Нет проблем

Леви.  — Господи, нет… Нет. Чёрт тебя дери, отойди от него! Хватит, прекрати. Отпусти его! Не трогай, нет, не смей двигаться, стой. Успокойся, дебил! Какого… чёрт. Ты его убил, Леви. Я стоял у двухэтажного дома, солнечный свет ещё не пролился на город. Рассветало поздно, к этому пора было привыкнуть, но всё же казалось, что сутки где-то потеряли дневные часы и состояли из ночей, тянущихся непрекращающейся чередой друг за другом. Зимнее утро неумолимо приближалось, и граждане были готовы нырнуть с головой в новый день, сулящий очередной вторник. Один из многих, такой же серый, холодный, как и все остальные зимние вторники. Часы на телефоне показывали шесть утра. Вчера я так и не смог заснуть, кошмары не пугали, ведь были чем-то обыденным, но прошли так давно, что сейчас было странно вновь наблюдать одни и те же картинки, мелькающие перед глазами. Лучше вообще не видеть сны, если они состоят из твоего прошлого, которое само по себе является одним большим кошмаром. Когда это только началось, я вскакивал с криком, весь в поту и слезах. Со временем привык, и это прошло, но всё равно просыпался с дико колотящимся сердцем, что готово было проломить грудную клетку. Заснуть так и не получалось. Я не высыпался, был нервным, пугливым, а от этого и жестоким. Но однажды кошмары прекратились. Просто неожиданно, в один день, как по щелчку пальцев исчезли из моей жизни, но глупо было надеяться, что навсегда. Когда голос Эрвина вновь сорвался на вопль, когда подо мной лежало мёртвое тело, когда, когда… я увидел кровь. Тогда понял, что всё повторяется. После резкого пробуждения вернулось давно забытое ощущение — шрамы на запястьях адски зудели, ногти расчесали их в кровь и пришлось обмотать бинтом. Это не то, что я хотел бы вспоминать. Это то, чему вообще не стоило происходить. Но оно произошло, и ответственность мёртвым грузом на моих плечах не дает это забыть. Не смотря на внутреннюю тревогу и некое смятение, меня с ног до головы охватывал странный трепет. И сложно было понять — от предвкушения или страха перед этим домом из желтого кирпича с коричневой черепичной крышей. Из мыслей вывел громкий голос и звук бьющейся посуды по ту сторону стен. — Какое домашнее обуче… Я берем… а не больно… вам меня не… где носки… — Дома сидеть буде… Эрен, я не разреш… надень шапк… не смей уходить! — Но там человек. — Подождёт твоя идеальность! Дверь распахнулась и с силой ударилась об стену. Взъерошенная макушка показалась на горизонте со сползающем портфелем на одном плече и в распахнутой куртке, скача на одной ноге в попытке натянуть высокие ботинки на шнуровке. Он подбежал ко мне и, взмахнув длиннющими ресницами, задрал голову пристально посмотрев в лицо, принюхиваясь. — Чувствуешь? — спросил омега, щуря зелёные глаза. — Нет, — смотреть на него вот так, очень и очень близко, от чего-то было невыносимо трудно. Слова крутились на языке, но ком вставал поперёк горла. — Это… Так будет лучше, понимаешь? Ну, в смысле, на всякий случай, — омега смотрел выжидающе с надеждой, что плескалась где-то на дне чарующих омутов. Какого чёрта? Чарующие омуты? Ну уж нет, увольте! Это переходит все границы. — Да, — опять выдавил из себя односложный ответ. — Не бойся только, хорошо? Вечер вчерашнего дня. Эрен. Я сидел на подоконнике в своей комнате, наушники вставлены в уши, музыка не играла, это была скорее привычка надевать их без надобности. На телефон пришло смс, мешая залипать на очередной паблик в социальной сети. *неизвестный номер*: Привет, это тот мудак, который пытался тебя изнасиловать. Не хочешь прогуляться? Внутренности неприятно сжались спазмом. Чёрт. Эрен: Совсем дебил? *неизвестный номер*: Ладно, не так. Я хочу искупить вину и предлагаю зайти за тобой завтра перед школой, может, извинюсь, как нормальный человек. Такое ощущение, будто бы омега внутри заинтересованно вильнул хвостом, вызвав по телу табун мурашек. Это ненормально. Эрен: Заманчиво, но нет. *переименовать контакт* Кого я пытаюсь обмануть? Мудак: