Обратная сторона Луны

      Тима всё бесило. Это чёртово преддверие Нового года всех расслабило, никто работать не хотел: у Миши был самый разгар конфетно-букетного; Женечка слишком резво взялся за эксперименты с травами и травками; даги дурели от обилия снега вокруг, и Тим застал их грёбаные зимние игрища за клубом во время обеденных перерывов; Серёга будто жопой чувствовал Тимово состояние и "удачно" свалил в Амстердам под предлогом командировки для сбора очередных образцов; Юрочка... Юрочке даже делать ничего из ряда вон выходящего не надо было, чтобы отхватить заслуженных люлей. Ещё и сволочь эта черножопая двоек нахватала!       – Во-первых, у Тами только одна двойка, и та по физике, – попытался привести его в чувства Тимур, когда случайно заглянул на обед, а Тим на него возьми да и вывали вот это вот всё, – ты сам-то на что физику сдал? Не отвечай, я всё равно знаю, – зачерпнул ещё лапши он и шумно втянул в рот.       Тим лишь продолжил нервно раскачиваться в кресле – успокоиться не получалось.       – И вообще, – продолжил Тимур, оценивающе оглядев того, – что-то ты дёрганый какой-то последние пару дней, у тебя что-то случилось?       – Ты имеешь в виду что-то, кроме всего этого бедлама вокруг? – вышло слишком резко, и Тим тут же пожалел о том, что завёл этот разговор, срываться на Тимура было нечестно.       Тимур, как ни странно, такой тон в свой адрес проглотил, хоть и закусил внутреннюю сторону щеки недовольно. Вытер салфеткой блестящие от бульона губы и сделал ещё одну попытку:       – У тебя сформировалась новая клиентская база, ребята держат в поле зрения каждого полудохлого торчка, продажи хмурого перестали расти впервые за последние десять лет и даже, – деловито поднял он палец вверх, – пошли на спад. Доставка на взлёте, деньги моются, клуб битком, – начал заводиться он, когда понял, что на Тима и эти доводы не действуют, а морда по-прежнему недовольная, – меня, сука такая, в спортзал уговорил записаться, чего тебе, ещё, блядь, над... – Тимур вдруг оборвался на полуслове, гнев с него схлынул, словно облако влажного дыма, и он поднял на Тима какой-то понимающий и в то же время боязливый взгляд. – У тебя это самое скоро, да? – сглотнул он.       – Это самое? – не понял Тим, наконец отвлёкшись от внутреннего нервяка.       – Знаешь, я тоже перед течкой бешеный становлюсь, – очень ласково, словно с каким-то психом, начал говорить Тимур, – из рук всё валится, каждая мелочь выводит из себя, ну, как тебя сейчас примерно. Да и со знакомства нашего где-то два с половиной месяца прошло. Вывод напрашивается сам собой, – развёл руками он.       Тим вдруг отчётливо уловил надежду на отрицательный ответ, а сам он понял, что Тимур прав – у него скоро гон. Первый гон после встречи с Парой, и нервяк этот непонятный сразу стал понятен – это его волк переживает. Излишне рациональный Тим искал причину раздражения вовне, а всё оказалось гораздо ближе и очевидней.       Мир крутанулся, словно в простеньком видеоредакторе кто-то выбрал самый безвкусный эффект смены кадров, и картинка перед глазами Тима изменилась. В том, что касалось Тимура, его покоя, безопасности, они с волком уже давно были единогласны, поэтому почти моментально оба пришли к одному и тому же умозаключению – Тимур к гону не готов. Даром что Пара, но ведь человек – хрупкий, неспортивный, гиперчувствительный. Тимур за ночь-то редко два полноценных раза мог без последствий выдержать, а тут целый гон. Тиму стало страшно. Впервые совсем-совсем не за себя, он помучается изрядно, конечно, но переживёт, вот его Бэмби – совсем другое дело. А вдруг всё это откатит их отношения назад? Вдруг Тим сделает что-то, что Тимуру не понравится, а он будет не в состоянии остановиться? У него и во время их обычного секса башню рвёт на кусочки, поэтому гадать, что могло произойти в гон, до тошноты не хотелось. С другой стороны, течку же Тимурову они как-то пережили... Нет-нет-нет, к чёрту это всё. Безопасность омеги важней собственной похоти. Тим всё решил.       – Рано слишком ещё, – глядя прямо в тёмные глаза, соврал он, – ты же сам сказал – два с половиной, не три же. У меня как раз перед нашей с тобой встречей последний гон был, – Тимур неосознанно на слове "гон" сглотнул нервно, а затем расслабился – поверил, – так что ты, Бэмби, езжай по своим делам и ни о чём не беспокойся, окей?       – Окей, – с явным облегчением согласился тот и улыбнулся тепло, после чего обошёл стол, обнял напряжённые Тимовы плечи, – Тима, ты только, когда начнётся, предупреди меня, ладно? Ну, чтоб я, э-э-эм, настроился, – покраснел он.       – Конечно, – заверил Тим и ещё сильней убедился в том, что правильно поступает.       Вечером поплохело. Мысли начали путаться, домой тянуло со страшной силой, а стоило только закрыть глаза на секунду, в попытке вернуть разум, как воображение тут же начинало подкидывать "нужные" образы, свежие воспоминания, реалистичные до мельчайших деталей. Тим от этих видений некомфортным стояком чувствовал будто не давление ширинки джинсов, а сладкую, упругую, с раскрывающейся для него одного дыркой задницу. И губы покалывало. Тим, пока дрожащими руками заводил мотор и срывался в сторону деревни, искусал их в кровь, а они всё зудели и зудели, в мозг набатом стучалось желание этими губами о Тимура почесаться. И зубы о шею его подточить. И руки об него погреть. Сумасшествие.       Тим вспоминал свои предыдущие гоны и не узнавал себя. Да, в те дни член ломило нещадно, благо что всегда было кому присунуть. Тим едва не блеванул на торпеду, стоило только подумать о ком-то другом. Возбуждение зато немного схлынуло, а уж когда он ввалился в холодный тёмный дом, так и в мозгах даже немного прояснилось, так тут было стыло. Пар густыми клубами выходил вместе с Тимовым дыханием ещё долго: пока тот врубал электричество, разводил огонь в печке, пытался занять себя какими-то бытовыми делами вроде осмотра холодильника. Есть не хотелось, хотелось трахаться. Взгляд зацепился за несколько потемневших, бурых пятен на деревянном полу и ковре – его кровь, и Тим наконец осознал, что выбрал правильное место для схрона на ближайшие четыре дня – Тимур обещал ведь, что сюда не вернётся. Никогда.       Волк завыл, заревел на всю Тимову голову – вся рациональность у него уже ушла, осталась только тоска по Паре, неудовлетворённые инстинкты, вполне себе физическая боль от эрекции. Чёр-р-рт. Тим не думал, что будет так больно. Что она, боль, колючая, давящая, ширящаяся, перекинется на всю паховую область, на низ живота, а потом и на весь каменный от напряжения пресс, доставая до самого солнечного сплетения, заставляя скрутиться в позе эмбриона на холодной постели, из которой давным-давно выветрился запах Тимуровой течки.       Не надо было ехать туда, где у них впервые случился секс, где были первые неловкие ласки. Чёр-р-рт.       Альтруизм сошёл на нет после пары неудачных дрочек. Тим освещал весь дом яркостью своих истошно горящих жёлтым радужек и ненависти ко всему окружающему. Он ненавидел тех, у кого были Пары, ненавидел тех, у кого их не было, ненавидел людей: альф – за то, что не испытывали такого кошмара, как он сейчас; омег – за то, что тем для удовлетворения своих потребностей наверняка только бы и надо было, что ноги достаточно широко раздвигать.       А потом его окончательно закоротило, потому что слух уловил звук заглушающегося мотора на улице, торопливые шаги, небрежно брошенные ключи где-то на первом этаже, скинутые ботинки на лестнице и стукнувшуюся о стенку дверь в спальню, потому что Тимур толкнул её наотмашь. Привиделся даже этот блаженный поток холодного воздуха, которым его силуэт в первые мгновения был ещё окутан.       Тим только по запаху понял, что это не глюк. Глазам, ушам, рукам – всему отказывался верить до последнего. Рычал на этого фантомного самозванца, прикинувшегося его Тимуром, пока тот не подошёл к постели вплотную и не протянул руку осторожно, медленно. И Тим увидел. Как всегда видел эти только ему одному заметные ниточки запаха, тянущиеся от Тимуровых запястий, или шеи, или впадинок над ягодицами. Вот и сейчас избирательная синестезия не подвела. Тим ткнулся лицом в раскрытую ладонь, к которой моментально присоединилась вторая, и тупо начал вылизывать их. Всё: ладони, пальцы, запястья – этим достались ещё и укусы, всё блестело от слюны, и Тим даже не уловил момент, когда вместо рук перед ним оказалось любимое лицо, а потом чужие, но такие родные, роднее своих, губы нашли его.       Боль не прошла, но отступила почти сразу. Перестала сдавливать горло хриплым рыком, отпустила зажатые до этого в железных тисках лёгкие, позволяя вдохнуть поглубже и посильней, вынула острую иглу из солнечного сплетения, как только Тимур мимолётом огладил грудь и живот.       