Течный абсурд

День Исака выдается чересчур сложным и эмоциональным. С самого начала не хотел же идти в это отвратительное место, предчувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. После ухода Эвена у него появляется херова туча времени для обдумывания всего, что произошло. Ну да, притворился он, что уснул. Просто Эвен так волновался, особенно когда увидел синяк на животе, но терпеливо старался казаться сильным. Ради Исака. И тот знал это. Чувствовал. Он хотел поддержать и сделать все правильно, и мальчишка решил подыграть. Будет лучше, если старший подумает, что он уснул, и со спокойной, или не совсем, душой пойдет домой. Им обоим надо отдохнуть, и Эвену ничуть не меньше, чем Исаку. А принуждать оставаться с ним до вечера, как бы ему ни хотелось, нечестно. Спустя пару минут такого притворства Эвен наконец собирался уходить. Исак почувствовал поцелуй в лоб и еле сдержал улыбку. Когда послышались шаги, он открыл глаза и увидел только спину парня, через пару мгновений скрывшегося за дверью палаты. Вот и все. Свобода мыслям. Он вспоминает того парня и то, что он сделал и наговорил. Так же не делается. Как у людей вообще поворачивается язык оскорблять других, еще и в таком ключе. Он искренне этого не понимает. Эти слова… Они вызывают противоречивые чувства. С одной стороны, они правдивы, ведь… Хоть сейчас они с Эвеном и любят друг друга, но, когда занялись сексом, были лично знакомы от силы неделю. Исак при первой же возможности подставил зад, так легко отдался. Была течка, ну и что с того? У всех бывает, но не все же беременеют после первого раза… Если подумать логически, то это нечестно, что «шлюхой» его делает лишь отсутствие сраного презерватива. Все омеги, у кого началась течка, уже давно потрахались, потому как терпеть это не очень приятно. У многих есть свои альфы, что не делает секс чем-то запретным. Кто-то спит с другими, отговариваясь тем, что развлекается так, и они, черт возьми, тоже не считаются шлюхами. Все же на самом деле такие. Просто кто-то предусмотрительнее и осторожнее, а кто-то Исак. Если все обдумать, то подстилкой он считается из-за того, что спалился. Все этим занимаются, и это не что-то сверхъестественное. Об этом знают, но никто не обсуждает, делая вид, что все нормально. А с другой стороны: шлюхи — это кто? Те, которые ведут беспорядочную половую жизнь, трахаются ради развлечения, без чувств, просто чтобы удовлетворить свои естественные потребности. Исак пытается себя успокоить этим, но понимает, что частично так и есть. Он занимается сексом с Эвеном ради развлечения? Они просто прикрываются пафосным названием «выражать любовь». Конечно, тут есть чувства и очень сильные, по крайней мере, со стороны него самого. Да и Эвен говорит, что любит, постоянно бегает за ним, заботится. Насчет проживания в его квартире и подарков Исак уже не надумывает себе, что его покупают таким образом. Это же выражение чувств, любви? Близкие люди ведь всегда делают друг другу приятно, ухаживают. Но ему немного обидно, что он мало чем может ему отплатить. Разумеется, он вынашивает их ребенка, которого немного боится, но потерять не хочет, он любит его, старается быть ласковым и правильным омегой, пытается готовить, убирать и все такое, но это повседневная рутина, на которую, как ему кажется, Эвен не обращает особого внимания. Хочется сделать что-то, чтобы удивить его, может быть, тоже подарить что-нибудь. Вот только карманных денег у него относительно немного, да и Эвен не одобрит, если Исак потратит их на него. Но хватит об этом, все равно, пока он в больнице, ничего сделать не получится. Кроме того, Исака задели слова о его теле. И он не может об этом не думать, потому как постоянно видит свой живот. И не то чтобы ему не нравилось, он понимает, что там его малыш, но блять… Эвен говорит, что ему нравится, но… Разве приятно спать с таким неповоротливым бегемотиком с животом, он же толстый… Может, Эвен просто не хотел обижать; может, ему противно прикасаться к нему; может, у него скоро и не встанет на него? Ему больно о таком думать, ведь хочется нравиться Эвену. Когда родит, он точно приведет себя в порядок и снова станет красивым стройным омегой. Но