Течный абсурд

Целый день в школе Исак ведет себя как обычно. Пока не подходит Эвен. И его это пипец как напрягает. Стоит парню появиться в поле зрения, младший начинает говорить в разы тише, становится зажатее, соглашается со всем, что тот предлагает, без разговоров уходит от друзей, если он вдруг попросит. Такое поведение не может не пугать. Это неправильно. Так быть не должно. И теперь Эвен винит себя в этом. Надо исправить, но вот как? Он же поговорил с ним утром, так? Или это все и есть последствие разговора? Старший забивает себе голову этими мыслями, игнорируя подколы Криса, замечания учителей, назойливого омежку, настойчиво приглашающего его на какую-то вечеринку, да и в целом весь остальной мир. Всех и вся. — Отойдем? — спрашивает из ниоткуда появившийся Юнас, подкравшись к Эвену на большой перемене, когда у всех обед. Насхайм, мягко говоря, удивляется такому предложению, ведь они пересекаются исключительно из-за Исака, да и то, когда старший забирает его домой, если он вдруг задерживается допоздна. Но легко соглашается. Они выходят в школьный двор, проходят все столики и заходят за угол школы. Эвен только хочет спросить что они тут забыли, как Васкес останавливается, и с размаху мажет ему в скулу, что старший по инерции от удара чуть теряет равновесие и больно бьется головой о стену. — Ты ахуел?! — рычит парень, хватаясь за затылок. — Заткнись, это за Исака, — с гневом в голосе говорит Юнас, сжимая и разжимая кулаки, — а это будет для профилактики, — замахивается, но тот перехватывает руку и уворачивается. — Так, блять, ты ебнулся? Нервы у меня, конечно, железные, но ты сейчас реально нарываешься, я ж и ударить могу, что мало не покажется, — шепчет Эвен, держа кудрявого совсем близко, в легком захвате. — Отпусти, — вырывается, отходя на пару шагов, — ударить, значит можешь? А не стыдно на омегу руку поднимать? — А вот сейчас прикрой-ка ротик, — шипит в лицо Эвен, — я до такого не опускаюсь. — Я не знаю, как ты запугал Исака, но мне это не нравится. Узнаю, что ты его бьешь, заставляешь что-то делать или угрожаешь, и тебе пиздец. Только попробуй его хоть пальцем тронуть, — в повышенных тонах высказывается Юнас, поднимая с земли свой рюкзак, — я тебя предупредил, — разворачивается и уходит, одарив напоследок презренным взглядом. Эвен пораженно смотрит ему вслед. Хочет окликнуть и рассказать все, но понимает, что никому его оправдания не сдались. Только сейчас наталкивается на мысль, что Исак может его бояться. Но неужели он как-то уж совсем плохо с ним обращался? Ну да, пару раз срывался, но это было не серьезно, не более нескольких колких фраз, кроме того, он всегда извинялся первым. Если сравнить то, сколько раз подобным образом на него кричал Исак, то Эвен просто божий одуванчик со стальными нервами. Да нет, глупости, не может его мальчик его бояться. Или все-таки… После школы он решает спросить об этом напрямую. После возвращения домой, младший становится таким мягким и податливым. Он разрешает себя обнимать, целовать, поддается на всевозможные ласки, и, даже когда Эвен придавливает его руки к кровати, он послушно лежит, не смея и пискнуть, что ему не нравится, что ему совершенно не хочется. Эвену хочется — а это главное. Когда старший замечает своим взглядом «я вижу, когда ты врешь», что Исак не горит желанием трахаться, то отпускает и отторгает его последующее предложение о минете. Потому что тот не хочет. А принуждать ребенка к сексу — это низко, это педофилия и ущемление прав. Мальчишка с виноватым видом покидает спальню и идет готовить обед, чтобы как-то