История многих.

       Бескрайние просторы леса. Вот самый красивый пейзаж на свете. Звуки, доносящиеся из самых глубин, можно слушать бесконечно, а ветерок, ласкающий твое лицо, расслабляет. Здесь, сидя на небольшом возвышении, на луговине полной различных цветов и насекомых, радующихся наступлению новому дню, можно спокойно помечтать. Лишь одно мешает взору и заставляет напрячься. Это забор, окружающий наш дистрикт. Смотря на него, сразу пропадает чувство свободы. Он стоит здесь и как бы насмехается надо мной: «Смотри, смотри вдаль, но туда ты все равно не попадешь!» По нему по идее должен идти ток, но это не всегда так. Я это выяснила давно, но заходить за забор все равно боюсь. Вдруг поймают.        Дистрикт 12 - самое затхлое место в Панеме. Хотя вряд ли на этой планете есть хоть что-то, что не прогнило за эти 72 года. А все власти со своими Голодными играми. В детстве мне было непонятно, что же мы такого сделали, за что нас так наказывают вот уже сколько лет. Но со временем я поняла, это не просто наказание, это запугивание. Мы живем здесь, в этой клетке с забором, словно зайцы на убой. Боимся каждого звука или шороха. Хотя это и понятно: Человек — самое трусливое млекопитающее. Поэтому Капитолий и придумал Голодные игры. Страх побуждает человека совершать страшные вещи. Страх того, что мы можем вновь восстать против власти.        Завтрашний день, наверное, у каждого жителя дистрикта обведен красным в календаре. Конечно, если он у них есть. Среди жителей Дистрикта 12 мало у кого есть календари, да и вообще есть хоть что-то. Голодные смерти, замерзание и различные болезни — все это характерно для нас. Однажды, когда я гуляла со своей младшей сестрой, мы нашли труп разлагающегося человека. Мартина ничего не поняла в свои 2 года, но для меня это было зрелище неприятное, но, к сожалению, в последнее время частое. Я подняла сестру на руки и мы поспешили убраться оттуда. Самое ужасное то, что миротворцы даже не потрудятся увезти или сжечь тела людей. Так человек и продолжает гнить прямо на дороге.        Мена зовут Александра Стоун. Мне 15 лет. Я живу в небедном районе Дистрикта, но все же это не значит, что мне не на что жаловаться. Мой папа Сем Стоун мастер на все руки, но он, как и все, работает в шахтах. Моя мама часто ворчит на него, говоря, что он попросту растрачивает свой талант. Хотя многие жители приходят к моему отцу за помощью или с просьбой сделать что-то на заказ. Даже миротворцы приходят к нам. Папа не всегда принимает деньги, но от продуктов или вещей, которые ему дарят за его работу, он не отказывается. Сем Стоун красивый мужчина 36 лет и ни шахта, ни голод этого не могут изменить. У него зеленые глаза и темные волосы, но светлая, почти фарфоровая кожа. Моя мама Розали ничем не отличается от остальных жителей дистрикта. Она такая же смуглая, волосы черные и имеет большие глубокие темно-карие глаза. Розали - милая женщина 34 лет, очень заботливая, но совершенно не умеющая готовить. Но папа ее и такой любит. Мама вместе со всеми трудится в шахтах, но в основном она сидит с моей младшей сестрой. Еще я имею старшего брата Уильяма. Ему 17 лет. Он высокий и очень худощавый, чего немного стесняется. У него темные глаза, как у мамы, и такие же волосы. Уилл вообще очень похож на нее. Мартина же, как говорит мама, похожа на родственников с ее стороны. На бабушку и дедушку, которые давным давно умерли, даже я их не застала. Мар имеет темно-русые волосы, светлую кожу, как у папы, и серо-зеленые глаза. Но если внимательно всматриваться, то можно увидеть, как Мартина сильно похожа на отца.        Я, если верить папе, то похожа на его отца, моего дедушку. У меня темно-зеленые небольшие глаза, почти болотные, которыми я очень горжусь и каштановые волосы, которые отдают рыжиной при свете солнца, а еще мне досталась светлая кожа отца. Я невысокая и, как вы могли бы догадаться, худая из-за постоянного недоедания. В нашем Дистрикте, семьи, где есть трое детей, не очень-то популярны. Никто не хочет обрекать столько своих детей на смерть. И поверьте, смерть от голода лучше, чем на Голодных играх. Когда родилась Мартина, я сначала обрадовалась, но потом, показав ей наш Дистрикт и понаблюдав, как мама кормит ее, облизываясь, я поняла в какой мир попала моя сестренка. И мне стало ее жаль. И я безумно разозлилась на родителей. Как они вообще могли позволить ей родиться. Но высказав вслух свои страхи, мама как-то испуганно на меня посмотрела, словно ее никогда такие мысли не посещали. «Алекс, как ты можешь так говорить?! Дети — это счастье. И если Мартина родилась, значит, она важна для этого мира, значит, ей уготована своя роль в этой жизни, значит так нужно было. И это вовсе не моя прихоть!» — вот, что сказала моя мама. И ее слова заставили меня задуматься. Значит ли то, что я родилась сейчас, то что мне тоже что-то уготовано?        