомни. — Раньше у тебя был регулярный секс, а теперь я. Тебе не обидно хоть? — горько усмехается Исак. — Раньше от меня требовали только секс и получали только секс. А ты другой, и я об этом не жалею. Не смей больше о таком думать, понял? — Хорошо, — кивает мальчик, сидя у Эвена под боком. — Итак, у нас есть еще полдня, чем займемся? Фильм? Или сходим куда-нибудь? — Полдня? Так мало? — грустно спрашивает Исак, — а могу остаться переночевать? Потом целая неделя школы и… ну… если я тут не в тему, или у тебя на завтра планы, то ты скажи, я пойму, — спохватывается младший, стараясь не навязываться. — Я бы с радостью, но Юнас сказал, что ты зависаешь у него только до конца дня, — пожимает плечами старший. — Юнас? Ты говорил с Юнасом? — Да, он звонил утром. — До конца дня? Но, если мне разрешат, я смогу остаться дольше? — с детской надеждой спрашивает младший. — Сможешь, — подмигивает парень, забавляясь тому, как Исак уже подскочил за телефоном. — Да, привет, пап, да, все хорошо, — улыбаясь в трубку, возвращается подросток, усаживаясь обратно к Эвену, — Угу, у Юнаса. — Маленький врун, — шепчет старший и целует, мешая разговаривать. Тот лишь отмахивается, сдерживая веселые смешки. — Да, круто, а могу остаться у Юнаса до завтра? Нам еще проект нужно доделать в школу, — Эвен любуется, обнимая своего мальчика, — нет, какой алкоголь? Ты что? Я же обещал, — искренне удивляется Исак, — конечно. Хорошо, все, пока тогда? Пока. — И часто ты так врешь? — усмехается старший, прижимая ближе. — Тебе я еще ни разу не врал, если тебя это интересует, — приподнимается, дотягиваясь до эвенских губ, и целует, — ты такой вкусный. — Хах, ну спасибо, — улыбается ему Эвен, — так значит ты теперь свободен до завтрашнего вечера? — Почти, — он выпутывается из объятий и лезет в телефон, — надо еще Юнасу позвонить, чтобы знал, что я у него. — Конспираторы фиговы, — смеется парень, выжидая, пока друзья договорятся. — ... ага, я у тебя, мы делаем проект по английскому и потом смотрим Игру престолов. С колой. Да, спасибо, люблю тебя, пока, — наконец прощается тот, — Итак, давай тот мультик, — резко меняет тему мальчик. — Который? — Который мы не досмотрели, ну… тогда. — Город героев? В перерывах между сексом? — хихикает Эвен. — Да-да, именно. До вечера они смотрят различные фильмы и мультики, обнимаются, целуются, ведут себя как обычные влюбленные подростки, не поднимая больше тему ребенка. Эвен учит Исака готовить пиццу, они смеются, пачкают всю кухню в муке, оставляют повсюду грязную посуду и остатки продуктов. Благодаря Эвену ужин выживает, и даже выходит весьма сносным, не смотря на все те приправы, которые наложил «для вкуса» Исак. День проходит легко и незаметно. Только они вдвоем, мягкий диван, гора подушек, пледы, попкорн и какие-то любимые фильмы Эвена. Им даже никто не звонил и не писал, будто вселенная обо всем позаботилась, подарив мальчикам небольшой отдельный мирок на день, куда никто не мог пробраться и испортить атмосферу, наполненную лишь любовью, нежностью и близостью. Время подходит ближе к полуночи, и парни собираются идти спать. Уже даже и не обсуждалось, что спать они будут вместе. Исак просто врывается в комнату Эвена, с разбегу заваливаясь на двуспальную незаправленную кровать. Осматривается, впервые находясь в этой части квартиры. Самая уютная и засранная комната в квартире. Повсюду вещи Эвена, на письменном столе несколько кружек от кофе, различные рисунки, записи, конспекты, учебники и прочая школьная макулатура. Стул ломится от груды вещей на нем, в прочем, как и у самого Исака дома. На стенах висят фотографии, как мальчишка догадался, его собственные. Просматривает, пока не натыкается на фотки с их прогулки у моря. Он распечатал их и еще несколько, не относящихся к их вылазке, правильно подобрал сочетание цветов, и сделал клевый коллажик прямо на стене над кроватью. Мило. Плакат группы NAS, вырезки каких-то статей про кино, чего тут только нет. Тут, кажется, уголок Эвена, где он делает то, что хочет. В остальной квартире тоже есть подобные вещи, но, все значительно сдержаннее. — Нравится? — с ухмылкой спрашивает Эвен, заходя в свою комнату и обнаруживая восторженные глаза подростка. — Здесь так… Так круто, — улыбается Исак, все еще оглядываясь по сторонам, — и тут очень уютно. — Рад слышать, — отвечает улыбкой парень, и забирается на кровать, сбивая мальчишку с ног. Он придавливает к постели его руки, удерживая в лежачем положении, и целует, нависая над ним, — спать? — Да, давай, — кивает Исак. Они укладываются, выключают свет. Младший немного стесняется, но все же осмеливается положить голову Эвену на плечо, чувствуя, как его прижимают ближе, обнимая одной рукой. — Спокойной ночи, — мурлыкает мальчик, и, в конец борзея, собственнически закидывает на него ногу. — Спокойной, малыш, — целует в лоб и постепенно проваливается в сон.