Обратная сторона Луны

      Женечка запустил пальцы в густой мех и разлепил глаза. Часы показывали два ночи, самое время для привычного ночного пробуждения.       – Привет, – прошептал он лежащему рядом волку.       Тот поднял сначала уши на звук, затем жёлтые глаза и лизнул в щёку. Женечка захихикал от щекотки и поднялся повыше на подушках, чтобы удобней было чесать волка, перебирать серебристую шерсть и ласкать треугольные уши. Это было их тайное времяпрепровождение.       Тайное, потому что Миша никогда не помнил наутро, что обращался. Женечка после первого такого раза рассказал было, но Миша уж больно сильно распереживался, спать ушёл зачем-то в гостиную. Как будто зверя могла остановить лишняя дверь на пути. Поэтому когда Миша спросил, не повторились ли его ночные обороты, Женечка уверенно замотал головой, отхлестав себя по щекам волосами аж до румянца, и той же ночью встретился с волком опять.       Женечка испугался только один раз – в первый, и то только потому что был спросонья, но волк лежал на постели почти чучелом. Живую энергию в нём выдавало лишь шумное дыхание и заинтересованный взгляд. Поэтому как только Женечка отдышался, страх ушёл и больше не возвращался никогда. Сколько уже таких эпизодов было – не счесть, но Женечка не придавал им особого значения. Ну, подумаешь, его бойфренд страдает лунатизмом. С кем не бывает? Один из его бывших вообще умел во сне доходить до кухни, безошибочно находить батон докторской колбасы и откусывать от него ровно три куска. А другой бывший разговаривал во сне. Однажды рассказал Женечке, как изменяет ему же. Сначала было неприятно, но потом Женечка вспоминал этот эпизод и радовался, что узнал об этом до того, как окончательно втрескался бы в этого козла.       В общем, не было ничего странного в том, что у Миши оказался лунатизм, пусть и в такой причудливой форме. Всё-таки он пережил огромный стресс, такое не проходит бесследно для психического здоровья, и лунатизм был ещё не самым плохим вариантом из возможных последствий. А с волком они подружились.       Конечно, это был не совсем волк, то есть, сходство было разительным, но широкая грудь и узкий, напротив, таз выдавали в нём "двуногого". Но даже с поправкой на это, оборотень завораживал. Силой, мощью, и в то же время невероятной нежностью по отношению к Женечке. Поначалу они, конечно, только в гляделки играли: Женечка просыпался, видел знакомую, так сказать, морду и если был, например, с ночной смены из клуба, то засыпал почти сразу, а если нет, то старался дать побольше пространства обернувшемуся Мише, поэтому отползал к стенке и тоже засыпал. Делал он так, пока не заметил, как при очередном отползании хвост у волка поджался, а уши поникли. Тут он начал понимать, как его действия выглядят со стороны, и заверил своего зверя, что он не боится и не брезгует, наоборот, хотел как лучше. А затем впервые потянулся к мохнатому телу и огладил мех. Оба замерли. Женечка повторил своё движение вновь, и волк замолотил хвостом по простыни, а у того тоже от сердца отлегло.       Больше Женечка своих порывов не сдерживал. Если хотел спать, то оплетал волка руками и ногами, как плюшевую игрушку, чмокал нос и дрых до самого утра. А если сон можно было отложить на некоторое время, то Женечка непременно дарил зверю ласку. С наступлением весны регулярно проверял на клещей – ну а вдруг. Однажды во время осмотра "замучил" Мишу до такой степени, что тот аж пузо подставил обречённо, лишь изредка дёргая лапой, когда тонкие Женечкины пальцы проходились по бокам.       Волк, в свою очередь, ласкал Женечку ответно, но с поправкой на физиологию. Сворачивался клубком вокруг Женечки – обнимал, лизнул в щёку – поцеловал, а если уткнулся носом в живот и засопел, пряча глаза, значит, скоро гон. Очень полезное знание, между прочим. Миша перед гоном обычно впадал в состояние фригидности, если можно так выразиться, словно сил набирался перед сексуальным марафоном. И в первый такой раз Женечка очень расстроился, что Миша его вдруг не хочет, даже не предполагая, что после пары дней внезапной холодности, Миша захочет его десятикратно. А потом они с волком познакомились и определять приближение краткосрочного воздержания и последующего гона стало гораздо легче.       Гоны у Миши тоже случались нерегулярно. Женечка многое успел уже прочитать про оборотней и особенности их жизни и физиологии, и знал, что гоны у альф должны были быть строго раз в три месяца. Начинались, да, по-разному: у кого-то до инициации, у кого-то уже после, но цикл всегда соблюдался строго. У Миши, скорее всего, не было необратимого нарушения, но, опять же таки, из-за долгого заточения инициированного волка, из-за всего пережитого в колонии, организм всё ещё сбоил. Женечка был уверен, при здоровом образе обычной жизни, регулярности половой жизни и употреблении правильных отваров цикл у Миши со временем восстановится.       А вообще, он Мишу любил таким, какой он есть. С лунатизмом и с гонами не по расписанию. Это были такие незначительные мелочи, которые на фоне огромного, захватывающего с головой чувства просто меркли. Раньше, до встречи с Мишей, Женечка думал, что по-настоящему он влюбился в Тиму. Страдал от неразделённой симпатии и далее по списку. Он думал, что испытывает настоящие чувства, а потом всё это в одночасье превратилось в труху, даже горечи не осталось. Может, он и был влюблён в Тиму, но сейчас все воспоминания подёрнулись дымкой незначительности. Женечка был рад, что они смогли стать друзьями, и что Тима в своё время настоял на том, чтобы он остался работать в клубе, ведь именно поэтому он встретил Мишу.       Собственные мысли убаюкивали не хуже мягкой мохнатой "подушки" рядом, поэтому Женечка устроился поудобней и заснул до самого утра. Проснулся уже на твёрдом плече, с перебирающими кудряшки пальцами у виска и поцелуем в щёку.       – Привет, – поздоровался он во второй раз с Мишей и улыбнулся.       – Привет, – прошептал тот и склонился к Женечкиным губам для настоящего поцелуя.       Женечка уловил привкус мятной зубной пасты – его бойфренд просто настоящий джентельмен! – и поудобней устроился на подушках, позволив Мише нависнуть над ним.       Секс был просто замечательным. Неторопливым и нежным, то, что надо утром. Женечка порой удивлялся тому, как буквально каждый их секс может быть таким волшебным. Потому что одно дело прочитать в книжке про теорию Пар, а другое испытать на собственной шкуре. А шкура у Женечки, чего скрывать, была опытная. Но даже в их первый – и первый Мишин, к слову – раз, у Женечки просто снесло башню.       Миша Женечке понравился сразу, и когда Тима с компанией взяли его на ночную уборочную миссию с собой, Женечка на Мишу взгляды бросал вполне однозначные. Женечка тогда не знал, какова была Мишина история, видел только крайне загадочного альфу с добрыми глазами и заинтересованным взглядом в ответ. Тогда, после окончательного отказа Тимы, самооценка встретилась с плинтусом. А после вынужденного переезда в хостел, где на соседних кроватях и в соседних комнатах жили исключительно таджики, Женечке казалось, что ниже падать некуда. Однако оказавшись в Мишиной квартире в тот самый вечер, Женечка расстроился ещё больше, ведь Тима поставил в пару понравившемуся альфе эффектного Юрочку. Женечка плюнул и поплёлся готовить суп, лишь бы не смотреть на очередной облом.       Поэтому когда Миша предложил остаться, и не шёпотом, пока никто не слышит, а вот так, при всех, даже не оглянувшись на Юрочку, Женечка согласился, как только вспомнил, что дежурный презерватив лежит во внутреннем кармане куртки.       Совсем без казусов, правда, не обошлось. Как только уборочная толпа ушла, Миша заявил, что поспит в гостиной. Женечка на это кивнул, глотая комок обиды – презерватив-то уже успел перекочевать в задний карман джинcов – ещё раз поблагодарил за гостеприимство и поплёлся в спальню. Мишу хватило минут на пять усиленного джентельменства, после чего по коридору послышался топот босых ног, скрип двери и шёпотом: "Ты спишь?" Женечка откинул одеяло вместо тысячи слов.       Сейчас, вспоминая их первый раз и сравнивая с последующими, Женечка мог поверить, что это был первый Мишин секс, но тогда, пусть и на скрипучей, пусть полуторке Женечка улетел за облака.       Бывали у него всякие. Кто-то был понежней, всерьёз считая Женечку фарфоровой куклой; кто-то считал себя звездой и пыхтеть приходилось именно Женечке; кто-то был ещё и грубым. Тима, кстати, ни под одну из этих категорий не подпадал – он просто хорошо трахался. Умело. Но одним только взглядом давал понять, что свет клином на нём, Женечке, не сошёлся.       С Мишей всё резко и с самого первого раза стало по-другому. Целоваться Миша сначала не умел, но оказывается, показать желание, голод, восхищение партнёром можно было по-другому. В их первый раз Миша "целовал" руками. Гладил, мял, сжимал, обхватывал так отчаянно и жадно, так... необходимо, что у Женечки пальцы на ногах поджимались. Насадил его Миша, в итоге, без растяжки – да, не знал, но Женечка под ним едва не скулил от одних этих хватаний, что растяжки как таковой и не требовалось вовсе, и так едва на смазке не подскальзывался. А потом трахал, как зверь. Нет, не агрессивно, а именно по-животному, на голых инстинктах. Волк подсказывал – признавался потом Миша.       Сейчас такие "инстинктивные" разы случались у них как раз во время Мишиных гонов. Хотя в первое время Миша "валил и трахал", постепенно учась поцелуям и другим предварительным ласкам. Долго не мог понять, зачем нужна растяжка, если и так всё прекрасно "входит и выходит". Но когда смог впервые довести Женечку до оргазма одними лишь пальцами, понял. От первого полученного минета чуть не расплакался. От первого сделанного минета, чуть не расплакался уже Женечка.       От нахлынувших воспоминаний, перемешавшихся с ласками Миши, оргазм захлестнул так, что утреннюю кашу Женечка готовил буквально на автомате. В голове было совсем пусто, но так хорошо. Суббота означала, что сразу после пар он сможет засесть в лаборатории, пока стая не начнёт собираться на вечернюю планёрку.       Миша на кухню пришёл уже одетым. Расстроился каше, обрадовался бутеру с бужениной и по праву оценил душистый чай. Женечка присел на соседнюю табуретку, заменив в своём меню бутер на банан.       – Я думал у тебя выходной, – обратил на Мишин наряд внимание Женечка.       – Я э-э-э... Я хотел приехать в клуб пораньше, – уклончиво ответил Миша.       Женечка проверил телефон, на котором отчётливо высветилось восемь утра, и удивился. "Пораньше" – не то слово.       – Что-то случилось? – спросил он прямо.       Миша на любопытство не обидится, а вот первым вряд ли поделится – привычка.       – Нет, это... Жень, – выдохнул Миша и улыбнулся, – тебе не стоит переживать.       Женечка ему не поверил, нахмурился, а потом на экране Мишиного телефона высветилось принятое сообщение от абонента "Тимур". Женечка даже успел прочитать сообщение: "в 9, я потом занят". В институт идти резко расхотелось. Хотелось последовать за Мишей. Женечку всегда убивала неизвестность, а скрытность Пары подливала масла в огонь.       Миша тем временем набил двухбуквенный ответ и как ни в чём не бывало продолжил завтрак.       Нет, ревность тоже была, Женечка себе-то врать не стал. Но ревновал он Мишу часто и поверхностно. Не столько к Тимуру или кому-нибудь ещё из близкого круга, а больше к чему-либо, что задерживало Мишин интерес. Звучит странно, но его альфа был крайне закрыт. Более того, он ещё многого не знал о той жизни, в которую его выплюнула колония, и ещё больше сторонился всякого рода раздражителей. Поэтому когда что-то было способно зацепить Мишу, Женечка с удивлением для себя обнаруживал внутри капельку ревности. Однако Тимур... Тимур – при всей Женечкиной дружеской любви к этому омеге – был тем "раздражителем", Мишин интерес к которому, был, по его мнению, опасен. К чёрту ревность, просто объективно Тимур был ходячим катализатором проблем, а Женечка проблем Мише не хотел от всего сердца.       В итоге решено было не поддаваться панике, отходить на пары, чтобы не вызвать вопросы ещё и у Юрочки, с которым они вместе ездили в институт, после чего подкараулить Тимура и объяснить что к чему.       Тимура к их с Юрочкой приезду в клубе не оказалось, поэтому Женечка поднялся к себе в лабораторию и занялся своими делами, изредка прислушиваясь к голосам за стенкой. А потом и прислушиваться не нужно стало, Тимур сам к нему постучал.       – Занят? – поинтересовался он в дверях.       – Нет-нет, что ты, заходи, – Женечка едва не бросил недомытые склянки в раковине, в качестве жеста гостеприимства.       Тимур молча подошёл к умывальнику, взял висевшее на дверце вафельное полотенце и принялся протирать помытую утварь. Поведение с Женечкиными предположениями не сходилось. Уж больно походило на вину, но это же был Тимур... А потом Женечку осенило.       – Тебе от меня что-то нужно! – радостно воскликнул он.       Тимур ухмыльнулся, поставил чашку Петри на полку и повернулся к Женечке:       – Бинго.       – Я весь внимание, – закрыл Женечка кран и предложил сесть за лабораторный островок.       – Короче, – Тимур выставил перед ним баллончик, – нужна такая штука. Я просто подумал, может, ты намутишь что-нибудь, ну, типа, естественного происхождения? А то эти заразы, – кивнул он на баллон, – дорогие и жутко липкие, и у меня от них сыпь в последнее время. Формулу, наверное, изменили, а я теперь пользоваться не могу.       – "Омега-ноль", – прочитал название на средстве Женечка и уточнил, – он запах скрывает?       – Ага, – кивнул Тимур, – ну что, поколдуешь?       Женечка уже было согласился, но тут вспомнил свой первоначальный план.       – С одним условием.       – Каким? – непонимающе удивился Тимур.       – Расскажи, что у вас с Мишей, – не дав себе время передумать, выпалил Женечка.       Тимур скривился, как от кислого лимона, едва не позеленел.       – Чего, блядь?       – Я знаю, что вы сегодня встречались. В девять, – уточнил Женечка, – и Миша не сказал мне, почему.       – Потому что тебя это не касается, – безапелляционно отбрил его Тимур.       У Женечки против воли задрожала губа. Надо было просто подгадать момент и подслушать, а не вот так, в лоб!..       – Бля-я-я... – прокомментировал его реакцию Тимур и закатил глаза, – да чё ты разнервничался-то? Ревнуешь?       – Нет, – всхлипнул Женечка.       – А что тогда?       – Переживаю.       – Не переживай, я ему отказал. Господи, да не в том, что твоя ревнующая голова сейчас подумала, – попытался не допустить Женечкиных слёз Тимур.       – А в чём тогда? – посмотрел на него Женечка несчастными глазами.       – А у Миши от тебя секретов не может быть? – вопросом на вопрос парировал Тимур.       Женечка попытался успокоиться, сначала пригладил волосы, потом взбил и ответил, поймав-таки сбившееся дыхание:       – Могут, но только так, чтобы я о них знал.       Тимур хохотнул над ответом и кивнул:       – Понимаю. Замену сделаешь? – кивнул он на стоявший перед омегами спрей.       Женечка отчаянно закивал головой.       – Хорошо, я тебе расскажу, только пообещай, что не начнёшь меня на пару с Мишей уговаривать, – строго посмотрел на него Тимур.       – Обещаю, – ответил раньше, чем смог подумать, Женечка.       Грязное синее небо. Миша набрал в лёгкие ещё одну порцию пара и выпустил облако аккурат к давящим сверху тучам. Он ненавидел яркое голубое небо, ненавидел солнечные дни и горячий, сладко пахнущий летний воздух, поэтому сейчас было хорошо. Красота вокруг пока что лишь напоминала о том, сколько её он пропустил.       Тимур приехал вовремя, что было неудивительно. Миша терпеливо наблюдал за тем, как тот поворачивает ключ зажигания, потом тянется на заднее сиденье и достаёт с него букет цветов. Машинально перехватил поудобней свой.       – А где одуван? – кивнул ему, пикнув ключами, Тимур.       – На учёбе, – без задней мысли ответил Миша, затягиваясь в последний раз.       Тимур притормозил перед ним и вскинул бровь:       – Не сказал ему?       – А зачем его волновать за зря? – пожал плечами Миша и двинулся в сторону входа на кладбище, проследив, чтобы Тимур пошёл за ним, потом кивнул на букет: – Не стоило.       – Ну, знаешь ли, – шмыгнул носом тот, – на пляж тоже можно в пальто прийти. Но даже на самого жирнючего мужика в плавках будут пялиться меньше, чем на мудака в пальто. Контекст, Миша. Если хочешь стать невидимкой на кладбище, возьми цветы. Половина будет глаза отводить из-за вины, что сами не купили, другая просто пожалеет, потому что цветы, вроде как, только близким несут.       – Вот поэтому я к тебе и обратился, – хмыкнул вслух Миша.       – М? – повернул к нему голову Тимур.       – Ну не, я же не совсем больной тащить тебя на кладбище за просто так, – всплеснул руками Миша и признался: – просто хотел поменьше ушей для разговора одного, а с годовщиной просто совпало.       – Ну слава богу, а то я утешать вообще не умею, – немного легче выдохнул Тимур, – а что за разговор?       Они повернули на дорожку поуже, старательно не наступая на отпавшие жёлуди, Миша немного помялся, а потом подумал, а какого, собственно, чёрта? Ему самому не справиться, подключать Тимины связи слишком публично, а вот Тимур...       – Помоги мне найти отца.       Тимур замолчал надолго. Пожевал губу, попинал жёлуди, потом мотнул головой:       – Не возьмусь. Миш, ну честно, – объяснил свой отказ он, – а если не найду? А если найду только это вот? – кивнул он на одну из надгробных плит, мимо которых они шли, – или ещё хуже, – тихо добавил он.       – Что может быть хуже смерти? – не понял Миша.       – Жизнь, Миша, жизнь! Счастливая, богатая, с другим омегой и другим сыном, – не подбирая слов, прямо в лоб пояснил Тимур.       – Тимур...       – Я всё понимаю, – выставил перед собой свободную ладонь тот и серьёзно посмотрел на Мишу, – но если человек прекратил с тобой общение по собственной воле, значит, на то были причины. Ты на что надеешься? Что я пробью его по базе, дам тебе действующий адрес, ты завалишься к нему, а он тебя на ручки возьмёт и велосипед купит?       Миша поморщился от прямолинейности омеги, в очередной раз удивляясь выбору, а главное терпению Тимы. Хотя его-то, может, и не получится вот так просто в собственные комплексы носом макнуть.       – Ой, не дуйся, – тут же считал его Тимур.       – Я больше не знаю, к кому обратиться, – с силой потёр лоб Миша и кивнул на очередной поворот, а там и папа показался.       – Ну да, бесплатный частный детектив у нас только один, – с кислым лицом пробормотал Тимур.       Миша остановился у нужной оградки и обернулся на Тимура:       – Ты нашёл меня по газетной вырезке семилетней давности в библиотечном архиве. Потом прикинулся соцработником и смог дозвониться до меня. После чего уговорил Тиму, которому не нужен был очередной волк, взять в стаю неизвестного, только откинувшегося с зоны парня. Дело в деньгах? Ну так благодаря тебе их у меня навалом, мне не жал...       – Зачем тебе это? – перебил его Тимур, пока Миша не вынес себе окончательный приговор из-за неконтролируемого словесного поноса. Переволновался.       Миша возложил цветы на могилу папы, Тимур последовал за ним, терпеливо дожидаясь ответа.       – Мы дети своих родителей, – не поворачиваясь к нему, сказал Миша, – Я хочу знать, кто смог бросить беременного мной папу; кто не пришёл на помощь, когда его начала бить та сволочь; кто осмелился назвать меня сыном лишь однажды, после чего перестал писать окончательно.       – Хочешь отомстить? – положил ему руку на плечо Тимур и сжал, утешая.       – Хочу понять, – помотал головой Миша, – ну так что?       Тимур долго тянул с ответом, пришлось повернуться и по выражению лица понять, что не получилось.       – Мне надо подумать, – подсластил пилюлю Тимур. Ну, или хотя бы попытался.       – Ладно, только никому ни слова, – попросил его Миша, – и Тиме тоже.       – Вот ещё, – фыркнул тот, – условия он мне ставить будет! – и хитренько посмотрел, – молчать надо только там, где это выгодно.       – Ты вообще-то пообещал не уговаривать, – заметил очевидное Тимур.       Женечка хватал ртом воздух:       – Да я!.. Да я!.. Да я думал, что это херня какая-нибудь! – не уследил за языком он и закрыл ладошкой рот, потом понял, что не время для вежливости, – ты должен помочь Мише!       – Я никому ничего не должен, – чётко выговаривая каждое слово, ответил Тимур.       – Зато я буду, – кивнул Женечка, обогнул островок и сел рядом с Тимуром, а затем пояснил: – проси, что хочешь, поможешь Мише – я твой должник. Маскировку сделаю тебе, как и обещал, это, само собой, не считается, – уточнил он и протянул руку.       Тимур пожал не мешкаясь, может, с самого начала так и планировал, но Женечка не смог понять.       – Я приду к вам вечером, – предупредил он и наказал: – сделай так, чтобы к моему приходу у Миши от тебя уже секретов никаких не было, понял?       – Понял, – кивнул Женечка.       Домой он пришёл как ни в чём не бывало. Миша, едва только вечерняя планёрка у стаи завершилась, привычно скинул смс-ку, поэтому к его приходу, Женечка уже и ужин разогрел, и чай заварил, и пижамку домашнюю посексуальней напялил. В общем, был, так сказать, во всеоружии.       – Слушай, – неожиданно для Женечки первым завёл разговор Миша, когда они сели ужинать, – я не хотел тебя в это впутывать, но я подумал, что, может, у тебя получится Тимура уговорить?       У Женечки челюсть едва с полом не поцеловалась.       – Н-на что? – попытался он придать своему лицу самое невинное выражение.       – Найти моего отца, – с присущей ему простотой ответил Миша.       – Я постараюсь, – скромно опустил глазки в пол Женечка, хотя внутри бушевал пожар, и спросил самое, на его взгляд, главное, – а почему ты не хотел меня в это впутывать?       – Ну как? – Миша посмотрел на него, как будто тот не понимал очевидного, – ты же у меня цветочек нежный. Милый, добрый, чувствительный, – пожар у Женечки перекочевал на щёки, а там и на уши с ключицами перекинулся, – я не хочу волновать тебя своими заморочками.       – Нет уж, пожалуйста, поволнуй, – попросил Мишу он и пересел к альфе на колени.       Тот сразу же обвил рукой пояс, другую положил на бедро. И Женечка обнял Мишу крепко-крепко, мол, ты можешь на меня положиться.       – Ты действительно этого хочешь? – спросил он, отстранившись.       Миша замялся. Не так, когда пытаются соврать, а больше так, когда боятся признаться, вслух сказать что-то, что гложет.       – Я не стал говорить этого Тимуру, – всё же начал он. У Женечки от услышанного малодушно потеплело в груди, – но это не то чтобы "хочу". У меня... предчувствие. Как будто его нужно найти.       – Типа, зов? – попытался понять Женечка.       – Чёрт его знает, – устало выдохнул Миша и склонил голову на грудь Женечке, тот ласково начал перебирать уже немного отросшие русые волосы, – может, просто надумал.       – Мне кажется, тебе просто хочется ясности, завершённости, – решился озвучить собственные мысли Женечка.       Впрочем, радость от того, что разыскивать неизвестного оборотня предстоит не Мише, он решил умолчать. А там и в дверь позвонили.       – Я открою, – поцеловал Женечка Мишу в щёку и спрыгнул с коленей.       На пороге, как и предполагалось, стоял Тимур. Один.       – Без Тимы? – невольно вырвалось у Женечки.       – Миша просил пока никому не говорить, – пояснил Тимур и многозначительно посмотрел на него.       Женечка молча показал тому "окей", Тимур одобрительно кивнул. Миша уже ждал омег в гостиной, расхаживая из одной стороны в другую.       – Ну, что ты решил? – спросил он Тимура, когда они обменялись приветствиями.       – Нет-нет, – ухмыльнулся тот, – окончательный приговор я вынесу тебе, только когда получу ответы на некоторые свои вопросы.       – Тогда нужен чай, – хлопнул в ладоши Женечка и метнулся на кухню за "дежурным" набором.       – Прежде всего, – отхлебнул из чашки Тимур, – какие у тебя есть документы?       – На него? – уточнил Миша, Тимур молча кивнул. Ну тут, судя по скорости ответа, было просто: – Никаких.       – У тебя свидетельство о рождении твоё на руках есть? – уточнил тогда Тимур.       – Да, сейчас, – Миша поднялся с дивана, а уже через мгновение протягивал зелёный документ.       Тимур тут же ткнул в графу "отец":       – Это он или отчим? Или папа от балды вписал, а сам оформил одиночное родительство?       – Нет, это, – Мише пришлось прочистить горло перед ответом и шумно сглотнуть, – это отец. Папа в тот момент надеялся, что он ещё вернётся.       – А папа много рассказывал? – зацепился за суть Тимур.       – Нет, не много. Плохого не говорил, но грустил сильно, когда я его об отце пытался расспрашивать, и мне стыдно становилось, поэтому я в какой-то момент тупо перестал задавать вопросы, а сам он никогда первым эту тему не поднимал. Потом с отчимом связался, не до того стало, – Миша не спешил садиться, нервяк, видно, не позволял на месте сидеть.       – А из того, что говорил?.. – подбодрил его Тимур.       – Ну, стандартное: что любит, что они с ним хотели и очень ждали меня. На вопрос, почему он не с нами, замолкал. Скорее всего, и сам ответа не знал, – Миша задумался, копаясь в своей памяти, – ещё говорил, что я на него очень похож...       – К правде об оборотнях готовил, – догадался Тимур.       – Наверное, – пожал плечами Миша.       – Не густо, – поджал губы Тимур, заглянул в пустую чашку, и Женечка тут же подлил ему ещё ягодного чая, – добавить ещё можно вполне справедливое предположение, что Парой они друг другу не были. Тогда зачем было тебя рожать?.. – пробормотал Тимур себе под нос, потом мотнул головой, словно вытряхивая ненужные сейчас мысли и посмотрел на Мишу, – а я могу взглянуть на письма?       Миша впервые за разговор замер, как вкопанный, подумал минутку, но потом всё же кивнул, и через мгновение уже протягивал небольшой бумажный свёрток.       Женечка его однажды находил во время генеральной уборки, но заглядывать не решился. Сначала вообще подумал, что просто наркотики, уж больно засаленные страницы были, и только потом понял, что это, наверное, были письма из Мишиного прошлого в колонии, ведь нашелся свёрток в коробке с "памятными мелочами". Женечку в тот момент впервые не потянуло сунуть туда нос – испугался увидеть то, от чего сердце не выдержит.       Тимур свёрток взял с удивительной осторожностью, предупредил сразу:       – Я оригиналы забирать у тебя не буду, фотки сделаю, а подробней изучу дома, идёт?       – Тиме расскажешь? – с надеждой на отрицательный ответ спросил его Миша.       Тимур только вздохнул тяжко.       – Если спросит, чем занимаюсь, уж не обессудь, сознаюсь. Письма читать не дам, не боись.       – Идёт, – согласился Миша.       Тим просунул голову в дверной проём кабинета и сонно сощурился, глядя на обложившегося какими-то распечатками Тимура в свете настольной лампы и экрана макбука.       – Чем занимаешься? – просочился он внутрь и облокотился о столешницу.       Тимур откинулся на спинку и перевёл взгляд с экрана на Тима. Лицо хмурое, глаза усталые.       – Ищу одного... человека, – уклончиво ответил он.       – Кого? – попытал удачу Тим.       Тимур вздохнул и нервно начал поигрывать карандашом между пальцев:       – Пообещай, что не будешь вмешиваться, – попросил он Тима, – по крайней мере пока.       Тиму такой ответ не понравился. Гораздо спокойней он бы принял язвительное: "Не твоё дело" – а не вот это вот.       – Ну, допустим, – всё же интерес пересилил пока что необоснованное беспокойство.       – Миша попросил найти его отца, – буквально на одном выдохе выпалил Тимур.       – Нормальный ход педалей! – возмутился Тим, – а чё не меня?       – А ты сам не понимаешь? – вздёрнул бровь Тимур, как будто Тим жутко тупил сейчас, – стыдится, – пояснил он.       – Меня? – окончательно затупил Тим.       Тимур недовольно цокнул и разжевал:       – Отца, Тима. Большая вероятность, что он – отброс общества. Тебе бы хотелось светить такой родословной перед вожаком?       Тим искренне задумался. Потом, впрочем, вернулся к своим баранам:       – Да пофиг мне, – и посмотрел на Тимура, – главное, чтобы ты, Бэмби, к этому "отбросу общества" на пушечный выстрел не подходил.       – Не к кому пока подходить, – успокоил он Тима, хотя по выражению лица было понятно, что Тимур недоволен.       Омега потёр глаза и начал убирать тот завал, что развёл на широком столе.       – Знаешь, я мог бы помочь, – заметил Тим и подал один из листков, дождался, пока Тимур посмотрит на него, и продолжил, – и не обязательно об этом Мише говорить.       – Буду иметь в виду, – кивнул тот, оглянулся на расчищенный стол критически, после чего убрал свои вещи в верхний ящик приставной тумбы. На ключ.       Впрочем, это было одно из немногих личных пространств, которые себе отвоевал Тимур, и Тим предпочитал заострять внимание на чём-то другом, утешая себя мыслью, что замок на тумбочке он может сломать, не напрягаясь. Он приобнял Тимура за пояс, когда тот поравнялся с ним на выходе из кабинета, и они вместе направились в спальню.       – Скоро год, – нарушил тишину Тимур, укладываясь в постель.       Тим встал на локте и встретился взглядами с Парой.       – Год? – не сразу понял он, о чём речь.       – Как мы познакомились, – пояснил Тимур.       Внутри всё натянулось, как струна, вмиг от услышанных слов, привычная ухмылка с лица сошла на нет. Тим занёс руку над лицом Тимура, замер на мгновение, дав тому возможность уйти от контакта, и когда возражений не последовало, провёл подушечками пальцев по бархатной коже.       – Скажи, – прочистил не слушающееся горло Тим, – праздновать будет неуместно?       – Тима, – посмотрел на него Тимур так, как смотрел крайне редко: беззащитно. Тим не удержался и прервал подразумевающийся дальнейший ответ лёгким поцелуем. – Я больше не обманываюсь на твой счет.       По выражению лица Тима было понятно, что ответ всё же надо развернуть.       – Это утомительно – строить из себя жертву, понимаешь? – вздохнул Тимур, – а я не тот человек, который будет делать то, что мне не хочется. Да и ты не перестаёшь напоминать, как мне с тобой повезло, – вспыхнула под Тимовой ладонью щека Тимура.       Тим склонился для очередного поцелуя, более вдумчивого, глубокого, такого, что Тимур на секунду приподнялся вслед за ускользающими губами, когда Тим прервал его.       – Значит, праздновать будем, да? – довольно уточнил он.       – Я даже уже знаю, что хочу в подарок, – заговорчески улыбнулся Тимур.       – И что же? – нырнул свободной рукой под одеяло Тим, а потом и под майку забрался, оглаживая впалый живот и очертания рёбер.       – Я хочу... – Тимур замялся то ли от того, что Тим приласкал один из сосков, то ли собирался с духом. А потом и гадать не пришлось: – увидеть твоего волка. В смысле, по-настоящему, прям рассмотреть.       Тим замер, вытаращив глаза, и, казалось, что при каждом моргании звучит мультяшный звук.       – Ты... уверен? – недоверчиво прищурился он. Волк же напротив, заискрил эйфорией от такой просьбы, едва не разорвавшись на тысячи мелких волчат, но его Тим пока что задвинул на второй план.       – Ну... – снова замялся Тимур, но потом всё же признался, – все, кроме меня уже знают своих волков, и я чувствую себя изгоем, когда парни начинают их обсуждать. Ой, а нам обязательно для этого в лес ехать? – опомнился он и заметил себе под нос, – Тами, вроде, и в клубе смог перекинуться...       Тим удивился, что Тимуру так важно "быть в теме", но потом подумал, что это признак того, что ему важны люди, с которыми он общается и дружит, а это был очень хороший знак. С другой стороны, общественное давление могло и не быть достаточным аргументом в пользу их с волком знакомства. Тим явно провис с ответом, потому что моська у Бэмби немного погрустнела.       – Тебе не хочется, да?       – Шутишь? Да я себя уже сейчас еле сдерживаю, – чутка слукавил Тим, – просто я не уверен в твоей реакции. И нет, нам не обязательно для этого ехать в лес.       Тимур завозился в постели, ускользнул из-под руки и сел на колени, умильно уложив руки на них.       – Я буду паинькой, – заверил он.       – В смысле, ты хочешь прямо сейчас? – уронил челюсть от такой решительности Тим.       Тимур только угукнул и растянул губы в выжидательной улыбочке. Тим впервые почувствовал себя третьим лишним. Тимур тянулся к волку, волк рвался к нему в ответ, а Тим сидел и репу чесал, а потом подумал, чего тянуть, раз всё так удачно складывается? Сам-то он давно мечтал, как будет хвастаться волком перед Тимуром, но никогда не думал, что такое и правда может произойти.       