Описание торгового путешествия на Восток, а так же стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь

Хотя страна Серес славится шелком, но даже и здесь не каждому дозволяется носить одежду из него. Запрещено носить шелковую одежду палачам, могильщикам, убойщикам и другим людям, чьё ремесло почитается нечистым, а также невольникам. Все же прочие стараются иметь хотя бы одну шёлковую вещь, поскольку в их языке слова «шёлк»» и «долголетие» звучат сходно. В обыкновенных случаях простой народ носит одежду из конопляного или крапивного полотна, удивительно крепкого и лёгкого, более богатые и знатные к тому добавляют древесную шерсть и шёлк, благородное же сословие носит лишь шёлк, в холода же все, кто может, носят шерстяную одежду.

(«Описание торгового путешествия на Восток, а так же стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь»)

Дорога тянулась и тянулась, до границы княжества У оставалось два дня, и до самой границы местность была почти ненаселённой. Разбойники здесь встречались, хоть и нечасто, и за окрестностями следили только наёмницы, остальные же, хоть и держались настороже, но занимались своими делами. Флёр, пользуясь моментом, расспрашивала принца о княжестве У и – менее подробно – обо всей стране и её соседях. Хороший торговец, едва выйдя в путь, уже обдумывает два следующих, а третий замышляет – а Флёр была хорошим торговцем... По словам принца получалось, что ничего такого, чего не было бы у самих хитой, их соседи не имели. Более того, всем искусствам и ремёслам, по уверению хитой, соседние страны были обязаны именно им... Что, возможно, было отчасти правдой – по крайней мере, применительно к их юго-восточным соседям. Моны и нго, а также ва, жители восточных островов, действительно во многом были подобны хитой, но вот жители Сицзяна были уже совсем иными. Даже внешностью они куда меньше походили на хитой, а их обычаи, язык и письмо и вовсе не имели ничего общего. Обычаи – если только Цань не шутил – были и вовсе невероятными. Так, по его словам, одна женщина могла выйти замуж сразу за нескольких братьев – дело, для прочих народов неслыханное. Или их странная и мрачная вера, в изложении Цаня чем-то напоминавшая парфянское учение Арамаста... Вера эта, как считалось, пришла из Синда, так что, на взгляд Флёр, что-то из парфянского учения и могло попасть сюда – но куда больше её интересовали северные соседи хитой. Халга. И здесь принцу было, что рассказать... Хитой не любили Степь и боялись степняков, отгораживались лимесами – но избавиться от угрозы не могли. Народы Степи постоянно тревожили страну Серес, отряды хитой платили карательными походами – без особых успехов – и тянулось это многие века. Принц и сам не раз возглавлял такие походы.. Но недавно всё изменилось. Появившийся несколько лет назад новый вождь сперва не привлёк особого внимания – такие вожди, более или менее удачливые, редкостью не были. Обычно ему удавалось объединить всего лишь несколько племён и устроить большой набег... Но этот повёл себя необычно – он действительно решил подчинить всю Степь, а затем и весь мир. Разумеется, никто в его успех не верил... И принесённые Флёр вести оказались изрядной неожиданностью. И, похоже, принц отправился в соседнее княжество именно поэтому, а все прочие разговоры были лишь предлогом и обманкой для лазутчиков. Если так, то дело это ещё хуже, чем она думала. Приотстав, Флёр поравнялась с Вышатой и, перейдя на родной язык, изложила свои мысли. – Почти наверняка, – кивнул гусляр. По-швабски он говорил на восточный манер, словно выходец из Леноса или даже, скорее, Кумерсона. – Не знай я про халга – поверил бы, не задумываясь, да и на самом деле там что угодно может быть. Может, и правда мятеж кто-нибудь замышляет... Но не это главное. Для халга ничего лучше распри у хитой не придумаешь, как ни старайся – им и воевать-то почти не придётся. Флёр поёжилась – уходя от одной смуты, ей не повезло нарваться на другую... И неизвестно ещё, что хуже. – И если мы с тобой правы, то с этой повозки мы никак не соскочим, – продолжил Вышата, – вот уж действительно, в навоз да с разбегу... – Выкрутимся, – усмехнулась