загладить вину. Должна же быть от него хоть какая-нибудь польза? Незаметно, как ему кажется, переписывается с папой, поэтапно спрашивая про приготовление супа. Старательно нарезает нужные овощи, пару раз порезавшись ножом. Пальцы уже все в пластырях, но он не сдается. Эвен все это время наблюдает за этим представлением с дивана, не смея отвлекать или прогонять. Ну, а что? Пусть учится готовить. От предложенной помощи он отказывается, но это его дело. Потом он наконец вспоминает про разговор, берет для вида учебник по экономике и направляется прямиком к своему мальчику. — Исак, мы можем поговорить? — спрашивает парень, садясь за стойку. На сегодня нет никаких планов, а значит, он наконец сможет разобраться с Исаком. — Что-то не так? — сцепив руки за спиной, интересуется подросток, становясь перед ним как на допросе. — Скажи честно, ты боишься меня? — Нет, — качает головой в подтверждение своим словам. — А что тогда? Мы же утром все выяснили, чего ты так шугался от меня в школе? И почему врешь о своих желаниях? — Не понимаю о чем ты, — упрямится младший. — Зачем ты так ведешь себя? Что ты пытаешься доказать? — устало задает вопрос Эвен, прожигая взглядом. — Я просто пытаюсь быть полезным, — опускает глазки, ковыряя ножкой пол, — я не боюсь тебя, ни в коем случае, нет. Я… Не знаю, так выходит, прости. Это что-то на уровне инстинктов, наверное… — Раньше такого не было. — Раньше я не замечал своего поведения, но после твоих утренних слов я все обдумал и решил, что ради тебя буду стараться, буду делать все, чтобы тебе было хорошо, чтобы тебе было удобно жить со мной. Я совсем не ценил того, что имел. «Не ценил того, что имел»… Как же жизненно, — проносится в голове Эвена. Где же тот беззаботный малыш Исаки, тот маленький капризный засранец, который радовал своей искренней улыбкой? Как одним разговором можно все испортить? — Мне не нравится, когда ты подстраиваешься под меня, — выдыхает Эвен, — я хочу обратно прежнего тебя. — Но я тот же, — неуверенно отвечает мальчик, подходя ближе, — просто я меньше требую, пытаюсь быть полезным и послушным, разве это плохо? — ненавязчиво обнимает его. — Нет, Исак, ты совершенно другой. Ненастоящий, — отталкивает его от себя и уходит к себе в спальню, оставляя подростка одного на кухне. Его дико раздражает такое поведение, такой Исак и его эти правильные слова. Может надо было остаться с ним, проследить за готовкой и еще раз поговорить, но он боится опять сорваться на этого котенка, который просто хочет стать лучше. Причем ради него. Надо разбить эту непроницаемую «я тот же, но я послушный», не может же он со всем соглашаться, так? — Эвен? — в комнату заглядывает Исак, — могу войти? — Можешь, но чтобы я больше не слышал таких тупых вопросов. — Эм, ладно, — кивает мальчик, — я просто хотел извиниться, если ты злишься на меня. Я искренне не понимаю почему, — тихо проговаривает подросток, — но если это я виноват, то прости. — Господи, да ни в чем ты не виноват, — злится парень, повышая голос. — Я лучше пойду, прости, что побеспокоил, — испуганно бормочет младший и уходит, бесшумно прикрывая за собой дверь. Эвен начинает еще больше злиться, в первую очередь на себя. Нужно успокоиться и решить все без криков и обвинений. Это же Исак. На него нельзя повышать голос. — Будешь суп? Я старался, — с надеждой спрашивает Вальтерсен, вновь заглядывая к нему через какое-то время. — Конечно буду, накладывай, я сейчас, — улыбается Эвен и видит ответную счастливую улыбку. И это, наверное, первая искренняя эмоция за целый день, не считая утренних недослез. Эвен усаживается