Он спрыгнул с постели и огляделся. Не придумал ничего получше, чем просто выйти из комнаты, прикрыв за собой дверь, после чего скинул с себя бельё и обернулся. В стенах квартиры стало тесно, рецепторы обострились до предела, но из-за внутреннего волнения все они были обращены к одному лишь объекту. Тим слышал тяжёлое дыхание и участившееся биение сердца и сам нервничал не меньше. Правильным почему-то казалось опуститься на все четыре лапы, подобраться к двери, шкрябая лапами по ковру как можно тише, и толкнуть носом дверь. Не услышав буквально никакого движения, Тим сделал два крохотных шажка и заглянул в спальню. Они с Тимуром встретились взглядами и тот затаил дыхание на секунду, но глаз так и не отвёл. Это означало, что можно сделать ещё парочку шажков, потом ещё и оказаться наконец напротив постели. Тим плюхнулся на зад, терпеливо ожидая хоть какой-нибудь реакции.       Тимур не сразу понял, что теперь его очередь сокращать дистанцию, и что Тим на постель точно не полезет. Смотрел только ненасытно, пока, видно, не почувствовал, что жажда "знакомства" не утолится одними лишь гляделками, после чего только медленно переполз к краю кровати. Тимур застыл перед тем, как спустить ноги на пол, но волк отчаянно замолотил хвостом, подбадривая, и тот всё же встал напротив.       При том, что Тим сидел, Тимур оказался всё равно чуть ниже. Он вообще казался сейчас таким маленьким и хрупким, что захотелось сократить оставшееся расстояние, повалить на пол и обвиться вокруг омеги надёжным клубком. Ещё и лапой придавить для верности.       Тимур тем временем осмелел немного и протянул руку к Тимовому лбу. Волк инстинктивно прижал уши перед контактом, и крохотная ладонь проехалась ноготками по мохнатому скальпу. Волк аж глаза прикрыл и причмокнул довольно. Тимура такая реакция явно удовлетворила, он переступил ещё ближе и взял морду в обе ладони. Зарылся пальцами в светлый мех на шее, но быстро перескочил на уши. Провёл пальцем буквально по самой кромке одного и ухо инстинктивно дрогнуло от щекотки. Тимур закусил губу, чтобы не улыбнуться, и приласкал уши по-нормальному: прошёлся большими пальцами по внутренней стороне, почесал прямо в основании сзади. А потом окончательно сократил расстояние и... обнял.       Тим немного расслабился. Склонил голову на плечо ответно, почувствовал, как Тимур зарывается пальцами в мех на спине, нюхает "незаметно". Тим только было фыркнул на такой всесторонний интерес к нему, как вдруг услышал, что Тимур всхлипнул. Это моментально отрезвило, неужели неправильно считал реакцию? Неужели поспешил пойти на поводу?       Волк тоже уловил изменившийся настрой Пары, заскулил, начал нервно перебирать лапами, не решаясь всё же разорвать контакт первым. Тимур всё же отстранился, растёр кулаками всамделишные слёзы по щекам, и Тим с волком окончательно расстроились. Тим костерил себя последними словами, волк ещё больше заскулил, нарушил все возможные запреты на контакт и, поджав хвост с ушами, лизнул солёную от слёз щёку. Тимур на это хихикнул, втянув шею в защите от возможной щекотки, и окончательно запутал Тима. Всё, эксперимент пора было сворачивать.       Тим перекинулся, а в следующее мгновение уже прижимал Тимура к постели, вклинившись между ног.       – Испугался? – скрыть расстройства в голосе не получилось.       – Нет, наоборот, – Тимур по-прежнему утирал непрекращающиеся слёзы, пытаясь поймать дыхание, – ты очень красивый и совсем не страшный. Это от избытка чувств, не обращай внимания, – попытался успокоить Тима он и с силой провёл большим пальцем по морщинке между нахмуренными бровями.       Тим поймал его руку и поцеловал раскрытую ладонь:       – Волк был очень рад с тобой побыть, – заверил он, – ты для него всё.       Тимур шмыгнул носом последний разок и улыбнулся:       – Спасибо.       Тим сверкнул радужками:       – "Спасибо" на хлеб не намажешь, – и Тимур окончательно рассмеялся, раскрывая губы для поцелуя.       Тима пробивало на секс всякий раз, когда у них с Тимуром происходила какая-нибудь эмоциональная встряска. Что-то типа подсознательного желания убедиться в том, что Тимур по-прежнему принадлежал Тиму и только ему.       Желание это проявлялось по-разному. Иногда им верховодило исключительно обладание, иногда на первый план выходила благодарность. Сегодня же внутри бушевал причудливый симбиоз первого и второго одновременно. Поэтому Тим сначала кусал, а потом зализывал, сначала хватал, а потом оглаживал, сначала ставил засосы, а потом покрывал новообразование легчайшими поцелуями. Сначала резко поставил на колени и насадил на член, а потом начал двигаться тягуче и размеренно. Взгляд наткнулся на четыре незаметных шрама на пояснице, но почти без задержки двинулся дальше – Тимур ненавидел, когда Тим акцентировал на них внимание.       Тимура вело. Он не вскрикивал и не стонал, только дышал ртом судорожно, жмурясь на очередном глубоком проникновении, отдаваясь собственным ощущением полностью. Именно в такие моменты Тим знал, что никаких ответных ласк не поступит, Тимур был буквально парализован получаемым удовольствием до тех пор, пока не кончал на разбухшим узле. И в такие моменты кончал он долго, сжимая в себе Тима раз за разом, словно выдаивая досуха. Сегодняшняя ночь не стала исключением, всё было так, и даже немного лучше, потому что когда Тим завалился на бок, утягивая за собой обессиленного Тимура, целуя во влажный затылок, тот подал голос, прежде чем провалиться в сон.       – Люблю тебя, – и добавил всё же, – мохнатик.       Тим куснул его, конечно, под лопатку в отместку за обращение, но уже бестолку. Он настолько привык ко всем этим подколкам и шуточкам, что обижаться всерьёз было бы глупо. Тимур регулярно брал на передержку соседскую чихуа-хуа, когда Тим впервые увидел это, едва не раздавив в тёмной прихожей случайно, на свой неосторожный вопрос получил: "Прости, дорогой, не успел спрятать любовника" – и это было вершиной айсберга. А потом Тим заметил, что такие шуточки достаются не только ему. Долго думал, что это что-то типа защитной реакции на фобию, но однажды его осенило – нет, это просто был Тимур. Осколок его личности до встречи с ним. Потому что ему нравилось не оскорблять, а наблюдать за ответной реакцией. Эта была та самая потребность в провокации, которая и заставляла Тимура двигаться вперед, нарываться на возможные неприятности или, напротив, открывать что-то новое в человеке.       Сам Тимур о своей прошлой жизни распространялся редко и зачастую поверхностно. Тим знал, что с кем-то из своих знакомых он до сих пор поддерживает контакт, но малодушно боялся предложить поездку в Москву. Да, всё ещё боялся. Утешало только то, что Тимур и сам не особо просился.       Наутро Тим успел позабыть о своих ночных мыслях, однако ровно до того момента, пока, стоя на кухне, не услышал, как Тимур звонит кому-то. Сначала не придал этому значения, подумал, что кто-то из своих, да только обращение оказалось незнакомым.       – Кисуль, привет, – поздоровался с кем-то Тимур, Тим замер, так и не долив молоко в утренний кофе, – как у тебя дела?.. – в трубке затрещали в ответ, но Тиму было не слышно с кухни что именно, – да ты что?!.. – почти искренне удивился Тимур.       Кисуля критически оглядел собственные ноготки и снова принялся ровнять овал. Вот любил он эти ранние смены, когда спокойно можно было выпить кофе три-в-одном, "почистить пёрышки" и позалипать в Инстаграме. Последняя фотка, где Кисуля улыбался во все тридцать два и держал в руках букет из сто одной розы, собрала не так много лайков, как он рассчитывал. Значит, следующей фоткой будет жопа. Его крепкий орешек всегда обращал на себя внимание.       "И не только виртуального," – улыбнулся собственным мыслям Кисуля, после чего лениво проверил рабочую почту.       Вдруг телефон зазвонил, и Кисуля было фыркнул на такой ранний звонок, но увидев высветившегося на экране абонента, посветлел.       – Кисуль, привет, – раздалось в трубке.       – Привет, Тимурчик! – едва не заверещал на весь архив Кисуля, нужный друг всегда звонил в самое нужное время.       – Как у тебя дела? – поинтересовался тем временем тот.       – О-о-о-о, – откинулся на спинке кресла Кисуля, – даже не знаю, с чего начать. Ну, во-первых, меня походу повысят, потому что Игнат ушёл в декрет. А самый прикол, что это не от мужа! – опасно закачался от смеха Кисуля, рискуя свалиться.       – Да ты что?!.. – успел вставить Тимур.       – Это ещё что, – вдохнул поглубже Кисуля и затарахтел безостановочно.       Тимурчику оставалось только угукать и агакать, изредка смеяться вместе с Кисулей над его нерадивыми коллегами.       – Ты в Москву-то не планируешь вернуться? – спросил его Кисуля, когда наконец выговорился, – всё в своём Зажопинске?       – Архангельске, – поправил его Тимурчик и тут же ухватил суть, – а что, Кисуль, случилось что?       – Ну... – потянул кота за хвост тот, – пока нет, но, – и понизил голос, оглянувшись по сторонам, – у меня для тебя есть огромная просьба.       – Армен? – понял с полпинка Тимурчик.       – Ага, – вздохнул Кисуля, – он в последнее время что-то много в телефоне зависает.       – Ну, Кисуль, вот что ты как маленький, – возмутился друг, – накормил, потом минетик, а пока он у тебя дрыхнет, телефон его в одну руку, палец – в другую и вперед.       – Ты что! – зашипел на него Кисуля, – это ж тогда будет выглядеть, как будто я ему не доверяю!       Тимурчик обидно хохотнул в трубку, но всё же согласился помочь:       – Ладно, у меня вроде остался от его учётки логин с паролем. Но это сработает, если он их не менял, – предупредил он.       – Не менял, точно-точно, – заверил Кисуля и чмокнул в трубку, – люблю тебя, Тимурчик, так скучаю по тебе, ты даже не представляешь.       – Вот уж точно, – хмыкнул тот, – признайся честно, тебе просто обидно, что у ваших с Арменом ночных концертов больше нет преданного слушателя.       Кисуля захихикал согласно, заалев щеками.       – Пока я буду работать, – продолжил Тимурчик, – ты, чтобы не скучать, пробьёшь одного человечка, точнее его отца даже?       – Шишка какая-нибудь? – от любопытства заёрзал на кресле Кисуля.       – Если бы, – разочаровал его друг, – для домашки просто родословную чертим, а у этого болвана голова дырявая, того и гляди неуд поставят. Преподы у него строгие и дорогие, если ты понимаешь, о чём я, – заговорщически понизил голос он.       Кисуля понимал. Ему Армен уже столько экзаменов проплатил, что на целую ауди скопить можно было. Впрочем, ауди у Кисули тоже была, так что он особо не расстраивался. Но и для того, чтобы жадные преподы карман реже оттопыривали, сил и положения не стал жалеть.       – Тебе сканы или так инфу сбросить? – уточнил он.       – Лучше сканы, я тебе в Телегу свидетельство сбросил, – ответил Тимурчик.       – Будет сделано, – ещё разок чмокнул в трубку Кисуля и сбросил звонок.       Пробить надо было какого-то Михаила Владимировича Смирнова девяносто девятого года выпуска. Кисуля быстро нашёл его в архивной базе, после чего отправился на поиски соответствующей актовой записи. Запись оказалась с перечёркнутой красными чернилами фамилией. Изначально Михаил Владимирович уродился Макаровым. Рядом указывался номер актовой записи о смене имени. Кисуля сделал соответствующие копии, после чего внимательно изучил информацию об отце.       В свидетельстве о рождении не указывалось ничего кроме ФИО и, при желании, национальности родителей. А вот актовая запись могла проследить родословную любого человека до седьмого колена. Кисуля иногда думал, что скоро и образцы ДНК будут брать. В общем, отец горе-студента Михаила нашёлся быстро. И запись о рождении, и о смерти. Кисуля сделал ещё пару нужных копий. Потом подумал, что для родословной двух веток будет явно мало, а времени у него, Кисули, было как раз много, поэтому нашёл папу и дедов с обоих сторон. На этих людях компьютерная база заканчивалась, для более глубокой проработки надо было бы копаться в старых журналах, но они были под охраной, а Кисуля не очень любил туда приходить, потому что охранники всегда на него так плотоядно пялились, что неприятно становилось. Он сделал оставшиеся копии, положил всё на место и отсканировал небольшую пачку листов, послав напрямую к себе на личную почту. Потом стёр запись об отправлении – на всякий случай, и пошёл в кабинет со шредером. По случайному стечению обстоятельств, самый мощный стоял в кабинете шефа.       – Армен Гогенович, можно вашим шредером воспользоваться? – заглянул в кабинет Кисуля, порадовавшись, что престарелый секретарь Армена вышел на законный перекур, после которого всегда был поход в ещё одно место. А потом всякий раз был поход за кофе, и снова в то самое место. Слабый был у секретаря кишечник.       – Заходите, конечно, – отвлёкся от экрана Армен и ослабил галстук.       Кисуля просочился внутрь и буквально на автомате защёлкнул за собой замок на двери. Впрочем, пока что надо было сохранять спокойствие. Кисуля как ни в чём не бывало действительно прошёл к шредеру и принялся скармливать ему листочек за листочком. На середине поедания шредером второго листочка, сильные руки огладили Кисулин зад.       "Внимание! Сейчас будет секс!" – улыбнулся своей любимой шутке Кисуля и притёрся к сильному торсу, что стоял сзади.       Пока Тимурчик не прислал какую-нибудь возможную гадость, не было смысла строить из себя недотрогу или раскатывать губу на "извинятельные" подарки. Поэтому можно было спокойно расслабиться и приготовиться к положенной порции удовольствия. Кисуля откинул голову, уткнувшись затылком в ключицу, а Армен на шее тут же запечатлел поцелуй. Кисуля мурлыкнул довольно, закинул свободную от скармливания бумажек шредеру – надо же было хотя бы сделать вид, что работаешь – руку назад и притянул к себе альфу, разрешая что-то посерьёзней поцелуя.       Арменчик тут же потянул за ткань рубашки, выпуская её наружу, забрался руками под неё. Кисуля вздрогнул, когда сильные пальцы чувствительно прошлись по бокам, выгнулся, когда достигли сосков.       Всё-таки зад Кисулин Армен любил больше туловища, поэтому как только "дань" груди со спиной была отдана, альфа вжикнул молнией на обтягивающих офисных штанишках Кисули. Армен у него был горячим мужчиной, поэтому долгих прелюдий не любил, но зад помял щедро, разводя половинки в стороны, задевая чувствительную кожу прямо под ягодичной складкой. А потом – Кисуля даже ахнул, не сдержавшись, хотя на работе старался быть настоящей мышкой – и дырочку помял, прежде чем натянуть на свой член. Настоящая нежность! Даже не верилось, что у такого, как Армен, мог появиться кто-то на стороне. Хотя, возможно, это было лишь проявлением вины.       Кисуля мотнул головой, вытряхивая ненужные сейчас мысли, покрепче схватился за столешницу, на которой покоился шредер, и выгнул спину, вильнув попкой призывно. Армен рыкнул привычно, нетерпеливо и тут же вставил до звёздочек в глазах и закушеной добела губы. Кисуля обожал этот бешеный темп рабочего секса. Когда Армен двигался, как кролик, в погоне за оргазмом. Но вместо того чтобы тупо спустить уже через пару минут, не задумавшись об удовольствии партнёра, накрыл своей большой рукой Кисулин член, приласкав отзывчивого негодника. Кисуля не сдержал одного крохотного жалостливого "мяу", когда кончал в умелую руку, но за оргазменным рыком Армена всё равно было не слышно.       А потом счастливую Кисулину попку вытирали салфетками, пока сам он млел от такой заботы и вздрагивал на особо настойчивых движениях.       – Так не хочу тебя отпускать, – вздохнул Армен, в подтверждение своих слов утягивая Кисулю к себе на колени, когда они переместились на диванчик, чтобы немного прийти в себя, – не знаю, как доживу до вечера!       – Хочешь, – Кисуля лизнул ухо Армена, томно шепча ответ, – я приду к тебе в обед? Для ма-а-аленького омлетика?       – Не такой у меня и маленький для омлетика, – руки собственнически обхватили Кисулю за пояс.       Тот прыснул от услышанного и начал из объятий выпутываться:       – Что-то я так и не услышал твоего положительного ответа? – стрельнул глазками он, после чего кошачьей походкой вернулся к столику со шредером и докормил сделанные раньше копии.       – Не дразни, Кисуль, – посмотрел на него в ответ Армен, но потом всё же смягчился, – я... Э-э-э... Вообще-то хотел тебя в обед кое-куда свозить, если ты не против?       – Армен Гогенович, я не имею права отказывать своему директору, – не стал выпытывать подробности Кисуля.       – Хорошо, тогда я за тобой зайду в час, – Армен поднялся с диванчика, чмокнул Кисулю в подставленную в ожидании щёку и вернулся за рабочий стол, а Кисуля выскользнул из кабинета шефа и пошёл на своё рабочее место.       Он быстро набрал логин и пароль от своей почты, отправил файл с принтера Тимурчику, подчистил входящие, в том числе и от спама и сделал себе ещё чашечку чая. Стоило только открыть новостную ленту, как телефон тренькнул сообщением в Вотсапп.       Кисуля невольно затаил дыхание и открыл сообщение от Тимурчика. Тот прислал скрины переписки Армена с... Кисулиным папой. Кисуля сглотнул нервно. Папа у него был моложавый, да и с Арменом у них сложились тёплые отношения, когда Кисуля их познакомил. Неужели... Боже, неужели они с Арменом за его спиной?!.. Кисуля икнул судорожно и принялся жадно вчитываться в переписку.       Разговор был будничный, Армен обращался к папе на вы, что немного успокоило, но то, что они обсуждали Кисулю, несколько напрягло.       "Какой у него размер?" – спрашивал Армен.       Кисуля зажал себе ладошкой рот, чтобы не вскрикнуть – обсуждали его размер?!       "Не знаю," – отвечал тем временем папа.       "Ладно, а по видам у него есть какие-то предпочтения? Побольше, поменьше?" – не унимался Армен.       "Кисуля любит побольше, ты же знаешь," – отбил папа.       Кисуля пошёл пятнами, он никогда не обсуждал с папой его предпочтения в таких делах. А потом в глазах у Кисули потемнело, потому что Армен спросил: "Может, такое?" – и прислал следом фотку... кольца.       У Кисули затряслись руки, а глаза затуманились непролитыми пока слезами счастья. Переписка с разными вариантами колец длилась как минимум неделю, Кисуля как раз заметил, что Армен стал много времени проводить в телефоне. В конечном итоге Армен с папой не смогли выбрать подходящее кольцо, и папа предложил схитрить:       "Отвези его в ювелирный как-нибудь между делом, скажи, что мне будете на юбилей дарить, он тебе сам на нужное кольцо и укажет."       Кисуля был заочно благодарен папе за смекалку, а себе за подозрительность, потому что не знай он сейчас всего этого, выбрал бы кольцо действительно для папы – лаконичное и модное, а так теперь выберет действительно нужное.       Тимурчик, судя по всему, увидел, что Кисуля его сообщения прочитал и написал одно, но самое важное слово:       "Поздравляю".       Кисуля отбил ему благодарности в ответ, сказал, что всё выслал на почту, и пожелал удачи со сдачей проекта по родословной.       Миша нахмурился:       – Прости, я не понял вопрос.       – Я спрашиваю, ты уверен, что письма тебе написал отец? – ровно те же слова в той же последовательности, что и в прошлый раз, но теперь медленней сказал Тимур.       – В смысле? А у тебя есть подозрения, что это был не он? – уточнил Миша.       – Нихуёвые такие подозрения, я тебе скажу, – вздёрнул брови Тимур и положил перед Мишей какой-то листок, – если папа в твоё свидетельство записал действительно отца, то этот человек по документам умер в седьмом году. Как он тогда мог тебе два года назад писать? С того света? Я в такое, знаешь ли, не верю.       Миша заглянул в бумажку, опять нахмурился.       – Это актовая запись о смерти из архива, – без лишних просьб пояснил Тимур.       Миша вчитался повнимательней, хотелось же хоть что-то узнать про собственного отца. Место рождения – Архангельская область, деревня Волохница. Имя совпадало с тем, которым подписывался тот, кто писал Мише письма, а вот фамилия...       – У него фамилия другая, – решился обратить на это внимание он.       – А, да, точно, вот, – Тимур положил перед Мишей ещё одну такую запись, – это твоя запись о рождении, у тебя изначально была фамилия папы – Макаров, это потом уже он присвоил тебе фамилию отчима. И, так как твой папа и биологический отец не были расписаны на момент твоего рождения, папа не мог вписать фамилию отца, только свою.       – Ма-ка-ров, – по слогам прочитал Миша свою первую фамилию, будто пробуя на вкус. Понятное дело, что никакого вкуса у набора букв не было, но внутри всё равно почему-то потеплело, как от Жениной настойки, – мне ведь... Мне ведь можно сменить мою фамилию на эту? – уточнил он у Тимура, как будто тот был экспертом.       – Конечно, можно, – уверенно кивнул Тимур, – хоть на Макарова, хоть на Путина. А можете вообще с Женечкой окольцеваться, но не он твою фамилию возьмёт, а ты его. Ну, это если лишнего свидетельства не хочешь делать. Многие, кто выходит, кстати, имена меняют.       – Да я не из-за этого, – мотнул головой Миша.       Тимур поджал губы, и Миша был рад, что омега терпеть не мог лезть с личными расспросами. Нет, если Тимуру надо было что-то узнать, он особо не спрашивал, но это совсем другая история.       – А что мне с этим, – кивнул он на листок с информацией о смерти отца, – делать?       – Ну, тут три варианта, – хрустнул пальцами Тимур, – либо тебе писал не отец. Либо тебе писал отец, а чувак, записанный твоим отцом – это так называемый фиктивный отец, выдуманный папой. Либо – и это самый интересный для нас вариант – у тебя в свидетельстве записан настоящий отец, но он по каким-то причинам захотел с радаров исчезнуть, а когда узнал про тебя, то не смог оставаться в стороне и связался с тобой.       – И к какому склоняешься ты? – уточнил Миша.       Тимур только плечами пожал, а потом как-то поспешно начал собираться:       – Слушай, я сделаю ещё одну попытку, кое-где спрошу, кое с кем свяжусь, а там можно будет и выводы делать, окей?       Миша нехотя согласился, проводив взглядом выходящего из переговорки Тимура, который, судя по отзвуку шагов, направился не на выход, а вглубь офисной зоны. А затем открытая Тимуром дверь знакомо шаркнула, и Миша понял, что тот в лаборатории у Жени. Слух автоматически усилился.       – Привет, ты сделал для меня "Омегу-ноль"? – просил с порога Тимур.       Тим ещё разок взглянул на распечатки и спросил:       – И к какому склоняешься ты?       – К третьему, конечно, – выдал очевидный ответ Тимур и подобрался на диване, – слушай, с этими письмами что-то не так. Просто обрати внимание на почерк, – и протянул один из листов.       Тим взял его и попытался сфокусировать взгляд. Понять, что написано, было затруднительно, потому что это была увеличенная копия какого-то куска текста без начала и конца. А почерк – так и вообще!..       – Как курица лапой! – недовольно фыркнул Тим.       – Почти, – к большому удивлению, согласился с ним Тимур и пояснил: – как ребёнок. Первоклашка. Помнишь, как выглядели твои буквы в детстве? Острые, разных размеров...       – Печатные, – кивнул Тим и действительно обратил внимание на то, что буквы и правда скакали во все стороны, и написаны были совсем не как в прописях.       – Именно, – постучал себя по носу Тимур и заставил обратить внимание на ещё одну деталь: – Но слова-то взрослые. "Обязанность", "ответственность", "мифологизация", – перечислил примеры он и указал на ставшее очевидным несоответствие, – а почерк детский.       – Бред какой-то, – нахмурился Тим.       – Ну... Некоторые навыки со временем теряются, если не поддерживать умение на определённым уровне, – задумался Тимур, – а, может, его просто никто не научил нормально писать.       Тим ещё некоторе время позалипал на задумчивого Тимура в облаке из добытых бумажек, а потом, шумно чмокнув его в нос, ушёл на кухню греть ужин. Как только жареная курочка запахла на весь дом, Тимур не смог остаться в гостиной и пришёл к Тиму.       – Слушай, а скажи мне одну вещь, – издалека начал Тимур, ковыряясь вилкой в овощах, – а оборотень может влюбиться не в Пару? Но только сильно, как в Пару, – уточнил он.       – В смысле? Ну может, наверное, мы ж нормальные, – пожал плечами Тим, – влюбляемся не только по указке природы, но и вопреки наверняка. А что?       – Понимаешь, Мишины родители, судя по всему, не были Парой, а ребёнка всё равно завели. Он ведь не мог быть случайной беременностью? – выжидающе посмотрел на Тима Тимур.       – Нет, конечно, человеку от оборотня можно забеременеть только с подготовкой. Ну, слушай, а в чём, собственно, странность? Юрочка, вон, тоже не продукт большой и чистой, – заметил Тим.       – С Юрочкой всё ясно, – закатил глаза Тимур, – ставлю сто баксов, что там был меркантильный расчет на то, что тот хрен уйдёт из семьи ради молодого беременного его ребёнком любовника. Но, не получилось, не вышло, – развёл руками Тимур, – хотя, если ты помнишь, тот хрен – по словам Юрочки – всё-таки содержал их с папой, и содержал неплохо. В общем, в Юрочкином появлении на свет я вообще не сомневаюсь.       – А в Мишином сомневаешься?       – По словам Миши, папа говорил ему, что они с отцом друг друга любили, а Мишу вообще планировали. При этом, Парой, очевидно, не были, потому что оборотень не бросит своего человека.       Тимур вопросительно посмотрел на Тима и тот подтвердил:       – Никогда. Легче сдохнуть.       – Парой не были, но любили и планировали, – загнул пальцы Тимур, – а потом он их бросает, делает документы о смерти, но объявляется, спустя много лет.       – Думаешь, совесть заела? – навскидку предложил Тим.       – Похоже.       – А в письмах?       – Минимум личного, как и говорил Миша. Один раз упоминает, кто он и что он, а дальше, грубо говоря, инструкция на первое время. Очень уважителен к волку, – добавил ещё одну деталь Тимур, – никаких дат, мест, имён, ничего. Но зато есть: "слушай волка", "слушайся волка", "волк подскажет" и всё в таком духе. Я завтра уеду, – резко перевёл тему он, – ненадолго, и недалеко, просто ставлю в известность.       – С тобой поехать? – с плохо скрываемой надеждой спросил Тим.       – Нет, не меняй свои планы, – поморщился Тимур, – оно того не стоит. Я в деревню поеду, с дедками буду лясы точить, тебе оно надо?       – Ну... – с нескрываемым разочарованием попытался повежливей срезаться с темы Тим, – если ты хочешь...       Тимур хрюкнул и заверил:       – Я позвоню, если найду что-нибудь интересное.       – Что за деревня хоть? – продолжил ковыряться в тарелке Тим, смутно осознавая, что курицу он всё же променял бы на плохо прожаренный стейк.       – Место рождения отца. По документам, – уточнил Тимур, – так что не факт, что там будет хоть что-нибудь стоящее.       – В принципе, я мог бы подключить своих, – предложил как бы между делом Тим.       – Если Мишин отец реально прячется, – с силой потёр лоб Тимур, – то только спугнём. Уж лучше я.       – Знаешь, это какой-то неправильный оборотень, – фыркнул Тим, Тимур на такое только бровь вздёрнул заинтересованно, пришлось пояснять: – Мы властные и успешные. Обаятельные и сильные. Мы не пускаемся в бега. Какой оборотень пускается в бега?       – Ну, во-первых, вопрос неверный. Не какой, а почему, – поправил его Тимур, – а во-вторых, ты там, это, рёбра недавно не удалял нижние? А то того и гляди, сам себе отсосёшь в порыве неконтролируемого восхищения.       Тим манерно отпил из чашки и "нехотя" признал:       – Нет, ты тоже ничего.       Тимур аж рот раскрыл от услышанного ответа. Обычно все его выпады оставались односторонними. Впрочем, взгляд у Бэмби был больше шкодливый, нежели обиженный.       – Что ж, думаю, нам, плебеям, – поднялся из-за стола он, – одну постель делить с таким совершенством, как вы, действительно не пристало, – и пошёл, выписывая восьмёрки своим соблазнительным задком.       Тим допил чай, и нагнал его в гостиной. Нагнал, а потом впечатал в себя, шепча в самое ухо:       – Как хорошо, что для моих планов постель не обязательна, – и лизнул самый краешек.       Тимур в руках вздрогнул, но сдаваться без боя не собирался. Извернулся змейкой и ускользнул из рук. Впрочем, ненадолго, Тим сначала поймал добычу обратно в руки, а затем мягко повалил на ворсистый ковёр и навалился сверху – Тимур по-прежнему отбивался, а потом и вовсе куснул за подбородок. Тим на это рыкнул и покарал такой наглый рот жёстким поцелуем. Захватил Тимуровы запястья и зафиксировал их одной рукой у омеги над головой.       Тим выпустил буквально один коготок на свободной руке и с удовольствием – как подарок натурально – прочертил ровную полосочку на Тимуровой футболке от горловины до самого основания. А Тимур вдруг... сжался под ним, пискнув. Тим непонимающе поднял на него глаза, только для того чтобы увидеть, как тот отчаянно борется с захватившим его страхом, закусив губу и зажмурившись.       – Бэмби, – позвал он Тимура, – глазки открой. Ну же.       Тим и не думал его отпускать, со страхами и комплексами предпочитая бороться сразу, а не откладывать на потом, давая им разрастись и зацвести. Тимур нахмурился, но глаз один приоткрыл. Тим вспыхнул погасшими было радужками, выпустил клыки и двинул бёдрами, дав почувствовать свои однозначные намерения.       – Штаны только не рви, – кое-как совладал с собой Тимур, всё ещё напряженный как струна, – а то они мои любимые.       Тим просьбе внял, сдёрнув с того штаны быстро, но аккуратно. Как и подозревал, "реакция" у Тимура... отсутствовала. Тогда Тим отпустил запястья и вместо этого просто положил ладонь Тимуру на глаза. Тот ещё и сглотнул судорожно, предчувствуя, видно, скорую экзекуцию.       Тим выпустил когти и, едва касаясь, провёл острыми кончиками от ярёмной впадины до самого пупка – Бэмби покрылся мурашками, а затем вздрогнул, потому что Тим с силой огладил его уже чистой от каких-либо оборотнических особенностей ладонью. Он нагнулся к Тимуру и коснулся губами губ. Тимур ответил, приподнялся на лопатках даже, а руки закинул Тиму на шею, но тот быстро из объятий ускользнул. Спустился к шее, провёл носом по синей жилке, наслаждаясь запахом своей Пары, и зарычал.       Снова выпущенные когти прошлись по предплечью и плечу, переместились на рёбра – Тимур судорожно выдохнул и втянул живот от щекотки, из-за чего впадина пупка превратилась в тонкую полосочку. Тим тут же переместил руку на бедро, впиваясь уже человеческими пальцами. Ещё парочка таких чередований наконец возымела нужный эффект. Тимур раскраснелся до самых ключиц, руками сжимая кожу у Тима на плечах от особо приятных или острых ощущений, небольшой омежий член сначала заинтересованно приподнялся, а потом и вовсе лёг на живот, выпустив прозрачную каплю смазки.       Тим избавился от одежды молниеносно, сразу как только óтнял руку от Тимурова лица. Как и предполагалось, распахнувший глаза Тимур смотрел уже совсем без страха, в тёмном взгляде плескалось только желание. И не смущали уже ни жёлтые радужки, ни клыки, которые Тим старался всегда прятать больше для собственного успокоения. Он сел на коленях, протянул Бэмби раскрытые ладони, тот без промедления переплел их пальцы, и Тим потянул его на себя, усадил на бёдра, тут же опуская на свой член.       Тимур простонал почти благодарно, тут же обвив руками Тима и уткнувшись ему в шею, после чего задвигался. А Тим продолжил чередовать теперь уже на спине лёгкие ласки когтями и настойчивые руками.       Конечно, в какой-то момент инициативу пришлось перетянуть на себя, потому что у Тима уже мушки перед глазами плыли. Тимур был опрокинут обратно на спину с закинутыми на Тимовы плечи ногами. Тим неистово задвигался, выбивая из Пары уже не стоны, а вскрики, разделяя нетерпение на двоих. При этом он по-прежнему намеренно не скрывал собственной сущности, замечая, как завороженно на него смотрел Тимур. Так правильно, так, как должен был смотреть на своего волка. Глупо было в очередной раз говорить о том, что Тим никогда не причинит вреда своей Паре, ещё глупее было строить из себя человека. Тим не был человеком. Он был самым опасным хищником на планете, но для Тимура он был защитой и опорой, источником радости и покоя. И удовольствия до испарины на лбу, до поджатых пальцев ног, до закатанных глаз. Источника, которого можно было зажимать сильными бёдрами, которому можно было царапать спину без стеснения, которого можно было даже кусать в подбородок. И – не верить – знать, что ему всё это позволено, более того, его ждёт награда.       Тимур выгнулся под ним и задрожал от мощного оргазма, подскуливая на особо сильных судорогах. Тим нетипично для себя не стал запечатывать его узлом, а вышел, обхватил свой и ещё не опавший Тимуров члены одной рукой и двинул несколько раз, пока сам не кончил Тимуру на и так уже перепачканный живот, и потом только откинулся на ворс.       – Прям как территорию пометил, – заметил Тимур, когда поймал дыхание.       – Именно, – не стал увиливать от правды Тим, – неизвестно ещё, с кем ты там будешь завтра встречаться. А так, кому надо, тот всё учует и поймёт.       – Защищаешь, – восхищённо понял Тимур и повернулся к Тиму, тот повернулся в ответ и тут же получил поцелуй, – тебе правда не стоит...       Тим перекатился и навис над Тимуром, перебив его:       – Ты моя самая большая ценность, – серьёзно сказал он и посмотрел в тёмные глаза, – пожалуйста, не наделай глупостей.       – Только потому что ты попросил, – заверил его, хоть и в своей манере, Тимур.       Ерофей с утра чувствовал, что затевалось неладное. Сначала на скотине сыпь вылезла, потом три банки с помидорами полопались, а теперь ещё и Семёныч пришёл. Сказал, что с самого утра мальчик какой-то незнакомый по деревне ходит да про Всеволода спрашивает. Ерофею было совсем недосуг узнавать, зачем кто-то про евойного мужа спрашивает. Севка тоже, конечно, вроде до седин дожил, а всё равно кому ни попадя адреса да телефоны раздаёт. Думает, что сможет ещё стариной тряхнуть, помочь. Им бы кто помог, плюнул Ерофей.       – Ну, а ты чего? – спросил он Семёныча.       – Сказал, что померли вы, – положил руку на сердце тот, а потом ею же и горло огладил.       Ерофей подумал, что нет, рано.       – Ну, а он чего? – продолжил допытываться он.       – Спросил, на каком кладби́ще захоронены, – горестно вздохнул Семёныч.       – Ну, а ты чего?! – Ерофей начал терять терпение.       Семёныч замычал, развёл руками и потупился.       – Ясно, иди, Семёныч, – прокряхтел Ерофей.       – А-а-а... – начал было тот.       – Ой, иди подобру-поздорову, – потемнел Ерофей.       Семёныча как ветром сдуло, а за ним сразу стук в дверь.       – Кто там? – не поспешил открывать Ерофей, с досадой поглядев на часы – Сева только через час вернётся из леса.       – Я... – за дверью пораздумали над вопросом несколько мгновений, – Меня Тимур зовут, я бы с Всеволодом Наумовичем хотел поговорить, можно?       – Нет, – с нескрываемым удовольствием сделал паузу Ерофей, а потом продолжил,– его. И денег у нас нет! – добавил он в конце.       – Я не за деньгами, – заверили с улицы, – я про сына его хотел просить – Владимира.       Ерофей замер, руки даже затряслись. Этот поганец ему и с того света палки в колёса пытался вставить. Но ничего, Ерофей тоже не лыком шит. Пришлось сцепить зубы посильней и отворить дверь. На пороге стоял темноволосый мальчишка. Глаза хитрые, нехорошие. Ну, этому Ерофей не удивился. Когда разговор заходил про Севиного сыночка от той бляди, то сразу можно было настраиваться на худшее.       – Входи, чего расстоялся. Всё крыльцо, вон, ботинками своими изгадил, – кивнул этому Тимуру Ерофей.       Тот вошёл, потоптался неловко, теребя лямку от рюкзака.       – Я пойду пока чай поставлю, – оставил мальчишку в передней Ерофей, а когда уже за печь повернул, крикнул: – умывальник у двери в сарай!       Тихая поступь и лязганье языка по умывальнику означили, что тот возится с водой, Ерофею только этого и надо было. Чайник у него заварочный всегда наготове был, а вот сбор нужный нашёлся не сразу. Ерофей не успел прямо в чай добавить, но в передний карман маленькую бутылочку из-под марганцовки спрятал. Подумал, что по ситуации действовать будет, но Тимур этот ему уже не нравился. Ещё и про Володьку что-то спрашивать собрался. Если выродок этот им с Севой долги оставил, он и коллектора этого молоденького на заднем дворе закопает, и могилу Володькину найдёт, чтобы сжечь дотла, что могло уцелеть.       Мальчишка увидел ожидающего его за столом Ерофея и прошёл в комнату, усевшись напротив. Ерофей разлил по чашкам заварившийся чай. Печенья или ещё чего предлагать, само собой, не стал. Обойдётся.       – Вы не Всеволод, правильно? – уточнил Тимур.       – Я муж евойный, – весомо пояснил Ерофей.       – О, – оживился Тимур, – значит, вы папа Владимира?       – Нет, – вздернул верхнюю губу, как от запаха коровьего дерьма, Ерофей, – слава господу, не я. Я второй муж. А выр... Владимир у Всеволода от первого. А вы с какой целью интересуетесь, молодой человек?       – Я? Ой, а подскажите, пожалуйста, Всеволод Наумович будет сегодня? – увёл разговор в другое русло Тимур.       – Будет, – покивал Ерофей, – скоро уже. А вы пока чайку выпейте.       Рука сжала маленькую бутылочку в кармане, а большой палец сковырнул резиновую крышечку. Мальчишка тем временем глотнул чая под пристальным взглядом Ерофея. А тот вдруг ойкнул, глянув со страхом позади Тимура. Стоило ему обернуться, как Ерофей вылил сбор в чашку.       – Показалось, – махнул рукой он, когда Тимур повернулся обратно, и отпил из своей чашки.       Тимур прихлебнул следом. И Ерофей начал ждать. С такими полувековыми знаниями и умениями, как у него, ждать долго не пришлось. Тимур этот поморщился сначала, потом покраснел, и только когда за живот схватился с приглушённым стоном, прохрипел:       – Что... – попытался глотнуть побольше воздуха он, – что вы мне дали?..       – Я? – вздёрнул брови Ерофей, наблюдая за скорчившимся мальчишкой перед собой, который сжимал зубы до натянувшихся на шее жил, – я тебе ничего не давал, ты сам выпил, – расставил акценты он.       – Что? – попытался выпрямиться Тимур, но не смог, и лишь головой помотал. Да только морок сбора сбросить было не в его силах, – что я... выпил?       – Сбор один. Я сам собирал, – не удержался от уточнения Ерофей, – да ты не бойся, не подохнешь.       – Больно...       – Больно, потому что сопротивляешься действию его, – объяснил пожилой омега, – чем больше секретов стараешься утаить, чем больше лжи хочешь сказать, тем больнее. Я смотрю, секретов у тебя много, раз расскулился, как сучка ощенившаяся. Говори, зачем пришёл. И не смей врать, иначе больнее будет.       Тимур скрючился сильнее, живот обеими руками обнял, голову повесил.       – Я... – начал он, но снова замотал головой, – я пришёл узнать, жив ли Владимир, – вскинулся на Ерофея он.       Ерофей внимательно оглядел Тимура этого. В уголках глаз слёзы, но взгляд чистый. Не задыхался, пусть и тяжко ему каждый новый вздох давался. Правду, значит, говорил.       – Выродок этот уже одиннадцать лет в земле червей кормит, – не мигая, ответил Ерофей. Надо было узнать самое важное, – тебя Родионов послал? Говори! – стукнул чашкой по столу он, – Севе сердце больное рвать из-за падали этой Родионов послал?!       Тимур вздохнул судорожно, нахмурившись, чтобы уловить суть вопроса, боль, видно, глаза застила. Но как только понял, что его Ерофей спросил, как из-под пресса освободился: плечи опустил, зубы расцепил, даже краска с лица спала. Ещё через пару вздохов выпрямиться смог, вдохнуть хорошо, жадно, а потом с наслаждением выговорил одно только слово:       – Нет.       – Запомни, мальчик, как хорошо становится от высказанной правды, – поучительно поднял палец вверх Ерофей. В своём сборе он не сомневался, ответ был честный. – Зачем тебе про Володьку узнавать надо?       Тимур поморщился, пытался, видно, магию трав обмануть, снова начав на стуле вперед-назад раскачиваться, боль уговаривать. Потом замер, смирился, что от Ерофея ничего не скрыть, и ответил:       – Хотел убедиться, что он мёртв.       – Ты коллектор?       – Нет! Нет, что вы, – без задержки ответил Тимур, правда слетала с губ легко, – я же сказал, мне нужно было убедиться, что он мёртв, а не жив. Понимаете? У меня документы есть, – набирала обороты честность Тимура, слова текли рекой, едва ли не против воли.       Он наклонился, покопался у себя в рюкзаке и достал сложенную вчетверо бумажку, протянул Ерофею. Это оказалась ксерокопия свидетельства о смерти Севкиного сына.       – Если у тебя документы есть, почему сомневаешься? – искренне не понимал Ерофей.       А Тимур вдруг опять скрючился, и Ерофей уши навострил, да за реакциями следил внимательно. Снова борьба – упёртый мальчишка! – снова боль, снова поражение перед неизбежным честным ответом:       – От него были послания, – выдохнул бессильно Тимур.       Ерофей побледнел. Стушевался даже немного, потому как... Божечки, неудобно-то как! Он сбором своим медиума напоил! Ещё и за коллектора принял, стыдоба-то какая! Ерофей за всю свою жизнь медиумов не встречал ни разу, хоть и слыхал про них много всякого разного. А тут, на старости лет, как говорится, чудо приключилось. А он мальчишку этого вот как "гостеприимно" встретил. Теперь понятно, почему Тимур так на сбор ярко отреагировал – тайну дара скрывает. Надо было выкручиваться, но и себя дураком Ерофей выставлять не хотел, зато показать свою осведомлённость мог вполне.       – Знаю, что таким, как ты, зову следовать беспрекословно надо, но ты дух Володькин не слушай. Проклятый он, слишком много греха при жизни на себя взял, – сцепил узловатые пальцы Ерофей.       Тимур прищурился странно, непонимающе:       – Какого греха?       – Самого страшного, – без сомнения ответил Ерофей.       Вспомнил вдруг, что у него и оберег где-то был, поднялся, Тимуру сказал сидеть, а сам к комоду поковылял. Точно где-то оберег был. Ерофей покопался в ящиках, и правда, из нижнего достал ягоду волчью сушёную, нанизанную на серебрянную цепочку. А что, для медиума – настоящего! – ничего не жалко.       – Вот, оберег от духов, – выложил перед Тимуром скромный дар Ерофей, не зная точно, поможет ли такой тому, кто с духами на постоянной основе общается, и добавил: – Ты за сбор извини. У нас в деревне чужаков не любят. Ещё и Родионов изводит постоянно.       Тимур цепочку взял, ягоду понюхал, но убирать к себе не спешил.       – Да я от сердца чистого, – заверил Ерофей, – не чуешь разве?       Тимур попытался улыбнуться вежливо, но действие сбора ещё не прекратилось, поэтому и ответил честно в конце концов:       – Нет.       Ерофей рассмеялся. Забавный этот медиум был. А затем не смешно стало, потому что дверь в дом скрипнула – Севка вернулся. Ещё из передней, видно, запах сбора учуял, поэтому так в ботинках уличных и прибежал. На пороге в комнате уже глянул на Ерофея грозно, тот только потупился виновато, пряча радостную было улыбку. Тогда Сева на Тимура посмотрел, а тот – действие-то сбора ещё не закончилось, чёрт бы его, Ерофея то есть, побрал! – возьми и ляпни на всю избу:       – Он меня опоил! – и пальцем ещё прямо на Ерофея ткнул.       Сева даже уточнять ничего не стал. Прошёл только к пацанёнку этому маленькому, на плечо взвалил, учуяв моментально запах сильного волка на нём, и из избы вон вышел.       – А куда вы меня, собственно, перемещаете? – поинтересовались на плече.       – К роднику, воды напьёшься, от сбора немного отойдёшь, – пояснил Сева.       – Мне не немного надо, – будто бы стеснительно уточнил пацанёнок.       – Ну, – флегматично предложил Сева, – пописать тогда сходишь и ещё попьёшь.       Больше возражений не поступало, да и вообще пока они до родника не дошли, незнакомец молчал – боялся лишнего сболтнуть, понятное дело. Сева прекрасно знал Ерофейкины сборы – на любого действовали. Он сгрузил пацанёнка на землю, а сам к лавке отошёл, наблюдая за тем, чтобы тот действительно воды чистой напился. Стеснительности в движениях у него не было: подошёл, на колени опустился и жадно к бьющей из камня струе припал.       – Горло, смотри, не застуди, – проворчал Сева, не удержавшись – омега всё-таки.       Тот обернулся, глянул странно – удивлённо, но почти сразу обратно припал. Минуты три напиться не мог.       – Чё за антидот такой? – пробормотал он, когда откинулся на землю, и вытер рукавом мокрый подбородок.       – Про "живую" воду сказки слыхал? – не удержался от ответа Сева, ухмыльнувшись добродушно, – что-то типа того. А лес так и вообще...       – Про лес знаю, – жестом остановил его пацанёнок и обернулся: – я Тимур.       – Сева, – кивнул ему Сева, а потом кивнул на место на лавке около себя.       Было видно как тот взвесил все за и против, после чего всё же сел.       – Ну и чем ты Ерофейке насолил? – спросил Тимура Сева.       – По вашу душу пришёл, а он меня сначала за коллектора принял, потом за Родионова какого-то, поэтому и опоил, – ещё разок напомнил тот о неподобающем поведении мужа.       – Ты на Ерофейку не серчай, – повинился Сева, – он у меня резкий, когда дело меня касается – любит сильно, переживает. Я с ним разберусь, не сомневайся, но зла не держи, у него своя правда.       – Про... – Тимур прервался, чтобы отрыгнуть, но договорил, – проехали. А вы... Вы с Ерофейкой?..       – Пара он моя, Пара, – улыбнулся Сева, – у всех лапочки-зайчики, а мне ёжик достался, что поделать.       – М-да, – поджал губы Тимур и перевёл тему, – в общем, не понравилось ёжику вашему то, почему я к вам пришёл, честно скажу. Я про Владимира узнать хотел, кто он, где он.       Сева потемнел, но ответил:       – Сын он мой от первого мужа. Он... – пришлось прочистить горло, прищуриться, глядя в разворачивающуюся чащу перед ним, выдохнуть и только тогда продолжить, – он умер. Одиннадцатый год скоро пойдёт.       – Что-то вы не так радостно об этом говорите, как Ерофейка, – заметил очевидное Тимур.       – Володя ему всегда чужой был. Как напоминание о том, что до него у меня жизнь успела случиться, – пояснил Сева, – когда у нас с Ерофеем ребёнок – Паша – родился, он отошёл немного, разрешал им с Володей время проводить, когда Пашка подрос. Вроде братья, всё такое. А потом несчастный случай у нас в деревне произошёл – стадо понесло, обоих затоптали. Да только Володя выжил, а Пашка нет, маленький ещё был, регенерация не справилась с травмой головы. В общем, – Сева ещё разок прочистил горло, – Ерофей в его смерти Володю винил. Всегда. Что не успел из-под копыт вытащить, что сам жив остался, хоть и покалечился сильно. Да и потом у Володи жизнь не радужная складывалась, он ко мне то и дело за помощью приходил. По мелочи, конечно, но Ерофей всё равно злился, я старался исподтишка, но не всегда получалось. А ты почему о нём спрашиваешь-то? – запоздало опомнился он.       – Меня Миша про него узнать просил, – без утайки ответил Тимур.       – Какой Миша? – переспросил Сева, пытаясь припомнить каких-нибудь Володиных знакомых с этим именем.       – В смысле? – не понял уточнения Тимур, было видно, как мысли его лихорадочно пытаются охватить что-то только сейчас узнанное, – погодите, а вы что-нибудь о личной жизни Владимира знаете?       – Что именно? – не понял Сева.       – Кто такой Егор, например?       Сева отыскал в памяти это имя, даже как Егор выглядел, вспомнил.       – Да, это омега Володин. Однажды видел, – задумчиво ответил он, – Володя нас знакомил. Самый светлый период в жизни сына, – заметил он, – я почему-то думал, что у их всё сложится, они выглядели... счастливыми.       – А потом что произошло? – внимательно слушал его Тимур.       Сева напряг память, но так ничего путного и не смог оттуда выловить:       – Чёрт его знает, мы с Володей особо не откровенничали на эту тему, сказал только, что разошлись, а потом он и вовсе на несколько лет пропал. Писал только изредка, да звонил иногда, а потом... Участковый однажды позвонил.       Сева замолчал, не желая озвучивать дальнейшие события. Про то, что горевал, не в силах скрыть этого от Ерофейки, про то, что даже тела не смог увидеть, только урну получил, как издевательство какое-то. Он её тогда всю по ветру пустил и в лес на сутки сбежал, обернувшись волком. Если бы не Пара, так, может, и остался в животной форме, чтобы не так болело сильно.       – Никого не осталось, – вслух пробормотал он. Захотелось так же, как Тимур, к роднику припасть, чтобы печаль немного вымылась.       – Что вы имеете в виду? – услышал его тот, всё так же внимательно вглядываясь в Севу.       – Ну, в смысле после меня, после нас с Ерофеем. Двое детей, и обоих пережили, – пояснил он.       – Значит, Владимир не сказал вам, – закусил внутреннюю сторону щеки Тимур.       – Не сказал чего? – не понял Сева.       – Что у вас есть внук – Михаил. От Владимира и Егора, – уточнил омега.       – Не шути так, мальчик, – потемнел Сева, – я, конечно, старый уже оборотень, да и на тебе защиту сильного волка чую, но издевательств над собственным горем терпеть не стану и на то, что ты омега, не посмотрю.       Тимур молча достал из заднего кармана телефон, потыкал в него пальцем, а затем протянул Севе. Тот, всё ещё сомневаясь, нехотя взял аппарат из руки и опустил глаза на экран. А там...       – Господи, – не сдержался Сева и закрыл ладонью рот.       С экрана на него смотрел мальчишка. Молодой, русый и коротко стриженный, щурился глазом и улыбался лишь одним уголком губ, и был так похож на Володю, что в сердце закололо. Просматривались, конечно, и другие черты, чужие, но и их Сева узнал, благо память у него на лица отменная была, а омега сына за единственную встречу в воспоминаниях прочно засел. Мысли путались, как будто Севино сознание не понимало, за что хвататься.       – Кто он? Где он? А Ерофейке сказал? – выдал одной скороговоркой Сева.       – По порядку, – прочистил горло Тимур и покосился на телефон в Севиных руках, но забирать не стал, – Первое – от Ерофея я смог это утаить. А теперь второе и далее по списку: да, у вас есть внук. Ему уже восемнадцать лет и у него до недавнего времени тоже была не самая радужная жизнь...       – А сейчас? – напрочь забыл о вежливости Сева и перебил, кусая губы.       – А сейчас у него всё более чем хорошо. Также, предупреждаю сразу, он о вас тоже ничего не знает. Более того, он и отца своего не знает и не видел никогда. – Тимур вдруг замолчал, перебирая что-то в мыслях, но потом продолжил, – он попросил меня что-нибудь о нём разузнать, потому что у меня связи есть, а я вас нашёл. Понимаю, что для вас это как снег на голову, ещё и Ерофейка с отварами всякими в избе поджидает, так что давайте не будем сейчас делать поспешных шагов, Всеволод Наумович, я дам вам мой номер телефона. Вы взвесите все за и против, и тогда со мной свяжетесь. Или нет, – оставил полную свободу действий он Севе, и заверил, – Мише я тоже ничего рассказывать не буду. Он и об этой встрече не знает, так что живите спокойно.       – Да какое тут спокойствие, – невольно схватился за сердце Сева, и только сейчас опомнился: – Спасибо тебе, Тимур. За правду.       – Мне от вас благодарности не нужны, – ухмыльнулся Тимур и прищурился.       – А что нужно? – Сева сейчас готов был отдать многое.       – Нужны контакты того мусора, который вам о смерти сына сообщил, – удивил его Тимур и остановил жестом, – не надо лишних вопросов, всё равно действие чудо-сбора закончилось.       Теперь за действия Пары стало вдвойне неловко.       – Ну так что? – вывел из раздумий Севу Тимур, – хоть что-то помните про мента того? Имя? Номер участка, может?       – Да-да, – заверил его Сева, – у меня всё записано. Пойдём, пока не стемнело.       Ерофейка встретил чуть не на пороге. Сева чувствовал, как его омега весь извёлся, пока их с Тимуром не было. От Пары веяло таким пробирающим до костей нервозом, что Сева почти перестал на него сердиться, захотелось сразу утешить и обогреть. В самом деле, не со зла же ведь Ерофейка действовал... Тьфу ты блин!       Пока Тимур собирал вещи, проверял содержимое своего рюкзака и обменивался с Ерофейкой злобными взглядами, Сева пролистал записную книжку и нашёл нужную запись – с чёрной чёрточкой на уголке листа. Он вышел проводить Тимура к машине, тот быстро сфотографировал страницу, продиктовал свой номер и уехал. Сева постоял на дороге, без единой мысли в голове провожая чёрную иномарку взглядом. Не верилось.       Потом уже Сева вспоминал, что ничего путного не удосужился спросить, да и непутного тоже. А сейчас он вернулся в дом, Ерофейка за печкой спрятался, носа не казал, всё только посудой гремел. А Сева что, он на постель уселся и спросил:       – У нас льняное масло осталось?       Ерофейка из-за печки высунулся, не понимая вопроса.       – Да, а что?       – Неси, – приказал Сева.       Ерофейка тут же бросился, судя по звукам, масло искать, после чего уже с флакончиком из угла высунулся и шаг сделал, но потом остановился и уточнил, прижав масло к себе:       – А зачем?       Сева сверкнул жёлтым глазом и похлопал себя по коленке:       – Наказывать тебя буду.       Кир прикрыл ладошкой рот в зевке, а потом огладил фирменную жилетку и потёр лицо. На заправке было так скучно, что даже Анвар дремал в подсобке, а не наматывал круги на улице около колонок. Небо окончательно затянуло серыми облаками, и больше всего Кир сейчас хотел бы оказаться дома под одеялом, а не скучать за прилавком. Ещё и тот факт, что это была его третья смена подряд, не прибавлял радости.       За витриной раздался наконец-то хоть один звук мотора, и Кир подумал было, что машина лишь пронесётся мимо, но чёрный бумер внезапно стал сбрасывать скорость на подъезде к заправке, а потом и вовсе зарулил на парковочный островок перед входом в минимаркет. Кир вытянул шею, чтобы разглядеть водителя получше – им оказался молодой омега, и тот не спешил выходить из машины. Он оглаживал нервными движениями руль, то и дело склоняя на руки голову, потом замер в такой позе на несколько мгновений, тяжело дыша. А когда разогнулся, Кир заметил блестящие покрасневшие глаза – бедняжка едва сдерживал слёзы. Омега тёр глаза и что-то искал в бардачке, а когда не нашёл, то вышел из машины и направился в минимаркет.       Кир сделал вид, что занят пересчётом денег в пустой кассе, и "обратил внимание" на посетителя только когда худая рука с тонким запястьем положила на прилавок упаковку платочков. Кир пробил товар, но было видно, что омега мнётся, будто бы собирался покупать совсем не салфетки. И сколько бы не приходилось напомнить себе, что это не его дело, Кир понимал, что видит эту картину не в первый раз: мнущийся у прилавка омега с глазами на мокром месте. Он молча отошёл к стойке с принадлежностями для личной гигиены и взял розовую коробочку с малышом на упаковке.       – Туалет сразу за стойкой с газировками, – участливо сказал Кир, протягивая тест с платочками омеге.       Тот будто бы опомнился, посмотрел на Кира непонимающе, потом опустил взгляд на предложенные к покупке товары и почесал в затылке.       "Красивый," – заметил Кир.       Омега был стройным, маленьким, тёмноволосым, с лукавым прищуром карих глаз, явно не деревенским, хотя ехал по направлению из области. Ещё разок глянул на Кира, поджав губы, а затем протянул карту для оплаты. Кир провёл оплату, и омега удалился в туалет, подтвердив причину расстройства.       Кир прислушался к звукам в минимаркете: из подсобки по-прежнему доносился лишь узбекский храп Анвара, в туалете шумел умывальник, на крыше курлыкали голуби. Через некоторе время вода перестала шуметь, щёлкнул замок на двери в туалет, Кир встрепенулся и глянул в ту сторону. Омега вышел из кабинки с умытым лицом, явно посвежевшим и успокоившемся.       – Ложная тревога, – показал он большой палец Киру.       Тот улыбнулся застенчиво, всё-таки не каждый раз ему удавалось вот так хорошо считать клиента и помочь. Жаль только, что сейчас он снова останется на заправке в окружении скуки и дрыхнущего Анвара. Кир проводил выходящего из минимаркета омегу взглядом, а тот вдруг вернулся через минутку и посмотрел на Кира.       – Надо снять напряжение, – кивнул ему он.       Киру дважды предлагать не надо было:       – На заднем дворе камер нет, – закрыл он кассу и спрятал ключ в карман фирменной жилетки.       Омега тут же направился вглубь магазина, Кир схватил рюкзак из-под прилавка и шмыгнул следом.       – Тимур, – представился омега, когда они уселись на ступеньки чёрного входа.       – Кир, – улыбнулся ему Кир и, покопавшись в рюкзаке, достал свою цветастую трубку и зажигалку.       Тимур же достал металлическую коробочку из-под жвачки, где был стафф, и пачку бумажек, но когда увидел трубку у Кира в руках, то бумажки спрятал обратно во внутренний карман куртки. Кир, на правах хозяина предложил Тимуру забить её и пыхнуть первым. Тот отказываться не стал, быстренько чиркнул зажигалкой и затянулся, выпустив затем клуб дыма.       – Тяжелый день? – после своей затяжки спросил Тимура Кир.       – Ага, а ведь на часах ещё только четыре, – кивнул тот.       Они молча сделали ещё по паре затяжек, и сознание Кира начало медленно растекаться, выкидывая из внимания дурацкое серое небо над головой и предстоящие часы до конца рабочей смены.       – Хорошая трава, – лениво заметил Кир.       – Ростовская, – уточнил Тимур и внезапно сменил тему, – ты когда-нибудь нюхал порох?       Кир фыркнул:       – И пиздéл потом весь вечер безостановочно, – он покачал головой, – не-не, лучше травки нет ничего. А что? – запоздало поинтересовался Кир, к чему был вопрос.       – У меня сегодня был настоящий бэд трип, – глядя в никуда ответил Тимур, а затем добавил, подняв брови, – и это были не наркотики.       – Чё? А что тогда? – Кир даже трубку ото рта убрал, удивившись.       Тимур немного пожевал внутреннюю сторону щеки, прежде чем ответить.       – Сыворотка правды, – повернулся он к Киру.       Тот рот раскрыл, глаза выпучил, случайное знакомство заиграло новыми красками.       – И много ты разболтал? – спросил Кир в лоб.       – Ваще ничего путного не разболтал, но это было пиздецки сложно. Особенно, – подобрался на крыльце Тимур, и прежде чем затянуться в очередной раз договорил: – когда хотел соврать – мне как будто кости выкручивали.       – Ну вот, а я подумал, что у тебя незапланированный залёт, – немного расстроился Кир.       – Не в этот раз, – толкнул его плечом Тимур, подбадривая.       – Ты, это, смешивать не боишься? – кивнул на протянутую обратно трубку Кир.       – Да похуй, – поморщился Тимур и пояснил, – если приеду домой на нервяке, начнутся расспросы, а мне это нужно в последнюю очередь.       – О, – кивнул Кир и показал большим пальцем на заднюю дверь, – у меня в подсобке ещё сидр клёвый есть, его на учёт пока не приняли, так что, если хочешь?..       – Не, мне ж ещё за руль, – отказался Тимур, – но спасибо, – покопался в карманах и достал контейнер для линз, – здесь сатива, чтобы ты тут совсем не затух, – указал на один из отсеков он, – а тут кислота, но её только после работы, иначе точно станешь звездой ютуба, когда захочешь кому-нибудь сдачу отсчитать, – показал на другой контейнер Тимур и протянул Киру.       – А ты? – немного замялся перед таким щедрым подарком тот.       – А у меня этого добра полно, – заверил Тимур, но видя, что Кир всё ещё колеблется, предложил бартер, – ладно, пару бутылок сидра своего давай, домой отвезу.       По подсчётам Кира, бартер был неравный, но не согласиться на аттракцион этой невиданной щедрости он просто не мог. Всё-таки вопреки всем россказням учителей в школе, незнакомцы к Киру подходили и предлагали наркотики бесплатно крайне редко. Точнее, впервые. Кто ж от такого шанса отказывается?       – Знаешь, самое крутое, когда я был под порохом, – сделал очередную затяжку Кир, – было то, что я был под ним не один, человек пять нас было, наверное. И мы все друг дружку перебивали, из-за чего я, если бы и захотел бы, то всё равно не вспомнил бы и половины того, что мы друг другу тогда рассказали. Но вот так, – помотал головой он, пытаясь представить себя на месте Тимура, – когда ты один под феном, а вокруг тебя все в адеквате... Что от тебя хотели-то?       – Не знаю, – пожал плечами Тимур и принял трубку для очередной затяжки, – просто проучить, наверное. Но кажется...       Тимур откинулся спиной на дверь позади них, улыбнулся кривой ухмылкой и достал из кармана какой-то пустой пузырёк. В таких обычно марганцовку в аптеках продают. Кир только молча ждал продолжения, когда Тимур поймал его заинтересованный взгляд.       – Кажется, я тоже смогу кого-нибудь проучить.       Тимур ворвался к Женечке в лабораторию маленьким ураганом. Тот едва пробирку из рук не выронил, стоя у раковины. Впрочем, мытьё тары надо было срочно заканчивать, потому что щёлкнувший замком на двери Тимур – явно не к добру.       – Что-то случилось? – без приветствий спросил Женечка.       – Нет. Всё в порядке. С чего ты взял? – слепил Тимур три разных ответа в один, уселся на мягкую табуретку, подперев щёку кулаком, и силился не заснуть.       – Ты дутый что ли? – цокнул недовольно Женечка.       Тьфу ты! А он уже тут весь успел перепугаться. Что ж, с этим можно было справиться в два счёта. Женечка подошёл к лабораторному островку и достал из ящика зиплок с ягодами боярышника.       – На, пожуй, – положил перед Тимуром открытый пакет он.       – Мне взбодриться надо, – как ребёнок, которому предложили брокколи, отодвинул от себя ягоды Тимур и смешно поморщился.       – Жуй, говорю! – прикрикнул на него Женечка, но потом всё же пояснил, когда Тимур нехотя закинул в рот одну ягоду, – я их в сиропе из зелёного чая и ещё кое-чего отмочил, сейчас взбодришься. И протрезвеешь, – тихонько добавил он.       Какое-то время Тимур молча жевал ягоды, а Женечка, удачно воспользовавшись заминкой друга, домыл тару. Вытер руки и нанёс на них немного крема, мысленно проклиная себя за то, что до сих пор побаивался использовать установленную в лаборатории посудомойку, из-за чего предпочитал по старинке мыть всё руками. За спиной скрипнула табуретка, и Женечка повернулся на звук – гораздо более вменяемый Тимур смотрел на него, всё ещё держа в руке кусочек очередной ягоды.       – Как там моя "анти-вонь"? – закинул он последний кусочек в рот, облизав сладкие пальцы.       – Формулу я вывел, осталось протестировать, – отчитался Женечка.       – Короче, есть ещё одна тема, – начал издалека Тимур и выставил на островок какой-то маленький пустой на вид пузырёк, – вот отсюда надо выскрести всё до последней молекулы, реверснуть и воссоздать. А лучше – усовершенствовать, – добавил в конце концов он.       Женечка подошёл к островку и взял в руки пузырёк. Это только с виду казалось, что он был пустой, но при наклоне действительно можно было собрать мутноватую каплю.       – И ещё, – повернул к нему голову Тимур, дождался, пока Женечка посмотрит в ответ, и только тогда продолжил, – никто не должен об этом, – кивнул он на пузырёк, – узнать. Особенно Тима или Миша. Хотя бы пока я не скажу, что можно.       – А это?.. – замялся Женечка.       – Напрямую связанно с просьбой Миши, – подтвердил его подозрения Тимур.       – Я не знаю, Тимур, – потупился Женечка, – я никогда не занимался обратной разработкой, это же неэтично.       – С каких пор на сборы ввели авторское право? – закатил глаза Тимур, – Женечка, одуванчик ты наш, сейчас тебе достаточно знать только то, что ты делаешь это совершенно точно во благо. Сможешь воссоздать этот состав, – как змей-искуситель уверял Женечку он, – и все секреты исчезновения Мишиного отца перестанут быть секретами.       – Тебе удалось что-то узнать? – с надеждой посмотрел на Тимура Женечка.       Тимур только молча постучал пузырьком по столешнице.       – Что за сбор-то хоть был? Ты под ним что ли ко мне пришёл? – попытался узнать хоть какие-то исходные данные.       – Не, это я просто накурился, – махнул рукой Тимур, отвечая сначала на второй вопрос, но потом перешёл к первому, – а сбор – это что-то типа сыворотки правды. Жень, – Тимур подался корпусом к Женечке и взял его за руку, заставив пригнуться, а потом шепнул в самое ухо: – Только никому: он действует на людей.       – Ты?!.. Тебя?!.. – открыл рот Женечка, но Тимур тут же зажал ему ладонью рот.       – Ни-ко-му, – по слогам повторил Тимур. Серьёзный, трезвый, и привычно тёмный. – Особенно Тиме. Иначе он мне не разрешит копать дальше, уж поверь. А без этого чудо-пойла, – бросил он на пузырёк взгляд, – мне будет гораздо тяжелей.       Женечка закивал понятливо, и Тимур убрал от его губ ладонь.       – Тимур, я переживаю, – опустил глаза он.       – Да брось, – фыркнул Тимур, – не думаю, что тут такой уж сложный состав.       – Нет, дурак, я за тебя переживаю, – вскинулся Женечка, осмелившись обнять Тимура.       Тот сначала замер неподвижно в кольце рук, но потом всё же обнял в ответ, развернувшись на табуретке поудобней.       – Ты вообще уверен, что оно того стоит? – пробубнил Тимуру в плечо Женечка.       Тимур отстранился немного, чтобы можно было смотреть глаза в глаза.       – Впервые в жизни мне кажется, что да.       Тим разлил по стаканам сидр и уселся напротив Тимура, вовсю уплетающего утку по-пекински, не утяжеляя свой ужин рисовыми лепёшками или зеленью, даже в соус не макал.       – Ты дутый, что ли? – вопросительно вздёрнул бровь Тим.       Тимур ел с таким напором только в двух случаях: после накурки или после секса. И второе, конечно, было в планах, но пока только в планах.       – Нет, просто голодный, – едва оторвавшись от своего занятия, соврал Тимур, затем отбросил в сторону палки и очередной кусок просто взял пальцами, отправив его в рот.       – Тимур, – обратил на себя внимание Тим, – мы же договаривались – за руль только трезвым. Что произошло в деревне? – тут же заподозрил причину срыва у Пары Тим.       Тимур перестал маниакально пережёвывать птицу и надолго уставился в никуда. Соображал.       – Я нашёл Мишиного деда, – выдал в конце концов он.       Тим пока не понимал драматизма, поэтому вопрос задал наобум:       – Одного?       – Ну, – поправился на диванчике Тимур и отпил сидра, – так-то он не один, но конкретно Мише из этих двоих только один дед.       – А второй?       – Пара деда.       – И он?..       – Ненавидел Мишиного отца всеми фибрами души. Отчасти за дело, отчасти из-за типичной омежьей ебанутости.       