Флёр. – Куда деваться-то? Послав коня рысью, она вырвалась вперёд, на скаку вскидывая лук – приметное дерево на обочине было отличной мишенью, а недавняя стычка отлично показала, что до совершенства ей далеко... Хотя многие из её знакомых мастеров-лучников уже остались позади. Пять стрел с глухим стуком вонзились в нарост на стволе, почти в середину – куда и целилась Флёр. Немного левее, конечно, но не настолько, чтобы зверю или человеку стало от такого лучше. Ещё одна попала пальца на три правее, чем надо – похоже, она неправильно учла ветер. И это на скаку – неплохо даже по меркам сколотов, хотя, например, Арья без труда попадала в глаз белке, гоня лошадь во весь опор... Но она и по сколотским меркам была лучницей выдающейся. Да и в бою сколоты больше старались смутить и нарушить стрелами вражеский строй, после чего в дело вступали катафракты... Подскакав к дереву, Флёр выдернула стрелы, проверила их и вернула в горит. Да, неплохо – но можно куда лучше... И она не собирается останавливаться. На ночлег остановились уже в темноте – но до границы княжеств оставалась половина дневного перехода. Страна, в которую им предстояло вступить, была известна лучшим шёлком и искусными ткачами, но не воинами – однако это ничего не значило. Когда в стране назревает мятеж, немало людей неожиданно обретают воинский дух... Чему необыкновенно способствует возможность вволю пограбить. Сколь бы благородными ни были идеи восставших, грабежи были неизбежны... Как и всегда на войне. – Настроение княжества У мне сейчас неведомо, – скорбно произнёс принц, – но последние вести говорили о спокойствии. Вести эти пришли в день нашего выступления, и я, недостойный, не задумался, как узнать о переменах... – Я всего лишь странствующий торговец, – поклонилась Флёр, – и знания мои вряд ли нужны воину – но всё же нам нередко случается приходить в страну, не зная её дел... – И как же поступает торговец в таком случае? – Он приходит на постоялый двор и не скупится, наливая вино и задавая вопросы. Не расспрашивая прямо, но лишь переспрашивая и удивляясь, услышишь куда больше... Цань задумался – похоже, и здесь принцам нечасто случается задаваться подобным вопросом... Да и сама Флёр, будучи ещё наследницей, а не приложением к титулу, ни о чём подобном не задумывалась – казалось, ещё рано – а потом стало поздно. – Нападай там, где враг не защищается, – произнёс, наконец, принц. – Теперь я лучше понимаю... Благодарю вас, почтенная Цэцэг, ведь вы позволили мне взглянуть на известное иначе и тем открыли новую грань истины. Флёр только покачала головой – все эти церемонии и славословия изрядно утомляли. Ночь прошла без происшествий, и на рассвете караван снова двинулся в путь. И снова никто не мог сказать, что ждёт впереди... На заставе, однако, всё было спокойно – настолько, что там даже не было солдат – лишь трое стражников и чиновник. При этом один из стражников дремал у очага, а начальник стражи играл с чиновником в тавлеи. Правда, за дорогой им это следить не мешало, и караван встретили, как подобает... и сразу же потеряли к нему всякий интерес, узнав, что купцы не везут ни соли, ни железа. И то, и другое в стране Серес принадлежало казне и должно было немедля выкупаться... Чего в княжестве Вэй не было. И одно это говорило о планах князя больше, чем сказала бы сотня подметных писем... Разумеется, говорить Флёр не стала ничего – лишняя пара ушей в караване имелась, а венценосные особы не любят догадливых... К счастью, у хитой был собственный шатёр, так что вечером можно будет поговорить без этих лишних ушей – и решить, что делать дальше. Ведь тогда получалось, что принц должен не только предупредить о халга и предложить как можно быстрее избрать нового императора – но и собирался вести речь о вполне конкретном новом императоре... Мирная застава осталась за спиной, впереди лежала столь же мирная дорога – и всё это почти наверняка было обманом. Но в любом случае с повозки уже не спрыгнешь, а значит, стоит подумать, какую прибыль можно извлечь... Царская память коротка – не то, что грамоты. Verba volent, scripta manent – привилегиум просто так не отбросить, а благодарность