за неизменную стойку и Исак ставит перед ним тарелку с супом, ложку, хлеб. Насхайм пробует, а мальчишка следит за реакцией, в ожидании оценки. — Ну как? — осторожно интересуется Исак, закусывая губу. — Вкусно, но не хватает соли, — мягко улыбается, — подашь? — Да, я сейчас, — подскакивает со своего места, и растерянно разглядывает шкафчики на кухне. — Ты не знаешь где соль? — с насмешкой поднимает брови Эвен. — Нет, — отводит взгляд, — так где она? Парень встает, подходит к нему и достает с нижней полки соль, — Запомнил? — Да, — кивает Исак, забирая у него солонку, — спасибо. Старший берет щепотку и бросает в свою тарелку, помешивает и пробует. — Ну вот, теперь отлично, — мальчик улыбается, все еще стоя около кастрюли с супом. Понимает, что остальное тоже надо посолить. Вот только сколько сыпать? Папе написать уже не получится, Эвен на него внимательно смотрит. Берет столовую ложку, набирает с горкой соли, кастрюля ведь больше тарелки, так? — Эй-эй-эй, полегче, куда столько соли? — останавливает его в последний момент парень и подлетает к нему, забирая ложку, — иди кушай, я сам. Подросток поджимает губы и послушно садится на место. Пробует из своей тарелки, потом из тарелки Эвена и понимает, что игнорировать соль все же было не лучшей идеей. — Теперь лучше, скажи? — Да, спасибо, — выдавливает улыбку, — можешь мне тоже посолить? — Точно, я забыл, — спохватывается Насхайм. Солит еще и его порцию, затем присаживаясь рядом, — приятного аппетита. — Спасибо, тебе тоже, — улыбается мальчик. Кушают в относительной тишине, время от времени обмениваясь бессмысленными фразами. Исак не кривляется, не проливает ни капли, не высказывает любые абсурдные мысли, приходящие ему в голову. Эвен еще пару раз хвалит его, вызывая скромную улыбку. После обеда подросток убирает всю посуду в умывальник, собирается помыть, но парень решает по-другому. Хватит сегодня с Исака. — Малыш, пошли посмотрим вторую часть того фильма, ну, того который тебе нравится. Помнишь, мы в прошлый раз не закончили? — Сейчас? А посуда? Давай я все помою, а потом посмотрим? — Ты не будешь ничего мыть. Кто-то готовит, а кто-то моет посуду, так? — Но мне несложно, я могу помыть. — Мне тоже несложно, так что, идем, — хватает за руку и тянет в спальню. Усаживает его на кровать, подставляет подушки удобнее, а сам возится с ноутбуком. — Черт… — пытается включить, но интернет у него реально дерьмовый. Мысленно подмечает, что нужно будет заняться этим, — котенок, может чем-то другим займемся? Тут небольшие проблемы с интернетом. — Как скажешь. — Что значит «как скажу»? Чем бы ты хотел заняться? — Не знаю, а ты чем? — увиливает от вопросов Исак. Эвену конкретно надоедает это. И у него в голове внезапно возникает беспроигрышный вариант. — Хочу вылизать тебя, — с ухмылкой произносит старший. Исак категорически не разрешал делать этого раньше. Так что, сейчас он должен отказать ему, должен выпустить прошлого Исака. А если переступит через себя и подпустит, то Эвен против не будет. Ему должно понравиться. — А может что-то другое? — переспрашивает мальчик, вскакивая с кровати, — хочешь кофе? Я могу приготовить кофе, — лепечет младший, пятясь к двери. — Нет, солнышко, я не хочу кофе. Я хочу сделать тебе приятно, — с доброжелательной улыбкой говорит Эвен. — Прямо сейчас? — А когда? — Мне же надо сходить в душ, и вообще… — Малыш, я хочу сейчас, раздевайся, — вот если Исак сейчас откажется, то он к нему не притронется. Он должен. Ну же. — Хорошо, как скажешь, — тяжело вздохнув, отвечает подросток. Под ожидающим взглядом Эвена, он