Тим поджал губы, по-прежнему не понимая, в чём, собственно, шок-контент, как говорится, но Тимур пояснил без уговоров.       – Он не знал, что у него есть внук. Я ему сегодня рассказал, – Тимур горько ухмыльнулся, – знаешь, он мне не поверил сначала. Даже побычил немного, но твоя вчерашняя, эм, метка, видно, нехило так даёт понять, что проблем потом не оберёшься, легче стороной обойти.       – Ну, а потом-то поверил? – Тим попытался перевести тему поскорее, потому что его только что шатнуло сначала в сторону едва подконтрольной животной ярости от того, что на его Бэмби кто-то посмел бычить, а потом тут же отбросило на территорию опьяняющей гордыни – даже щёки вспыхнули от такой резкой смены эмоций.       – Да я фотку просто показал, – отхлебнул ещё сидра Тимур, – и он тут же заткнулся.       – Похожи? – уточнил Тим.       – Я не спросил фотку отца, но скажу так, – многозначительно глянул на него Тимур, – я сегодня видел, как Миша будет выглядеть в старости. Клянусь тебе, – подался корпусом вперёд он, видя, как Тим уже готов был поморщиться недоверчиво, – одно лицо!       – Ну так и когда трогательное воссоединение поколений планируется? – снова захрустел овощами и уткой Тим.       Тимур внезапно замолчал, состроив неловкую рожицу, и стало понятно, "Санта Барбара" под вопросом, если вообще не отменяется насовсем.       – Знаешь, я у родителей получился случайно, – повёл плечом Тимур, а Тим навострил уши, истории про маленького Тимура звучали в их доме слишком редко, чтобы пропускать их мимо, – и дед в зависимости от контекста непременно тыкал меня в факт моего незапланированного зачатия. Если вёл себя хорошо, он называл меня "счастливой случайностью", – Тим сжал не только челюсти, но и кулаки, чтобы позорно не рассмеяться, – если плохо – "роковой ошибкой". Его не смущало, что родители вообще-то любили друга друга, и, если честно, я подозреваю, что не такой уж я был и случайностью, больше поводом для скорой свадьбы, чтобы их не заебали тупыми причитаниями "а почему такие молодые и брачуются?! За душой-то что? Ой, нагулялись бы сначала" и прочая ебала. А так, по залёту, ну и по залёту, полстраны до сих пор так замуж выходит. А они просто любили друг друга. И меня любили, – Тимур ненадолго прервался, отхлебнув побольше сидра, поморщился от пузырьков и обжёгшего горло алкоголя, а потом продолжил: – Но дед... Дед был строг. И скуп на похвалу. Но знаешь, он никогда бы не позволил бы мне сесть. Более того, даже если бы папа попытался от него факт моего зачатия скрыть, дед бы всё равно узнал, и назло бы со мной возился. Я даже подумать не могу, чтобы мой дед не интересовался жизнью своего сына или внука. "Ну, мы иногда созванивались", – передразнил судя по всему Мишиного деда Тимур, – у меня в голове не укладывается.       У Тима укладывалось.       – Ты сказал, что второй дед – это Пара Мишиного деда, да? – уточнил он. Тимур только молча кивнул.       Да, у Тима укладывалось. А вот Тимуру этого действительно никогда не понять. Этой связи, этого накинутого на шею невидимого, но остро впивающегося ошейника при малейшей попытке поступить против воли Пары. Не общаться с сыном от первого брака? Да пожалуйста! Да хоть сто раз! Тим бы даже не удивился, если бы Мишин дед голыми руками Мишиного отца утопил. Как котёнка ненужного. Лишь бы Пара была счастлива.       – Я не буду говорить Мише, – подал голос Тимур, выдернув Тима из своих мыслей, а затем встретился с ним взглядами, – и ты не говори, ладно?       – Без б, – поднял руки Тим и попросил, – ты только не жалей его, прошу. Даже за глаза не жалей, а то он всё равно почувствует и обидится. Значит, – замялся на секунду он, – на этом всё? Точка?       – Ну, не совсем, – заломил пальцы Тимур, явно размышляя, делиться новой инфой или нет, – Мишин дед одну зацепку мне подкинул, сам того не подозревая. Он реально думает, что Владимир мёртв. Ну и пусть себе думает, до поры до времени, – вслух рассудил Тимур.       – Что за зацепка? – поинтересовался Тим.       – О якобы смерти Владимира деду сообщил мент. Архангельский, между прочим, – поднял палец вверх Тимур, – вот его и надо расспросить следующим.       – Ты же говорил, что к ментам не лезешь, – заметил Тим, надеясь на то, что Тимур попросит его о помощи в кои то веки.       – Это да, – вздохнул Тимур, явно не уловив мысленных посылов Тима, – поэтому мне надо подумать. Слушай, а что случается со старыми оборотнями? – резко перевёл тему он.       – В смысле? – не понял Тим.       – Ну, вот Мишин дед – оборотень. Неужели на старости лет он будет жить как самый настоящий дед? А права? А обязанности?       – Обязанности переходят к молодым волкам, – логично рассудил Тим.       – А со стаей что?       – Ну, стаи редко распадаются, – задумался Тим, – тем более, если всю жизнь вместе... К лесу, наверное, поближе перебираются, чтобы силу качать.       – И к воде, – закивал, соглашаясь, Тимур.       Тим скорчил сомневающуюся рожицу, но спорить не стал.       – Слушай, а ты же можешь узнать, что за стая у деда? – оживился Тимур, – и вообще, состав как-нибудь фиксируется? Надо ли подавать официальные списки участников стаи в комиссию, например? И если да, то, может, в этих списках отыщется Мишин отец? Он ведь мог принадлежать какой-нибудь стае? Ты же сам говорил, что со стаей лучше.       Тим искренне задумался. Он вроде как хотел помочь Тимуру, а тут и повода лишнего не потребовалось.       – Списков точно нет, но можно отследить по связям. Если Мишины и дед и отец были членами стай в Архангельской области, то отец или дедушка по-любому об этих стаях знают.       – Только... – неловко улыбнулся Тимур, – ты, это, в лоб не лепи и шума особого не поднимай. Узнай сначала про дедовскую стаю, а там, как-нибудь максимально невзначай про отца. Ладно?       – Ты меня совсем-то за дебила не считай, – прищурился Тим.       – Да, прости, – прикрыл ладонью себе глаза Тимур и не смог сдержать искренней улыбки, – это у меня профдеформация на фоне общения с людьми.       – Лучше, чем с грибами, – себе под нос, но не слишком тихо заметил Тим. За что тут же получил комочком салфетки между глаз.       – Лучше бы себе хобби придумал, вместо того, чтобы моему завидовать, – попенял ему Тимур.       – Я не завидую, Бэмби, я ревную, – не стал врать Тим, пересаживаясь к Тимуру на диванчик, и усадил его к себе на колени.       Тимур закинул ему тут же руки на шею и заглянул в глаза:       – А к людям не ревнуешь?       – Ревновать мизантропа к людям? Нет, ты точно считаешь, что я дебил, – ухмыльнулся Тим.       Тимур засмеялся, а потом добавил:       – Я ещё и ксенофоб, так что тебе со мной вдвойне повезло, – чмокнул он Тима.       Юрочка развернул обёртку на чупа-чупсе и закинул карамельку в рот. Время было раннее, планёрка только-только закончилась, а персонал в клуб ещё не приехал – идеальное время для утренней вкусняшки и чашечки Женечкиного чая. Валя, чмокнув Юрочку напоследок, сразу после планёрки уехал на склады, занятый делами приёмки товара по самое "небалуйся". На последней распределительной тренировке ему впервые удалось победить Аслана и забрать кольцо себе. А с кольцом приходила не только сладкая радость победы и власти, но и куча обязанностей и нервотрёпки. Юрочка, например, давно понял, что единственная позиция, за которую он бы хотел когда-нибудь побороться – это левая рука Тимы. Однако он реалистично оценивал свои силы и понимал, что в ближайший год победить Мишу, который ещё ни разу не уступил позицию, у него не получится. Всё остальное: снабжение, сбыт, логистика – было Юрочке мало интересно. Тем более, что отчасти он уже занял по всем этим позициям узкую направленность, и никто у него её отбирать не собирался. А если станет левой рукой? Кому перейдёт его маленький фармацевтический бизнес? А клубом кто займётся? То-то же.       У Вали же в плане управления не людьми, но структурами выходило очень хорошо. Юрочка тайно был горд за мужа, хотя от вида собранного и отстранённо делового Вали становилось иногда не по себе. Юрочка старался не думать о том, что похожий опыт Валя приобрёл, когда был в стае отца, где всё было менее чем фривольно, в отличие от Тиминой стаи. Например, если Серёга позволял себе и панибратствовать в общении с поставщиками, и на хуй посылать, когда надо, то Валя, стоило только вступить в должность, на появившихся у него подчинённых никогда даже голоса не повышал, однако косячили у него редко. Тима ожидал закономерный скачок в показателях недостачи, когда Валя сменил Аслана на должности – всё-таки новый начальник, многие захотят проверить его на прочность – но ничего такого цифры не показали. А пару недель назад Вале удалось наконец таможню нагнуть, что не получилось сделать ни у Аслана, ни у Серёги, который руководил структурой до того, как у Тимы появилась стая.       В такие моменты Юрочка натурально от мужа фанател. И тёк как последний группис. Тёк от одного только спокойного голоса, которым Валя докладывал о своих успехах на общем собрании. Один раз только было, когда Юрочка от такого Валиного поведения не тёк – на свадьбе.       Расписаться им с Валей пришлось достаточно быстро – Валин папа настоял. Не то, что бы Юрочка или Валя были против, потому что и аргументы у Арсения были хорошие, и деньги были на желаемое торжество, да и с этой данью встречи с роднёй хотелось побыстрее расквитаться. Папа тогда был ещё на "транспортабельном" месяце, чтобы выдержать перелёт из Карелии в Архангельск и обратно, Валиному отцу некогда было надолго задерживаться – в общем, сложилось всё как нельзя лучше, если говорить об организаторской части торжества. Да только сколько ни планируй, а получившийся серпентарий всё равно оказался едва ли не радиоактивным.       Папа, крайне беременный, приехал, естественно, с Вадимом. Отец, к большому Юрочкиному удивлению, высланное чисто из вежливости приглашение тоже принял. Надо ли говорить, что два сорокалетних волка вели себя, как павлины, трезвыми, и как петухи, когда подбухнули? С другой же стороны разворачивалась драма не менее интересная: Арсений и Макар Фёдорович. У последнего, кстати, тёрки были ещё и с Тимой, но присутствие Арсения затмевало даже жажду мести за погибших сыновей. И если Юрочка просто наблюдал за разворачивающимися событиями, как зритель в кинотеатре, где крутили триллер с элементами комедии, то Валин мозг справедливо решил, что они с волком находятся в горячей точке, и включил режим военного положения с пометкой "код: красный".       Мало того, что он не проявлял никаких эмоций ни до церемонии бракосочетания, ни во время, ни после, реально пугая Юрочку своим поведением, так ещё и уводил новоиспечённого супруга с самых козырных мест наблюдателя очередной затевавшейся драки – из эпицентра. Во всём этом сюре – по-другому это мероприятие просто нельзя было назвать – Валя, да, был самым адекватным. Сдержанным и рациональным, таким, каким его Юрочка на тот момент ещё не видел ни разу. Довёл его, в итоге, этим поведением до натуральной истерики так, что Юрочка даже сбежал с собственной свадьбы в конце концов. Нет, так-то оно всё случилось к лучшему. Когда ценная пропажа была обнаружена, Валя – по рассказам – морок адекватности сбросил, надавал всем пиздюлей, не разделяя адресатов по принадлежности к сторонам молодожёнов, а собачащиеся почти сутки взрослые быстро объединились для поисков.       В общем, первая брачная ночь у Юрочки с Валей случилась в лесу. И Вале – как в священных наказах предков – пришлось искать "жертву", охотиться в ночи на неё, а потом, поймав зубами за холку... В общем, весело было. Только шерсть на груди у Юрочки к утру немного примялась. А Тима в воскресную тренировку забрал всех в гости к своему старшему брату в поселение, потому что квадрат леса, где обычно проводила тренировки Тимина стая, всё ещё пах сексом. Но с того момента бояться Валю Юрочка перестал, когда тот надевал маску отстранённости, тут не поспоришь.       От нахлынувших воспоминаний пришлось закинуть ногу на ногу, чтобы не так был заметен появившийся некстати стояк, а ещё лучше было бы на что-нибудь отвлечься, чтобы не пришлось позорно убегать в туалет для дрочки на воспоминания от собственной первой брачной ночи – кто узнает, засмеёт. А потом и придумывать ничего не пришлось для отвлечений, к Юрочке за бар подсел Тимур.       Тимур не удержался от того, чтобы схватить Юрочку за торчавшую изо рта палку от чупа-чупса и потянуть вниз, дразня:       – Наслаждаешься?       – ...лся, пока ты не пришёл, – шлёпнул его по руке Юрочка, и в противовес своим словам перекинулся через бар, чтобы достать ещё один набор чашки с блюдцем.       – Э, нет, – отодвинул от себя посуду Тимур, – я по делу.       – Начинается, – закатил глаза Юрочка. Ох, не любил он Тимуровы дела.       – Не нуди, – цыкнул на него Тимур и понизил голос: – Мне Викодин нужен.       – Опять?! – гаркнул на весь пустой зал Юрочка и не дал тому ответить: – Нет. Тима мне запретил что-либо тебе выписывать.       – А это не для меня, – на голубом глазу заверил его Тимур, – Правда, Юр-очка, – добавил он окончание, подмазываясь.       – В прошлые разы тоже было "не для тебя"? – передразнил его невинный тон Юрочка.       – Да, – кивнул Тимур, – тоже. Я только Аддеролом закидывался. Кстати, он мне тоже нужен, потому что у меня прошлый запас закончился.       – Тима...       – Тима не узнает ничего, потому что это: не, для, меня, – чётко обозначил Тимур, – Ты же сам знаешь, что не жру я Викодин – лучше курнуть! Ну правда.       – А для кого тогда берёшь? – прищурился Юрочка.       – Этого не скажу, – вздёрнул нос Тимур, – я дал слово, а слова я свои держу.       Юрочка пожевал губу, а потом внезапно подумал о плохом раскладе и уточнил тихонько больше для своего успокоения, чем из любопытства:       – За Тёму впрягся?       – Типун тебе! Это вообще не из наших, – вполне искренне заверил Тимур. У Юрочки немного отлегло: если таблетки были нужны не Тимуру и не Тёме, то в принципе, можно было и помочь. А Тимур, пока Юрочка рассуждал, сделал ещё пару уточнений: – Считай, что клиент просто очень стеснительный. И бедный, – добавил он больше себе под нос, чем для Юрочки.       Тот честно попытался презрение к неизвестному нищеброду задавить на корню, решив сосредоточиться на благородной миссии для друга.       – Ладно, – нехотя согласился Юрочка.       – Две, – тут же выставил указательный и средний пальцы Тимур, расплывшись в довольной улыбке.       – Издеваешься?! Меня Ян за недостачу выебет! – справедливо возмутился Юрочка.       – А ты не попадайся, – съязвил Тимур и отогнул большой палец к двум другим: – И Аддерол.       – А губа не треснет? – вздёрнул аккуратную бровь Юрочка.       Тимур кокетливо захлопал ресничками и подмигнул:       – Должен буду.       Олег вышел на крыльцо участка, ища по карманам сигареты, да так и застыл, увидев на тротуаре перед входом знакомую тощую фигурку в чёрной худи с капюшоном и лёгкой кожанке. Чёрт, как же, сука, вовремя.       Олег матернулся себе под нос, передёрнув плечами в отвращении, сплюнул смачно и пошёл навстречу к Тимуру.       – Чё те нужно? – кивнул он, подойдя вплотную к омеге.       – Вопрос, – поднял на него чёрные глаза Тимур, – нужно ли тебе?       Олег вздохнул тяжко, поправил полицейскую фуражку на башке и повторил уже менее воинственно:       – Чё те нужно, а?       – Дань, – пафосно ответил Тимур и закончил с акценом из мультфильма: – За дуэнадцать лэт.       – Мы не виделись чуть меньше, – кисло заметил Олег и поторопил: – Ближе к делу, у меня перекуры не резиновые.       – Э нет, дорогой, – покачал головой Тимур, – мне понадобится чуть больше твоего времени.       – Я тебе не дорогой...       – Олег, – посерьезнел Тимур, – давай ты не будешь строить из себя рыцаря с высокими моральными принципами, окей? Тебе не нужно то, что у меня есть? Да? Ну, так я пойду? – развернулся на пятках он и сделал пару шагов в сторону от Олега.       – Стой, – выдавил из себя тот, невольно сжав кулаки и стиснув зубы.       Тимур послушно остановился и развернулся, всем своим видом показывая, мол, я весь внимание.       – Жди здесь, – кивнул ему Олег: – Ключи от тачки возьму.       – Ну можете же, когда захочете, – спаясничал Тимур, притворно улыбнувшись.       Олег сделал вид, что его тошнит и развернулся, направившись в участок. Он ненавидел это. Ненавидел, когда к нему наведывался Тимур со своими тупыми "просьбами". Ненавидел эту свою блядскую зависимость от встреч с ним, а невозможность отказать ненавидел ещё больше. В такие моменты он чувствовал себя ёбаным лицемером: презирал коллег за взятки, которые они гребли лопатой, а сам спутался с барыгой. Если бы он, Олег, был не таким ленивым, он, может, ещё в первую встречу с Тимуром взял бы наглого омегу за тощую жопу, и тогда не Тимур бы уже тянул с Олега услуги. Но всё получилось, как получилось. Олег доверился – Тимур воспользовался. И пользовался теперь регулярно. А Олег наступал на горло своим же принципам ради чёртовой пластиковой банки с капсулами, которые имели свойство заканчиваться, и тогда Тимур возникал возле участка снова.       – Пал Саныч, я поеду периметр проверю, вроде о домашнем в районе Ленинского передавали, – заглянул Олег к шефу.       Тот всхрапнул смачно, едва не свалившись с кресла, и попытался сфокусировать взгляд на Олеге.       – Ленинский, домашнее, передавали, – повертел рацию в руке он.       Пал Саныч начал перебирать бумажки с умным видом перед собой, нахмурившись:       – Ну чё, тебе поаппладировать для скорости? – буркнул он, в конце концов, и Олега как ветром сдуло.       Он демонстративно обошёл тачку, не открыв перед Тимуром пассажирскую дверь – перебьётся.       – Далеко только не отъезжай, – бросил через плечо Тимур, воюя с ремнём безопасности.       Олег психанул в итоге и сам пристегнул омегу. Чёрт вертлявый!       Поехали и правда на Ленинку, там как раз сейчас пробок не было, а вот школьникам с учёбы только в путь – полицейская тачка у оживлённого пешеходного перехода никогда лишней не будет. Олег выбежал на пару минут за кофе из Макдональдса, потому что «по-трезвому» слушать Тимура у него редко получалось.       Тот, прежде чем обозначить свои чаяния и тревоги, покопался в карманах, достав какую-то сложенную вчетверо бумажку, а когда развернул, оказалось, что это распечатанная фотка страницы в клетку. Олег почему-то вспомнил фильм «Начало». Из другого кармана Тимур достал кислотно-жёлтый маркер и начал свои пояснения.       – Вот с этого мен… полицейского, – поправился он и сделал первый зубодробительный «чирк» маркером по бумаге, – надо спросить вот за этого человека. В две тысячи седьмом он сообщил отцу этого человека, – обвёл подписанные от руки инициалы он, – о его смерти. Надо убедиться, что смерть имела место быть.       – А есть сомнения? – не удержался от уточнения Олег. Пока что просьба Тимура выглядела более чем невинно, что, зная этого дрищавого омегу, выглядело крайне подозрительно.       – Более чем, – щёлкнул колпачком по маркеру тот и посмотрел на Олега, – письма. Не с того же света он их писал.       – А письма писать у нас только один человек умеет? – вздёрнул бровь Олег.       – Нет оснований думать, что это был кто-то другой, – пропустил мимо ушей Тимур явный сарказм в свой адрес и добавил: – ну, кроме свидетельства о смерти, конечно же.       Олег закатил глаза и обернулся, чтобы взять с заднего сидения ноут. Демонстративно отвернулся от Тимура, пока вводил пароль, после чего начались мучительные минуты ожидания, пока загрузится база. Как только заветная система появилась на экране, Олег быстро ввел данные полицейского и нажал поиск.       – Слушай, – нахмурился Олег, глядя на результаты, – его фамилия в списках состава не числится.       – Может, по табельному номеру посмотришь? – предложил Тимур.       Олег быстро вбил номер удостоверения – господи, кто вообще в «два ка восемнадцать» записывает номера ксив?! – и обновил поиск.       – А, – посветлел Олег, – понятно. Он в отставке.       – Хуёво, – однословно подытожил Тимур и обозначил, что они с Олегом по-прежнему только заказчик и исполнитель: – Меня не устраивает.       Это означало, что таблетки он не отдаст.       – Ты можешь узнать его адрес? Может, навестим его? – предложил омега.       Олег знал, что он согласится. Как бы сильно не хотелось ему просто открыть пассажирскую дверь и выкинуть наглого барыгу из машины, он согласился.       – В машине подожди, – кивнул Тимуру Олег, припарковавшись чуть дальше от родного участка.       Надо было сохранять спокойствие. Но каждый раз, когда Олег выполнял какую-нибудь услугу Тимуру, на него нападал самый страшный приступ паранойи. Казалось, что кому-нибудь из коллег непременно потребуется что-то от Олега, когда он будет копаться в личных делах в архиве.       – Доронин! – гаркнули за спиной, когда Олег закрывал ящик, как только переписал данные нужного полицейского в отставке.       Олег обернулся, не спеша подходить к Пал Санычу. Тот поковырял в зубах и поправил немного сползшие с толстого брюха штаны.       – Да, Пал Саныч, – нервно сглотнул Олег.       – Чё там на Ленинке разобрался? – кивнул ему шеф.       – Да, ложный вызов, – соврал Олег, – протокол оформлять?       – У тебя работы мало, бумагу на эту хуйню переводить? – спросил его шеф.       – Нет, – захлопал глазами Олег.       – Значит, ноги в руки и поехал дежурить, – отрезал Пал Саныч.       – Так точно, – пробормотал себе под нос Олег, едва не опускаясь на корточки, а то в глазах потемнело от того, как сильно его пронесло.       Тимур сидел в машине, растопырив коленки во все стороны, и копался в телефоне, яростно отбивая кому-то сообщение, но когда Олег сел в машину, отвлёкся, телефон в карман спрятал и пристегнулся. Хотя, по расчётам Олега, последнее было лишним.       – Вот, – протянул листок он Тимуру.       – Что это? – нахмурился Тимур, вглядываясь в коряво написанные Олегом закорючки.       – Домашний адрес и телефон того полицейского, за которого ты спрашивал, – пояснил Олег очевидное.       – И что мне, блядь, прикажешь с этим делать? – ощетинился Тимур.       – Ты от меня что хочешь? – взвился в ответ Олег, задев локтём клаксон, из-за чего проходящие мимо коллеги обернулись на движуху в полицейской тачке.       Тимур дождался, пока Олег успокоится и посмотрит на него, после чего выплюнул-таки ответ:       – Я скажу, когда сам пойму. Поехали, значит, к менту этому, пообщаешься с ним.       – Я?!       – Я с ментами не связываюсь.       – Э-э-э… – вскинул брови Олег, намекая на явное противоречие.       – Ой, Олежа, – махнул на него рукой Тимур, – из тебя мент, как из меня академик. Поехали.       Олег вздохнул тяжко, окончательно скинул фуражку, бросив её на заднее сиденье, и завёл мотор.       Навигатор показывал, что дом им предстоит искать загородный, в одном из элитных посёлков. Олег это место знал, точнее, знал, что там в советские времена были дачи городских бюрократов, и мало что изменилось с того момента. Доехали с ветерком, ещё и солнце выглянуло из-за низких туч, что в конце сентября бывало уже не так часто.       – Смотри, Олежа, – разминал ноги Тимур, выйдя из машины, когда они припарковались у нужного, по сведениям из личного дела, дома, – как менты в отставке живут. И на ус мотай.       – Ой, иди на хуй, – вполголоса буркнул Олег.       Участок и правда был не из бедных. И забор глухой, кирпичный, не хуже. Ворота кованные, в глубине участка пара собачьих будок явно не пустовала. На бетонной парковке стояло аж две тачки: лексус и инфинити – чёрные, чистые, с “блатными” номерами. Олег сглотнул невольно. С его зарплатой он за всю жизнь на одну такую тачку не накопит, а если и накопит, то разорится на обслуживании. На дом вообще смотреть не хотелось: три этажа, мансарда, в окнах которой Олег даже со своего расстояния видел бильярдный стол. При том, что облицовка у дома была не прямо ах, чувствовалось, что внутри золотой унитаз из интерьера явно не выбьется.       – Ну чего ты рот раззявил, – выдернул его из малодушно-завистливых мыслей Тимур, – звони, – и кивнул на кнопку домофона, притаившуюся в кирпичной кладке.       – Здесь меня жди, – обернулся к нему Олег.       – Ага, как же, – кисло улыбнулся Тимур, – чтобы ты там поблеял, а потом ни с чем ко мне вернулся? Вместе пойдем.       – И что мы скажем?       – Не знаю, придумаем что-нибудь, главное, пусть пустят.       Олег утопил холодную металлическую кнопку в паз и поёжился. За городом ветер пробивал до костей, а он сегодня в летнем кителе из дома как назло вышел.       Домофон издал пару гудков, а потом замок на кованых воротах щёлкнул, открывшись. Они с Тимуром вошли на территорию, но не успели даже до будок дойти, из дома, хлопнув тяжёлой железной дверью, к ним направлялся седовласый мужчина под два метра ростом. Олег хоть и альфой был, а всё равно немного просел перед встречей.       – Здравствуйте, – лучезарно улыбнулся незнакомцу Тимур и протянул руку, совершенно непохожий на себя, – Александр Петрович?       – Он самый, – сдвинул косматые брови на переносице альфа и посмотрел на Олега, пожимая маленькую ладонь Тимура.       – Лейтенант Доронин, – как можно тише представился Олег и отвёл глаза.       – Я вам чем-то могу помочь? – перевёл обратно на Тимура взгляд Александр Петрович.       – Ох, не знаю, надеюсь, – ещё шире улыбнулся Тимур и разлился соловьем, – я редактор с Первого канала, вот, хотели про певца Дамира репортаж снять.       – Про кого? – поморщился альфа.       – Дамир, – как душевнобольному повторил Тимур, – это певец такой, стадионы собирает, не слышали о таком?       – Нет.       – Ну не важно. Главное, что это на сцене он Дамир, а в жизни-то он Димка Горошкин, в Архангельской области родился, в деревне Волохница. О ней-то слыхали?       Александр Петрович почесал затылок, без слов отвечая на вопрос, и явно не до конца улавливая Тимуров щебет.       – Ну, допустим, а при чём тут я, молодой человек?       – У Димки Горошкина, когда он ещё маленьким был, в сельской школе друг был – Володя, да только помер он…       – Соболезную, но… – попытался свернуть бывший полицейский долгий рассказ Тимура о вымышленном, насколько знал Олег, певце.       – Не стоит, – заверил его Тимур и перешёл, слава господу, к сути, – мы к родителям Володи съездили, а они сказали, что вы им о смерти сына и сообщили. Вот, хотели подробности узнать, может, – заглянул в глаза Александру Петровичу он, – какое-то трагичное зерно нам расскажите? Дело, может, помните с этой смертью связанное? Нам же, всё-таки передачу делать, там без, – Тимур попытался подобрать нужное слово, – драмы нельзя.       – А у Дамира вашего что, живых друзей нет? – не спешил вставать на сторону "редактора с Первого канала" альфа, хотя на Олега теперь всё больше с жалостью поглядывал. Думал, видимо, что Тимур и ему успел все мозги чайной ложкой выесть. И был, честно говоря, не так уж далёк от истины.       – Есть, есть конечно, – ответил тем временем Тимур, – да только успешные они все: модель из Инстаграма, – начал перечислять он, загибая пальцы, – микро-блоггер, – Олег не смог удержаться от глупого смешка на приставке "микро", но быстро взял себя в руки, – стэндапер, ещё один певец, актер, режиссер клипов…       – Так, я понял, – оборвал его Александр Петрович и потёр виски, решив, наконец, что выполнить просьбу Тимура будет легче, чем продолжать светскую беседу, – у вас что-нибудь на этого Дам… тьфу ты, Владимира, кроме рассказов от родителей есть?       – Да, конечно, – загорелся вполне себе искренне Тимур и покопался в карманах своей кожанки, вынув листок, – вот, свидетельство о смерти.       Александр Петрович взял немного помятую уже бумажку и внимательно оглядел, задумался.       – Нет, это никакое не дело было, – в конце концов выдал он. И вполне уверенно, заметил удивлённо Олег, как будто его не события одиннадцатилетней давности просили вспомнить, а что он на завтрак ел. А потом всё понятно стало, – вот, видите, номер у свидетельства на тридцать пять начинается? Нам в участок такие свидетельства пачками приходили прямо из ЗАГСов, а мне оставалось только родных находить в базе и о смерти покойного сообщать.       – О, – разочарованно выдохнул Тимур, принимая бумажку обратно, и вдруг вскинулся снова, – постойте, а кто тогда в ЗАГС сведения о смерти подавал?       – Так патологоанатомы же, – объяснил альфа, – к ним поступает тело, они сообщают о насильственной смерти нам, а если причины смерти естественные, ну, сердечный приступ там, или ещё что, то оформляют медицинское свидетельство и сразу в ЗАГС.       – Ясно, – поджал губы Тимур, – ладно, Александр Петрович, спасибо вам большое за информацию.       – Да и не за что особо, – пожал плечами тот.       – Мы пойдём, – кинул ему Тимур и развернулся на выход.       Альфа проводил их с явным облегчением, а главное, вроде бы ничего не заподозрил, но Олегу сейчас не это интересно было.       – Тебе ведь и этого мало, да? – спросил он Тимура, заводя мотор.       – Да, – кивнул тот через плечо, снова воюя с ремнём безопасности.       – Да не дёргай ты его так! – не выдержал Олег этого вошканья и помог, хотя постыдные мечты, где он резко давал по газам, а потом так же резко затормозил, и непристёгнутый Тимур прикладывался лобиком своим холёным о торпеду, уже вовсю плыли перед глазами.       – Последняя точка, обещаю, – обернулся к Олегу омега, когда они выехали на шоссе и направились обратно в город.       – Какая?       – Патологоанатом, – огорошил Тимур.       – А у тебя его координаты есть? – скептически вздёрнул бровь Олег.       – Лучше, у меня актовая запись есть, а там даже номер паспорта указывается, – Тимур достал из кармана телефон и нашёл нужное фото.       Пришлось зарулить снова в участок, прошмыгнуть мимо заснувшего крепким послеобеденным сном шефа, и быстренько пробить по базе указанного Тимуром человека.       – Есть и домашний адрес, и адрес морга, – отчитался Олег, вытирая нервозную испарину со лба, когда вернулся в машину к ожидавшему его Тимуру.       – Время рабочее, в морг давай, – как барин, скомандовал тот.       Олег зубами скрипнул, но мотор завёл, напоминая себе: последняя точка, а там… Заветные таблеточки, хорошие деньки, отсутсвие Тимура на горизонте в ближайший месяц, а если получится таблетки растянуть, то и два.       Морг искомый находился аж на другом конце города, рядом со старым кладбищем и очистными. Не любил Олег сюда ездить, здесь не только был унылый пейзаж, но ещё и воняло адски. Тимур тоже глазами чаще хлопать начал, особенно когда они из машины выбрались и в морг направились.       – Господи, ну и вонь, – утёр невольные слёзы Тимур, а Олег даже позлорадствовать не мог, потому что свои утирал.       – Как будто весь город целыми днями только и делает, что срёт, – согласился он. Тимур приглушённо крякнул в ответ, ускоряя шаг перед показавшейся впереди дверью.       В морге было, как и должно было быть: холодно, светло, тихо. Помимо престарелого консьержа с грозной нашивкой "охрана" на хрупком пенсионном плече одной руки и кроссвордом в другой, был ещё и администратор, слушающий тихое радио.       – Лейтенант Доронин, – Олег показал удостоверение администратору. Вот тут уже можно было воспользоваться наконец своим служебным положением, – мне нужен Кочетков Игорь Павлович.       – Он в третьем кабинете, – немного осел, увидев ксиву, администратор, – позвать?       – Не, мы сами дойдём, – заверил Олег.       – А бахилы?.. – неуверенно попытался сделать им замечание работник.       К счастью, ни Тимур, ни Олег хамлом не были и труд клиннинг-менеджеров ценили, так что бахилы натянули резво и зашуршали по коридору. Остановились возле потёртой цифры три, Олег сделал предупредительный стук и открыл дверь.       Признаться честно, за всю свою пока недолгую полицейскую службу на трупы ему смотреть не приходилось, и с патологоанатомами общаться тоже, поэтому сглотнул он нервно, переступая порог кабинета номер три. Однако там трупов никаких не оказалось, столы – или каталки, чёрт их разберёт – были чисты от тел или их частей, а за единственным рабочим сидел, если верить администратору, нужный человек.       – Игорь Павлович? – уточнил Олег.       – А кто спрашивает? – смерил его, а точнее, его форму, взглядом патологоанатом.       – Лейтенант Доронин, – показал удостоверение Олег.       – Да, это я, – внимательно изучив, после того, как надел очки, ответил Игорь Павлович.       – Визит неофициальный, не стоит волноваться, – заверил Олег, покосившись на стоящего поодаль Тимура. Тот только руки на груди скрестил и голову набок свесил, внимательно наблюдая за работником.       Не, так-то Олег с ним согласен был, Игорь Павлович на хорька, при первом взгляде, походил хитрого. Однако внешность бывает обманчива, постарался уговорить себя он.       – Чем смогу – помогу, – закинул ногу на ногу Игорь Павлович и откинулся вальяжно на рабочем кресле в противовес словам.       – Вот это свидетельство о смерти оформляли вы, – протянул ему распечатку Тимура Олег, – что-нибудь сможете рассказать об усопшем?       – Молодой человек, – едва взглянув на бумажку поджал губы Игорь Павлович, – вы с ума сошли? Вы год на свидетельстве видели? А знаете, сколько через меня трупов в день проходит? Я что, каждого бомжа помнить должен?!       – Бомжа? – подал голос, молчавший до этого Тимур, – с чего вы взяли, что это бомж?       – Это оборот речи, молодой человек номер два, – немного сместился вбок патологоанатом, чтобы встретиться взглядами с Тимуром.       Тот перевёл тёмный взгляд на Олега и едва заметно мотнул головой. Олег был согласен – плохой ответ. Пришлось тягостно вздохнуть и демонстративно щёлкнуть кнопкой на кобуре.       – Просто ответьте на вопрос молодого человека номер два, Игорь Павлович, – заставил оторвать от кобуры взгляд работника Олег.       Тот нервно сглотнул, посмотрел на дверь, потом снова на раскрытую кобуру Олега и вздохнул тяжко.       – Что вам от меня надо, я всего лишь исполнитель, от меня ничего не зависит. Я жертва, самая настоящая…       – И часы у вас Роллекс самые настоящие, – подошёл вплотную к столу Тимур.       Олег взглянул на запястье допрашиваемого и присвистнул – правда, настоящие, а он и не заметил.       – И тем не менее, – голос у Игоря Павловича предательски дал петуха, – не я клиентов нахожу, ко мне только по рекомендации приходят. Рекомендации самого, – поднял он палец вверх. Впрочем, сейчас было не важно, на кого указывал Игорь Павлович: мэр, губернатор, Пал Саныч или Иисус Христос. Тут другое было важно.       – Кто? – уточнил Олег.       – Как кто? – возмутился полученному вопросу патологоанатом, – покойники.       – Сами? – тупанул Олег.       – Господи, Олег! – рявкнул на него Тимур, будучи солидарным сейчас с Игорем Павловичем в вопросе Олеговых интеллектуальных способностей, – он оформляет липовые медицинские свидетельства о смерти, что здесь непонятного! Вы скажите лучше, почему вы уверены, что это свидетельство липовое?       Игорь Павлович молча указал на подпись заверившего свидетельство, и схема у Олега в голове тут же сложилась.       – Спасибо, – елейно улыбнулся такой же догадливый Тимур, забрал со стола изрядно помявшуюся копию свидетельства и направился на выход, – здоровья вам и процветания бизнесу вашему, – откланялся он, прежде чем выскользнуть в коридор.       – А можно поинтересоваться, – задержался в кабинете Олег, – кому вообще придёт в голову такой экзотичной услугой воспользоваться.       – Должникам, – не без надменности в голосе ответил Игорь Павлович. – Алименты, кредиты, ипотека и другие неприятности, от которых порой можно избавиться только одним способом, – философски закончил он.       Олег только глаза закатил: ещё, блядь, к лику святых себя пусть припишет, мудак высокомерный. Хотя теперь стало понятно это очевидное для Тимура “бомж”.       Олег, стаскивал с себя бахилы, стоя на крыльце морга. Нет, вот ведь люди! Везде золотую жилу найти смогут, а он так и помрёт честным, но нищим ментом. Ну, как честным. Он ведь с Тимуром связался, должностные превышает, все дела…       – Давай в парке погуляем, – наконец произнёс заветную фразу Тимур, когда они отправились из этого вонючего ада в центр.       Олег едва сдержался, чтобы газ в пол не утопить, а сердце в предвкушении ёкнуло. Они до парка добрались в считаные мгновения, забрались в самый глухой квадрат, на лавку сели. Олег оглянулся по сторонам, потом сигареты достал, закурил – после дня с Тимуром только мёртвый курить не начнёт.       – Ты о схеме-то сообщать не собираешься? – Тимур из внутреннего кармана своей кожанки вейп достал, тоже струю пара выпустил, прищурился на ветру.       – Не мой участок, – поморщился Олег, делая ещё одну затяжку.       – Ленивая ты жопа, Олежа, – ухмыльнулся Тимур, – мог бы сейчас проценты отката согласовывать, а ты со мной тут лясы точишь.       – Считай, что на чёрный день отложил, – отмахнулся Олег.       Звякнули заветные капсулки в руке Тимура, он быстрым движением протянул их Олегу и спрятал мёрзнущую на ветру ладонь обратно в карман.       – Две? – удивился Олег, подняв на него взгляд.       – Премия, – подмигнул ему Тимур и не прощаясь пошёл по направлению из парка.       – Давай подвезу! – крикнул ему вдогонку Олег, но тот сделал вид, что не слышит.       В такие моменты всегда у Олега совесть просыпалась. И не по отношению к службе, а к их с Тимуром взаимоотношениям. Он никогда не интересовался, как омеге достаются эти таблетки. Олегу было достаточно слухов о том, что весь наркобизнес сейчас подмял под себя кто-то крайне влиятельный, даже менты в это дело не совались, хотя за упавшую статистику по "два-два-восемь" Пал Саныч всех регулярно раскатывал. А потом тихонько нюхал в своём кабинете кокс и успокаивался. Хороший у Олега шеф всё-таки был, традиционалист.       А вот кто такой Тимур, Олег так и не выяснил. Не, по базе-то пробивал, но только от той информации, что нашёл, легче или ясней не стало. От того, что омега оказался девятнадцатилетним круглым сиротой, родившимся в Московской области, и прописавшимся меньше года назад в Архангельске, не стало. А подробности личной жизни у Олега как-то не было ни времени, ни желания вынюхивать. Да и боязно было узнавать, кому он жопу подставляет ради заветных таблеток. Тимур не выглядел тем, у кого есть деньги на дорогостоящее, не вполне легальное обезболивающее. А это значило, что он, так же как и Олег, зарабатывал на них каким-нибудь альтернативным способом, благо что мордашка смазливая имелась, ну и пользоваться он ею мог, когда хотел. Олег сегодня сам видел.       Хуй с ним. Олег откинулся на спинку лавки и ещё разок смачно затянулся. Просто, хуй с ним. Сейчас он не хотел думать о Тимуре, об их случайном знакомстве в клубе, где тот и продал впервые ему Викодин, а потом не менее случайной встрече уже при свете дня, когда Олег был на дежурстве. В форме. Сначала он в свою сторону улыбочки понимающие ловил, потом зачем-то разговор поддержал, а потом и перед вопросом оказался: "Ещё нужно?" С этого момента всё в отношениях с малолетним барыгой изменилось. Ему не нужны были деньги, а вот Олегу ой как нужны были. И Тимур будто бы знал об этом, может, просто наугад ткнул, а Олег прогнулся. И перед кем?! Перед омегой! Выполнил одну просьбу, потом другую, чувствовал себя рыбой на крючке, всякий раз соглашаясь снова.       Таблетки буквально прожигали карман. Олег быстро бросил служебную тачку у участка и, едва отметившись, побежал на автобус до дома. В подъезде, как всегда, воняло ссаньём, а по углам шкерились кошки, когда громыхнула подъездная дверь. Лифт опять не работал. Олег не сдержался и двинул по створкам, а затем побежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Он, в отличие от своих коллег, ещё не заработал пивного брюха, поэтому до четвертого этажа доскакал горным козликом. А вот до нужного седьмого, уже, конечно, шёл с передышками. Прав был, всё-таки Тимур, насчёт его ленивой жопы.       – Олежа, это ты? – крикнул ему из глубины квартиры папа, как только Олег хлопнул входной дверью.       – А ты кого-то другого ждёшь, папуль? – заглянул в гостиную он, когда снял ботинки и прошёл к окну, у которого разместился папа.       Тот подставил щёку для поцелуя и крутанулся на коляске, но осторожно, чтобы не отдавить Олегу ноги. Инциденты бывали.       – Как прошёл твой день? – спросил папа, когда Олег покатил его на кухню, – я, кстати, свитер довязал, примеришь?       – Обязательно, папуль, – улыбнулся Олег, остановив папу около стола.       А сам прошёлся по периметру кухонной стойки: щёлкнул чайник, вытащил с полки печенье, открыл дверцу нижнего шкафа, где прятался небольшой сейф. Олег на автомате набрал на нём код и привычным движением уложил туда табельное и одну банку Викодина. Замедлился, перед тем, как положить и вторую.       – Как ты себя чувствуешь, папуль? – обенулся он, глядя на притихшего папу.       – Э-э-э… – замялся папа, попытавшись улыбнуться через силу.       – Я таблеточек достал, нужна? – не стал мучить папу Олег и спросил в лоб, окончательно решив одну пачку не убирать, после чего закрыл сейф.       Надо было видеть, каким облегчением озарилось лицо папы. Ради этого секундного мгновения Олег был готов на многое. На Тимуровы просьбы и подавно.       – Может, перед сном, – согласился папа.       Чайник закипел и Олег поставил на стол две большие кружки, проверил заварочный чайник, печенье подвинул поближе к папе, а сам в холодильник сунулся. Докторская колбаска и жареная картошечка ждали его там же, где он их и оставил ещё утром. Он засунул картошку в микроволновку – ну и хер с ним, что она размякнет, жрать хотелось зверски – а сам нарезал широченных кусков хлеба, намазал майонезом и отполировал это произведение кулинарного искусства сверху колбасой.       – Ты прихлёбывай, сынок, – пододвинул к нему полную чашку папа, – а то, что в сухомятку ешь.       Олег благодарно кивнул и сделал осторожный глоток чая – хорошо.       – Мирон приходил? – спросил он.       – Приходил, конечно, – отчитывался папа: – Измучил меня всего! И кости гнул, и лепёшки клал, и током бил!..       – Скажешь тоже! – усмехнулся Олег, замечая с облегчением иронию в голосе папы, – это ж не пытки, а всего лишь физиотерапия. Кстати, ты деньги ему с тумбочки отдать не забыл? – спохватился Олег.       – Не забыл, не забыл, – ласково похлопал его по руке папа, успокаивая, а потом замолчал надолго так, что Олег даже напрячься успел.       – Что-то случилось? Он обидел тебя? – нахмурился Олег.       Мирон был очень хорошим медбратом. И хорошим специалистом. Бойким и настырным, когда надо, но очень чутким и тактичным. Но молчание папы Олегу всё равно не понравилось, закрались тут же подозрения.       А папа всё мялся и мялся, закусывал губу и теребил край обернувшего ноги пледа, после чего поднял на Олега влажные глаза и не прошептал – выдохнул:       – Я ходил сегодня, Олежа, – задрожал подбородком папа, – всего пару шагов сделал, но сам факт.       Олег "перепарковал" папину инвалидную коляску поближе и обнял родителя. Тот моментально уткнулся в плечо и зарыдал. Олег только поглаживал вздрагивающую спину и изредка целовал макушку с проблеском первых седых волос. Да, папа у Олега был ещё молодой и вдвойне становилось обидно за то, с каким трудом ему даётся восстановление после двух сломанных шеек бедра.       Врачи уверяли, что уже через год после операции бегать будет, но на деле всё оказалось не так радужно. Сразу после операции пришла боль, и процесс выздоравления затянулся. Нужно было физио, но по специальной, индивидуальной и более щадящей программе, а государственная поликлиника этого дать не могла. Поэтому был найден Мирон – хохол, но зато с каким опытом, оборудованием, возможностью приезжать на дом, заниматься индивидуально. Да, это было не дёшево, это был фактически весь Олегов оклад. После оплаты Мирону у него только и оставалось, что за квартиру заплатить. А ведь была ещё и боль.       Ни одна сука не захотела нормальные обезболивающие прописывать, когда папу выписали из больницы. Говорили: «лучше анальгина ещё ничего не придумано» – ага, как же! Олег за такие ответы сам хотел очередному терапевту бёдра переломать, но, слава богу, его потянуло напиться от безысходности, а там и клуб совершенно случайно по дороге попался, и знакомство нужное.       – Значит, всё не зря, – прошептал в волосы папе Олег, пока тот восстанавливал дыхание, – значит, всё не зря.       – Маленький оленёнок, – рычал в тёмной прихожей Тим, зажав в тиски Тимура, и вклинивая бедро меж Тимуровых ног, – якшался с каким-то неизвестным хером, по запаху чую.       – Дай, – сдавленно выдохнул Тимур, не то пытаясь вырваться, не то прижимаясь посильней, – две минуты мне дай, пожалуйста…       – Две минуты тебя не спасут, – честно заверил Тим, покусывая открытую из-за закинутой назад головы шею Тимура.       – Тогда нечего жадничать, – прерывисто выдохнул тот и был наконец отпущен.       Тим засёк. Тимур успел. Тим сидел в кресле с крайне пресным лицом, Тимур же выплыл из ванной с полотенцем не только на поясе, но и на голове. Завернул концы в кулачок, обернув полотенце на манер косыночки, и подошёл к Тиму, после чего опустился перед ним на колени.       – Святой отец, я согрешил, – крайне трагично опустил Тимур глазки в пол.       Тим решил подыграть.       – Я слушаю тебя, сын мой, – опустил он руку Тимуру на голову.       – Ох, святой отец, – вздохнул Тимур, – я даже не знаю, с чего начать. Сегодня я использовал невинного альфу в своих корыстных целях. Я заставил его делать не совсем законные дела, чтобы добиться своих целей.       – Ты добился, сын мой? – поинтересовался Тим.       Тимур на секундочку поднял с пола взгляд, ухмыльнувшись заговорчески:       – Да, – но затем снова продолжил игру, оставив подробности на потом, – но это не самое страшное, святой отец.       – Что же страшнее невинной обманутой души, сын мой? – подхватил Тим.       – Страшнее только ревность моего альфы. И грех этого чувства лежит на мне. Святой отец, – поднял на него глаза Тимур, – я уже причастился, позвольте мне покаяться?       – И как ты собираешься это делать? – решил зачем-то уточнить Тим, но ответ Тимура не подвёл.       Тот стянул с головы полотенце, положил обе ладони на колени Тима, погладил затянутые в джинсу бёдра и обвёл языком верхнюю губу:       – Сначала устно, а потом письменно.       – Кайся, – вспыхнул радужками Тим.       Тимур резво расправился с болтами на джинсах Тима, тот помог выпутать себя из верхней одежды и белья, приподняв таз. Член – предатель, блин! – тут же спружинил вертикально, вставая по стойке "смирно" без дополнительной ласки. Тимур потёрся щекой о ствол и обхватил его, словно обнял, губами легонько. А Тим от одного только этого, от одного только предвкушения, впился выпустившимися невзначай когтями в подлокотники.       – Господь Всемогущий! – втянул сквозь зубы воздух Тим, когда член погрузился в жаркий, влажный рот. А что? Они с Тимуром и так набогохульствовали уже на парочку кругов ада, чего теперь сдерживаться-то?       Тимур сначала помогал себе рукой, но потом отстранился, сел на колени и поманил Тима к себе. Тому дважды повторять не надо было, он резво вскочил на ноги и снова сократил расстояние между своим членом и Тимуровыми уже немного припухшими губами. Тот покорно открыл рот, позволяя члену погрузиться примерно на треть, и Тим остановился, ожидая мелких фрикций, но тут пришлось снова вспомнить о всевышнем.       – Бог ты мой! – охнул Тим, когда Тимур заглотил его на всю длину, задрав голову так, что рот и горло теперь были в одну линию, а руки покорно сложил на коленях.       Это означало только одно. Тим сделал пару пробных толчков, а Тимур разлепил повлажневшие ресницы и поднял на него тёмный взгляд. Горловой минет в исполнении Тимура был реально сродни Второму Пришествию, так что их игривые аналогии оказались как нельзя кстати.       Тим придерживал Тимура за затылок, раз за разом толкаясь в узкое горло, старался, ох, как старался не задерживаться, не напирать излишне, но получалось плохо. А хорошо получалось рычать, напрягать пресс, смотреть, впитывать каждой клеткой тела происходящее, и наконец толкнуться, застыв на самой большой глубине, а затем велеть, глядя Тимуру во всё ещё поднятые на него глаза:       – Сглотни.       И тот послушно проделал волшебное движение горлом, запустив процесс оргазма в теле Тима. Впрочем, набухающий узел он всё же не проворонил и, пережав его самостоятельно, вытащил член.       Хотелось выть. Хотелось признаваться в любви. Хотелось, в конце концов, сравнять счёт, судя по зажавшему свои ладони между ног Тимуру. Тим молча развернул его и нагнул над диваном. Острые коленки утопают в ворсе, лицо утыкается в руки, скрещенные на сидушке, но самое главное – задница – выпячена перед лицом у Тима. То, что нужно.       Нет-нет, после такого аперитива простой трах Тимуру не полагался. Тим склонился над белёсыми ягодицами и поцеловал начало расселины. А затем развёл половинки в стороны и провёл языком от поджавшихся яичек до копчика.       – Тима! – возмущённо вскрикнул Тимур и попытался удрать от явно не ожидаемого им анилингуса, но тут же схлопотал по попе звучный шлепок.       О да, его Бэмби просто ненавидел анилингус. Но не потому, что ему было неприятно, а наоборот. Если от минета Тимур становился покорной вермишелькой, то когда Тим впервые вылизал его, это выглядело настоящим изгнанием бесов. Тим тогда ещё сокрушался, что это они так долго не вспоминали об этом дюже приятном способе орального секса, а вот для Тимура это стало ультимативной слабостью.       В следующий раз, когда Тим попытался Тимура вылизать, тот сбежал от него в ванную. Натурально, блядь, закрылся на щеколду. От оборотня! Дурачок. Тим просто сорвал замок, закинул визжащего Тимура на плечо и отнёс обратно в спальню, после чего всё-таки сделал своё «грязное» дело.       Но даже не закрывающаяся с того момента дверь не остановила Тимура от регулярных попыток этой ласки избежать. Иногда Тим шёл на поводу, а иногда, как сегодня, например, нет.       – Господи, пожалуйста, просто трахни меня, трахни меня, трахни-трахни-трахни, – в беспамятстве повторял снова и снова Тимур, пока Тим проникал в него упругим языком.       Были и стоны, и крупные судороги, и скрюченные пальцы на ногах, а ещё мат, попытки уйти от настойчивой ласки и скулёж – просто образцово-показательный случай экзорцизма, если посмотреть со стороны.       Позу Тим, конечно, выбрал, не самую удобную для анилингуса, поэтому доводить до оргазма Тимура он не стал, «помучил» ещё немного, а потом пристроился сзади, протолкнув сначала стоящий член, замер на мгновение, а когда Тимур только перевёл дыхание, въехал не опавшим до конца узлом. Тимур взвыл и тут же кончил, выгнувшись дугой.       Тим дал ему сделать ровно два вздоха, после того, как его тело покинула последняя судорога, и задвигался. Сначала трахал с оттягом, с наслаждением, уткнув Тимура в диванные подушки лицом, выходил полностью и без рук проникал до самого конца, до звучного шлепка тел, до глухого вскрика Пары. А затем, когда насмотрелся на покорную красоту, потянул Тимура за локти, заставив выпрямиться, и перешёл на быстрые, ритмичные движения. Впился губами в подставленную шею – на языке был и пот, и пульс. Тимур самозабвенно подмахивал, откинув голову на плечо Тима, и тяжело дышал, облизывая пересохшие губы. Потом пискнул и сорвался в оргазм, до дрожащих, покрытых испариной бёдер. А сокращения ануса не оставили равнодушным уже Тима, и тот кончил следом.       Как бы ни хотелось понежиться в сцепке, а всё-таки пол, хоть и с ковром, был не самой располагающей для этого локацией, поэтому Тим как можно более аккуратно вышел из Тимура, чмокнул его в плечо и взял на руки, поднявшись.       Да, всё в их отношениях было перевёрнуто с ног на голову, поэтому после страстного секса где ни попадя, приходил черёд нежных поцелуев на постели. Похер на душ, если надо, Тим самолично Тимура во всех нужных местах вылижет до блеска. А Тимур и не возражал. Ни против пропуска душа, ни против нежных поцелуев. Особенно против последнего он не возражал, пусть и отвечал сначала, превозмогая. Но Тиму и не надо было никаких ответов. Поцелуи доставались и бархатным щекам, и влажным вискам, и кончику аккуратно вздёрнутого носа, переносице, прикрытым в усталости глазам. После того, как обласканные губы начали отвечать, а грудная клетка перестала тяжело вздыматься, можно было и заботу проявить.       – Проголодался? – Тимур едва слышно угукнул, – Я стейки из сёмги сделал, будешь? Сюда принести? – Кивки на оба последних вопроса.       Тим подгонял микроволновку как только мог. И едва услышал заветный «треньк», отнёс Тимуру подкрепление. Тот уже включил ночник и сел на постели, облокотившись на изголовье. Тим вручил тарелку, потом сгонял за второй, и едва дождавшись пока она разогреется, вернулся в спальню с ней и двумя стаканами воды.       Тимур так резво вылакал воду, что Тим предложил ещё и свою, но тот отказался и принялся за ужин.       – Не спрашивай, каких мне это стоило мучений, но я наконец-таки точно узнал, что свидетельство о смерти Мишиного отца – липа, – с явным облегчением в голосе сказал Тимур, после чего отправил в рот очередной кусочек жирной рыбы и зажмурился от наслаждения.       – Я тоже узнал то, что ты просил, – замялся на секунду Тим, но понял, что медлить бессмысленно, – Мишиного отца не взяли в стаю.       Тимур тяжело вздохнул и откинул голову на спинку кровати.       – "Ищут пожарные, ищет милиция..." – продекламировал он в потолок, потом сглотнул шумно из-за закинутой головы так, что натянувший кожу кадык на секунду пропал, а потом, как акулий плавник, снова "всплыл на поверхность", – знаешь, у меня такое ощущение, что я делаю шаг вперёд, а потом меня отбрасывает на сто назад... Так, стоп, – он резко опустил голову и внимательно уставился на Тима, – что значит "не взяли"? А он пробовался? Это был какой-то кастинг или что? И почему тогда он не прошёл отборочные?       Тим и сам перестал жевать, лихорадочно вспоминая, что сказал ему отец, который в свою очередь расспросил деда. Всё это, конечно, походило на игру в сломанный телефон, но если бы Тим сам приехал с расспросами к деду-альфе Антипову, то тогда было бы палевно, а Миша же просил по-тихому.       – Слушай, – напряг извилины Тим, – там мутная какая-то история была. Он, вроде как, медиуму стаи по ауре не понравился.       – Медиуму? У вас теперь ещё и медиумы есть? – недоверчиво фыркнул Тимур.       – Да чёрт его знает. Я, честно, – заверил Тим, – только сегодня о таком услышал.       – А ты... – помедлил Тимур, закусив губу, – веришь в медиумов? Всяких дедков-поветунов и экстрасенсов с ясновидящими?       – Не знаю, если есть шаманы, то почему этим болезным не быть? – пожал плечами Тим.       – Всё чудесатее и чудесатее, – хмыкнул Тимур задумчиво, но потом вернул на Тима цепкий взгляд, – ты контакты медиума-то взял?       – Женя, блядь, – шипел Тимур хуже речной гадюки, – ты когда мне нейтрализатор обещал?!       Женечка отступал назад, прижимаясь к лабораторному островку и, по его скромным подсчётам, наматывал уже не первый круг.       – П-просто формула не работает больше десяти минут, – снова попытался объяснить он Тимуру, – масла с нужными отварами не гомогенизируются нормально, а поэтому не стабилизируются надолго, понимаешь?       – Нет! – рявкнул Тимур, – я тебе не химик-заучка! Я просто хочу свой дебильный спрей! Женечка, миленький, – возвёл руки к потолку как в мольбе он, – ну если не получается гомо, то может стоит гетеро? А? Или мульти? Пожалуйста, – жалостливо посмотрел на Женечку он.       Женечка расстроился. Носом захлюпал, подбородком задрожал. Не потому что Тимур на него наехал, а потому что не получалось. Не получалось, и всё тут! Хоть ногой топай, хоть колбы бей! Ну и немножко, конечно, потому что Тимур наехал.       – Жень, – тихо позвал его пристыдившийся, видно, Тимур, – ну, Жень, ну ты чего? – подошёл близко и приобнял за плечи, – ну прости, сорвался. Просто я с людьми общаюсь разными, понимаешь? – Женечка кивнул, хоть и не понимал, – Ещё и Тима со своим ебучим супер-нюхом каждого случайного таксиста на мне слышит, потом нервничает, а мне отдувайся и в хвост и... Ну, не важно, – оборвал себя на полуслове Тимур, а Женечка даже всхлипывать перестал, удивлённо подняв голову.       Тимур свои интимные подробности никогда не рассказывал раньше. Конечно, и сейчас это было банальной, слетевшей с губ случайностью, но Женечка расценил это как признак доверия. От этого стало ещё стыдней перед Тимуром за то, что слово не смог сдержать, и Женечка захныкал по новой.       Тимур над ухом обречённо вздохнул:       – Миша меня убьёт.       Женечка хотел было возразить, мол, Тимур не так всё понял, и Женечка на него совсем почти не обижается, но стоило только открыть рот, как у Тимура зажужжал мобильник в заднем кармане джинсов. Тимур скривился на звук, но когда взглянул на экран, удивился, если не сказать – напрягся. Даже Женечку обнимать перестал.       – Алло? Да, да, здравствуйте, Вс... – Тимур не договорил обращение, потому что в трубке что-то принялись тут же отвечать, – как? прямо сейчас?.. Ну ладно... Да, да, конечно, я всё организую. Адрес помните? Ну, э-э-э, замечательно. Да, считайте, что ждём.       Тимур положил трубку и посмотрел большими глазами на Женечку.       – Ну, готовься, Женечка.       – К чему? – схватился для верности за столешницу и за сердце тот.       – С Мишиной роднёй знакомиться будем, – вынес приговор Тимур.       Женечка плюхнулся на удачно подвернувшуюся под попу табуретку и поднял на ошеломлённого Тимура глаза:       – Что, настолько всё плохо?       – Ты даже не представляешь, – перевёл на него взгляд Тимур, – там один, как Миша, а второй, как ты, но только как я.       Женечка икнул боязно, а потом зачем-то перекрестился.       Времени на подготовку было не так много. От силы час-полтора. Тимур судорожно вызванивал Тиму с Мишей, пока Женечка наводил марафет на клуб и заодно на себя, а потом пытался разобраться в хитросплетениях Мишиной родословной по скупым комментариям Тимура. Оказалось, что из ожидаемой пары только один был настоящим дедом Миши, а второй был Парой деда с крайне скверным характером и крайне натянутыми отношениями между ним и Мишином отцом. Нет, Женечка, конечно, любил "Санта-Барбару", но не тогда, когда оказывался в её эпицентре.       Всё почти удалось успеть. Тима с Мишей вовремя приехали, а Женечка соорудил нехитрый, но гостеприимный стол у Тимы в кабинете, только одно не успели – сказать Мише, кого ждут. А дверь в зал тем временем отворилась.       Теперь, глядя на пожилого альфу, Женечка понимал, что именно Тимур имел в виду, когда говорил, что тот как Миша. Не нужно было даже объяснять, знакомить, всё и так было видно. Миша, невольно играя желваками на скулах, смотрел на собственного деда, тот не мог отвести глаз от внука.       – Ты! – нарушил тишину омега деда и указал пальцем на Тимура, испепеляя взглядом, – ты украл у меня пузырёк!       – Скажите спасибо, что только его, – оскалился в ответ Тимур, ни капельки не испугавшись.       – О боже! – всплеснул руками от неожиданности Женечка, – так это вы Тимура опоили!       – Он тебя опоил?! – моментально вспыхнул Тима.       – Женя, блядь! – второй раз за день выругался Тимур, ударив себя по лбу.       – Простите, простите, – искренне сокрушался Женечка, переводя взгляды с Тимура на пожилого омегу, потом на Тиму и обратно, – но, можно, пока вы все не переругались, я кое-что уточню? – повисла тишина, и он принял это за согласие, после чего повернул голову к Паре Мишиного деда, – а вы в качестве нейтрализатора вкуса экстракт подорожника добавляли или липовый настой?       Омега явно удивился полученному вопросу, оттого, наверное, и ответил.       – Отвар из персиковых семечек.       – Гениально! – ахнул Женечка, – а, может, – он осёкся и снова обвёл троих собеседников взглядом, – нет, правда, простите, но, вот пока вы все не переругались, можно я ещё кое-что уточню? – снова пауза, но уже более недовольная, дескать: "давай быстрей, нам уже не терпится всем переругаться", – что может выступать в качестве гомогенизатора? И-и стабилизатора, – добавил он.       Пожилого омегу такой интерес к его персоне явно застал врасплох. Сначала похвалили, а теперь и совета просят.       – Н-не знаю, смотря для чего, – немного растерянно пожал плечами он и теперь уже сам уточнил с едва заметным интересом, – а образцы можно посмотреть?       – Конечно, можно, – во все тридцать два улыбнулся было Женечка.       – Не так быстро, – тихо прорычал сбоку Тима.       – Тима, – обратил на себя его внимание Тимур и многозначительно посмотрел, – он нам нужен.       – Я правда, буквально на секундочку, – шёлковой лентой перетёк Женечка под руку к Паре Мишиного деда и потянул наверх в лабораторию, – я Женечка, – представился он.       – Ерофей, – кивнул ему всё ещё хмурый омега.       – Ка! – выкрикнул им вслед Тимур.       Оба зашипели друг на друга по второму кругу, но Женечка уверенно тянул на буксире Ерофея, а Тимур принялся успокаивать Тиму, тут же пожалев о своей провокации, ведь тот подозрительно засверкал радужками.       – Вы не переживайте, – открыл перед Ерофеем дверь в свой кабинет Женечка, – вы здесь в полной безопасности. Вожак у нас хороший, правда. Отходчивый, тем более и вы человек. А человеки у нас исключительно ценятся и оберегаются.       Женечка обернулся на Ерофея, а то что-то ответа не последовало, а потом понял, что к ответу Ерофей был явно не готов. Он оглядывал Женечкину лабораторию как ребёнок, который забрёл в магазин с конфетами.       – Это всё... ваше? – негромко уточнил Ерофей, пробегаясь взглядом по светлому кабинету, задержался на стеллажах с аккуратно подписанным сырьём в контейнерах и сначала сделал шаг, а затем всё же указал направление и уточнил: – Можно?       – Конечно-конечно! – метнулся к шкафу Женечка и вытащил хрустящий чистотой лабораторный халат, накинул его на плечи Ерофею и обвёл приглашающим жестом помещение, – чувствуйте себя как дома.       Ерофей ухмыльнулся:       – Боюсь, это невозможно. На мой дом это не похоже ни разу. Вы шаман? – уточнил он, снова спрятав улыбку.       – Учусь, – кивнул Женечка.       – Травы сами собираете? – оценивающе оглядел его с ног до головы Ерофей.       – Нет, я ещё и просто учусь, пока что времени не хватает на вылазки, – стыдливо признался Женечка.       – Молодёжь, – недовольно поджал губы омега, – а от кого тогда это всё?       – Шаман Матвея Антипова помогает, – выложил как на духу Женечка.       Ерофей вздёрнул аккуратную бровь.       – Да, он неплох, – признал он, но потом всё же уточнил с плохо скрываемым ехидством, – для городского.       Женечка не стал спорить, решив, что выяснит разницу между городским и другими категориями шаманов позже, потому что сейчас...       – Ну, так вы мне поможете?       – Не нукай, не запряг, – осадил его Ерофей, и Женечка подумал было, что тот не будет помогать, однако пожилой омега медленно двинулся вдоль стеллажей. – Дело не всегда в ингредиентах, – медленно начал он, делая паузы, чтобы прочитать очередное название на контейнере и либо взять оттуда сырьё, либо двинуться дальше, – точнее, не всё зависит лишь от них. Нельзя к делу шамана относиться как к сухой науке, здесь действует физика с химией реальности другого порядка. И в нашей реальности, – многозначительно посмотрел на Женечку он, – ты вкладываешь в очередной настой, или сбор, или отвар не только знания и силы, но ещё и намерения, цель. Почему это должно сработать? – спросил он Женечку совершенно серьёзно, но ответа, слава богу, не потребовал. – Называй, как хочешь, однако нужно овладеть не только искусством смешения, но и научиться свои творения заговаривать.       Ерофей наконец оглядел последнюю полку, кивнул тому, что успел набрать и подошёл к островку, опуская добытое на него. Женечка обошёл с другой стороны и включил лампу, не только чтобы Ерофею было видно, но и чтобы самому ничего не упустить. На его глазах творилась настоящая магия.       – Ступу, – скомандовал Ерофей тем временем, Женечка послушно выдвинул ящик и протянул, – нет, деревянную, – скорректировал его тот.       – А есть разница? – решился уточнить Женечка.       – Конечно, – не стал смеяться над ним Ерофей и высыпал в нужную ступку сухие ростки, – сила давления разная, размер помола. Камень забирает энергию растения, а дерево усиливает.       – Как много нюансов, – завороженно следил за действиями Ерофея Женечка, – я такого в книжках не читал.       – И не прочитаешь, – кивнул ему омега и поднял на него укоризненный взгляд, – кто ж секреты родовые на бумагу записывает?       Женечка от услышанного аж отпрянул.       – Вы... – но дальше так и не смог продолжить, замолчал.       Ерофей тоже долго ничего не говорил, оглядывался по сторонам в поисках очередной нужной утвари или приспособления, брал аккуратно, бережно и делал своё дело дальше.       – Мне лет много, но я же не слепой, – не поднимая глаз сказал всё же Ерофей, – кровь у Севы с этим мальчиком...       – С Мишей, его зовут Миша, – поправил Женечка.       – С Мишей, – принял поправку Ерофей, – одна. Я, знаешь, очень Севу люблю. Он, однажды, курятник мне построил, – улыбнулся собственным воспоминаниям он, – как подарок на годовщину. Да только он не строитель совсем. Я захожу, а та-ам, – положа руку на сердце, закатил глаза Ерофей и не стал договаривать. – И всё равно мне этот курятник по душе. А знаешь почему? – посерьезнел вдруг он, – потому что его Сева сделал. Мне всё, что он делает, нравится. А детей он, знаешь, как делает? – Ерофей подобрался, явно не хотел говорить такого, но теперь уж пришлось продолжать, – да только они у него такие же как курятник вышли.       Ерофей снова замолчал и продолжил колдовать над чем-то, а Женечка окончательно растерялся, не знал, что сказать.       – Я же чувствую, как он рад, – через некоторое время продолжил Ерофей, – ходил последние дни сам не свой, а мне не рассказывал. А когда рассказал... – подозрительно шмыгнул носом он, – Ну как?! Как я могу на него злиться? Я ведь на себя злюсь. Что я к этой радости не имею никакого отношения, – выдвинул на середину островка готовую смесь Ерофей и отвернулся от Женечки, чтобы не показывать вылезших наружу эмоций.       Но Женечка был бы не Женечка, если бы не обогнул стол, не достал из закромов небольшой поднос со всем нужным – шаман шаманом, а опыт бармена не пропьёшь. Надо было что-то лёгкое: шипучка и бабл-гам, капелька сладкого ликёра и обязательно зонтик.       – Неправда, – протянул коктейль Женечка всё ещё расстроенному, но и немного удивлённому Ерофею, – вы для Севы самая большая радость. Вы для него самая настоящая семья. Кровь не кровь, а им с Мишей всё равно полжизни притираться придётся. Да, он внук вашей Пары, но и вы Пара его деда. Семья – это ведь не только генетика. Поверьте, вам наш Валя, например, это быстренько объяснит. Семья – это желание быть вместе. Несмотря ни на что.       Ерофей впервые посмотрел на Женечку не поучительно-снисходительно, а так... беззащитно. Пригубил коктейль, поймав губами разноцветную трубочку, и только потом кивнул – может, и не согласился с тем, что сказал ему Женечка, но хотя бы принял к сведению, а затем велел:       – Теперь сам попробуй, – указал он взглядом на сделанную им смесь.       – Эм, хорошо, – передёрнул плечом Женечка и решился-таки уточнить: – А что это?       – Как что? Ты же сам просил гомогенизатор со стабилизатором сделать, – как дурачку, напомнил ему Ерофей.       – Ой, а, может, тогда сейчас лучше прямо на одном настое и проверим? – предложил Женечка и достал с полки банку с надписью: "для Тимура-1".       Всё было понятно без слов: содержимое банки делилось ровно пополам на отвар, который был внизу и масла, которые плавали сверху.       – Просто добавлять? – притормозил он перед тем, как схватиться за приготовленную Ерофеем смесь. Тот кивнул.       Женечка зачерпнул её длинной стеклянной лопаткой и хорошенько размешал в банке. Обычно, когда он пытался смешать почти получившийся нейтрализатор, частички масла всё равно можно было увидеть. А он чего только не делал: и в блендер засовывал, и в центрифугу в университетской лабораторной, пока никто не видел, – не помогало. А сейчас, Женечка мешал настой лопаткой и просто не верил своим глазам – жидкость помутнела до цвета разбавленного молока. Не надо было и десяти минут ждать, чтобы увидеть, что в этот раз смесь не расслоится обратно.       – Офигеть, – хлопал глазами Женечка, глядя на банку, после чего поднял на Ерофея глаза, – это ведь для других настоев тоже подойдёт?       – Это даже для готовки подойдёт, – фыркнул смущенный откровенным восхищением в свой адрес омега. И перевёл тему: – Значит, это для тебя Тимур мой пузырёк украл?       – Нет, для себя, а отдуваться пришлось мне, – вздохнул Женечка и заверил, – вы не подумайте, Тимур у нас хороший.       – Все-то у тебя хорошие, – пробурчал Ерофей, – ну показывай, что нахимичил.       Женечка так даже на экзаменах в универе не нервничал, как когда Ерофей разглядывал выложенные перед ним ингредиенты, что Женечка решил использовать, и готовый, но дурно пахнущий продукт. А потом Женечка натурально дыхание затаил, потому что Ерофей обмакнул подушечку мизинца в это и отправил в рот на дегустацию. Омега зажмурился сильно, то ли от горечи, то ли от кислоты, явно не потому что пытался проверить действие на себе – Женечка был уверен. А затем уже был не так уверен, потому что Ерофей, выдохнул судорожно и оценил:       – Неплохо. Я в своё время долго над нейтрализатором вкуса и запаха гадал, – поделился он опытом, а затем опрокинул в себя остатки сделанного Женей коктейля, прополоскав им, перед тем как проглотить, рот.       – Надо Тимура обрадовать, – заметил Женечка и добавил тише, – и заодно проверить, как там наши волчата, а то подозрительно тихо как-то. Только бы не натворили ничего.       Упомянутые нашлись в кабинете Тима, беседуя крайне мило за распечатанной бутылкой виски и парочкой тлеющих косяков. Всеволод с Мишей одновременно устремили головы в сторону входа, где остановились Ерофей с Женечкой, этой незначительной деталью подчеркнув своё сходство. После чего Всеволод, кивнув на сидящую около него молодёжь, заверил Ерофея:       – Неплохие ребята, – и добавил, подмигнув Паре, – для городских.       Даже Женечка почувствовал, как расслабился стоящий рядом Ерофей. Они уже без промедлений вошли в кабинет и присоединились к общему разговору. Ерофей юркнул под бок к Всеволоду, Женечка – к Мише, незаметно погладив его по руке. А тот поймал ладошку и легонько сжал, без слов заверив, что всё хорошо. Тима с Тимуром только переглядывались, обсуждая две сидящие перед ними парочки без слов, но всё равно неприлично красноречиво.       – В общем, это конечно всё мило и замечательно, но у меня есть для вас новость, – обратил на себя внимание Тимур, когда образовалась пауза. Помедлил немного, но затем продолжил, глядя больше на Всеволода с Ерофеем, чем на остальных: – Владимир жив. Мы по-прежнему не знаем, где его искать, – переглянулся он с Тимой, мазнув сочувственным взглядом по Мише, – но свидетельство о смерти он оформил себе сам. Он действительно не хочет, чтобы его кто-нибудь нашёл. Есть идеи, почему? – вопрос явно был обращён ко всем.       – Володя жив? – неверяще переспросил Всеволод.       Тимур угукнул, отпил из стакана виски, явно пытаясь отвлечься от неловкости ситуации, и вернулся к интересующему его вопросу:       – Почему он решил прервать контакт? Никто не в курсе? Идеи? Предположения? Кто-нибудь? Точно не из-за долгов, – уточнил Тимур.       – Всеволод, – подал голос Тима, потому что на вопросы Тимура никто явно не был готов отвечать, – нам удалось выяснить, что Владимира не приняли в стаю, а с кем он тогда контактировал – помимо Егора – вы знаете? Где работал, с кем дружил?       Всеволод нахмурил седые брови, не то всё ещё пытаясь осознать новость о живом сыне, не то действительно в попытке откопать нужные сведения в собственной памяти.       – Когда они с Егором расстались, – медленно начал он, потирая пальцами подбородок, – он сказал – я ему, конечно не поверил, – сделал важную ремарку альфа, – однако он тогда много стал говорить про религию, а потом сказал, что уходит в монастырь. И когда... Когда, в общем, свидетельство о смерти получил, ещё больше убедился в своих подозрениях, но теперь... Может, он мне не врал? – поднял на ребят глаза Всеволод, – может, его забрала какая-то секта, и он под давлением решил порвать все прошлые связи таким способом?       – Отверженный стаей, он нашёл её в другом месте, – задумчиво резюмировал Тимур, а потом поморщился, – ну вот насчёт секты, это вы, конечно, загнули. Чё с него брать-то? Ни кола, ни двора, простите. Таких в секты не берут. А вот монастырь... Это уже другое дело. Там и рабочая сила в качестве платы сгодится, и покаяние ценится, и сбежать нетрудно, чтобы косточки размять. Что за монастырь-то, он не говорил?       Повисла однозначная пауза, на которую Тимур в итоге махнул рукой:       – Ну да ладно. Их по Архангельску всего пять, – и опрокинул в себя остатки виски.       Женечка проглотил комок в горле, вызванный очевидным сходством Тимура с Ерофеем в этом несущественным, казалось, действии. Да уж, ну и свёкор ему, судя по всему, достался, пусть даже и "пра".       – Ты-то откуда знаешь? – фыркнул Ерофей, будто почувствовав, что о нём подумали.       – Читаю много, – съязвил Тимур в ответ.       – Почему вообще поисками В... – Ерофей не смог выговорить с первого раза имя пасынка, сделал паузу, но, возмущение, видно, пересилило многолетнюю, закостенелую неприязнь, – Володи занимаешься ты?!       – Потому что найти отца сможет именно он, – твёрдо сказал Миша, ответив за Тимура. Потом перевёл взгляд на Тима и добавил виновато, – прости, Тима.       – За что конкретно? – прищурил глаза тот, но затем решил, видно, отчитать Мишу без лишних глаз, и, стиснув зубы, процедил, – потом поговорим.       Разговор клеился с переменным успехом. Тима с Тимуром крайне неохотно делились полученной информацией. Слишком много было пробелов в биографии Мишиного отца, которые не смог заполнить даже Всеволод. И если Тимур был увлечён своим расследованием, то Всеволод, напротив, больше тянулся к налаживанию контакта с Мишей, который – в отличие от Володи – был прямо перед ним. Взрослый альфа хотел урвать побольше подробностей из жизни внука, а тот, в свою очередь, не спешил ими делиться по очевидным причинам, закрываясь всё сильней, – Женечка это чувствовал.       – Думаю, – не выдержал он этой осязаемой и едва не громыхающей тучи неловкости над ними, – будет неплохо встретиться ещё несколько раз. В неформальной обстановке, – поджал он губы, глядя в сторону Тимы, а потом обернулся к Мише, – мы же будем рады видеть у себя в гостях твоих дедушек?       Миша начал проседать с ответом, но Женечка легонько толкнул его локтем в бок и включил омегу, мол, я так хочу и всё тут!       – Да, конечно, – не смог отказать Паре Миша.       Женечка лучезарно улыбнулся Всеволоду с Ерофеем. Те засобирались, глянув на часы. Ерофей с немного грустным взглядом провожал дверь в Женечкину лабораторию, и Женечка с радостью его заверил, что очень ждёт его и в свои гости для других уроков и консультаций. Обменялся всеми возможными контактами, еды собрал – куда же без этого? А заодно и подслушать остался, когда Всеволод с Ерофеем одевались в оставленные на первом этаже куртки.       – Ты... Ты же не против? – держал для Ерофея куртку Всеволод.       – Этот вопрос должен задавать я, – ответил тот, пока влезал в рукава.       – Прости? – так и застыл, обнимая за плечи омегу, Всеволод.       Ерофей обернулся к нему, не вырываясь из рук, и закинул голову, чтобы посмотреть альфе в глаза. Женечке со своего укрытия в тени лестницы над головами собеседников не было видно, но он был почти уверен, что Ерофей сейчас выглядел таким же беззащитным, как у него в лаборатории чуть раньше.       – Я тоже хочу быть дедушкой, поделишься внуками?       Зато хорошо было видно, как Всеволод рванул Ерофея на себя, не обнимая – впечатывая, задержался губами на макушке, а потом и – Женечка всё же отвёл глаза – по-настоящему поцеловал.       – Спасибо-спасибо-спасибо, так люблю тебя, – шептал Всеволод между поцелуями, но потом всё же прервался, – а почему во множественном числе?       – Так они же с Кудряшкой Пара, не заметил? – с нежной улыбкой в голосе ответил ему Ерофей и вздохнул, – оба хорошенькие...       – Хоть и городские, – подхватил с такой же тихой радостью Всеволод.       Женечка зажал себе рот, чтобы не проронить лишних звуков, а ведь так хотелось, и умилиться, и посмеяться, и поплакать одновременно. Но он стойко дождался, пока дверь на улицу хлопнет и только тогда вернулся наверх. А там всё было не так мило, как на первом этаже...       Тим постарался не замечать увлеченного журналом Тимура на диване, и перевёл взгляд на Мишу.       – Какого хрена ты решил действовать за моей спиной?       – Вообще-то, – себе под нос пробормотал Тимур и шумно перелистнул глянцевую страницу, – ты всё знал с самого начала, но ладно.       – Тима, – вздохнул Миша, – я не думал, что всё будет так сложно... Не хотел грузить тебя своими заморочками.       – А его хотел, да? – указал пальцем на Тимура Тим.       – Я не то имел в виду... – попытался, было, Миша, но Тим оборвал его жестом.       – Ты почему ничего не сказал? – обратился он к Тимуру и скрестил руки на груди в ожидании ответа.       Тот закусил внутреннюю сторону щеки и продолжил пялиться в журнал. Но нет. Не в этот раз, думал Тим и бесился ещё больше.       – Я задал вопрос, – с нажимом сказал Тим.       И Тимур не выдержал. Бросил журнал, подняв на Тима тёмный взгляд, и прошипел, отделяя каждое слово паузой:       – Потому что я не хотел тебя волновать, – потом вскочил с места и направился на выход, – Жень, отойди от двери! – рявкнул он, притормозив перед тем, как толкнуть дверь. Да, прецеденты бывали.       И они остались вдвоём. Волк, правда, рвался вслед за расстроенной Парой, но Тиму надо было расставить все точки над "i".       – Я понимаю, почему ты пошёл к Тимуру, правда, – вернулся он к Мише, тот даже глаза с пола поднял, – да-да. Он ведь клёвый, – ехидно улыбнулся Тим, – весь такой загадочный, со связями, тебя смог достать чуть ли не из-под земли. Понятное дело, – экспрессивно развёл руками он, – я тоже не промах. Но тебе хотелось по-тихому. Не волновать вожака проблемами личного характера – у него и так забот по горло.       Миша аж дёрнулся, подтвердив для Тима попадание в самое яблочко.       – Намерение благое, не спорю, – продолжил Тим, а затем сбросил с себя маску человечности и надавил со всей силы: – но какого хера ты отпустил ситуацию из-под своего контроля?! Ты вообще в курсе, что о существовании твоего деда я узнал раньше тебя?!       Тим прекрасно понимал, что он тоже тот ещё идиот. Думал – верил! – что Тимур жалеет Мишу, не рассказывая о живущих душа в душу родственниках. Только Тимур никого никогда не жалел. Он просто предпочитал держать яйца в разных корзинах: Тиму рассказал слезливую историю, Женечке подкинул интересной работёнки, а Мише вручил свидетельство о смерти и туманные сомнения насчёт его липовости. Но с Тимуром он поговорит позже, а сейчас надо было наказать Мишу.       – Снимай кольцо, – спокойным тоном скомандовал Тим.       – Тима... – засквозил страхом и обидой Миша.       – Снимай. Кольцо. – Повторил Тим и ментально рванул его на себя. Тот наконец отмер и стянул аксессуар с пальца, после чего протянул Тиму, не поднимая глаз. Пришлось немного пояснить: – На этой тренировке разыграем его между другими. Следующее распределение тоже пропускаешь. И надеюсь, за это время ты поймёшь к кому, как и с какими просьбами можно обращаться. Всё ясно?       – Да, – едва слышно ответил Миша.       – Не слышу.       – Всё ясно, вожак, – поправился тот и поднял глаза, а затем повторил в очередной раз: – Прости.       Тим немного смягчился и кивнул. Миша выскочил за дверь в мгновение ока. Тим и сам прекрасно понимал, что какого-то жестокого наказания он не заслужил. Ну, походит под Юрочкиным или Аслановским началом четыре с половиной месяца – делов-то. Ущемлённая разок гордость станет поводом для придумывания более сложных схем добычи желаемого. В конце концов, гораздо больше Тим винил себя.       Но это он себе мог признаться, а вот домой к Тимуру ехал готовый к настоящей битве, но стоило только переступить порог дома, как осознание ударило в голову со страшной силой – скандалы с Тимуром ни к чему не приведут. Тим думал, что Тимур продолжит морозиться, но тот нашёлся в спальне, свернувшийся калачиком поверх покрывала. Тим присел на краешек, не зная с чего и начать, но Тимур его опередил.       – Во втором классе дед перевёл меня в другую школу, потому что я переехал к нему, а у него совсем не было желания таскать меня в мою родную школу через весь город, потому что пришлось снова устраиваться на работу, хотя бы на те полгода, пока счета родителей были заморожены, – вздохнул он, – и у меня с парочкой ребят в новой школе не сложилось. Дразнили сиротой, в кабинетах закрывали, однажды вылили на голову банку с краской. Я два часа пытался отмыться в школьном туалете, чтобы не прийти домой со склеенными волосами. Ведь придумать, почему я пришёл из школы поздно, было легче, чем почему у меня на голове краска. Я не рассказал деду, что меня травили. – Тимур зажмурился, мотнул головой в попытке вытряхнуть нахлынувшие воспоминания, – Я так не хотел, чтобы он расстраивался, переживал ещё и из-за меня, что ни разу не пожаловался.       Тим пытался проглотить ком в горле и заодно задавить неконтролируемое желание убить маленьких пиздюков, хотя прекрасно понимал, что те уже давным-давно выросли. А Тимур откинулся на спину и нашёл Тимову руку своей, поцеловал тыльную сторону и приложил к щеке.       – Не злись, – прошелестел он, считав Тима на раз, и улыбнулся, – лучше спроси меня, что я с этими мелкими гадёнышами сделал.       Тим открыл было рот, но Тимур встал с постели, ушёл по направлению в прихожую и уже через минуту взобрался обратно на постель, вернувшись с рюкзаком. Вжикнул молнией и вытряхнул на середину его содержимое, чтобы Тиму было хорошенько видно, что было внутри, а затем протянул пустой, вроде бы, рюкзак Тиму. Тот, пока не особо догоняя, взял его, и тут же почувствовал неестественную тяжесть вещи. Сунул руку внутрь и почти сразу хрустнул липучкой, на которую крепилось первое дно, после чего вытянул из рюкзака ствол. Из Тимовой коллекции.       – Нет, я правда хотел вернуть, – запустил пальцы в волосы Тимур и шмыгнул носом, – а потом перехотел.       – Это не выход, – миролюбиво поспорил Тим.       – Я знаю, знаю, – Тимур приподнялся на коленях и протянул руки к Тиму, пересаживаясь поближе, обнимая, потом положил ладонь на щёку и заглянул в глаза, – но Тима, пойми, я не застрахован от случайностей, а от чего-то посерьёзней смогу себя защитить, – указал взглядом на кольт он.       Тим вздохнул и возненавидел себя за те слова, что собирался сказать.       – Ты не сможешь защититься от оборотня.       И Тимур моментально сдулся. Потух даже. Хуже всего было то, что Тим эту реакцию от него видел впервые. Но понимал – знал, скорее – что ощущение у Тимура это возникло, мягко говоря, не сейчас. Привыкший справляться со всеми своими – и, как оказалось, теперь ещё и чужими – проблемами самостоятельно, извлекая попутно из них максимальную выгоду, он столкнулся с... Тимом, одним словом. С его жизнью и его порядками. И да, пытался найти в этой новой жизни потерявшегося себя.       А ещё Тим осознал, почему Тимур так резво схватился за просьбу Миши. Ведь так приятно чувствовать себя важным и способным на что-то, когда твой мир внезапно схлопнулся до одного северного города и одного северного человека-волка.       Жаль только, что Тиму для понимания всего этого, надо было конкретно сесть в лужу, доверив Тимура самому себе. Надо было в очередной раз искать компромисс между собственным эгоистичным спокойствием за Пару и желанием Пары не чувствовать себя заложником. И у Тима была идея. Кое-что, что не получилось ещё год назад, кое-что, о чём он потом забыл, кое-что, на что сейчас Бэмби мог бы согласиться.       – Хочешь, чтобы я всё это бросил? – подал голос Тимур.       Тим спрыгнул с постели, поцеловал его в макушку и ответил честно:       – Хочу. Вопрос: хочешь ли ты?       Тимур поднял на него непонимающий взгляд. Тим как ни в чём небывало сгонял в кабинет, вытащил из "своего" ящика стола небольшую коробочку, а когда вернулся, протянул её Тимуру.       – Фитнес-трекер? – без лишнего энтузиазма принял коробку тот.       – И маячок, – подтвердил Тим.       – И чем это отличается от "родительского контроля" на моём телефоне? – задал логичный вопрос Тимур.       – Использует спутник, а не вышки, – сходу начал перечислять Тим, – для нажатия "красной кнопки" его достаточно просто встряхнуть на запястье, а ещё, – Тим сделал паузу перед следующей опцией, – он считывает твою биометрию, – Тимур вскинулся на него, и Тим подтвердил догадку, – я смогу узнать, что тебе угрожает опасность, раньше, чем ты захочешь позвать меня.       По устремившимся вниз уголкам губ, стало понятно, что Тимур был не в восторге.       – Н-да, – односложно выразил он своё недовольство, а затем, к удивлению и радости Тима, принялся разрывать упаковку, – что ж, готовься быть в курсе всех разов, когда я вижу крыс на нашей помойке.       Невыносимо хотелось есть. Зря к людям вышел. Зря, зря, зря, зря... Ярик устало привалился к кирпичной кладке и сполз на корточки, опустив голову между ног. Дверь из здания, которое служило сейчас Ярику опорой, отворилась, тут же выпустив шум ночного клуба на улицу, а заодно и официанта – по чёрно-белой форме понятно – с полным корытом объедков человеческой еды. Ярик всё бы отдал за возможность утолить ею собственный голод. Официант даже не заметил застывшего неподвижным комком около мусорного бака Ярика, выкинул содержимое бадьи и поспешил внутрь.       "Этот слишком шустрый, орать будет как резанный," – сам себя уговорил Ярик, проводив взглядом работника. Хотя понимал, что вообще мало с кем сейчас справится.       Дело, правда, было не только в том, что у Ярика практически не осталось сил на охоту и возможную борьбу с жертвой, но и в том, что Ярик не хотел делать этого. Однако в своём положении он был виноват сам. Сначала сплоховал, а теперь дотянул до того, что еле ноги передвигались.       Чёртово желание жить, даже когда ты формально нéжить. Ярик вздохнул, как вдруг слух уловил нестройные шаги по направлению к заднему двору. Он застыл неподвижной чернотой, вслушиваясь, куда направлялись шаги. Удача! Какой-то еле стоящий на ногах бедолага остановился с другой стороны бака и с тяжёлым вздохом начал блевать.       Ярик вырос бесшумной тенью за спиной незнакомца, оперевшегося на мусорку одной рукой и стену – другой. Алкогольный душок, что исходил от него, заверял, что на утро этот пьянчуга даже не вспомнит свой поход в клуб, а уж Ярика и подавно. Надо было только решиться.       Ярик уже приноравливался поудобней приобнять незнакомца, как вдруг в спину упёрлось что-то твёрдое.       – Сейчас ты медленно даёшь Толику доблевать, – тихо зашептали сзади, – и так же медленно поворачиваешься.       Ярик не сдвинулся было с места, но что-то твёрдое прочертило линию от поясницы вверх и остановилось на линии роста волос, и Ярик отчётливо уловил это изменение угла наклона, при котором пущенная пуля продырявит Ярику башку, а не горло. Упомянутый Толик в последний раз сплюнул, пошатнулся и обернулся на застывших Ярика с кем-то. Отшатнулся сначала испуганно, а затем в пьяных глазах вспыхнуло узнавание. Нет, не Ярика, а того, у кого он был на мушке.       – О-о-о, Тимур, – улыбнулся Толик, обдавая теперь не только перегаром, но и запахом непереварившейся пищи, – а что ты т...       – Такси ждёт тебя у главного входа, Толя, – оборвал потенциальный убийца Ярика строгим тоном.       – Понял, – икнул Толик и поднял руки, мол, сдаюсь, иду в такси, и такой же нестройной походкой, но аккуратно обошёл конструкцию из людей перед собой, отправившись, судя по всему, в такси.       – Алкаш, блядь, – тихонько выругался Тимур.       Ярик, сколько хватало угла обзора, проводил взглядом свою несостоявшуюся жертву и тяжело вздохнул.       – Ну не грусти, – наигранно сочувственно обратился к нему Тимур, – сможешь обворовать кого-нибудь завтра, только уже не в этом рай...       – Я не вор! – возмутился вдруг Ярик и тут же пожалел об этом.       – А кто? – задал логичный вопрос Тимур со вполне искренней ноткой интереса, – для насильника ты слишком хилый, уж прости.       Ярик искренне задумался. Вообще-то, в какой-то степени он был вором. Он ведь брал чужое без разрешения.       – Я... не вор, – обиженно, больше споря с собственными мыслями, пробормотал Ярик, а затем в глазах потемнело.       Однако падать в лужу чужой блевотины тело отказывалось даже в голодный обморок – Ярик и не знал до этого случая, что у вампиров они бывают – и завалилось назад.       – ...здец. Алло! Зубастик, ты охренел?       Ярика похлопали по щеке чем-то холодным и твёрдым. Он попытался отмахнуться от этого, как от назойливой мухи, а когда разлепил глаза, встретился сначала с дулом, потом со стволом, потом со слишком изящной для такого пистолета рукой, а потом и с хозяином руки. Он казался... пустым. Ярик сначала грешил на собственное состояние, рассеянность и не осторожность в обороне, и полную концентрацию всех рецепторов на "будущей" жертве, поэтому и не заметил. Но даже сейчас, когда они на заднем дворе ночного клуба явно были одни, Ярик не мог уловить от Тимура – кажется? – ничего.       – Поднимайся, – скомандовал тем временем тот.       – Я не могу, – прохрипел Ярик и откашлялся. Тимур щёлкнул предохранителем. Пришлось пояснить, – не-не, я правда не могу. У меня и моргать-то с трудом выходит.       Тимур выпучил глаза от такой, казалось бы, наглости, поджал губы, но затем вдруг приложил пальцы свободной от пистолета руки к переносице и пробормотал:       – Так, главное не нервничать, – после чего обратился к Ярику, – ты под чьей стаей?       Ярик судорожно замотал головой, даже отползти попытался, что не скрылось от наблюдательного Тимура, но естественно ничего не вышло.       – Лучше убей меня, – заскулил в конце концов он.       – Ещё чего! – отказал ему Тимур и сделал ещё один заход, – где у тебя клеймо расположено? А если найду? – ухмыльнулся снова замотавшему головой Ярику.       – Нет... Нет! – запаниковал он, когда Тимур и правда принялся осматривать его и уже протянул было руки к шее, – Нет у меня клейма! Нет, его нет... – повторил он на автомате и стих, когда Тимур оттянул таки край чёрной худи и увидел, судя по вмиг погасшей улыбке, уродливую проплешину ожога, где раньше чернело клеймо. Сейчас там была просто выжженная, багрово-коричневая, зарубцевавшаяся кожа.       – Кто это сделал? – поднял на Ярика глаза Тимур.       Захотелось почему-то ответить честно.       – Тот, кто проявил милосердие, – отвернул голову Ярик. Если бы у организма были бы силы и ресурсы, он бы обязательно заплакал. – Можешь делать со мной всё, что хочешь, – не поворачиваясь, заверил Ярик, – в клан я не вернусь. Никогда.       – Охотиться на алкашей по подворотням, оставляя за собой горку трупов, лучше? – будто бы сочувственно поинтересовался Тимур.       – Какую "гору трупов"?! Мне нужно-то было всего пару глотков. От него не убудет, – обиженно выпятил губу Ярик.       Тимур подозрительно замолчал, и пришлось всё же повернуть голову обратно. А тот, оказывается, ствол в штаны прятал, после чего схватил Ярика за грудки и потянул вверх. Мир перед глазами у Ярика пошатнулся, а затем вернулся к своему горизонтальному положению, ноги ощутили твердь, руками пришлось схватиться за мусорный бак и Тимура.       – Вон та бэха, – указал рукой тот, когда они развернулись в сторону парковки перед зданием.       Ярик послушно доковылял до машины, опираясь на Тимура – дельных идей всё равно не было. Омега, тем временем, открыл пассажирскую дверь и сгрузил на сиденье Ярика, выпрямился, потерев поясницу, и поморщился. А затем просмотрел на выжидающего Ярика.       – Будешь вести себя плохо, – предупредил он, – сдам оборотням. А будешь вести себя хорошо – помогу.       – И что мне надо делать? – откинулся на спинку и устало прикрыл глаза Ярик.       Тимур обошёл автомобиль, сел на переднее сиденье, хлопнув дверью, и завёл мотор.       – Для начала – рассказать о себе.       Они плавно тронулись по улицам ночного города, Ярик нечеловеческим усилием повернул голову к водителю, но глаз так и не открыл. Сил оставалось так мало, поэтому тратить их на бесполезное сейчас моргание было поистине глупо, ему ведь ещё говорить предстояло.       – Я ничего не помню о своей человеческой жизни, – честно сказал он, позволив себе ещё один расточительный сейчас вздох.       – Значит, – вкрадчиво сказал ему Тимур, и Ярик мог поклясться, что тот скрипит зубами от недовольства, – расскажи о нечеловеческой. Ты сказал, что тебе нужно всего пара глотков, но у меня другая информация...       – От кого?! – оскалился Ярик, – от мохнатых ублюдков?!       – Именно.       – О да, они ведь образцы искренности, – саркастично фыркнул Ярик.       – И то верно.       От такого неожиданного согласия, пришлось немного остудить пыл.       – Не знаю, – честно признался Ярик, – может, в самом начале так оно и было. И вампир мог осушить целого человека, и даже не одного, но сейчас... – он помолчал в задумчивости, а затем тихо продолжил, – первое, что я помню, это как меня клеймили. Очнулся от боли и шипения собственной плоти. Это было неприятно, но зато сразу дало понять мне, что я больше не человек, а скот. И со мной будут обращаться как со скотом. Со мной говорили командами, держали даже не в камере, а в настоящем стойле. Не знаю, сколько месяцев это длилось, но всё то время, пока я был в вонючей темноте, меня кормили ровно одной каплей крови в неделю.       Тимур присвистнул, а потом задал вполне логичный вопрос:       – А потом ты сбежал?       Ярик рассмеялся противным кашлем-карканьем.       – Нет, конечно, чтобы вампир смог сбежать от оборотней – нонсенс! Это же противоречит самой природе. Нет, нет, я не сбежал, – посерьезнел Ярик, – просто, как и положено скоту, на мне начали пахать. Это было, правда, не самым любимым их занятием, – поморщился он, отгоняя неприятные воспоминания, как назойливых мух, – но частым, регулярным и продолжительным.       – Тебя?..       – Да, – оборвал Тимура Ярик, – и ещё много чего другого. Я слышал, что мне просто не повезло со стаей, под которой я оказался, но... Думается мне, что различий слишком мало, когда дело касается отношений оборотень–вампир. Мы все у них под колпаком. Все напересчет. Ты, я так понимаю, знаешь, как читать клеймо?       – Регион, район, порядковый номер, пол, – перечислил Тимур.       Ярик кивнул, ну или хотя бы попытался.       – Ты с ними? – уже зная ответ, всё же поинтересовался он.       – Не мой выбор, – уточнил без запинки тот и вернулся к интересующей его теме: – Если ты не сбежал, то что произошло?       – Меня выкинули, – ответил, как было, Ярик, – попользовали, а когда я сломался, думали, что я всё. И выкинули в Двинский залив. Я пролежал там до весны...       – Там? – не понял Тимур.       – На дне, – пояснил Ярик, и задумался на секунду, – ну да, где-то месяца три и лежал. Кормил рыбок, а они меня. У рыб, знаешь ли, просто отвратительная кровь. И совершенно не питательная.       – Буду иметь в виду, – буркнул Тимур, – а потом?       – А потом мне повезло, – рассказывать о своём спасителе не хотелось, но к оборотням не хотелось больше, – меня подобрал один... человек.       – Это он сжёг тебе клеймо?       – Да. И не только это. Он научил меня многому. Охотиться, например. Последние два года я замечательно прожил в лесу.       – А питался? Лесниками, грибниками или палаточниками?       – Ха-ха, – огрызнулся Ярик, этот Тимур вопреки всему начинал ему симпатизировать, – да, устраивал себе шведский стол. Только не из людей, а из животных. Не смейся! – возмутился он, насколько хватило сил, потому что Тимур отчётливо хрюкнул, – я никогда никого не убивал! И не нападал на людей.       – Э-э-э, – закономерно попытался возразить Тимур, подняв палец.       – Это было поступком отчаяния, – признался Ярик, – я сплоховал. Нашёл ферму Родионова и...       – Да кто это, чёрт побери, такой?! – всплеснул руками Тимур.       – Это фермер, – объяснил Ярик, – ну, точнее, это олигарх, который пытается играть в фермера. Недавно начал скупать участки в деревнях, головы, и другое. Обеспечивает мясом местные сети. А я... Я нашёл его ферму и... украл свинью.       Тимур заржал бессовестно. Так обидно и искренне, что Ярику даже хватило сил на то, чтобы надуть губу и замолчать.       – И? – отсмеявшись, подбодрил его Тимур, – тебя забанили?       – Ну, можно и так сказать. Поставили камеры, – всё же продолжил свой рассказ Ярик, – а я узнал об этом, только когда вышел за очередной свиньёй. Я совершенно не подумал, что в этот раз у меня будут какие-то проблемы, поэтому дотянул до последнего, не охотился даже для перекуса. Когда понял, что украсть с фермы теперь не получится, попытался вернуться к охоте, но ослабел, и жертвы благополучно сбегали от меня раз за разом. Ну и в общем, я подумал, что попробую найти какого-нибудь человека, немного подпитаюсь от него, только чтоб к охоте можно было вернуться, и вернусь в лес.       – Сколько ты уже не ел?       Ярик сглотнул сухим горлом:       – Два месяца.       – Почему ты не вернулся к тому, кто тебя выловил? – в очередной раз задал крайне правильный вопрос Тимур.       Ярик помолчал, потому что на тяжёлый вздох не хватило сил, а только потом ответил:       – Потому что у нас был уговор: он отпускает меня, но если я приду к нему вновь – он меня убьет.       Машина вдруг остановилась, и Ярик приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть – где они. Это была большая и пустая сейчас парковка перед гипермаркетом незнакомого бренда.       – Кто он? – спросил Тимур, заглушив мотор.       – Единомышленник, – уклончиво ответил Ярик, устремив взгляд из открытого глаза на него.       Тимур, не мигая смотрел на него в ответ.       – Человек?       – Да, – выдавил ответ Ярик.       – Живет в лесу? Отшельник?       – Да.       – Научил тебя охотиться?       – Да.       – Научил тебя спасаться от оборотней? Заметать следы?       – Да.       Тимур попытался удержать расплывающиеся в улыбке уголки губ:       – Скажи, кто он. Вслух.       – О, камон! Цитаты из "Сумерек"?! Это низко! – на последнем издыхании зашипел на него Ярик.       – Ну же! – во всю улыбался черноглазый Тимур, нависнув над ним.       – Охотник! Он охотник на оборотней!       Ярик снова провалился в темноту. Очнулся от хлопка двери. Приоткрыл глаз и увидел, как Тимур укладывает пакеты с покупками на заднее сиденье.       – Сейчас мы попробуем найти для тебя вкусного и питательного человека, – сказал он, забравшись на сиденье, – а потом ты скажешь мне контакты охотника.       – Нет, – выдохнул едва слышно Ярик, и пока Тимур не успел возмутиться на отказ, пояснил: – Он этого не заслужил.       – Чего не заслужил? – недовольно уточнил тот.       – Смерти. Он не заслужил смерти от оборотня. Ты... совсем не пахнешь, но это и не нужно, я знаю, что ты с оборотнями. Ты сам сказал. А я его не подставлю.       – Ты дурак. Если бы я был на стороне оборотней, то даже разговаривать с тобой не стал. Или пристрелил бы, или, что более вероятно, сдал из рук в руки, чтобы выслужиться. Но вместо этого я вожусь тут с тобой, в три часа ночи покупая гранатовый сок.       – Зачем мне гранатовый сок? – не понял Ярик.       – Он не тебе, идиот! – рявкнул Тимур.       – Всё равно, – вяло отмахнулся Ярик, – я не подставлю его из-за своего разыгравшегося голода.       – Как благородно, – саркастично прокомментировал Тимур и повернулся к Ярику, заводя мотор, – а ты не думал, что мне, может, тоже нужна его помощь?       – Чушь. Оборотни любят людей. Всё своё зло они вершат во имя людей.       – Они вершат зло не только над вампирами, – едва слышно ответил Тимур, выруливая с парковки.       Ярику не понравилась фраза, она слишком сильно намекала на...       – Тебя?..       – Да, – оборвал его Тимур и передразнил: – "И много чего другого". И знаешь, порой мне кажется, по крайней мере казалось до сегодняшнего дня, что я единственный вижу их суть.       – Монстры, – согласился Ярик.       – На которых нет управы, – углубил мысль Тимур.       – Ты не победишь их, – мотнул головой Ярик, – даже с его помощью.       – Я лишь хочу защититься. Врать не буду, я круто влип, – занял не у тех, понял Ярик, – На всю жизнь влип, – ещё и обокрасть попытался, судя по всему, с этого Тимура станется, – И это чувство беспомощности...       – Ничтожности...       – Страха, – кивнул Тимур и поиграл желваками на скулах, – оно просто убивает меня. Я не принадлежу себе, я не могу защитить близких... Твой охотник – это мой шанс, понимаешь? Вот только я не могу провести на дне залива три месяца, чтобы он подобрал меня, сжалившись.       – Ты правда покормишь меня? – сдался Ярик.       – Сделаю всё возможное, – кивнул ему Тимур и заверил, – я никому не скажу твой секрет, помогу замести следы, не скажу ему, что ты дал мне контакт.       – Купишь мне билет на поезд? – попросил Ярик.       – Господи, ну и запросы у тебя, – не сдержал ухмылку Тимур, – денег проси!       – Зачем мне деньги? Я буду в лесу жить, питаться тем, на что поохочусь. А вот добежать самостоятельно сил не хватит.       – Окей, куда билет-то?       – В Сибирь.       – Сибирь большая: северней, южней? – уточнил Тимур, но Ярик растерялся, поэтому просто махнул рукой, – ладно, решим.       Всю оставшуюся дорогу они ехали молча. Тимур строчил кому-то сообщения на светофорах, а Ярик застыл неподвижной тенью и пролежал так, пока машина плавно не затормозила. Они остановились около неприметной пятиэтажки, Тимур вышел из машины, взял с заднего сиденья пакеты с продуктами, обошёл машину и кивнул Ярику на выход.       – Третий этаж, лифта нет, – "обрадовал" он Ярика. Тот мог бы застонать, но боялся вырубиться в третий раз.       – Я дойду, – заверил Тимура он.       Слово сдержал, хотя поднимались они долго. Тимур тут же нажал кнопку звонка у железной двери. В квартире послышались характерные звуки человеческого присутствия, а затем замок мягко щёлкнул и дверь распахнулась, озарив теплым, желтоватым светом тёмный подъезд.       На пороге стоял.. эльф. Высокий и стройный омега с длинными блестящими волосами за плечами в шёлковом халате нежного персикового оттенка. Ярик даже отшатнулся невольно. И это его?.. Ему предстоит?.. Но властная рука Тимура, свободная от пакетов, схватила за шею и втолкнула в квартиру без возможности возразить.       – Ты извини, он у нас робкий, – кивнул на Ярика Тимур, переглянувшись с "эльфом".       – Привет, как тебя зовут? – улыбнулся хозяин квартиры и чуть согнул колени, чтобы оказаться на одном уровне с Яриком, продемонстрировав ещё и приятный голос.       – Ярик, – сглотнул Ярик.       – А я Савва, – узкая ладонь возникла перед опущенным взглядом.       Ярик дотронулся до этой мягкой, ухоженной, теплой кожи своей потрескавшейся и высохшей. За своё состояние и внешность стало даже немного стыдно. А когда он подошёл к зеркалу в прихожей, пока Тимур с Саввой разбирали пакеты, захотелось сбежать вопреки нестерпимому голоду. Ярик давно не видел себя в зеркало. Как в лес ушёл, так особо и не гляделся, если только в озере мог увидеть отражение, да и то мельком и с помехами. А тут... Нет, даже на диете из животных он так плохо не выглядел: серая кожа, натянутая на кости, вместо губ две тонкие, потрескавшиеся синюшные полоски, глаза навыкате в обрамлении почти черных кругов. Ярик отпрянул, а потом и вовсе отвернулся и, щелкнув выключателем в прихожей, двинулся на приглушенные голоса.       – ... Бедняжка, они все так плохо выглядят? – озабоченно интересовался Савва своим переливчатым голосом.       – А я откуда знаю, первый раз встречаю, – звякая бутылками, отвечал Тимур.       Ярик осторожно выглянул из-за угла, чтобы было видно, что происходит на кухне, но пока оставался в тени коридора. Тимур засунулся половиной своего тела в низкий холодильник с округлыми боками и разбирал пакеты, а Савва курил тонкую электронную сигарету, сидя за столом. Кончик её периодически вспыхивал красным огоньком, а в воздухе отчетливо витал запах фруктового пара. Полы халата на стройных, закинутых одна на другую, ногах разошлись, и было видно кусочек свободных, но коротких шорт.       – Ой, ну вот надо было мне продуктов покупать! – возмутился Савва и недовольно задёргал ногой, – как будто я сам не способен!       – Ты – не способен, – обернулся на него Тимур и закрыл холодильник, выпрямившись. По-хозяйски прошёл к кухонной стойке, взял одну из чашек, что покоились на сушке около раковины и налил из графина себе воды. А когда напился, продолжил: – Тебе денег дай – ты их в банку положишь и любоваться будешь. Кстати, о деньгах?.. – Тимур выжидающе посмотрел на Савву.       – Не смотри так на меня, я таким ещё никогда не занимался, – тряхнул своими волосами тот, – секс посчитаю, а как это считать? – задумчиво затянулся он.       Тимур вздохнул и тоже покумекал.       – Сколько тебе на учёбу надо ещё копить? – спросил он.       – Много, – буркнул Савва в стакан, прежде чем отпить.       – Конкретней, – надавил Тимур.       – Рубль, – тихо ответил Савва.       – Ну, давай рубль, – шмыгнул носом Тимур.       – С ума сошёл?! Ты сам сказал двести миллилитров – максимум! И за это с тебя такие деньги брать?! – звякнул стаканом Савва.       – За это и за молчание, – серьёзно посмотрел на него Тимур.       – Второе поопасней будет, да? – после многозначительной паузы уточнил Савва.       Тимур вытянул губы в трубочку:       – Как я понял – да. Плюс, – добавил он, – никаких клиентов, пока следы не пройдут.       – А вот это уже издевательство! – возмутился Савва, хотя по голосу было понятно, что в шутку.       – Ну давай, в качестве компенсации, дилдак тебе подгоню.       – Пошляк!       Тимур увернулся от прилетевшей в него электронной сигареты и засмеялся вместе с веселящимся Саввой, именно в этот момент Ярик решился показаться. Тимур оборвал смех, Савва тоже замолчал, хотя ещё долго продолжал бороться с улыбкой, и посмотрел с застенчивым интересом на Ярика.       – Тебе в стакан нацедить или предпочитаешь естественное вскармливание? – обратил на себя внимание Тимур, с вызовом глядя на Ярика.       – Э, нет, золотце, ты свои наезды спрячь, – встал с табурета Савва и шутливо пригрозил пальцем Тимуру, а затем обернулся к Ярику и сократил между ними расстояние, потом и вовсе обнял за плечо и потянул с кухни, – потому что Ярик мой клиент, а я с клиентами по-другому обращаюсь. Может, сначала в душ? – спросил он Ярика.       Тот только мотнул головой, проглотив язык окончательно.       – Понимаю, – сочувственно кивнул ему Савва и завёл в спальню.       Постель была разобрана – конечно, они же приперлись к нему посреди ночи – а причудливый ночник с кучей разноцветных стёклышек окутывал мягким светом все поверхности. Сзади раздалось шуршание.       – Посторонним вход воспрещён, – нахмурил фигурные брови Савва, усаживая тем временем Ярика на постель.       – Я тебя наедине с ним не оставлю, – без намёка на шутку предупредил Тимур.       Савва понимающе кивнул и посмотрел на Ярика, присев рядом.       – Скажи, куда ты хочешь, ну, это самое?       – Я... не знаю, в шею? – предложил Ярик.       – Следы будут у всех на виду, даже в магаз нормально не сходишь, – вклинился в разговор Тимур.       – А с перебинтованным запястьем все подумают, что я суицидник, – надул губы Савва.       – Можно, – подал голос Ярик, – в бедро.       Савва с Тимуром переглянулись, одобрили. Тимур отлепился от дверного косяка и тоже пересел на кровать – в изголовье. Савва уложил к нему на ноги голову, как на подушку, и оба выжидающе посмотрели на Ярика. Тот немного неловко взобрался на постель, обвёл взглядом стройные ноги и осторожно прикоснулся к коленям. Савва послушно развёл их в стороны, но от Ярика не скрылся шумный выдох и то, как рука Саввы нащупала у себя рядом с головой руку Тимура. Омеги переплели пальцы, а Ярик опустил глаза на открытую теперь промежность Саввы. Кожа казалась шёлковой, узкие бёдра с немного выступающими косточками были затянуты лёгкой хлопковой тканью шорт – белых в полосочку, а вместо переднего шва, был разрез, зашнурованный атласной лентой.       – Может, эмдэмашку? – наклонился над Саввой Тимур.       Ярик отвлёкся от своего постыдного разглядывания и тоже заметил, что Савва очевидно нервничает.       – Четвертинку, – не стал отказываться тот.       Тимур приподнялся и запустил руку в задний карман джинсов, из которого достал маленький зиплок с парой таблеток: в форме сердца и круглую, протянул Савве. Тот взял пакетик и выпутался из тисков Ярика с Тимуром.       – Спокойно, мальчики, – обернулся через плечо он и подмигнул Ярику, – я припудрю носик и тут же вернусь.       Как только Савва скрылся в темноте коридора, Ярик виновато посмотрел на Тимура.       – Слушай, я, наверное, не смогу, – признался он.       – В смысле? – не понял Тимур, – мы уже договорились...       – Нет, я его, – кивнул в сторону шумящего на кухне Саввы Ярик, – не могу. Он такой... нежный.       – Внешность бывает обманчива, – повёл бровью Тимур и добавил ещё один аргумент, – Савва копит на учебу в престижном московском вузе, дай ему возможность заработать.       – Но ему будет больно...       – Он выдержит...       – Ты этого не знаешь! – собрав последние силы, скрипнул зубами Ярик.       Тимур наклонился к нему и ответил тихо, глядя прямо в глаза:       – Я знаю его клиентов, поэтому читай по губам: он выдержит твой маленький комариный укусик. А под эмдэмашкой ещё и кайфанет, – добавил он уже менее серьёзно.       Но Ярик его почти не слышал, в голове эхом раздавалось: "его клиентов, клиентов, клиентов..."       – Он жиголо?..       – Хастлер.       – ...Для оборотней?       – Бинго, – постучал себя по носу Тимур, – поэтому будь уверен – он не неженка.       Ярик открыл было рот, чтобы спросить ещё что-нибудь, но Савва вернулся в спальню. Они с Тимуром отпрянули друг от друга, а Савва на это только улыбнулся:       – Обо мне сплетничали, мальчики?       – О тебе, всегда только о тебе, – елейно заверил его Тимур, пока Ярик пытался понять, куда подевался его язык изо рта.       Савва, прежде чем вернуться на постель, подошёл к туалетному столику у окна и, потыкав телефон, включил приглушённую музыку. Поводил плечами в такт, обернулся через плечо и снова одарил двоих зрителей улыбкой. Ярик сглотнул голодно, хотя не был уверен, что этот голод был связан с его вампирскй натурой. Захотелось одновременно и спрятаться, и убежать, и в то же время остаться, узнать, чем закончится эта ночь и это знакомство.       Савва наконец рухнул на постель, потеревшись затылком о мягкое постельное бельё, словно кот, даже взмуркнул, кажется, тихонько. Тимур подхватил его подмышки, чтобы вернуть в изначальное положение и заглянул ему в глаза:       – Сав, – позвал того он и завел шёлковую прядь омеге за ухо, Ярику оставалось только наблюдать за этим мимолётным движением завистливо, – возьми меня за руку. Сильно возьми, – попросил он, когда Савва послушно соединил их ладони.       Савве явно было хорошо, Ярику – плохо, и только Тимур по-прежнему понимал, что к чему. Ярик не винил его за то, что тот ему не верил. И за заботу о, судя по увиденному, друге набрал в глазах Ярика несколько дополнительных очков.       Ярик машинально огладил снова оказавшиеся в поле доступа колени, и Савва без дополнительной просьбы тут же раскрыл их. Ярик тяжело сглотнул, устроился между стройных, длинных ног. Провёл носом по внутренней стороне бедра, задел сухими губами шёлковую кожу. Надо было найти вену, услышать пульс, встроиться в ритм жертвы. Ярик отчаянно жмурил глаза и пытался представить перед собой загнанного оленя, и как только услышал заветное "ту-дух" вонзил зубы.       Уши на миг заложило от наслаждения, поэтому приглушённый вскрик Саввы Ярик едва услышал. Во рту, в мозгах, в измученном теле был фейерверк от одного только вкуса крови. Настоящей, живой, густой... Всё тело у Ярика содрогнулось, а потом ещё и ещё. Он сначала подумал, что это что-то типа оргазма, но оказалось, что он просто...       – Тимур, – шепнул сверху Савва, – он что, плачет?       – Эм, это, походу, его первый раз, – с долей растерянности так же тихо прошептал Тимур.       Ласковые пальцы зарылись Ярику в волосы. Тот поднял затуманившиеся – и правда, только сейчас заметил – от слёз глаза.       – Эй, малыш, не переживай, – погладил его по голове Савва, – у тебя прекрасно получается.       Ярик даже зубы разжал от удивления – такой реакции он точно не ожидал. Тело медленно набирало силу, вспоминало, что такое жизнь, включало разные функции, которые были отключены в "энергосберегательном" режиме. Усилившийся нюх, к примеру, приковал внимание к двум крохотным открытым ранам. Ярик уже без излишнего стеснения лизнул скатившуюся по бедру каплю из одной, услышав сверху шумный выдох. Губы наливались объемом, теперь ими можно было плотно прижаться к следам от собственных зубов, как в поцелуе, и всосать ещё немного вязкой, тёмной крови.       Глаза сначала были прикрыты в наслаждении, но затем Ярик поднял их и увидел, с каким жадным интересом за ним и его метаморфозами наблюдали Савва с Тимуром. О да, посмотреть там было на что: он становился похожим на человека. Тёмные, потухшие до этого момента радужки на секунду вспыхнули алым, после чего приняли свой натуральный цвет – потемневший янтарь.       Ярик отстранился с громким чмоком, слизывая с уголков губ остатки крови, и вдруг напоролся на самое очевидное доказательство Тимурой версии про "не неженку" и "удовольствие от процесса" – атласная лента на шортах Саввы немного натянулась. Он и сам не понял, что на него нашло, но в следующее мгновение он припал к укусу, чтобы слизать ещё пару выступивших капель, огладил свободной рукой другую ногу, а затем развязал на шортах бант.       Где-то наверху чувственно выдохнул Савва, а Ярик просто принял это за согласие и накрыл губами небольшой упругий член, оказавшийся перед носом. Это было восхитительно. Ярик ещё никогда – пока помнил такого себя – не делал минетов по собственному желанию. Не делал минетов таким эльфам, как Савва, с таким чудесным голоском, и таким восхитительным запахом жизни. Чистое ухоженное тело, такое отзывчивое – плевать на допинг – в руках извивалось и без слов молило не останавливаться, толкаясь навстречу движениям Ярика.       Савва вскрикнул и молочные бёдра мелко затряслись в оргазме, а на плоском животе проступил пресс несколькими крупными судорогами. Ярик слизнул ещё пару восхитительных солоноватых дорожек из неуспевших затянуться ран и откинулся наконец на колени. Савва шумно дышал, приходя в себя с мечтательным взглядом в потолок, Ярик тоже сделал пару жадных глубоких вдохов и быстро зашнуровал шортики перед собой – чтоб не соблазнили по второму кругу. И только Тимур сидел с большими круглыми глазами, явно подбирая нужные для увиденного слова.       – Кажется, у меня моральная травма, – изрёк в конце концов он.       – Тимурчик, может, сходишь водички попить, а то так поласкаться хочется, – мурлыкнул Савва, прикрыв глаза.       – Только попробуй его съесть, – ткнул в Ярика пальцем Тимур.       Тот только руки поднял, мол, ваши пожелания для меня – закон.       – Иди ко мне, малыш, – чуть сдвинулся в бок Савва, когда Тимур спрыгнул с постели и выскользнул из спальни.       Ярик послушно прилёг рядом, а потом они действительно ласкались: целовались, трогали друг друга, гладили и прижимали покрепче. Ярик ещё разок довёл Савву до разрядки теперь уже руками, а сам хотел было увернуться от ответной услуги, но умелый Савва окутал, обворожил, дал волосы погладить, после чего завалил на лопатки и отдрочил Ярику так, будто на кончиках ласкающих пальцев собралась вся магия мира.       После этого Савву всё же сморил сон, а Ярику теперь точно нужен был душ, потому что организм заработал по полной, хотя привязавшийся запах эльфа, в отличие от пота, смывать с себя не хотелось. Тимур скользнул в спальню с аптечкой, как только Ярик вышел в коридор. В зеркале ванной комнаты отражался уже кто-то более... объемный. Немного ошеломленный, с тенью улыбки на заалевших губах, с бесстыжим румянцем на щеках.       Раковина была пуста, поэтому чтобы найти зубную пасту Ярик открыл один из шкафчиков над ней. Тюбик нашёлся, а ещё нашёлся зиплок. С двумя целыми таблетками. Значит... всё это было взаправду. Савва отдавался не под действием экстази, а просто так – удивительный...       Ярик мотнул головой и забрался в душ, лизнув немного зубной пасты. Не время расклеиваться – скоро рассвет.       На выходе из душа Ярик лоб в лоб столкнулся с Тимуром. Тот смотрел выжидающе, многозначительно, не сомневался в том, что Ярик сдержит слово. И не потому что выбора-то, собственно, у него нет, а потому что уговор, потому что к нему проявили сочувствие. Тимур тем временем протянул телефон с открытым приложением заметок. Пришлось тяжело вздохнуть и набрать несколько строк, а потом уйти одеваться.       – Надеюсь, у вас не будет из-за меня проблем, – оглянулся он на Тимура, когда уже стоял на лестничной площадке.       Омега стоял на пороге квартиры, потом склонил голову и поморщился, махнув рукой:       – Будь уверен, мы с Саввой себя в обиду не дадим. Ты тоже заляг на дно, я выпишу тебе билеты к вечеру, – Тимур на секунду отвлёкся на телефон, нашёл в нем нужную заметку и показал Ярику: – Зайди вот по этому адресу в десять, и я тебе всё отдам.       Ярик кивнул, не зная, что ответить, кроме как:       – Спасибо... За всё. И Савве тоже передай. Как вы с ним познакомились? – неожиданно даже для себя спросил он Тимура.       – В клубе, я его нашёл, – пожал плечами Тимур, история оказалась крайне заурядной. Затем ухмыльнулся и вскинул брови, – Волшебное существо, конечно. Подарил мне однажды баллончик перцовый, чтоб я в случае чего от оборотней защититься смог.       – И ты смог? – на автомате спросил Ярик.       Тимур схватился за ручку на железной двери, спрятав горькую улыбку, в последний раз посмотрел на Ярика:       – Конечно, нет, – и захлопнул дверь.       Стоило только усесться с довольным выдохом на стул и потянуться к горячему заварочному чайнику, как вдруг с улицы донеслись подозрительные шорохи. А так как Виктор, мягко говоря, никого не ждал, чаепитие было временно отложено, зато двустволка моментально перекочевала в руки и на изготовку.       В дверь тем временем постучали, Виктор затаил дыхание.       – Ау! Кто в теремочке живет, кто в невысоком живёт? – ехидно раздалось снаружи.       Виктор нахмурился, невольно расслабившись – голосок переливчатый, омежий – но по-прежнему молчал. Авось, уйдёт.       – У вас дым вообще-то идет из трубы, это так, к слову, – уже менее "сказочно" попенял Виктору незнакомец.       Виктор закатил глаза и отставил двустволку, продолжив заниматься своими делами. Ни для каких незваных гостей у него сейчас – да и в принципе – не было настроения. Даже интерес к тому, как этот незнакомец вышел на его избушку, не перекрывал раздражение от возможного общения. Однако тот, кто стоял снаружи, молчание, судя по всему, принял за согласие и ввалился внутрь. Виктор даже не повернулся, вытирая со стола невидимые крошки.       – От тебя несёт псиной, мальчик, – нарушил он всё же тишину.       Сзади хмыкнули, как над удачной шуткой.       – А вы мне уже нравитесь.       Виктор наконец повернулся. Разглядел худую фигурку, завёрнутую в короткое чёрное пальто, молодое личико, оценивающий, скользящий по Виктору взгляд тёмных глаз. Омега набрал в лёгкие побольше воздуха:       – Мне нужна ваша по...       – С зоофилами дел не имею, – оборвал его Виктор.       – А вы прямо душка, – поджал губы мальчик, – даже вот удивлён, что такая душа компании и вдруг один живёт.       – Что тебе нужно? – начал терять терпение Виктор.       – Да как всем, – наигранно равнодушно пожал плечами тот, – власть, молодость, – а затем посмотрел прямо Виктору в глаза: – И тайные знания.       – У меня ни того, ни другого, ни третьего, – безапелляционно отшил омегу тот, – а теперь проваливай. Поверь, ни мне, ни тебе проблемы не нужны.       Омега склонил голову набок:       – Каково это – быть человеком-невидимкой? – а потом самым наглым образом начал стягивать с тонких пальцев перчатки и засовывать в карман, после чего принялся развязывать шарф и расстёгивать пуговицы на пальто. Виктор так растерялся от этого хамского поведения, что просто впал в ступор, – человека с вашим именем не существует, вашего дома нет на картах, однако результаты ваших деяний проступают вопреки такому отчаянному желанию быть вне системы.       – Результаты деяний? – не понял Виктор. Неужели он где-то прокололся?       – Представляете! – наигранно возмутился незнакомец, повесил пальто на вешалку и снял ботинки, оценив перед этим обстановку и чистоту пола. – Это, наверное, очень обидно: единственный раз в жизни проявить милосердие, чтобы потом вас и вашу локацию выдали за пару глотков человеческой крови.       Виктор устало прикрыл глаза:       – Ярик...       – Не стоит рассчитывать на верность тех, кого можно купить так дёшево. И конечно же не стоит тянуть со дна всякую бяку, вам же не пять лет, – покачал головой омега.       – Что с ним? – поднял на него тяжёлый взгляд Виктор, – ты явно с оборотнями, а значит...       – Не значит, – оборвал его тот и на секунду вспыхнул гневом, – сколько тревоги за одного занюханного упыря. С ним ничего плохого: я накормил его и отправил... кое-куда, – не стал он уточнять.       От сердца отлегло, но возник закономерный вопрос.       – Почему ты ему помог?       – Враг моего врага – мой друг, – пожал плечами омега и сверкнул глазками, – ну так я могу остаться на чай?       Виктор горестно вздохнул, почесав бороду, и отвёл руку в приглашающем жесте.       – Меня Тимур зовут, – протянул свою крохотную хилую ладошку омега, перед тем как сесть на тот самый стул, который собирался занять Виктор.       – Виктор, – сжал ладонь он и уселся напротив. Чай разливать не стал демонстративно – обойдётся, наглец. – А я не понял, иметь тесные связи с врагами теперь в моде?       – Вот вы душный, – закатил глаза Тимур, – иметь тесные связи с врагами всегда было в моде – это раз. У меня всё сложно – это два. Я совершенно спокойно мог скрыть любой запах на моём теле, но делать я этого не стал – это три.       – И почему же?       – Думаю, честность вы оцените больше, чем попытки обвести вас вокруг пальца.       – Ненавижу лесть.       – Ненавижу честность.       Тимур выложил перед Виктором собственную руку на стол ладонью вверх. Закатал рукав лёгкого кардигана, открывая вид на синие вены, и кивнул на них.       – Считайте.       Виктор положил два пальца на предложенное запястье и нащупал пульс.       – Год назад я был законченным атеистом, а потом перешёл дорогу не тем людям, и резко уверовал, – начал Тимур, пока Виктор считал ровный, спокойный пульс, – все те байки, что я с тех пор слышу, о том, что люди для оборотней – это святое, а сами они лишь верные, сторожевые псы своих ненаглядных людишек, разбиваются о тот факт, что, когда меня насиловали трое оборотней, никто не сделал мне скидку на то, что я человек.       Тут уж у самого Виктора резко скакнул пульс, но Тимур остался спокоен.       – Не стоит, – поморщился он, увидев реакцию Виктора, – я отомстил. Как мог, как сумел, однако сбежать из нового... окружения, – подобрал нужное слово он, – уже не получилось, – разочарованно вздохнул он.       – Связь? – уточнил Виктор, и Тимур кивнул, – но я слышал, что с человеком она односторонняя. Мог бы просто...       – Не мог бы, – кисло возразил Тимур, – на поводке с обратной стороны оказалась явно не ручка, а ещё один ошейник. Сразу скажу, за всех своих оборотней я могу ручаться, а вот за всех остальных, – развёл свободной рукой он, – полгода назад меня почти убили. Мохнатый ублюдок просто проткнул меня насквозь когтями. И никто. Никто не может мне гарантировать, что такого не произойдет вновь. Что такого не произойдёт с моими близкими. А главное, все, как на подбор, твердят мне, что человеку перед оборотнем не выстоять. Но я продолжаю искать того, кто скажет, что это не так. – Тимур наконец сбросил весь тот гонор, с которым он завалился сначала, – я не буду просить вас поделиться своими знаниями. В конце концов мне нечего предложить тому, кто ни от чего не зависит. Но я прошу вас хотя бы рассказать пару баек. Уж у охотника на оборотней они должны быть.       Виктор ещё пару секунд последил за не скакнувшим ни разу пульсом, после чего разорвал контакт и разлил чай по чашкам.       – Быстрые, сильные, почти не уязвимые, – перечислил Виктор, – убийцы. Призванные природой охранять и защищать. Когда-то так, может, и было, но те времена давно прошли. Единственные враги, из-за которых и появились оборотни, вампиры, превратились в жалких подневольных падальщиков, обречённых на вечное существование, и поэтому сейчас оборотням приходится искать новых врагов. Точечно. Интересней им, конечно же, тягаться силами с себе подобными, вот только в их разборках нередко страдают люди, – Виктор замолчал, проглатывая горький, мешающий вздохнуть ком. Столько лет прошло, а внутри болит по-прежнему...       Тимур послушно ждал, жадно внимая каждому слову, силился удержать вопросы, которые вспыхнули в голове от услышанного – достойно уважения.       – Манипуляция – твой единственный выход, по сути, – оценивающе оглядел его Виктор, – всё-таки ничто человеческое им не чуждо.       – Манипуляция – это вообще не выход, – возразил Тимур, – есть только один оборотень, который меня реально послушается, но я не могу манипулировать им. И я не могу всё время прятаться за его спину.       – Почему? – не понял Виктор. Такие хорошенькие мордашки, как этот Тимур, обычно только таким и занимаются.       – Потому что люблю? – вопросительно-саркастично ответил тот.       Виктор фыркнул, но задумался.       – Пойти на оборотня безоружным – поступок, достойный Премии Дарвина, а пойти на него с оружием – ещё и помучиться перед смертью...       – Но вы же... – открыл было рот Тимур.       – Я? – не дал ему договорить Виктор. Сравнивать их было просто смехотворно. – Во-первых, я не боюсь смерти, а значит, я не боюсь их. Они это чувствуют, так же как чувствуют твой очевидный страх перед ними. Во-вторых, я в той физической форме, которая повышает мои шансы на выживание в схватке один на один. Ты же выглядишь... – поджал губы Виктор, – бегать-то хоть умеешь быстро?       – Умею, – буркнул обиженно Тимур.       – А в сугробах выше колена? А в шубе? С арбалетом за плечами?       – Арбалетом?!       – Огнестрел – это хорошо, но только в городской местности, а на природе запах пороха слишком заметен – выдаст тебя раньше времени. Оборотни, как ты наверняка знаешь, любят селиться близко к лесу – это их источник силы, их территория, поэтому охотиться на оборотня в цивилизации, среди людей – редкость, настоящая удача, хоть и следов замести придётся немало.       – Вы охотитесь на всех без разбора? – всё-таки не удержался от вопроса Тимур.       Виктор ухмыльнулся в бороду:       – Нет. Это ведь не любимое хобби. Для охоты на оборотня должны быть определённые... причины.       – Кровавая дорожка из невинных жертв? – предположил Тимур.       – Хотя бы это, да, – согласился Виктор и уточнил: – Я не убиваю на заказ – эти виды разборок без меня, а вот остановить какого-нибудь зарвавшегося, обезумевшего зверя не побоюсь.       – Вы общаетесь с какими-нибудь другими охотниками? – вспыхнул интересом Тимур, даже жаль было его разочаровывать.       – Я – нет, – мотнул головой Виктор, – связь предполагает общение, общение влечёт за собой систему, система строится на правилах, а я правила не люблю. В конце концов, если любое правило можно нарушить, то зачем им вообще следовать? – пожал плечами он. – Нет, я знаю о существовании таких, как я, и о группах специального реагирования слышал, но это всё так... – попытался подобрать нужное слово Виктор, – мелко. И так неповоротливо, в лучших бюрократических традициях людей, что легче самому докопаться до истины, взять арбалет и сделать то, что требуется.       – Силы всё равно не равны, – глядя в никуда подвёл итог Тимур, впервые за разговор отхлебнув немного чая.       Виктору стало его жалко. Такой молодой, такой изломанный, с потухшей во взгляде надеждой.       – Маленький, – обратил на себя внимание Виктор, и Тимур послушно поднял на него свои по-оленьи большие глаза, – они никогда не будут равны. Пойми, человек и оборотень не затевались врагами. Мир, в котором мы живём сейчас – противоестественный, поставленый с ног на голову. И мы... – вздохнул он, – Мы, наверное, должны как-то это исправлять, а не плодить всё новых и новых охотников и жертв. Хочешь от меня знаний? Я рассажу тебе всё. Но, пожалуйста, – Виктор серьёзно посмотрел на Тимура, – не выбирай мой путь, он заведомо проигрышный.       Тим наблюдал за Тимуром. Без фанатизма, но достаточно внимательно, чтобы предотвратить какой-нибудь возможный пиздец. Однако за последний месяц Тимур не совершил ни одной несанкционированной полуночной вылазки, записался в спортзал и периодически навещал какого-то егеря. Тим подозревал, что это ещё один фанат "натурального продукта", которому Тимур сбывает свои ненаглядные грибы.       – Как продвигаются поиски Мишиного отца? – поинтересовался Тим, застав Тимура задумчиво сидящим в кабинете.       – А? – опомнился тот, сфокусировал на Тиме взгляд и одарил тёплой улыбкой, а потом пожал плечами, – да пока никак... Я думаю, надо бы медиума навестить, – сопроводил он слово "медиум" многозначительным закатыванием глаз, – Сева как раз недавно фото Владимира нашёл, теперь легче будет опрашивать, – устало потёр лицо он.       Тим прошёл в кабинет и облокотился на стол, развернув Тимура к себе лицом:       – У тебя всё в порядке?       – Да, нет, не знаю, – тот поднял на него глаза: чистые от дури, немного грустные, любящие.       Тим не удержался от перерыва на поцелуй, и только потом продолжил разговор.       – Помнишь про сегодня?       – Да, точняк, – Тимур потянулся к телефону на столе и посмотрел время, – пора начинать собираться, наверное.       – Если хочешь, можешь не...       – Нет, Тима, – улыбнулся Тимур и встал с кресла, Тим поймал его в свободные объятия, – я тебя с этими твоими родственничками не брошу одного.       – Ну, там будет ещё стая, – Тим постарался скрыть радость от услышанного ответа.       – Тем более! Ты, значит, будешь весь вечер смотреть за этими оболтусами, а кто посмотрит за тобой? – деловито заметил Бэмби и ушёл шуметь душем в ванную.       Да уж, вечерок намечался не из лёгких. Отец потихоньку начинал принимать в гости стаи под его началом, многочисленных родственников и знакомых, чтобы сообщить о скорой передаче дел. Тим, естественно, в стороне не остался, предложив одну из самых больших по численности приглашённых встреч провести у него в клубе. Папа наконец мог немного передохнуть от всей этой организационной кутерьмы, передав короткий список пожеланий Юрочке с Женечкой. Отец посчитал, что это прекрасная возможность познакомить самых близких – исключительно из Архангельской области – родственников со стаей Тима, дав ему возможность "задружиться" с теми, кто работал в той же, что и он, сфере. Обмен опытом, все дела.       