курфюрста, избранного императором, будет достаточно велика, чтобы привилегиум дать... Хотя, конечно, ожидать можно и другого – слишком уж царская благодарность переменчива. Правда, и новости среди купцов расходятся быстро – и страну такого неблагодарного монарха торговцы будут избегать – а это для страны скверно... Но было и ещё кое-что. По ту сторону Танаиса любой правитель знал, что лучшая награда купцу – привилегиум. Временный или пожизненный, на любую торговлю или только на отдельные товары, с правом передачи или без него – вопрос частный... Но каковы обычаи хитой и законы страны Серес? Дозволяют ли они пожаловать привилегиум иноземцу? Больше того – а ведом ли им вообще привилегиум? Не стоит гадать – об этом она спросит толмача, а что до награды – дойти бы сперва, а там будет видно... Цая удалось расспросить только на привале – и пришлось немало постараться, объясняя, о чём идёт речь. Но разъяснить всё же удалось – и Цай ответил: – Такая вещь есть, но её можно дать только на некоторые товары и не более, чем на пять лет. Или волей Сына Неба... Намёк весьма прозрачный... Вот только у Флёр не имелось и тени желания лезть в политику ещё глубже. Один раз уже попробовала – хорошо хоть, успела ноги унести... Да и деньги тоже – конечно, кое-что она припрятала, но золото на две тысячи тренни на дороге не валяется, да к тому же это всё равно больше, чем все её схроны. А уж теперь... Даже с тем, что у неё есть, она получит раз в двадцать больше, чем выручила бы за меха... А если удастся всё задуманное – даже без гильдейской доли она заработает едва ли не больше, чем стоит весь Айтерзенталь. Привилегиум, пусть даже временный, мог бы немало в этом помочь. Однако жизненно необходимым он не был – лишь упрощал дело. Постоянный привилегиум дал бы куда больше... Но тогда придётся бросить кости за одним столом с сильными чужой Ойкумены... Нет. Снова нет – как ни своди прибыль с тратами, тут убытки такие, что вовек не покроешь. Торговец, тем более вольный, не избегает риска – но тщательно взвешивает его. И если выгода не стоит опасности – отступает. Здесь выгода не стоила опасности – никто не садится за игру, не зная правил... Ночь прошла спокойно, и к полудню караван достиг города Вэйян – первой цели их путешествия. Здесь Цай немедленно ускользнул по княжеским делам, телохранителям пришлось остановиться на постоялом дворе – и толмачом пришлось поработать принцу. И с этим он прекрасно справился, лишь укрепив свою личину – уж теперь в нём никто не заподозрил бы благородного человека. Принц Цань не просто переводил слова Флёр – он ещё и торговался так словно от этого зависело спасение души и выигрывал иной раз до трети цены... За что и получил от Флёр пять ляней в награду. – Друг мой, – сказала она, вручая серебро, – если судьба лишит вас нынешнего достояния, смело избирайте путь торговли, ибо у вас есть несомненный талант. Поистине, лишь в ученики вам гожусь я, недостойная! – Ничем не заслужил я ни речей, ни награды, – заявил в ответ Цань, – ведь я всего лишь повторял то, что приходилось мне видеть, не задумываясь о сути – словно учёная сорока, повторяющая слова, но не разумеющая сказанного! Правда, отказываться от серебра он не стал... Цай вернулся только вечером. Принц, выслушав его, глубоко задумался, а позже, созвав спутников, сообщил: –Дела наши переменились, и завтра утром нам необходимо двинуться в Ухань, главный город княжества. Вышел бы я и сегодня, но не хочу вызывать подозрения... Потому что я узнал две новости, одна другой горше. Умер Сыма-ван, правитель У, муж рассудительный, справедливый и честный – а значит, остудить горячие головы будет некому... И всё же это меньшее бедствие, чем другая весть – Шао-ван, правитель Южного Ся, разослал своих людей возмущать народ и смущать умы. Именно поэтому я должен как можно скорее встретиться с Сунь-ваном, новым правителем У. Он мой названный брат... Но дела государственные могут разрушить любые узы. – В этом, к несчастью своему, я не могу вам возразить, – тяжело вздохнула Флёр. – Итак, завтра мы выходим в путь... – Да, и к ночи придём в Ухань. Отец мой отправил туда мою свиту, будто бы