В таком случае я буду вынужден таскаться за тобой хвостом каждый божий день и падать в ноги при любой удобной возможности. Внутри кто-то восторженно взвизгнул. Эрен: Есть другие варианты? Пальцы дрожат. Мудак: Потерпеть разок моё присутствие и прогуляться до школы. Неужели он не понимает, что это настоящая пытка? Эрен: Хорошо, только при одном условии. Мудак: Всё, что пожелаете, моя королева. Эрен: Прими таблетки. Мудак: Какие таблетки? Это начинает меня пугать. Эрен: Чтоб не чувствовать мой запах. Я плохо разбираюсь в этих ваших альфьих штучках, но такие есть. Мудак: Будет сделано. Такое ощущение, что я физически ощущаю его улыбку. Вторник. 06: 30 Леви. — Так зачем ты… Что ты хотел? — омега шёл медленно, будто полностью ощущая и вслушиваясь в каждый шаг. Внимая чему-то, что находится глубоко внутри. Вся вчерашняя уверенность испарилась, стоило только увидеть Котёнка, вновь ощущая некий трепет от его присутствия. И не поймешь, что это. Толи вина накинулась неожиданно, въедаясь в мозг, толи что-то более неправильное. Столь сейчас ненужное. Симпатия? — Может, это будет казаться странным, но мы могли бы дружить. Как ты смотришь на это? — конечно, он против. Какие глупости. Альфа и омега, лучшие, сука, друзья! — Зачем? — вполне ожидаемый вопрос. — Я… мне будет трудно находиться рядом. Даже… даже сейчас это требует огромных усилий, чтобы не сорваться, — если бы не понимание, что омегу бьёт дрожь, я бы откинул этот вопрос, оставив для лучших времён. Но на душе стало так противно, что успокоить его, извиниться, исправить то, что успел натворить, стало необходимостью, неутихающим порывом. И табличка «инстинкты», что вспыхнула красным сиянием под черепной коробкой, напряжения, увы, не снимала, а только добавляла масла в огонь. — Думаю, что ты можешь это сделать, — улыбка в голосе не осталась незамеченной, вызвав полный непонимания, упрека и растерянности взгляд. — Сделать что? — Сорваться. Котёнок резко остановился, встав посреди дороги, опустил голову. Руки сжались в кулаки, но тут же обессиленно повисли вдоль тела, безвольно болтаясь. До этого полный энергии и жизни сейчас же он был похож на тряпичную куклу, не имеющую своей воли. Слишком резко. — Я, что, опять тебя обидел? О, нет. Нет, нет, нет, — я рассеянно подбежал к нему, взял за руки и попытался заглянуть в глаза, скрытые челкой, что спадала рваными прядями. Не помню, когда стал таким мягкотелым. На мои ладони упало несколько мокрых капель. Сердце предательски защемило, скрутив спазмом. Красная надпись уже пульсировала и жгла глаза. Какого чёрта? — Из… извини, — никогда не думал, что стану извиняться перед омегой. Даже тогда, я испытал скорее страх, чем раскаяние, но впрочем, это сейчас не имеет смысла, — А хочешь, хочешь прогуляем школу? Можем пойти в кино, как тебе? Или нет, лучше в театр! Вы же, омеги, любите всю эту чушь. Ну, точнее не чушь, театр — это очень даже круто, для кого-то… Или в цирк, а? Ну ответь хоть что-то, пожалуйста! — нервничаю, сюсюкаюсь с ним, на кой-чёрт мне это сдалось?.. Будто своих проблем мало. Но за свои поступки надо отвечать. Тем более, если это касается слабого пола. Голова поднялась, чёлка привычно легла набок, обнажая просто невероятные сейчас глаза. Из-за слёз они немного сверкали, а оттенок зелёного поражал своей глубиной. От влаги ресницы стали ещё темней, а от того казались невероятно густыми. Губы сложены бантиком, лицо розоватое от слёз, ну точно милый, маленький, беззащитный… Котёнок. Альфа, как с цепи сорвавшись, требовал защищать и оберегать хрупкого омегу, укрыть в своих объятиях, не подпускать никого, обласкать и присвоить. Табличка проломила череп и теперь уже откровенно висела над головой. Кончик его языка скользнул по пухлым губкам, увлажняя и покрывая их слюной. Ладони выскользнули из моего плена, когда я уже собирался притянуть Котёнка к себе. Обнять, что есть силы и сказать, прошептать на ухо, какой он сейчас… потрясающий. Но едва видный кадык дернулся, и он сказал: — Го по шашлычку, а?