сейчас… Он думает об этом, и в глазах невольно собирается влага. В глубине души понимает, что это глупости, но все же. Он очень боится, что Эвен может перестать чувствовать к нему что-то. Вдруг их любовь пройдет после рождения ребенка? Первое время будет трудно, не будет времени на себя, вечно в заботах и проблемах… Но он постарается и будет идеальным омегой, чтобы Эвену даже придраться к чему-то возможности не было. Но чувства-то этим не удержишь… Исак ненавидит оставаться один на один с собой, это всегда приводит его к самим плохим мыслям, заставляет посмотреть в глаза правде, которая чаще всего дерьмовая и нередко надуманная самим Исаком. Такое частенько с ним бывало, когда он жил дома. Он ложился на кровать, включал музыку, которая чаще всего оказывалось грустная, под настроение, просто думал, размышлял, анализировал. И чаще всего это заканчивалось слезами на пустом месте. Он никому не открывался, держал все в себе, и в конечном итоге это выливалось в истерику раз в две недели. Это было нормально. Уже обычно. Но, когда он начал жить с Эвеном, тот почти всегда был рядом, не давал грустить, умел же как-то вытянуть из него все, что беспокоило, и успокоить. Но сейчас его рядом нет. Никого нет. В палате он один. Отличная возможность поплакать. Пусть повода практически нет, но иногда нужно просто прорыдаться, и жить становится легче. А сегодня как раз такой день, когда это позволительно. Что было бы, если он потерял бы ребенка? До этого он не задумывался даже по этому поводу, а после сегодняшнего… Что бы он чувствовал? Это был бы пиздец. Депрессия. Блять. Зачем о таком думать вообще? А что бы сделал Эвен? Поддержал бы? Бросил бы после такого? По щекам текут слезы, он громко всхлипывает, выпуская все, что накопилось, наружу. Куда вообще скатилась его жизнь? Серьезные отношения и ребенок в семнадцать? Он еще школьник, куда ему это все? Он не справится, он все испортит, вдруг его жизнь пойдет по пизде? Это сейчас все кажется таким радужным, его любят, о нем заботятся, ему есть где жить. А что потом? На что он сам по себе способен? Он дрожит от слез, капельки соленой воды скатываются и капают на одеяло. Он жалеет себя, и самому противно становится. А с другой стороны, он испытывает от всей этой истерики какого-то рода удовольствие. Он знает, что после будет намного легче. Всегда было. Раздается вибрация телефона, и он нехотя берет его, открывая пришедшее сообщение. Эви ♡ Когда ты спишь, ты похож на ангела. *прикрепленное фото* Исак улыбается сквозь слезы. Его парень все-таки самый лучший. Но это пока что. Конфетно-букетный период? Так, кажется, это называется? Хотя это довольно смешно звучит, если учесть то, что у них скоро ребенок. Но так есть. Они просто слишком быстро пропустили все это, а ведь хочется. И Эвен это видит. Потом ему надоест, потом будет максимум поцелуй с утра и перед сном. У всех так происходит. Любовь проходит, оставляя за собой лишь привязанность и обязанности перед партнером. Эвен всегда говорит отгонять эти депрессивные мысли. Жить нужно настоящим, а сейчас у них все замечательно. Так зачем все портить? С одной стороны, это так. Нужно уметь наслаждаться настоящим, но в такие моменты Исак не может не думать о будущем. Надо же хоть иногда заглядывать на пару шагов вперед. В дверь стучатся, и мальчик быстро вытирает лицо. Пытается понять, кто там, потому что если медперсонал, то насрать, а если нет, то нечего показывать слезы. Объяснить причину он все равно не сможет. И слезы приходится вытереть. — Мальчик мой, — улыбается вошедший мужчина. Его папа. — Привет, — улыбается в ответ, стараясь оправиться от недавних слез. Следом заходит и отец. О как. Вся семья в сборе. — Ты плакал? — сразу же замечает омега, подойдя ближе. Кладет пакет с зелеными яблоками на тумбочку и присаживается рядом на койку, заставляя подвинуться. — Нет, — отвечает подросток, но понимает, что отнекиваться глупо. Это и так заметно. — Ладно, да, но все уже хорошо, правда. — Правда? — Правда. — Надеюсь, это действительно так. Но, если ты вдруг захочешь поделиться, могу выслушать в любое время, ты же знаешь? — ласково говорит папа, с любовью глядя на своего ребенка. Как же