Очнулся Тим где-то в середине процесса: Тимур, всё ещё одетый, с едва спущенными с задницы штанами, сидел на нём и усердно закусывал губу, одновременно с этим пытаясь не двигаться, потому что именно Тим бешено вскидывал бёдра и сжимал тело в руках наверняка до синяков. Он не помнил, была ли растяжка, подготовка, был ли хотя бы ещё один поцелуй. Но так как он уже пришёл в себя, то с трудом отлепил одну из рук от Тимуровой талии и без вежливого промедления нащупал место соединения их тел. Там было мокро и скользко, однако Тим для пущей уверенности всё же зацепил краем глаза отсутствие тёмного, хотя в воздухе и так летал только запах возбуждения, а не крови. И только после того, как убедился, что не навредил, Тим выдохнул и снова позволил захлестнуть себя инстинктами, ловко перевернув Тимура на спину, одним слишком быстрым для человеческого глаза движением сдёрнул с него штаны с трусами, закинул ноги себе на плечи и продолжил резкие, глубокие толчки.       Оргазм почти не чувствовался, слишком много было напряжения в теле, и Тим понял, что даже следующий финиш скорее всего не принесёт покоя.       – Зря, – выдохнул он Тимуру в лицо единственное, что крутилось на языке.       – Заткнись, придурок! – рявкнул на него тот и толкнулся руками в грудь. – И переверни нас.       Тим перекатился на спину. Стало хуже. Точнее, легче: дышать, видеть, двигаться. Тело желало мелких фрикций, и члену с раздувшимся узлом было всё равно, что он и так уже внутри омеги. Ещё и Тимур медленно снимал с себя толстовку, восхитительно елозя молнией, а потом подцеплял пальцами футболку с боков, вместо того, чтобы как обычно снять через голову, и вёл ткань вверх, открывая вид на стройное тело. Нет, может, он и не медленно снимал это всё, но у Тима от такой картины перед глазами плыли красные пятна и вспыхивали искры.       – Вот почему, скажи мне, – тяжело выдохнул окончательно теперь голый Тимур и упёрся руками ему в грудь, – почему ты так сильно хочешь, чтобы у меня развился комплекс неполноценности? Лежать! – снова рявкнул на Тима он, когда тот попытался приподняться и поцеловать.       Ну заебись, все люди как люди, трахаются после ссоры, а они будут во время, что ли? Тимур, пока Тим безмолвно сокрушался, завёл одну из рук себе за спину, перенося большую часть веса на ту, что всё ещё лежала на Тиме. Тимур зажмурился, на сморщенном носу проступили складки – неужели всё-таки Тим ему там что-то повредил? – потом мотнул головой каким-то своим мыслям и устало посмотрел на Тима.       – Тимур, – тихо сглотнул тот и решился всё же погладить ладонью бархатную щёку, – ты же понимаешь, что я тебя не смогу отпустить?       – Пока что, – снова поморщился Тимур, продолжая елозить рукой где-то у себя за спиной, – выпустить тебя не могу именно я. Ну, говори, что надо делать, чтобы быстрее на второй заход пойти? Целовать? Или наоборот, прикинуться вырубленным? Узел может как-нибудь побыстрее спасть?       – Не, придётся ждать не меньше обычного. А что? Тебе больно? Ты устал? – забеспокоился Тим.       – Звучишь, как реклама турагентства, – ухмыльнулся Тимур, начисто проигнорировав вопросы.       – Прекрати паясничать! – рыкнул на него Тим. – Нахера ты вообще приехал сюда?!       – А что, не надо было? – тут же обнажил истинные эмоции Тимур, прищурившись зло. В глазах плескалось то самое, уже почти забытое, тёмное, нехорошее, – я тебя по-человечески просил: "предупреди". Ах, ну да, прости, я забыл, ты же у нас не человек! Только о себе, сука, думаешь.       – Неправда! Я в кои-то веки подумал о тебе. Р-р-радуйся, – ощетинился на него Тим. Ну как этот чёртов омега не понимает, что ссориться с оборотнем в гоне – плохая идея. Нет, Тим его, конечно, любил больше жизни, но от низкого уровня самоконтроля клыки лезли буквально сами по себе.       – О-о-о, я так р-р-рад, – срывал все оставшиеся предохранители Тимур, передразнивая, оскаливаясь в ответ, – просто счастье какое-то: к вечеру понять, что ты меня наебал, вернуться в этот проклятый дом, найти тебя в полном неадеквате. Ты мне руки бросился вылизывать, – он нагнулся к самому лицу Тима и выплюнул: – Как собака.       Это было последней каплей. Тим рыкнул так, что стёкла дрогнули, рванул Тимура на себя и, подхватив под пояс, снова уложил на лопатки, пригвоздив к постели, а затем... вышел из него. Тимур взревел под ним, но Тим лишь толкнулся обратно, проталкивая всё ещё не опавший узел через узкое кольцо анальных мышц. О да, так было хорошо. То, что нужно в гон.       – Ты этого хотел? Этого?! – крепко зажал выгнувшегося под ним Тимура Тим и проделал то же самое вновь.       Тот всхлипнул под ним, сдавил коленями Тимовы бока, руками схватился за плечи, впиваясь ногтями, и выдохнул:       – Ещё, – Тим опешил от услышанного настолько, что лишь послушался, – да, вот так. Ещё. Молодец, – Тимур вернул на него взгляд после очередного толчка, а там уже ничего и не было такого – будто привиделась вся та чернота – только нежность. Ответная.       Хотелось обниматься. Трахаться хотелось, безусловно, не меньше, поэтому Тим немного нелепо двигал бёдрами, удовлетворяя одну потребность, а Тимур, словно почувствовав, взял на себя осуществление второй, прижимаясь как можно ближе.       Как до Тимура – раньше Тима! – дошло, что для возвращения в адекват, нужен секс именно с узлом, доподлинно не известно, но как только Тим кончил второй раз, в мозгах прояснилось моментально. Хотя игрались они со способной теперь и на такие подвиги задницей Тимура до самого утра. А дальше всё завертелось в клубок из прелюдий, ласк, коротких перерывов на сон, снова секса.       На утро второго дня Тим проснулся в постели один. Гон пока не прошёл, да ещё и тело, как назло, было свежим, отдохнувшим, полным сил. Тимур слышался где-то на кухне, грабящим холодильник в одну харю, и Тим решил, что справится с нарастающим желанием. Надо было дать Бэмби поесть нормально, в конце-то концов.       Он пошёл в душ, однако домываться пришлось впопыхах. То ли сил не рассчитал, то ли слишком сильно в маленькой кабинке пахло любимым омегой, но из неё он буквально вылетел. Напоролся горящим взглядом на голого, раскинувшегося в постели Тимура, который провокационно поманил его пальцем, и подкрался, словно настоящий зверь. Тим забрался на кровать, оставшись в изножии, грациозно устроился меж раскрытых коленей, забирая в рот манящий упругий член. Тимуру нравились минеты. Он во время них становился таким беззащитным, расслаблялся буквально против воли, растекался под лаской. Скулил и вздыхал, и поджимал пальчики на ногах рефлекторно. Иногда следил пристально из-под ресниц за тем, что делал Тим, и, казалось, кончал от того, что видел, а иногда выгибался, сладко зажмуриваясь, с приоткрытым расслабленным ртом. Любимым Тимовым ртом.       И сегодня Тимур выбрал слежку. Точнее, Тим подумал, что он выбрал именно это, но потом Бэмби запустил свои волшебные пальчики в волосы Тима, тут же заставив того расслабиться, подставиться под руки, выпустить член изо рта. А потом он ловко ускользнул из-под Тима, не прерывая контакта, отчего смог ещё и завалить того на лопатки, и только после этого перестал массировать голову.       Тим немного пришёл в себя, машинально провёл тыльной стороной ладони себе по губам – ну а вдруг реально слюну пустил? И только потом заметил, где был Тимур. Они поменялись местами.       – Бэмби, – осторожно позвал оглаживающего Тимовы колени омегу он, но тот смотрел только перед собой, точнее, на стоящий колом альфий член, – Тимур! – уже настойчивей попытался привлечь его внимание Тим, перехватив потянувшуюся к стояку руку за запястье. После чего Тимур всё-таки поднял на него глаза.       – Ну-ну, – нежно улыбнулся он и притянул зажатую в тисках руку к собственной щеке и потёрся ею о Тимовы пальцы, – не переживай, за все наши действия во время твоего гона я беру ответственность на себя.       Тим понял, что наверняка снова сейчас сверкает радужками, да и нижняя губа царапалась о клыки, поэтому Тимур тут же считал его мысли, возражения, страхи, и буквально одной фразой... Нет, не успокоил, но будто руки связал.       А потом взял в рот. И это было так, как Тим мечтал во всех своих фантазиях. Горячо, сладко, порочно. Так, что не толкаться бёдрами навстречу и не порыкивать казалось просто невозможным. Тим, как и мечтал, перед самой разрядкой, вместо того, чтобы позволить довести себя Тимуру до оргазма, вздёрнул его вверх, усадив на свой мокрый от его же слюны член, въехав внутрь без всякой подготовки, растяжки, а малиновые, распухшие от прилива крови губы захватил в плен своих, проталкивая язык сходу, слизывая собственный терпко-солёный вкус. Хотелось быть у Тимура везде: во рту, в заднице, в каждой клетке его тела. А после синхронного оргазма, такое же синхронное, запыхавшееся, едва слышное, но уверенное и с усталой улыбкой:       – Люблю.