подрагивающими пальцами пытается расстегнуть свои джинсы, но те не поддаются. Он не хочет. От слова совсем. Но Эвен хочет. Он должен доверять ему и давать, если он потребует. Так надо. Он должен быть хорошим омежкой. Благодарным. Но ему это все не нравится, еще и руки не слушаются. Он чувствует подступающие слезы безысходности и шумно всхлипывает, стараясь взять себя в руки. — Ты плачешь? — Нет, нет, все хорошо, — дрожащим голосом уверяет младший. Все-таки справляется с застежкой и стягивает с себя джинсы, — футболку снимать? Эвен видит как он давится слезами, но подчиняется. Парень ничего не говорит, медленно подходит ближе, а Исак невольно отступает на шаг назад, упираясь в стенку. Он захватывает его в охапку и обнимает, чувствуя, как начинает содрогаться тело в его руках. Мальчик плачет. Зарывается носиком ему в шею и плачет. — Прости, — шепчет Исак, — я не хочу. Прости, пожалуйста, прости… — Все хорошо, ты мог сразу сказать мне, — целует в висок, — можешь поплакать, не беспокойся, я никому не скажу. — Пожалуйста, не заставляй. Я не хочу, мне очень стыдно. Я доверяю тебе, но есть вещи, которые мне делать совсем не хочется, прости, — рыдает, стараясь остановиться, но не получается, — но я могу что-нибудь другое сделать, хочешь минет? — отстраняется, заплаканными глазками глядя в глаза напротив. — Во-первых, я никогда не заставляю, а во-вторых, расслабься, в таком состоянии ты не будешь ничего делать, — проводит по волосам, гладит за ушком, — ложись на кровать, я сам все сделаю. — Что сделаешь? — снова напрягается Исак, вжимаясь в стену позади, — Не надо, пожалуйста. Только не римминг, я не готов к такому. Это… это же даже интимнее чем секс… Эвен искренне не понимает такой реакции. Римминг это же приятно, особенно когда ты омега. Это же как минет для альф, разве нет? Ну ладно, раз так боится, значит его нужно расслабить, правильно завести, а там уже и против никто не будет. — Ты слишком напряженный и уставший, — несильно сдавливает его плечо, — я сделаю тебе массаж, на большее сегодня не претендую, всего лишь массаж, окей? — Массаж? — шмыгает носом, вытирая рукой сопли и слезы. — Массаж, — подтверждает Эвен, — в ванной есть специальное масло, я схожу? — Хорошо, — соглашается Исак, — я должен что-то сделать? — неловко спрашивает младший. — Сними всю одежду и ляг на живот. — Это обязательно? Ну, раздеваться… — Да, иначе запачкаем одежду в масле, да и неудобно будет. — Ладно, я понял… — подросток раздевается, аккуратно складывая одежду на тумбочку. Старший тем временем идет за маслом, и, когда возвращается, находит Исака полностью обнаженного, стоящего около кровати. — Ложись на живот, — кивает в сторону постели, стягивая через голову толстовку вместе с футболкой. — Зачем ты раздеваешься? — с небольшой тревогой спрашивает младший, ложась на кровать. — Не хочу испачкать майку в масле, — пожимает плечами Эвен, — приподнимись немного, я кое-что забыл. Исак хмурится, не понимая чего он добивается, но покорно приподнимает таз. Парень неотрывно смотрит на отставленную задницу, на изогнутую спину, такая идеальная поза, грех не взять. Но он сдерживается и всего лишь подкладывает полотенце, потому как потопа не избежать, а менять постель уже надоело. У подростка проскальзывает мысль о том, почему полотенце понадобилось положить только там? Но так же быстро растворяется в куче других. — Теперь можешь лечь и постарайся просто расслабиться, — спокойным голосом произносит старший, забираясь на кровать. Садится на ноги Исака, на что тот ничего против не высказывает, брызгает на руку немного