Исак все-таки соскучился. — Знаю, — кивает, сдерживая слезы. Дурацкий организм. Если плакать, то по-крупному и со всего сразу. — Что случилось? Мне позвонили и… ты очень напугал нас, — начинает папа омега, — сказали, что тебе стало плохо в школе. А раз уж тебя положили в больницу, то, наверное, это серьезно, — сдавливает ладошку Исака в знак поддержки. — Что случилось? — Просто пониженный уровень сахара, это не очень опасно, — успокаивает подросток, решая, что так будет лучше. — Тогда почему тебя положили в больницу? — подает голос отец, подойдя ближе. — Ты что-то не договариваешь. Никогда не умел врать, — пронзительно всматривается в глаза, и становится неуютно. Исак умеет врать. Только не отцу. — Так что? — Не дави на него, — просит омега, следя за уровнем напряжения между ними. — Просто… для профилактики? Я не знаю, хочешь — иди сам спроси, — фыркает Исак, внутри надеясь, что он этого делать не будет. Не нужны ему лишние вопросы, но…, но так отвечать нельзя, за жизнь надрессировали так, что это уже заложилось на уровне инстинктов. — Прости, я не это хотел сказать, — виновато опускает глаза, закусывая нервно губу. — Запомнил, значит, как со взрослыми общаться надо, — протягивает руку к опущенной макушке и взъерошивает волосы. — Это странно, но мне не хватает дома твоих ядовитых ответов, возни посреди ночи на кухне, вечного беспорядка в пустующей комнате, — смягчаясь, произносит альфа. — Как тебе живется без родительского контроля, засранец? — в голосе проявляется улыбка, разрушая последние крупинки волнения. Пусть они и помирились, пусть он и живет отдельно, но уважение и своеобразный страх перед отцом никуда не ушли. — Я тоже очень по вам скучаю, — облегченно отвечает подросток. — Разве не должно быть наоборот? Я думал вам будет свободнее и лучше без меня. — Глупый, — папа подбирается ближе и обнимает. Как же этого не хватало. — Ты никогда не будешь лишним в нашем доме, запомни это. — Я скучаю, — всхлипывает, прижимаясь крепче, — я очень скучаю по вам. Нет, с Эвеном мне хорошо живется, вы не подумайте, просто это… — голос начинает дрожать, но это же папа, перед ним не стыдно, — это другое. Не знаю, как объяснить… — Ну, чего ты плачешь, Исак, не стоит, — гладит по спине, — ты всегда можешь прийти в гости, всегда можешь остаться переночевать, можешь съехать обратно. Твоя комната всегда останется твоей комнатой. — Я знаю, знаю, просто… — отстраняется, смотря на родителей. — Это странно, мне нравится жить с Эвеном, но я скучаю по дому, по обязанностям и этим дурацким семейным ужинам по пятницам. У меня как будто часть жизни отобрали, — старается объяснить, и вновь пробивает на слезы. — Так всегда бывает, — улыбается папа омега, — я вот тоже тяжело переносил переезд к твоему отцу. Но это взрослая жизнь. Мы ни в коем случае тебя туда не пихаем, но придется привыкнуть. У тебя уже своя семья, парень и скоро будет ребенок, — ласково рассказывает он, — это все часть взросления, это нормально. — Спасибо, — шепчет Исак, — правда. — Не стесняйся просить помощи, даже когда повзрослеешь, родители ведь для того и нужны, чтобы направлять своих детей в жизни. — Да, папа все правильно говорит, — приобнимает мужа. — То, что ты съехал, не повод забывать про родительский дом. Мы тебе всегда только рады будем, а то без тебя совсем пусто и тихо, — добавляет отец. — А еще, наверное, уютней и удобней, когда под ногами не мешаюсь круглые сутки, — с полуулыбкой следит за их реакцией. — Что ты такое говоришь? Даже думать об этом не смей, ты… — Господи, пап, да я не об этом, — улыбается Исак, решая, шутить или остаться правильным мальчиком в глазах родителей. — Что вы так смотрите? Рождественский ужин — яркий пример. — Так ты об этом? — усмехается отец. — Это да. Без тебя значительно легче в этом плане. А то вечно, где ни начни, ты появлялся и все срывал. — Это не та тема, которую обычно обсуждают родители с детьми, — внедряется в разговор омега, — давайте-ка сменим тему. Как у вас с Эвеном дела? — Хорошо все. — Я мало знаю Эвена и искренне надеюсь, что он хорошо к тебе относится, — серьезнее произносит папа. — Пап, все правда хорошо. Эвен — замечательный парень, и, уверен, из него