***

Чувствуя себя сейчас как мамочка-наседка. Подперев рукой свою физиономию, что сейчас как-то блаженно улыбалась, я смотрел, как Котёнок уплетает один кусок шашлыка за другим, причмокивая и облизывая пальцы, заедая всё это дело дольками чеснока и солёными огурцами. И чего так радуюсь? Влюбился что ли? — подумалось расслабленно. И как подумалось, так и разгневалось. Я? Влюбился?! Та никогда! Ни за какие коврижки! Он даже не мой истинный, пусть катится куда подальше! Только дружба, ничего больше. — Тебе плохо не будет? — спросил я. — Не-а, я голодный, — жуя, — уже третий день на кашах да отварах, представляешь? Родители совсем с ума сошли! Я же беременный, а не больной, правда? Я толи икнул, толи взвизгнул, но локоть соскочил с глади стола, и я шмякнулся лбом о его поверхность. Уверен, будет шишка, но тут же вскочил на ноги, облокачиваясь о дерево и попадая ладонью в какой-то салат, проезжаясь по тарелке и вновь падая, но на этот раз ушибся многострадальной задницей. И уже провыл из-под стола: — Сука, что?! Вторник. 11:50 Армин. Вот же идиота кусок! Как я мог забыть, что вторник — рабочий день? И школу прогулял, и альфу подставил. Бестолочь! А он и промолчал. Может, не в нашей школе учится? Или вообще её закончил, а вдруг маньяк или с девятью классами образования? Очень вовремя, Армин, ты просто умничка. Мозги есть, а вот пользоваться ими не научился. Так доверчивые омеги и попадаются в лапы преступникам. Нечего сказать. Задницей думал. Вот до самостоятельной течки немного осталось, может, даже на Новый Год выпадет. Счастливого Рождества, твою дивизию… Снег падал не спеша, спускаясь на землю огромными хлопьями, которые быстро превращались в сугробы. Дул слабый холодный ветер, закручивая снежинки в небольшие вихри, что, попадая в лицо, оседали белым веером на ресницах. Вскоре всё накрыл белый занавес, непроглядной пеленой стелился перед глазами, не давая обзора дальше своего носа. И не метель вроде, а становилось холодно и неуютно. Будто плаваешь в ледяном молоке. Я стоял около своего дома, одетый в зимнюю красную куртку и рукавицы. Полосатая салатово-зелёная шапка с помпоном, тёплые ботинки. Не думал, что погода сыграет со мной злую шутку, ведь под курткой майка, а носки так и валяются в углу комнаты. Утром погода обещала быть прилежной и вести себя хорошо, но не тут то было. Вдалеке мутным пятном приближался высокий силуэт. Сгорбившись, весь в снегу он подошёл ко мне и зыркнул исподлобья. — Хей, ты, наверно, жутко замерз? — он уверенно стянул с себя шарф и обмотал вокруг моей шеи. — Ой, нет. Тебе тоже нужно! Хочешь, мои рукавицы? — от такого жеста стало не по себе. Уверен, щеки поалели, но от холода они и без того красные, как молодильные яблоки. Я стянул с себя перчатки и протянул альфе. Он сладко улыбнулся и взял их, посмотрев на меня — Боюсь, что они мне малы, — блондин немного рассмеялся и, взяв мои ладони в свои, начал надевать на них вязанные варежки. Забыли молодильные яблоки, теперь берём за основу помидоры, облитые красной краской, — Так за елкой, да? — К-конечно. Ид-дём… — Ох, у тебя же зуб на зуб не попадает! — знал бы он, что я сейчас просто потеку и в связи с этим чувствую себя просто как ущербный извращенец. — Не волнуйся, всё х-хорошо. Ёлочный баз тут, б-близко. Потом зайдешь ко мне, вып-пьем чаю. Не отправ-влю же я тебя д-домой по такому м-морозу, — альфа опять улыбнулся, но было видно, что он волнуется. Это так мило. Было бы круто иметь такого же заботливого мужа, как он. Чего? Чёрт, я же говорил, что думаю задницей. Дурацкие омежьи инстинкты. Одно разочарование. — Тогда давай пойдём быстрее. Я переживаю за тебя, — нет, ну что за ангел? На этой прекрасной ноте мы и отправились за елкой, а ветер подул, обдавая лицо уже колючими снежинками. Метель набирала силу.