масла, пахнущего шоколадом. Размазывает в руках и касается напряженной спины мальчика. Проводит по плечам, приятно сдавливает, плавными движениями массажирует шею. Обводит лопатки, спускается к бокам, и снова размашистыми круговыми движениями поднимается выше. Подросток наконец верит, что ничего Эвен с ним делать не собирается и позволяет себе расслабиться. Лежит обмякшей куколкой на кровати, наслаждаясь прикосновениями крепких рук. Старший слазит на постель, усаживаясь рядом, и переходит к нижней части тела. Проводит по упругим ягодицам, не отказывая себе в удовольствии несильно сжать, вытаскивая из Исака тихие поскуливания. Тот ненавязчиво виляет пятой точкой, в попытках, видимо, отогнать Эвена, но чет не очень выходит. Парень залипает и мнет любимую попу, «случайно» проскальзывая пальцами в промежность. — Держи руки при себе, — приглушенно бурчит в подушку Исак. Эвен решает не лезть туда раньше времени, и послушно переключает свое внимание на бедра. Оглаживает мягкую кожу, добавляет еще немного масла. Мальчишка невольно возбуждается, когда старший трогает внутреннюю сторону бедра, раздвигая его ноги шире. Запах шоколадного масла смешивается с его собственным — апельсиновым. Ляжки, коленки, голени, ступни. Эвен уделяет внимание всему, временами делая комплименты по поводу его идеального тела, вгоняя в краску. Затем он все же вспоминает о своей изначальной затее и возвращается к промежности. Проводит пальцами, растирая естественную смазку, от чего подросток дергается. — Эвен, что ты делаешь? — поворачивает голову к нему, ловя два озорных огонька. Ох не к добру это… — убери руки, я не хочу, пожалуйста, — паника наступает с новой силой, но мальчик не смеет двинуться или оттолкнуть Эвена, а покорно ждет его следующих действий. — Котенок, ты мне доверяешь? — обводит пальцем сжавшееся колечко мышц, вызывая шумный вздох. — Доверяю… — Позволь мне вылизать тебя, я никогда не причиню вреда, особенно тебе, ты же знаешь? — Знаю, но… — он смотрит в подушку перед собой, так что парень не видит его лица, не понимает эмоций. — Почему ты так боишься? Я уверен, что это очень приятно, ну? — Просто… Ну, блять, ну неправильно это, — выдыхает Исак, закрывая ладошками лицо. — Что здесь такого неправильного? Это как минет, — хмурится старший. — Нет, это другое. Понимаешь, есть такая своеобразная шкала доверия… — замечает непонимающий взгляд Эвена и поясняет, — блин, как тут объяснить… — хочет сесть, но Насхайм надавливает рукой на спину, ясно давая понять, что лучше не менять положения, и тот беспрекословно слушается, плюхаясь обратно. — Так что там за шкала доверия? — Ну, сначала идут объятья, потом поцелуи, потом минет, потом секс, а потом уже римминг и прочие извращения, я еще не готов к этому, — объясняет Исак. — То есть, ты хочешь сказать, что ты мне доверяешь, но не настолько, чтобы доверить свою задницу? — Нет… Точнее, частично. Я же дал тебе, так? Значит, доверяю, но римминг нет, это слишком для меня. — Я не понимаю. Я тебя там видел, я тебя там трогал, тебе делать ничего не придется, я сам хочу, в чем проблема? Тебе же нужно будет только наслаждаться, — рассуждает вслух Эвен. — Может ты и прав… Но мне стыдно, не знаю почему, но стыдно, — высказывается Исак, и старший замечает, что сейчас их общение вполне себе обычное, нет никаких «как скажешь», что не может не радовать. — Конечно я прав, — он все еще водит руками по спине, разглаживая масло, втирая в кожу запах шоколада, — ты не должен чувствовать стыд передо мной, я же люблю тебя, и хочу любить везде. Ты самый красивый мальчик, которого я