со мной, она придёт через три дня – тогда и я объявлюсь, а до того переговорю с Сунь-ваном тайно. Потому, когда это случится, мы расстанемся, я выпишу вам подорожную и найду толмача – Цаю придётся остаться со мной... – Верно говорят: кому суждена виселица, тот не утонет, – вздохнула Флёр. – Изгнанная смутой, покинула я родные края – но смута пришла за мной... – Но ведь смута открывает и новые пути, – заметил Цань. – Быть может, Куан-Коу, покровитель странствующих торговцев и изгнанников, ведёт вас, дав возможность преумножить достояние? Да, смута – великое бедствие, но тот, кто сумеет оседлать тигра и взнуздать дракона, тот, поистине, уподобится святым бессмертным... Караван привычно двинулся в путь на рассвете. Флёр, не слишком довольная новостями, всё же молчала – от таких предложений не отказываются... Тем более – посреди чужой страны, за десятки тысяч миль от дома. Положиться на честь принца – всё, что им оставалось, и будь что будет. В конце концов, если дела пойдут совсем уж плохо, можно бросить хаптагаев – а небесные кони унесут от врага... Но пока что такого конца ничто не предвещало, и караван, не задерживаясь, шёл в столицу княжества – решили даже на ночь не останавливаться, пока не достигнут города. Ночью они и придут – но задержавшийся караван всё равно пропустят, хоть и продержат до рассвета под стражей, а ничего другого им сейчас не требуется... Они пришли поздним вечером – перед самым закрытием ворот. Для обычного каравана это не меняло ничего... Но не для принца Цаня. – Здесь мы расстаёмся, – сказал принц, – толмач явится утром. Пока же я даю вам подорожную, что позволит вам призвать на помощь любого воина, стражника или чиновника в обоих княжествах – покуда для всех я следую со свитой, иной награды я дать не могу. – Недостойным остаётся лишь дивиться вашей щедрости, – Флёр с поклоном приняла свиток. – Ибо услуга наша столь мала, что не стоит и упоминания. Воистину дар этот – дар царя... Кажется, подумала она, мы всё-таки смогли спрыгнуть с этой телеги. Повезло... Обещанный толмач явился перед открытием торга – им оказался пожилой монах, сухой и жилистый, словно пустынная колючка, и столь же невозмутимый. – Недостойного служителя зовут Дао Ли, – сообщил он, поклонившись. – Узнав о чужестранцах, нуждающихся в толмаче, этот недостойный взял на себя смелость предложить помощь. По-торкски монах говорил свободно, но как-то слишком правильно – как человек, который языком владеет в совершенстве, но редко им пользуется. – Мы благодарны тебе, почтенный Дао Ли, – поклонилась в ответ Флёр. – Если тебе понадобится наша помощь – лишь скажи, и всё, что будет в наших силах, мы сделаем. – Хм, вы ведь торговцы? – Дао Ли выпрямился. – Хоть монахи и живут подаянием, монастырь на него не отстроить. Оттого мы продаём плоды труда своего... И не соблаговолите ли вы купить у недостойного три тюка шапок из соломы за лянь серебра? Люди всех сословий с охотой носят эти шапки, и хоть цена их невелика, почтенные господа не останутся без прибыли... – Что ж, почтенный Дао Ли, сперва я хотела бы увидеть товар, – ответила Флёр. – А потом о цене поговорим. Флёр не раз приходилось иметь дело с одеждой – правда, чаще всего контрабандной – да и до того, как стать торговцем, за модой она следила внимательно. И если шляпы сделаны хорошо, то несложно будет продать их в империи – озабоченные белизной лица дамы придут от них в восторг. – Недостойный оставил товар на тележке во дворе, и если благородная госпожа соблаговолит... Госпожа соблаговолила. Шляпы её не разочаровали. Сделанные из золотистой соломы и с заявками из крапивы-рами, шляпы смотрелись более чем достойно. Шляпы определённо придутся по вкусу модницам... И столь же определённо стоили ляня, который Флёр и заплатила. – Итак, почтенный Дао Ли, – Бела поклонился, искоса взглянув на Флёр, – не проводите ли вы недостойных на торг? – Недостойный охотно поможет почтенным господам, – монах поклонился в ответ, – ибо должен закупить всё потребное для братии. Увы, недостойные искатели просветления, хоть и удалились от мира, но не достигли пока нирваны, и потому принуждены считаться с презренной плотью…