получится потрясающий отец, — с улыбкой отвечает Исак. И ему действительно так кажется. Все у них будет хорошо. Все ему еще завидовать будут. Настроение улучшается, разговоры с родителями тоже неплохо так помогают. До конца вечера они просто тупо болтают ни о чем. Исак рассказывает про последние события, про новый год, день рождения друга, подарки, — про все. События, произошедшие в школе, он все же опускает. Они тоже вкратце делятся с ним, еще несколько раз упоминают, как им его не хватает и как они за него все-таки рады. Такие душевные разговоры всегда помогают и дают почувствовать себя нужным и любимым, после них становится тепло на душе. Когда уже настает время уходить, расставаться совсем не хочется. Они наобнимались и родителям все же пришлось уйти домой. Маленькая темная холодная комнатка. Он снова один. Исак просто лежит и смотрит в старое окно, видя лишь темноту. Вот так еще неделю, это дерьмово. Он так не сможет. Звонок телефона. Эвен. Как же Исак рад. — Привет, — счастливо говорит мальчишка, параллельно слыша лай на заднем плане. — Хей, как там мой котенок поживает? — ласково спрашивает парень. — Получил фото? — Получил. И так делать нельзя, это нарушение личного пространства! — буркает подросток, внутри наслаждаясь всем этим. — Я же знаю, что тебе понравилось. Так что не надо тут возникать, — с улыбкой вздыхает Эвен. — Так как ты там? Живой? — Угу… Только здесь темно, холодно, одиноко, — жалуется мальчишка, — и жутко тихо. Как в фильмах ужасов про больницы… Мне тут не нравится. — Исак, ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что это необходимо, — чуть строже произносит парень. — Знаю… — выдыхает Исак. — Так хочется увидеть тебя сейчас, чтобы обнял, прижал к себе… — Ну, обнять сложновато будет, но хочешь, я включу видео? — Включи, — соглашается Исак. Переключает звонок на громкую связь, отстраняет от уха и вглядывается в телефон, где пока что всего лишь милая фотография Эвена. Через пару секунд картинка сменяется на видео, и перед ним предстает его Эвен. Он сидит на кухне, освещенный теплым желтым светом. Волосы в разные стороны, клыкастая улыбка, складочки в уголках глаз. — Так и будешь пялиться или включишь камеру? Я тоже хочу тебя увидеть так-то. — Тут темно, ничего не будет видно, — отговаривается Исак, быстро поправляя прическу. — Господи, включи уже камеру, хватит наводить марафет, — вздыхает Эвен, улыбаясь. Знает же, сука. Вот только откуда? — Я тебя уже всяким видел, так что вперед. Уверен, ничего нового я там не увижу. — Сейчас, — ворчит мальчик, включая камеру. — И зачем ты позвонил? — дебильный вопрос, но ничего лучше он не придумывает. — Пожелать тебе сладких снов, но раз моему мальчику страшно, грустно и одиноко в этой жуткой больнице, то можем поговорить подольше. — Спасибо, — благодарно улыбается Вальтерсен, просто любуясь своим таким милым и домашним парнем. — Без тебя здесь так непривычно тихо и пусто… — тихо делится Насхайм, улыбка чуть слабеет. — Давай не об этом, мне и так херово, а ты только угнетаешь… — Окей, о чем поговорим? — натягивая прежнюю улыбку, спрашивает Эвен. — Мне все равно, — мягко улыбаясь, отвечает младший, — как там дома? Как Рейли? — Все хорошо, этот засранец, выгулянный и накормленный, спит в нашей кровати. Хочешь увидеть? — Давай, — укладывается удобнее, накрываясь одеялом. Только руки сверху, чтобы держать телефон. Эвен тем временем переключает камеру на переднюю и топает в сторону спальни. Там, на подушке Исака, на спине развалился уже подросший белоснежный щенок, раскидав лапки в стороны. Очаровательно. — Малыш, смотри, кого я к тебе принес, — старший лезет к мирно спящей собаке, тыкая в мордочку телефоном, — ну же, это твой хозяин, хватит спать, тварь ленивая. — Придурок, не трогай его, он же спал, — жалобно просит Исак. — Как скажешь, но ты его балуешь, нужно тренироваться быть строже. Ты скоро станешь родителем, а детей надо воспитывать, — говорит Эвен, но послушно слезает с кровати и выходит из комнаты. — Знаешь, мне не нравится такой настрой. Мой отец был строгим, и это некруто, я давно решил, что у нас так не будет, — буркает мальчик. Эвен параллельно топает в ванную, закрывая за собой