знаю, ты красивый везде, ты потрясающе пахнешь, и ты очень вкусный. Дай попробовать тебя везде, пожалуйста. — Фу, заткнись, — смеется Исак, уже не особо волнуясь. — Это единственное место, где я тебя не облизывал, — не отстает парень. — Ноги ты мне тоже не облизывал. — Я не настолько извращенец, но если ты хочешь, — губ касается игривая ухмылка и он хватает его за ногу, начиная щекотать пятку. — Нет! Отпусти! Эвен! — Исак брыкается и смеется, пытаясь освободиться, но Эвен снова сел на его ноги и теперь он просто бессилен. Не может перевернуться, отодвинуться или лягнуть его, — Отпусти, я на все готов, только отпусти, я сейчас сдохну. — На все? — приостанавливается, — даже на… — Да, — деланно недовольно выдыхает подросток, — вылизывай давай. — Правда? — Мне тебя упрашивать теперь? — Ну… Я бы не отказался, — играет бровями. — Ой, иди нахуй, Насхайм, — старается скинуть его тушу с себя, чтобы уйти, но Эвен вовремя одумывается. — Ладно-ладно, прости, — слезает с него, усаживаясь между ног, — в коленно-локтевую, малыш, — шлепает его по заднице, слыша недовольное бормотание. Но мальчишка покорно поднимается в требуемую позу, отклянчивая свое самое драгоценное. Старший с готовностью раздвигает половинки и размашисто проводит языком по входу. Исак уже от первого прикосновения дергается и задыхается. Эвен ухмыляется на такую реакцию и повторяет движения, на этот раз вырывая из мальчишки приглушенный стон. Не умеет он себя сдерживать, ой не умеет. Парень сначала хотел съязвить по этому поводу, но решил, что это будет лишним, Исак и так волнуется. Старший подтягивает его за бедра к себе, рассматривая манящую розовую дырочку. Мнет ягодицы, раздвигая их шире. Растирает выделившуюся смазку, массажирует вход, под тихие постанывания младшего. Проникает на одну фалангу, прокручивает и выбирает. — Расслабься, — просит Эвен, усаживаясь поудобнее. — Заткнись и займись делом, — вот он, его мальчик. — Как скажешь, — усмехается Насхайм и присасывается ко входу. Толкает в него язык, пока что только кончик. Крепко сжимает мягкие бедра в ладонях, наслаждается поскуливанием Исака, его активно сбивающимся дыханием. Начинает проскальзывать глубже, прижимаясь лицом, щекотя, издеваясь. — М-можно лечь? — задыхаясь, спрашивает разрешения подросток, припоминая один из прошлых разов, — я больше не могу так стоять… — с отчаянием добавляет Исак, всхлипывая. — Можно, — разрешает Эвен, на секунду отстранившись. Исак с облегчением вытягивает руки, падая на грудь, сжимает в кулачках простынь. Будь его воля, он бы полностью лег, потому что сил не осталось, но, к счастью, его придерживает Эвен, не давая забрать свою любимую игрушку. — Тебе нравится? — рот должен быть занят, но нет же, надо поговорить, услышать положительный ответ, потешить самолюбие. — Да, — хнычет мальчик, от недостатка прикосновений, — Эви, пожалуйста, сделай что-нибудь. — Что ты хочешь? Палец? — резко вгоняет средний палец до конца, заставляя вскрикнуть, больше от неожиданности, чем от боли, — Или… — делает вид, что задумывается, прокручивая его внутри, наслаждаясь дрожью податливого, практически невинного тела в его руках, — Или язык? — выбирает палец и заменяет его языком, слыша еще более громкий стон. Вылизывает, толкается внутрь, вгоняет твердый язык до конца, активно трахая своего мальчика. Неприличные хлюпающие звуки, от которых Исак краснеет еще больше, царапание постели, тихий скулеж, вырывающиеся наружу стоны, ласкающие слух старшего. Знал бы, что Исак ТАК стонать от его языка будет, давно насильно бы уже вылизал. Мальчишка извивается, старается