Солнце садится, превращая небо в огненный поток. Пора возвращаться домой и морально готовиться к завтрашней Жатве. В этом году мое имя вписанно всего 6 раз, а Уилла 10. Не сравниться с прошлым годом, когда наши имена были выписаны около 18 раз. Но слава богу нас так и не вытянули. Последний раз взглянув на лес, я отвернулась и быстрым шагом пошла домой. Как бы хотелось хоть разок там побывать!        Вечерняя жизнь Дистрикта 12 очень тиха. Во многом из-за завтрашней Жатвы. На улицах кое-где бегают дети, а взрослые тревожно переговариваются друг с другом. Жатва — страх, который объединяет. Я прохожу мимо района шлак. Тут улицы пусты, лишь кое-где сидят бедняки, просящие милостыню. Мне всегда было жаль детей из этих районов, но знакомых среди них были только двое. 16-летний Джейк Боунс и 14-летняя Китнисс Эвердин. Оба осиротевшие в тот ужасный день, когда я тоже могла потерять отца. Но по неизвестным нам причинам он остался жить. Но если верить нашей маме, то ничего не случается просто так. У любых поступков есть причина.        Мы живем недалеко от пекарни Мелларков. Наши родители общаются, но с самими мальчиками я не разу не разговаривала. Возможно это из-за моей природной стеснительности. Нет, я вовсе не уродина, но и не красавица, а еще, когда я смущаюсь или нервничаю, мои щеки покрываются красным румянцем. Это меня очень раздражает.        — Алекс!        Я остановилась недалеко от площади, на которой завтра буду стоять вместе с другими моими сверстниками. Сейчас здесь вовсю готовятся и пытаются отмыть пол от угольной пыли, которая въелась туда еще лет 40 назад и от нее уже не избавиться. Голос, который меня окликнул, показался мне знакомым и я обернулась. Ко мне пружинистой походкой шла моя лучшая подруга Лилиан Грей. Это очаровательная блондинка с теплыми карими глазами. Она чуть выше меня, очень хрупкая и нежная, как цветок лилии, в честь которого ее и назвали. Рядом с ней я почему-то всегда чувствую себя страшилищем.        Лилиан родилась в семье врачей, но ее мама умерла при родах ее брата Чарльза. Отец моей подруги вскоре после смерти женился во второй раз и у него родилось еще двое детей. А потом он скончался от какой-то болезни, оставив четверых детей на попеченье молодой жены. Так как Сара Грей не была врачом и нигде не работала, ее и детей вскоре выгнали из дома и они поселились в шлаке. Мачеха Лилиан стала работать в шахте и потихоньку привыкла, но кормить четверых детей ей все равно было тяжело. Поэтому моя подруга тоже старалась по возможности где-нибудь зарабатывать. Смерть ее отца для девушки была шоком. Лилиан родилась в богатой семье и ей было поначалу непривычно жить в самом грязном районе, но она не сдавалась ради брата, да и ради других родственников, хотя и не сильно их любила. Да и выделялась девушка со своими белокурыми волосами среди темных и грязных соседей.        — Привет, Лили! — мы обнялись.        — Привет! Откуда идешь? Мне нужно кое-что тебе рассказать… — она многозначно мне подмигнула. Ее счастливое лицо явно подсказывало мне, что она совершила что-то плохое.        — Иду с луговины, пойдем ко мне чаю попьем… — нарочито громко сказала я. За нами следят, да и камеры развешаны и тут, и там, так что нужно не вызывать подозрений. Мы пошли вдоль по улице, сохраняя молчание. Наш домик не выделялся ничем среди серых домов Дистрикта 12. Только зайдя внутрь, можно понять, что за люди тут живут. Розали Стоун всегда пыталась внести хоть капельку уюта в наш дом. Жили мы не богато, но и не бедно. Конечно, хуже, чем Лилиан в свое время. Когда мы вошли в дом, до нас донесся запах немного горелый, но, кажется, вкусный. Мама готовила что-то и скорее всего из отходов. На полу валялись деревянные игрушки, сделанные отцом для нас. Папа всегда старался научить меня резать по дереву, но у меня это пока плохо получается. Возможно, мне нужно немного практики. Из маленькой гостиной, где спали родители, слышался детский смех. Уилл катал Мартину на своей спине, а отец следил за тем, чтобы сестра не упала.        — Ой, Алекс ты уже пришла, — мама была вся перемазанная в муке, а волосы собраны в пучок. Увидев Лили, она улыбнулась. — Лили! Как дела дома?        — Здравствуйте, миссис Стоун! Как всегда паршиво, — с грустной улыбкой сказала Лили. Что мне всегда в ней нравилось, так это то, что она всегда говорит прямо.        — Не переживай, все наладится. Первое время всегда тяжело. — мама похлопала по плечу Лили. — Еда еще не готова. Сегодня твоему отцу продали по дешевке мясо птицы, а я смолола муку, так что будут пирожки. Правда, без сахара и на воде…        «Если они вообще не сгорят» - про себя добавила я. К нам подошел Уилл на руках с Мар.        — О, Ал. Готова к завтрашней Жатве? — Уилл ехидно улыбнутся и тут увидел Лили. — Хм… пр-привет Лили, — мой брат был влюблен в мою лучшую подругу с 14 лет, но никак не мог ей этого сказать. И при ее виде начинал заикаться, нам на потеху.        — Привет, Уилл. — она приветливо улыбнулась и я поняла по лицу брата, что долго он не протянет рядом с ней.        — Тааак, Лили пошли в комнату — я потянула ее за руку туда, где только что был брат. Папа, увидев нас, сразу понял, что ему нужно удалиться, поприветствовал Лили, поцеловал меня в лоб и вышел из комнаты. На полу в окружении деревянных игрушек осталась сидеть только Мартина. Эту комнату можно считать гостиной. По середине стоит диван. Выглядит он прилично, но уже довольно староват, так что его некогда золотой цвет превратился в серо-золотой. Так же здесь стоит небольшой скромный телевизор, который показывает одну единственную программу — новости. Так что по своей совести мы его не включаем. Он сам показывает новости так, как этого требует Капитолий.        Мы с Лили сели на диван. Подруга показала пару смешных рожиц моей сестре, отчего та улыбнулась ей. Я подумала, что наш разговор Мартина все равно не поймет и она нам не помешает.        — Ну что?        — Все хорошо, слышишь? Так что не нервничай. Я была за забором… — Лили так радостно улыбалась, что ввело меня в ступор.        — Но… как?! — Лили зашипела и я снизила голос. — Я хочу сказать… там же звери всякие и… Миротворцы! Они не заметили тебя? — она покачала головой и я облегченно вздохнула. Мое любопытство меня переселило. — И как там?        Наверное, мой голос прозвучал слишком возбужденно, потому что Лили понимающе улыбнулась.        — На самом деле я далеко не уходила. Страшновато пока. Я походила вдоль забора, пособирала ягод для семьи… Ты должна понять, что я это сделала не для себя, скорее для детей. Они очень голодают.        Все это было мне понятно. И я вовсе не осуждаю Лилиан. Даже наоборот. Мне бы не хватило смелости хоть раз попасть за забор. Почувствовать свободу.        — Я продала ягоды, — гордо сказала Лили. — Теперь у нас есть немного денег, чтобы завтра…- она осеклась. Мы старались не поднимать эту тему. Особенно с тех пор как имя Лилиан стало вписываться около 28 раз. Для ее семьи это было самое пугающее. И надо отдать должное подруге. Она ни разу не говорила мне, как ей страшно, ни разу не жаловалась на свою судьбу, ни разу не делилась тем, что совсем недоедает, а отдает немного своей еды младшим сводным братьям. Лили никогда не принимает нашу помощь с деньгами и едой.        — Я думаю все будет хорошо, — простая фраза, вовсе не для того, чтобы успокоить. Просто напомнить, что хорошее тоже случается в нашей жизни.        С тех пор, как родной младший брат Лили стал принимать участие в голодных играх, она стала больше нервничать. Лили, как и мне 15 лет, она учится со мной в одном классе. Я часто встречаю в коридорах Чарли Грея. Он очень тихий и запуганный мальчик. Как говорит Лили, это из-за того что Чарли считает себя причиной всех бедствий в семье. Причиной смерти его мамы.        — Девочки, идите кушать, — до нас донесся голос Розали. Лили тут же смутилась и поджала губы. Мартина, как только услышала слово «кушать», тут же потянула ко мне ручки. Наша малышка не любит ходить пешком. Ей больше нравится ездить на руках, как принцессе.        — Я, наверное, пойду…        — Может все-таки останешься? — безнадежно, но спросить стоило. Я проводила Лили к выходу. Мы обнялись, но она вдруг замялась, будто думая, стоит ли сказать что-то еще.        — Помнишь того красавчика, Джеймса Картера?        — Это спорный вопрос, — я подняла бровь. Так случалось каждый раз, когда Лили заводила тему разговора о мальчиках. Возможно, лишь такие разговоры позволяют нам чувствовать, что мы все же подростки со своими проблемами и бушующими гормонами. — Ну так что с ним?        Лили закатила глаза, но все же ответила.        — Он ошивался возле забора, когда я пыталась выбраться из Дистрикта.        — Может ему надоело, что его королевское величество должно жить в самом дырявом Дистрикте. И подумывает о том, чтобы дойти до 2-го пешком?        Лили улыбнулась и пожала плечами. Шутки про богатенького и прилежного ученика вошли у меня в привычку. Не знаю почему, но все девочки в школе считают его красавчиком. Как по мне, он просто павлин. А вообще довольно странно, что Джеймс Картер ходил возле забора. Я думала он верит в байку про электричество, да и вообще лишний раз не будет портить свою репутацию. Ведь он сын миротворца. Его отец родом из 2-го, но по службе его перевели в 12. Тут он влюбился в Диану Томс, местную красавицу и остался здесь. Уж сын-то миротворца точно не будет нарушать правила.        — Надеюсь, он тебя не видел? — Лили пожала плечами. Будем надеяться, что нет. Подруга, попрощавшись, покинула наш дом. Мы с Лили дружим с самого детства. Вместе переживали смерть ее отца и изгнание в шлак. Мама помогала ее мачехе первое время, но потом, когда Лилиан выросла, она перестала принимать подачки нашей семьи, списав на то, что у нас родилась Мартина и ее нужно кормить.        — Алекс, иди кушать! — что ж, возможно Лили правильно сделала, что отказалась. Есть мамину пищу — задание не из легких. Но хотя бы есть еда.        Я пошла в комнату за Мартиной и, взяв ее на руки, понесла на кухню. Посадив сестру на коленки папе, я заняла место рядом с братом. Уилла нельзя назвать самым крутым парнем в школе. Он скорее ботаник и у него есть один единственный друг Фред Мелларк, сын булочника. Он блондин, как и все в семье Мелларков, но лично меня он немного бесит. Возможно из-за высокомерия, которое передалось ему от его матери.        Сегодняшний ужин отличался от остальных. Последний вечер перед Жатвой. Поужинали мы в тишине. Каждый думал о своем. Лишь маленькая Мартина не понимала почему все такие грустные. Жаль ее. Она еще не знает, что ждет ее в будущем. Когда мы закончили есть, мама отпустила меня спать, сказав, что сегодня уберет все сама. Перед сном она крепко обняла меня, а папа поцеловал в лоб. Интересно, родители знают, что это не успокаивает, а наоборот причиняет боль?        Мы с Уиллом и Мартиной спали в одной комнате, так что перед тем, как лечь спать, я должна еще уложить сестру. Мы пошли спать. Я положила сестру в кроватку, сделанную отцом, и начала убаюкивать. Уилл разлегся на кровати и стал смотреть в потолок. Тишина в комнате прерывалась лишь детским бормотанием Мартины.        — Как ты думаешь - все будет хорошо? — задумчиво протянул брат.        — Конечно, нужно лишь пережить завтрашнюю Жатву…        — Нет, я не о том, — перебил меня Уилл. — Я имею ввиду: будет ли когда-нибудь действительно хорошо? — слишком сложный вопрос озвучил сейчас Уилл. Перед Жатвой, конечно, всегда приходят разные мысли и порой задумываешься о том - прекратятся ли когда-нибудь Голодные игры? Но в голову брата такое пришло впервые.        Я промолчала. Не люблю говорить на такие темы. И к тому же мечтать об этом. Все равно это не имеет смысла. Мартина потихоньку засыпала в кроватке.        — Спокойной ночи, Мар,— прошептала я. Поцеловав сестру в лоб, я легла на кровать, которая располагалась рядом с кроватью брата. Немного подумав о чем-то, Уилл перевернулся набок и выключил свет. Через пару минут послышалось его сопение.        А ко мне сон все не шел. Сердце колотилось об грудную клетку. Именно этого и добивается Капитолий: он хочет занять все наши мысли. Так мы трижды подумаем, прежде чем принимать какие-то решения. Вообще, я уже давно смирилась со своей жизнью и с Капитолием. Раньше мне хотелось всем показывать, что своей жизнью распоряжаюсь я. Но со временем силы стали покидать и я примирилась. Но не со всем. Об одном я все еще мечтаю. Побывать хоть разок в лесу.