дверь. — Ну, не до такой же степени. Может, это и дает результат, ты, вон, каким вырос, но не обязательно доводить эту идею до абсурда. Строгим нужно быть в меру, согласен? — становится перед зеркалом, зачесывая волосы назад. — Ага, — мечтательно произносит Исак, любуясь своим парнем. — Мой маленький обдолбыш. Люблю этот твой влюбленно-помешанный взгляд, — улыбается Эвен, сам не менее обдолбанный. Два наркомана. — Я тоже тебя люблю, — мило поднимает уголки губ, жалея, что он не может сейчас быть дома, рядом с любимым парнем. Его даже никто не обнимет и не поцелует перед сном… — О чем задумался? — ставит телефон на полочку у зеркала, обращая камеру на себя. Берет из стаканчика зубную щетку и пасту, выдавливая немного. — Да так… Мне не нравится здесь, — все еще дуется Исак. — Хочу домой. — Малыш, мы уже обсуждали это, — устало повторяет Эвен, все никак не имея возможности почистить зубы, — недельку потерпишь. — Угу… — Что за «угу»? Не грусти, я завтра зайду после тренировки, — пытается подбодрить старший, состраивая милое личико, заставляя улыбнуться, — не драматизируй, ты всего лишь в больнице, — наконец отправляет в рот зубную щетку. — Прости, мне просто правда плохо. Я вроде бы понимаю, что ничего ужасного не произошло, но мне морально херово, жутко грустно и плакать хочется. Здесь дурацкая больничная атмосфера, в палате холодно, я один, родители ушли часа два назад, тогда же в последний раз и доктор заходил. И последние два часа я просто лежу и думаю. И мысли не самые позитивные. Это место так на меня действует, угнетает и портит настроение. Мне тебя не хватает, и все тут. Ты так быстро ушел сегодня, оставил меня одного в этом ебанном месте. Я понимаю, что ты не можешь находиться тут все время, что я не должен этого все говорить и что я расплачусь, если продолжу, но мне плохо, я устал, а уснуть без тебя не могу, — всхлипывает, в глазах блестят слезы. Эвен к этому времени заканчивает чистить зубы, поласкает рот и берет телефон в руки. — Не реви, — ласково просит парень, выходя из ванной и направляясь на кухню, — встань и подойди к окну. — Но тут холодно, — скулит Исак, уютнее кутаясь в одеяло. — Ради меня, — снисходительно шепчет Эвен, и у мальчишки не остается выбора. Он выбирается из теплой кроватки и, ежась, идет к окну. — Теперь мне еще и холодно. Класс, — всхлипывает от обиды на весь мир. Потому что все задолбало, еще и парень мучает. — Видишь луну? — Вижу. — Я тоже ее вижу. А видишь созвездие медведицы? — Угу. — Когда отец уезжал куда-то далеко по работе, мы каждый вечер созванивались, смотрели на небо и вместе обсуждали созвездия. Я сидел у папы на коленках, пил теплый какао, потому что на балконе было прохладно. На громкой связи или по скайпу с нами говорил отец и повторял, как нас любит, — Эвен рассказывает это с такой теплотой в голосе, что у Исака пробегают мурашки по коже. — Я знаю, что меня сейчас рядом нет, но я бы очень хотел. А еще я очень хочу, чтобы ты выспался и отдохнул. Если тебе будет одиноко, посмотри на небо и знай, что я тоже о тебе думаю, что люблю, что морально рядом. Не плачь, пожалуйста. — Почему нельзя обнять через экран? — всхлипывает, одновременно улыбаясь. — Потому что технологии еще до этого не дошли, котенок, — улыбается Эвен, сам не прочь обнять своего малыша. Своих малышей. — Ну, как ты там, золотце? — Уже лучше, спасибо тебе. Но я все же вернусь под одеяло, — забирается обратно в тепло и ложится на бок, все еще смотря в телефон, — значит, зайдешь только после тренировки? — Да. А Юнас обещал сразу после школы зайти, так что скучать ты не должен. — Спасибо вам, ребят, я вас так люблю, вы не представляете, — вытирает рукой слезку, — я рад, что ты подружился с Юнасом. — Ага, я тоже. — Ладно, ты, наверное, уже хочешь спать, — догадывается мальчик, — не буду тебя задерживать, иди спать. — Вообще-то, да, спать я хочу, но могу говорить с тобой, сколько захочешь, правда. — Да нет, меня уже тоже вырубает, — зевает в доказательство, — до завтра? — Я позвоню с утра, хорошо? — с заботой в голосе говорит старший. — Буду ждать. — Спокойной ночи, мальчики, — улыбается Насхайм. — Сладких снов, Эви, — шепчет в ответ Исак, и звонок обрывается.