добиться трения, выходит, правда, не очень. Тогда он тянет руку к своему члену, но ее перехватывают и больно сдавливают запястье. — Даже не пытайся себя трогать. Что-что, но прикасаться к себе во время секса без моего разрешения ты не имеешь права, — порыкивает Эвен, отрываясь от своего занятия. — Эви, — жалобно зовет подросток, — дай кончить, помоги мне, умоляю, — хнычет в подушку мальчик, — я больше не могу. — Помочь? — кладет ладонь на член, — а попросить красиво? — Пожалуйста, Эви, — всхлипывает Исак, — мне уже больно терпеть, пожалуйста… Последнее действует на Эвена, и он возвращается к вылизыванию его дырочки, параллельно надрачивая член. Мальчик скулит, кажется, до этого сорвав голосок, в глазах темнеет, и вот она, разрядка. Он кончает на постель под собой небольшими порциями, и без сил валится на кровать, загнанно дыша. — Малыш, ты как? — отдышавшись, спрашивает Эвен. Гладит его высоко вздымающуюся спину, проводит по влажным волосам. Он ожидал чего угодно, но не этого: — Сукин ты сын, массаж он, блять, сделать решил. С самого начала же планировал, — возмущается младший, переворачиваясь на спину, — ненавижу тебя. — Господи, как же я скучал по такому засранцу, — кидается обнимать Эвен, — отсосешь мне? — Иди нахуй, я с тобой не разговариваю, — бурчит подросток. Ага. Не разговаривает он. Все поверили. — Хорошо, можешь молчать, только оставайся таким, — с радостной миной целует Эвен, — люблю тебя. — Ты ебанутый. — Возможно, но понравился мне именно такой Исак, капризный избалованный ребенок, за которым нужно следить и ухаживать, которому нужна любовь и ласка, который спокойно пошлет, если чего-то не захочет, а не будет слепо подчиняться, понимаешь? Мне нужен мой вредный мальчик, а не подстилка. — То есть, я не могу теперь работать над собой и становиться лучше? — Можешь, но не так, как ты это делал последние пару дней. Будь собой, не стесняйся попросить помощи, налажать или высказать свое мнение. Я до сих пор не понимаю твоего поведения, тебя как будто подменили… — задумчиво произносит Эвен. — На самом деле, это было довольно трудно, быть паинькой. Но в тот раз, когда ты накричал, мне было очень паршиво, и… ну, в общем, ночью, я представил свою жизнь без тебя, я проплакал до пяти утра, перепугался, боялся, что так все и может закончиться, что я могу остаться один, что может ты меня и не выгонишь, но отношения могут испортиться. Я много еще чего надумал, поэтому так и не смог заснуть. Это было ужасно. И я решил, что больше никогда не буду тебя злить, как только я замечал намеки на злость, извинялся и убирался с глаз, пытался не доставать тебя дурацкими вопросами типа где соль, старался быть самостоятельным и полезным. Прости, если только все испортил, я хотел как лучше, просто не хотел потерять тебя… — опускает глаза, притягивая коленки к себе, — так тебе отсосать? Если ты хочешь, мне не сложно, я… — Все, — прерывает Эвен, — Заткнись и встань, мне нужно поменять постель, а тебе сходить в душ. Потом ты будешь отдыхать, а я приготовлю ужин, ясно? Никаких минетов, уборки, готовки, ничего. Просто отдохни. Я так хочу. — А если я не хочу? — Не хочешь что? — Не хочу отдыхать. Я хочу помочь тебе приготовить ужин, хочу вообще научиться готовить. Можно? — Конечно можно, что за вопросы? — улыбается старший, растрепывая ему волосы, — что хочешь на ужин? — Что угодно, только не омлет. — Во-первых, омлет на ужин — это не дело, а, во-вторых, чем тебе мой омлет не угодил? — Я уже говорил. Он ужасен. — Иди нахуй. — Если только на твой. Вот он, его мальчик, его Исак. Правильный Исак.