Самому Тиму было по большому счёту всё равно, особенно на фоне непонятной Тимуровой хандры. Было бы неплохо вытянуть того на разговор, но это всегда требовало определённой моральной подготовки, которую сейчас позволить себе Тим не мог. Да и не был Тим уверен, если уж быть совсем честным, что Тимур сам знает её причины. Тим не сомневался только в одном – у них с Тимуром всё хорошо. Это было видно, это чувствовалось, в этом невозможно было сомневаться, а значит всё остальное могло подождать.       Нарядился Тимур тоже без сюрпризов: бесконечные ряды чёрных худи остались нетронутыми, так же как и слишком обтягивающие джинсы. Более того, Бэмби выбрал тёмно-синий вместо привычной черноты. Рядом с одетым в классику Тимом, он выглядел просто таки образцово-показательным омегой, вот только всё это сквозило... ложью.       Понятное дело, что так казалось только Тиму, стая при виде Тимура отшатнулась на секунду и ахнула недоверчиво, а противный Женечка ещё и поинтересовался у Тимура шёпотом, не обижал ли его Тим. Тимур только неловко хмыкнул, глянув на Тима смущённо.       Самой большой удачей для Тима оказалась рассадка – они с Тимуром сели к родителям. И на этом, собственно, удача закончилась. Ну, ему было не привыкать. Бэмби был спокоен ровно до того момента, пока они со стаей не встретили гостей. Оно и понятно, привычное окружение из близких рассредоточилось по залу, вокруг было слишком много незнакомых оборотней. Тим, как мог, отгораживал Бэмби от очевидного интереса со стороны многочисленных родственников разных возрастов. Но стоило обернуться на чей-то оклик, как Тимур пропал из поля зрения.       В голову плеснуло паникой, Тим уже не слышал, что ему там пытаются втереть, порекомендовать или посоветовать. А затем паника в мгновение схлынула, потому что Тимур нашёлся подпирающим одну из колонн с неначатым бокалом шампанского в руке. Тим на радостях принялся пробираться сквозь толпу зацепившихся языками родственников с разных концов Архангельской области, хотелось побыстрее узнать, на что же так увлечённо залипал Бэмби. Тут он резко затормозил, заметив сразу две детали: Тимур увлечённо разглядывал "детский" стол, как инопланетянин, впервые столкнувшийся с недоразвитой человеческой особью; и эмоциональный настрой его резко поменялся со скрытой апатии на медленно клубившийся внутри гнев. И именно в этот момент объявили начало ужина.       – Тимур, – позвал его папа, когда они вчетвером сели за свой столик, – выглядишь расстроенным, что-то случилось?       – Эм, – задумчиво откинулся на стул Тимур, – даже не знаю, стоит ли говорить...       – Конечно...       – Нет! – оборвал папу Тим, он единственный видел, в каком состоянии сейчас Тимур и что рот его не изречёт ничего лицеприятного в случае разрешения.       Чёрт! Был бы с ними сейчас Костян, он бы Тима точно поддержал, но в диалог взглядов вклинился отец.       – Пусть, – отделяя оба слова многозначительными взглядами на всех троих, – скажет.       "Стратегическая ошибка, отец," – мысленно сокрушился Тим.       – Я был в том углу, – показал Тимур пальцем на шумный столик у колонны, – наблюдал за детьми, и мне стало интересно: в каком возрасте им радостно сообщают, что они лучше людей? – прищурился он.       – Тимур, не здесь, – спокойно, с едва уловимой угрозой в голосе одёрнул его Тим.       Однако отец совершил ещё одну стратегическую ошибку – повёлся на провокацию.       – Прости? – переспросил он, изменившись в лице.       – Вся их жизнь – это один сплошной олимп, – не отводя глаз, начал объяснять Тимур вместо того, чтобы заткнуться, – ну так и когда им сообщают, что они полубоги, которым уготована "нелёгкая" судьба людских правителей?       – Тимур, – попытался сгладить углы папа, – ты, наверное, не так понял. Оборотни – не правители, именно поэтому мы держимся подальше от политики и любой другой публичной власти. Мы – защитники...       – Нет-нет, я понял, – поднял палец вверх Тимур, обрывая папу, – я понял, что мне об этом вечно говорят. Вот только спустя столько лет мы всё ещё живём не в надёжном раю, и в связи с этим вопрос: как же вы нас защищаете? А главное, – округлил глаза он, – от кого? От вампиров? Да они рождаются уже обосравшимися от страха. Вот и думается мне, что проблема не в них.       – А в ком? В нас? – выгнул бровь папа, незаметным движением успокаивая закипающего отца.       – Не знаю, – пожал плечами Тимур, – но по-моему вы явно забыли о своей прямой обязанности, поэтому не пора ли отобрать у вас главное преимущество? – прищурился он.       – Какое? – хрипло уточнил отец.       Тимур повернул к нему голову и оскалил зубы:       – Тайну!       – Это поставит под удар!..       – Это будет справедливо! Мы должны знать!..       – Замолкни! – рявкнул Тим.       Тимур моментально уткнулся в пустую тарелку перед собой, кусая изнутри нижнюю губу. Отец с папой озадаченно переглянулись, тоже немного сбросив пар.       – Встал, – не повышая голоса, но крайне многозначительно скомандовал Тим.       Тимур послушно поднялся, шумно проехавшись ножками стула по полу, по-прежнему не поднимая глаз.       – Извинился.       – Простите, Матвей. Простите, Эрик.       – Ты всего лишь высказал своё мнение, детка, – обеспокоенно взглянул на Тимура, а потом перевёл взгляд на Тима папа, – не за что извиняться.       Тим поднялся из-за стола, бросил салфетку на тарелку, посмотрел на родителей.       – Пап, отец, – кивнул он им, и едва обернулся к Тимуру: – ты – за мной.       Сидящие за соседними столами, слышавшие Тимов рявк, заинтересованно смотрели на лавирующую между столиков пару, но когда Тим с Тимуром добрались до лестницы на второй этаж, все уже вернулись к своим разговорам. Тим придержал дверь, и Тимур послушно скользнул вперёд, в темень офисной зоны. Они молча прошли в кабинет. Никто так и не потрудился зажечь свет, и комната в итоге освещалась только огнями вечернего города из панорамного окна Тимового кабинета. Только когда дверь за ними захлопнулась, Тим подошёл вплотную к окну и позволил себе обернуться на Тимура.       – Ответь мне только на один вопрос, – тихо сказал он, задумчиво запустив руки в карманы, – ты и я – это мы?       – Тима... – виновато заскулил омега.       – Ты. И. Я. Это мы?       – Да, – выдохнул ответ Тимур, решившись взглянуть на Тима.       – Иди ко мне, – протянул руки Тим.       Тимур сорвался с места не хуже оборотня, тут же впечатался в доступное тело и, уткнувшись в лацкан Тимового пиджака, тихонько захныкал.       Тим немного отстранил его от себя, чтобы самостоятельно вытереть пару солёных дорожек с щёк, а заодно и вернуть зрительный контакт.       – Ты заводишь разговор об этом не в первый раз, – тихонько заметил он и спросил, – ответь мне честно: ты действительно считаешь, что от этого всем станет лучше?       Тимур долго вглядывался блестящими от влаги глазами в Тима, пытался уловить какой-то подтекст или, может, хотел понять, какой из ответов будет правильный, но Тим только поудобней перехватил его в объятии и продолжил ждать.       – Я не знаю, – честно ответил Тимур и выпутался из объятий, чтобы сесть на низенький подоконник, откинувшись спиной к окну, – ты так много рассказываешь мне про оборотней. Что у них принято и что нет. Системы ценностей, особенности взаимоотношений, иерархию. Столько ограничений, столько правил, что можно, и что нельзя. И я всё это слушаю только для того, чтобы потом увидеть, как добрую половину всего этого говна никто не соблюдает. Ну и что же в этом тогда ценного?..       Тимур повернул к всё ещё стоящему лицом к окну Тиму голову, и тот поймал взгляд.       – Даже ты нарушаешь правила. Просто... – Тимур неловко улыбнулся, – просто тебе я доверяю. Потому что я чувствую тебя, как себя, а это означает, что доверяю я по-прежнему только самому себе. Ты и я – это мы, только потому что это по-прежнему я, понимаешь? – Тим молча кивнул, – я могу влезть к тебе в душу, но я не влезу к тебе в голову, и проблема в том, что в моей голове всё совсем не так.       Виновато. Последнее Тимур произнёс виновато.       – Я хочу знать, – кивнул ему Тим. Бэмби спрятал взгляд, обхватив себя за горло в попытке утешить, и замотал головой, – пожалуйста. Я не буду ругаться, – пообещал Тим.       – Тима, – облизал губы Тимур, решаясь выразить мысль, – ты живешь... Это не твоя вина, нет, – уточнил он и прочистил горло, – но ты живешь в иллюзии порядка, и только я понимаю, – он сделал паузу и перешёл на едва уловимый шёпот, – что на самом деле вокруг один сплошной хаос. Так зачем потакать лжи? Можно заклеивать пластырем гнойный нарыв сколько угодно долго, но он от этого не вылечится. Можно делать вид, что скрывая свои сущности от людей, оборотни их защищают, но это не станет правдой. Секрет – это способ манипулировать, секрет – это рычаг давления, секрет – это источник силы. Достойны ли вы этого? Не отвечай, это был риторический вопрос.       Тим долго всматривался в огни ночного города и молчал. Слушал оживлённые разговоры на первом этаже, ровное дыхание опустошённого откровением Бэмби, и пытался найти в себе, где-то внутри мыслей хотя бы желание возразить, но не находил.       – Если люди узнают о существовании оборотней, начнётся массовая истерия, – отыскал таки один аргумент против он.       – На пару дней, может. А потом очередной Кардашьян родит или разведётся, и все тут же переключатся на это, – пожал плечами Тимур.       – Тогда тем более никакой выгоды, – задумался Тим.       И вдруг весь этот разговор измученного, избитого за совместный год спора впервые обрёл смысл.       – Бэмби, помнишь свою "предсмертную записку"? – ровным голосом спросил его Тим, но Тимур всё равно резко вскинулся на него, слушая внимательно, и Тим с готовностью озвучил план: – Я хочу, чтобы ты составил новую "предсмертную записку". Пусть в ней будет всё, что бы ты хотел рассказать об оборотнях. – Тим сделал паузу, чтобы следующая фраза точно не пролетела мимо Тимуровых ушей. – И пусть она будет от моего имени. Я ведь действительно не могу ручаться за всех оборотней, ты прав, и среди нас встречаются те ещё отбросы. Секрет – это ведь не только сила, но и слабость, если о нём могут рассказать. Ты и я. И наш ультимативный рычаг давления, которым, – сделал многозначительную паузу Тим и заговорчески посмотрел на Тимура, – можно и нужно распорядиться с умом.       Тимур просто смотрел на него с открытым ртом и немного пугающим восхищением в глазах.       – Я... – облизал губы он и выдохнул продолжение фразы, уже цепляясь на подхватившего его на руки Тима, – так тебя хочу!       Хорошо, что за окном была практически ночь. И хорошо, что свет они в кабинете так и не включили, а то их соседи напротив увидели бы такое порно-шоу, что даже некурящие после него вышли бы на улицу, чтобы стрельнуть сигаретку. Уши обротней разных возрастов и степени родства с Тимом, которые всё ещё были на первом этаже, тоже наверняка слышали вполне однозначные вскрики и стоны. И признание в любви во время кульминации.       Но это они с Тимуром поняли уже после, когда немного потрёпанные и с "сытыми" мордами спустились ко всем. Кто-то неодобрительно покачивал головой, кто-то добродушно посмеивался и подмигивал. Стая отзеркаливала Тимов дзен, и вообще им не привыкать к таким сценам. Родители только друг между другом перемигивались, когда Тим с Тимуром вернулись на свои места.       Тимур ещё раз извинился, теперь уже с нотками искренности в голосе. Отец безмолвно дал понять, что он обязательно поговорит об этом инциденте, но наедине с Тимом и только. Более того, на протяжении всего оставшегося вечера именно к нему подходили его же гости и пытались оправдать поведение младшего сына, разводя руками со словами: "Молодость, что поделаешь." Тим невольно восхитился репутацией отца. Папа же профессионально перевёл тему на что-то более нейтральное, но не менее неинтересное. И все за столом охотно его в этом начинании поддержали.       С того дня в их с Тимуром отношениях что-то изменилось. Общий секрет сблизил их сильней. Тим замечал, как Бэмби постепенно начинает рассказывать ему больше про то, что видел, слышал или предполагал, потому что отныне он не ставил их с Тимом по разные стороны баррикад. И радостней всего было то, что Тимур вряд ли сам замечал эти крохотные изменения в своём поведении, только со стороны и только Тиму это было видно.       Федя разгладил невидимые складки на бархатной скатёрочке, отцентровал стеклянный шар, который стоял на низком кофейном столике, и тяжко вздохнул. Сегодня был не самый его любимый день недели – среда. А среда означала приём населения. Люди. С их тупыми проблемами и не менее тупыми просьбами: приворот, отворот, кодировка от алкашки. Скука смертная.       "Но прибыльная," – напомнил себе Федя, после чего снова тяжко вздохнул.       – Мастер Фарадат ждёт вас, – послышался приближающийся к комнате для приёмов голос секретаря.       Федя оглянулся на задрапированный шторами из бамбуковых палочек вход и настроился на сеанс. Лицо его стало крайне одухотворённым и немного блаженным, взгляд затуманился, а на губах проступила ничего не значащая, но такая приятная клиентам, улыбка. Рука секретаря отодвинула половину тут же зашелестевших штор, и в комнату вошёл невысокий темноволосый омега, нервозно сжимавший лямку рюкзака.       – Ты пришёл по адресу, – вместо приветствия изрёк Федя.       – М-мастер Фарадат? – уточнил омега. Федя важно кивнул. – Я Тиму...       – Тимур, да, я знаю, – остановил его жестом Федя и указал на стул напротив себя.       Омега оглядел антураж – по движениям было очевидно, что он сомневается в своём визите. Ох, как сомневается. Но Федя не был бы медиумом с двадцатилетнем стажем, если бы не умел и таких на бабки раскручивать. Тимур тем временем присел на краешек стула, будто вот-вот собирался с него подорваться и уйти.       – Расскажи свою историю, – сложил руки на столе Федя и приготовился слушать очередную историю про изменяющего бойфренда.       Тимур нахмурился, пожевал губу, словно решая внутреннюю дилемму, после чего заговорил:       – Я ищу одного оборотня. Это отец моего друга. Мы не знаем, где он сейчас находится, но мы знаем, что около двадцати лет назад после личной встречи с ним вы противостояли его вступлению в одну из стай Архангельской области. И я, – повёл плечом он так, чтобы лямка рюкзака спала, после чего он перетянул его к себе на колени и раскрыл молнию, – я хотел бы узнать подробности этой истории. Вот его фото, если вам нужно напоминание, – Тимур достал из рюкзака простую прямоугольную фотографию, протянул Феде, а когда тот не взял, просто положил её перед ним на стол, после чего поднял глаза, – Мастер Фарадат, это очень важно. Мы хотим восстановить семью.       Федя попытался сглотнуть возникший в горле ком, появившийся после взгляда на фотку этого маньяка, и как можно быстрее срезаться с этой темы.       – Я не понимаю, о чём вы, – ответил, дрогнув голосом, Федя.       – Послушайте, – уселся поудобней Тимур, взлохматил волосы, шумно выдохнув, и снова посмотрел на Федю, – давайте не будем ломать комедию? Я в теме. Я знаю, что вы больше двадцати лет консультируете ту самую стаю, в которую хотел вступить Владимир. Я также вижу по вашей реакции, что его вы точно узнали. Пожалуйста, расскажите, что произошло, что вам в нём не понравилось или показалось странным. Я сохраню всё сказанное вами в тайне – обещаю. Вы же медиум, вы должны видеть мои благие намерения, – и как последний аргумент: – я буду щедрым. Двойной тариф за сеанс.       Федя промолчал, и Тимур, вскинув бровь, понизил голос:       – Тройной.       – Уходите, – поджал губы Федя, – я ничем не могу вам помочь.       – Да? – хмыкнул Тимур и, устало выдохнув, поднял глаза к потолку: – Видит Бог, я хотел по-хорошему.       После чего достал какой-то флакончик из лежащего на коленях рюкзака и на вытянутой руке пшикнул содержимым три раза прямо Феде в лицо. Всё произошло так внезапно, что Федя даже не успел закрыться от крохотных капелек, попавших в нос и рот. Он отёрся, невольно облизав намоченные губы. Язык не почувствовал ровным счётом ничего кроме влаги. Тимур же с невозмутимым видом убирал свою аэрозоль, а заодно и фото. И Федя подумал было, что наконец отвязался от этого слишком любопытного омеги, но тот вдруг вместо того, чтобы подняться со стула и направиться в сторону выхода, навалился на стол:       – Как вас зовут? – внимательно вгляделся он в Федю.       Тот открыл рот, чтобы окончательно выставить наглого омегу за порог, но с губ не слетело ни слова, а тело вдруг пронзила тупая боль от глотки до самого желудка. Федю скрутило почти пополам, но как только он попытался разогнуться, нестерпимо захотелось ответить. Это ощущение было похоже на нестерпимый и неконтролируемый "зов природы", только хотелось не на толчок, а сказать правду.       – Ф-ф-ф, – просвистел Федя, после чего всё-таки сдался: – Федя.       И тут же выдохнул с таким облегчением, будто родил.       – Здесь, согласно инструкции, надо говорить: запомни, как хорошо становится от правды, но по-моему, это какое-то издевательство и садизм, – почти сочувственно посмотрел на него Тимур, – а я, между прочим, был на вашем месте, поэтому прекрасно понимаю, что вы сейчас испытываете. И, поверьте, издеваться совсем не хочу. Но и вы войдите в моё положение: мне нужны ответы, а также у меня есть такой чудо-способ их получить. Кто бы не воспользовался? То-то же. Ладно, перейдем ко второму, не менее важному вопросу, – Тимур опёрся по-деловому сложенными в замок руками на стол и кивнул на стоящий перед ним стеклянный шар: – вы обладаете магическими способностями?       Федя заскулил, схватившись за край стола, едва скатёрку не свёз на пол, но это распирающее чувство боли, пока он старался удержать на языке ответ, грозилось разорвать его изнутри.       – Не-е-ет, – сдулся как шарик он, осев на стул.       – Ну слава тебе господи, – всплеснул руками Тимур, – а то медиумов нам ещё не хватало. Профессиональный наёбыватель – это тоже, я считаю, профессия. А за то, что вы оборотней двадцать лет разводите, вообще готов вам медаль вне очереди выдать. Кстати, а как вам это удалось провернуть?       Федя помаялся, поёрзал на стуле, потом понял, что ещё более жалко он будет выглядеть, если продолжит сопротивляться этому чёртовому зелью правды, под действие которого он попал. А значит, надо принять правила игры этого наглого сучёныша, чтобы не делать себе хуже. В конце концов, ему уже не двадцать пять, чтобы идти на принцип.       – Я психолог хороший, как этого говорят – прирождённый. Изучал в своё время бихевиоризм, механизмы лжи, психологию мимики и жестов. Могу легко считать человека. Но не всякого, – заметил очевидное он.       – Ясно, – немного разочарованный ответом поджал губы Тимур. И вернулся к интересующей его теме: – Ну так Володю помните?       – Да, – кисло ответил Федя.       – Приказы мои вы исполнять под воздействием сбора не будете, но при вашем нежелании сотрудничества наше интервью может затянуться. Улавливаете логику?       – Да.       – Тогда я весь внимание, – устроился поудобней на стуле Тимур.       Федя тяжело вздохнул, немного подумал, с чего бы стоило начать, и заговорил:       – У меня дед в деревне лекарем был – к нему люди разные на поклон приходили...       – Тоже шарлатан? – удивленно ухмыльнулся Тимур.       – Нет, – скрипнул зубами Федя, – дед реально в травах всяких разбирался. Что от чего и так далее. Ну, к нему не только люди наведывались, поэтому я про оборотней сызмальства знал. Всегда хотел к ним поближе быть, – мечтательно добавил Федя – вырвалось. Буквально с языка сорвалось. Наверное, так отвар действовал, но самая большая тайна вылезла наружу и принесла большое облегчение.       – Группис типа? – уточнил Тимур, Федя только кивнул. – Ну пипе-е-ец, – протянул омега, качая головой, – а с Володей как познакомились-то?       – Я, когда в институте ещё учился, уже нашу местную стаю консультировал – по мелочи, в основном. С кем стоит дело иметь, а с кем – нет, кто говорит правду, а кто лукавит. Владимир ко мне пришёл, чтобы я ему рекомендации для стаи дал. Вожак всех, кто просился к нему, сначала ко мне отправлял, – не без гордости уточнил Федя.       – И почему же вы не дали ему вступить в стаю?       Федя попытался было увернуться от ответа, но живот скрутило и вывернуло так, что икры из глаз посыпались:       – Потому что он опасный тип! – не сдержался он, – угрожал мне!       – Угрожал чем? – внимательно слушал его Тимур.       – Что расскажет про меня, – стиснул зубы Федя, но история двадцатилетней давности всё же настигла его и выдавливала теперь постыдные слёзы.       – Он узнал, что вы не медиум?       – Да, я... Я не увидел того, что он сам обладал способностями, – замотал головой Федя в попытке выкинуть ненужные сейчас подробности той истории, что против воли всплывала в памяти и против воли требовала, чтобы её рассказали, но снова сдался под натиском странного отвара. – Он на самом деле общался с духами. Я видел это...       – Духов? – недоверчиво поморщился Тимур.       – Нет, но... – Федя попытался выразиться точнее, – то, как он говорил... Я не мог сомневаться в искренности – он говорил правду, – краска с лица схлынула, когда он припомнил точную цитату: – "В отличие от твоего шарлатанства, я слышу реальных духов. И твоё счастье, что я не буду делать с тобой то, что они мне приказывают"...       Федя откинулся на спинку стула, тяжело дыша, в уголках глаз собрались слёзы то ли страха, то ли облегчения. Тимур только внимательно наблюдал за ним и не сразу сформулировал свой следующий вопрос.       – Почему... – начал он, потом ещё немного подумал и продолжил: – почему он не сдал вас? Или не стал шантажировать тем, что расскажет, если вы ему вступить в стаю не дадите? Насколько я знаю, ему очень хотелось быть в ней.       – А я откуда знаю, может, совесть проснулась, – пожал плечами Федя. – Когда он только ступил ко мне на порог, я увидел в нём опасность, и сразу сказал об этом – не побоялся. Всё-таки у меня хорошие защитники. А он разозлился так, словно спичка вспыхнула – моментально, но и угас быстро. Ушёл, я пару дней подождал от него какого-то ответа, но когда он не объявился ни ко мне, ни к вожаку, я сказал, что такой в стаю не нужен. Без подробностей, конечно.       – М-да, – только и сказал Тимур задумчиво.       Потом снова покопался в своём рюкзаке, достал оттуда бутылку воды и приказал выпить. Федя присосался к бутылке, как после трёх дней в пустыне, сам даже не понял, что так пить хочется, пока воду не увидел. А потом и отпустило.       – Здесь тоже какое-то зелье? – поинтересовался он, отдавая пустую бутылку Тимуру.       Тот скривился и брать не стал:       – Да не, просто вода, – пожал плечами он и поднялся из-за стола. Поправил скатёрочку, отцентровал шар и взглянул на Федю, – спасибо вам, и извините, что пришлось идти на крайние меры, мне просто уже очень надоело всем этим заниматься, так что... – он не договорил, неловко перекатившись с пяток на носки и обратно, запустил пятерню в волосы.       – Чем именно? – на удачу спросил Федя, но чертовка была сегодня не с ним.       – В общем, здоровья вам и процветания бизнесу вашему, как говорится, – проигнорировал его Тимур.       – Так не говорится, – съехидничал Федя.       – Ваша тайна останется со мной и всё в этом духе, – ну, вот это уже больше походило на поговорку. Тимур в последний раз взглянул на него: – У секретаря найдёте тройной тариф, как и договаривались...       – Мы не договаривались, – заметил Федя, но Тимур уже вышел, зашуршав бамбуковыми шторами.       Федя вздохнул тяжко. Как же он ненавидел эти грёбаные среды.       – Тима, а ты слышишь духов?       – Чё?       – Хуй через плечо! Я тебя спрашиваю: ты духов слышишь?       – Нет.       – И что они говорят?       – Да не слышу я никаких духов! Бэмби, ты чё, обкурился?       – Нет.       – Грибов объелся?       – Нет.       – Аслан опять тебе марки подогнал?       – Если бы! Он тот ещё жлоб...       – Женечка опоил?       – Так! Я вообще-то первый вопросы начал задавать. Чё там с духами?       – Нету. Никаких. Духов.       – Нету. Слова. Нету... Ай!       – Ау!       – М-мф-мф... Погоди... Тима... Ах-ха-а... Может, ты в детстве слышал?       – Кого?..       – Да духов же!       – Нет. Никогда. Нет никаких духов. Не существует, понимаешь?       – А как же медиум?       – Так он же мошенником оказался, ты сам сказал.       – Так-то да, но...       – Никаких но. Никаких духов.       – Хм-м... Тогда что же он мог слышать?..       – Кт-... М-мф-ф...       Отец Сергий был в печали. Вот уже полгода его мучали самые настоящие кошмары. Сколько он поклонов бил, сколько молебнов отпел о своём моральном очищении, да всё без толку. С тех пор, как у них в столовой начал работать Степан... Стёпа... Стёпочка... Так! Отец Сергий потёр виски, потом перекинулся на глаза, почесал бородку. Надо было срочно заняться делом, чтобы прочистить мозги и выкинуть из головы похабные мысли.       В кабинете оставаться решительно не хотелось, но за окном хлестал такой отвратительный снег с дождём и льдом, что попытки выйти на свежий воздух и прочистить голову отметались на корню. Отец Сергий покопался в ящике стола и у дальней стенки нашёл заветную полупустую пачку сигарет. Он открыл её только для того, чтобы обнаружить, что все припрятанные косяки давно уже были скурены, и в пачке действительно остались только сиги. Потом всё-таки вытащил одну, покрутил в пальцах, щёлкнув ментоловым шариком в основании фильтра, и, накинув курточку, вышел на крыльцо.       Дел, на самом-то деле, было по горло: у спонсоров что-то не клеилось, и надо было им срочно звонить; хоровик опять ныл про новую форму для своих мальчиков-зайчиков; ещё эта поездка в Грецию свалилась, как только шенген истёк; дворник запил... Отец Сергий смачно затянулся, набрав полные лёгкие терпкого, ментолового дыма и выпустил струю по направлению ветра. Небо, судя по размеру туч, затянуло надолго, а ведь монахи хотели в ближайшие дни собрать последний урожай мороженой, лесной ягоды.       "Опять брагу собрались делать", – с досадой понял отец Сергий и затянулся ещё раз.       – Вы курите?! – удивился под ухом тонкий голосок.       Отец Сергий аж дымом подавился, как будто впервые затягивался. Ну конечно! Кто ещё его мог застать за сигаретой в алькове крыльца на абсолютно безлюдном дворе.       – Степан, – сглотнул горькую то ли от сигарет, то ли от внутреннего раздрая, слюну отец Сергий, – обещаю – эта была последняя.       Отец Сергий решился перевести тяжёлый взгляд на заставшего его за мирской привычкой повара. Стёпа смотрел на него своими большими ореховыми и крайне ошеломлёнными глазами. Кончик выбившейся из-под капюшона светло-русой косы намок под дожде-снегом. Как же хотелось эту косу на кулак намотать и... Так!       – Не стой на холоде, простудишься, – открыл перед Стёпой тяжелую дверь отец Сергий.       – Ох, спасибо, батюшка, – шмынул внутрь Стёпа.       – Не дай-то бог, – пробормотал себе под нос отец Сергий, невольно залипая на упругих колышущихся в такт шагам ягодицах Степана.       "Пресвятые, блядь, яйца," – зажмурился альфа и помотал головой.       Сигарета в пальцах давно потухла и намокла, да и, если уж быть совсем честным, отцу Сергию хотелось далеко не курить. Он незаметно прикопал окурок под крыльцо, сплюнул горькую слюну и отправился в кабинет.       Миколай Угодник в красном углу встретил его с недовольным выражением лица на недавно отреставрированной монахами иконе.       "Эх, надо было в католичество идти," – закатил глаза отец Сергий, махнул рукой на Миколая Угодника, мол, сам знаю, и уселся обратно за стол.       Дела не шли. Точнее, дела-то у отца Сергия и его монастырского угодья шли, и очень даже неплохо, а вот самому отцу Сергию в последнее время стало что-то совсем плохо. Ох, Степа-ан... Полгода уже с ума сводит. Отец Сергий запах этого поварёнка даже на пампушках к борщу чувствовал.       Свалился, главное, как снег на голову, этот Стёпа на отца Сергия, а ему теперь мучайся. Чёрт его дёрнул с детдомом Архангельским связаться. Но отец Сергий же у нас щедрый и гостеприимный. Тьфу ты! Нет бы сначала ограничение поставить – чтоб только альф можно было пристраивать, но нет, до этого он не додумался. А когда додумался, уже поздно было – на кухне уже вовсю поселился миловидный и пышный, как та самая пампушка к борщу, омега с косой до пояса.       Отец Сергий опустил голову на столешницу и для пущей верности ещё и лбом пару раз стукнулся. Но не помогло. Этот кошмар теперь терзал и преследовал его даже наяву. А представлялось отцу Сергию поле...       Родное астраханское, бескрайнее поле. Идёт по нему отец Сергий, под солнцем южным греется, руки свои молодые разглядывает, а тело от силы внутренней аж пружинит. В траве стрекозы и птицы концерты устраивают, бабочки повсюду... Смотрит отец Сергий – поле аж до самого до горизонта расстилается, и вдруг чуть поодаль песня омежья слышится. Голоса медовые, в ноты попадают, песня русская, народная, родная... Прислушивается отец Сергий, глаза от наслаждения закрывает, и тут его кто-то под руки берёт. Он глаза распахивает, смотрит по сторонам, а это двое омежек румяных его приобнимают с обеих сторон. Глазки светлые, губки бантиком, рубашечки льняные на них едва опопия прикрывают, а разрез на груди, что красной лентой очерчен, того и гляди разойдётся. Одному омежке рубаха настолько велика, что он её кокетливо пояском из травинок сухих подвязал, в то время как плечико округлое, солнцем поцелованное одно из разреза горлового выглядывает.       Поют омеги, на вопросы отца Сергия не отвечают да всё ведут его по полю в своём направлении. А приводят в круг их омежий, что песню заводит и на всё поле поёт. Водят омежки молоденькие вокруг отца Сергия хоровод фигурный, смеются, глазками сверкают. А потом вдруг в ручеёк встают и такие, мол, отец Сергий, ныряй под рученьки наши высоко поднятые. И он ныряет. А когда выныривает, то лицом к лицу со Степаном встречается. И тот красив, как херувим. На голове венок из цветов полевых, только что сорванных, заплетён, а сами локоны его распущены, хотя волна от косы проглядывается, по плечикам нежным рассыпаны, губы алые, ягодами летними окрашенные. Отец Сергий спускается глазами вниз, а на Стёпоньке даже рубашки нет...       – М-м-мф, – укусил себя за запястье отец Сергий, когда кулак другой руки под рясой сжимал и массировал узел у только что разрядившегося члена.       "Просто отвратительно," – снова опустился влажным лбом на столешницу отец Сергий, – "до импотенции ещё лет сорок. И это если простатит ранний смогу заработать."       Ну почему в духовной семинарии его никто не предупреждал, что его ждёт такой недотрах?! И что шлюхи осточертеют в первые же пять лет реального богослужения? И что чистое и светлое начнёт будоражить посильнее порочной вседозволенности?       Кокаиновые вечеринки отца Сергия закончились уже лет тринадцать как – быстро наскучили. Когда он учился в семинарии, там только и разговоров было, что о застольях патриарших да командировках шестимесячной длительности в Грецию. Отец – ещё тогда не отец, конечно – Сергий тоже во все уши слушал и, как и многие, не верил, что настолько роскошно у священников служение Богу проходит. А потом, после выпуска, его перевели в эту проморзглую глухомань, и жизнь, казалось, заиграла новыми красками.       И никто в семинарии не сказал ему, что у всякого веселья есть и обратная сторона. Да такая, что отцу Сергию вовсе не понравится. Шлюхи надоели почти сразу, из наркотиков по-настоящему по душе только травка – натурпродукт всё-таки! – пришлась, а жрачка оседала круглым брюхом. Нет, это было не для него. Монахов строить, дела разруливать, мирским помогать, да в форме держаться – вот это было отцу Сергию ещё до рождения приписано. Из-за чёрного монашества смог в тридцать с хвостиком уже целый монастырь возглавить. Жил, не тужил, пока сонного Стёпу в низеньком кухонном окошке не увидел.       Условие-то у чёрного монашества было простым: со шлюхами трахайся сколько влезет, но замуж кого-нибудь брать, да детишек стругать тебе не положено. Семнадцатилетним альфой с последней стадией спермотоксикоза отец Сергий думал, что лучше жизни и желать не стоит. Тем более, чёрные монахи считались элитней. На деле-то оказалось, что такими просто манипулировать легче: создавался компромат во время какого-нибудь из приёмов, и дальше можно было вертеть человеком, как заблагорассудится. Кто-то шпионажем промышлял, кто-то кое-чем похуже. Отец Сергий – слава Богу! – вовремя одумался и монастырём занялся. Особо не светился, крышу никому сам не предлагал, только соглашался, да грехи свои молодые потихоньку замаливал.       Но, всему порядку приходит энтропия. Тихое счастье накрывает жопой. А у отца Сергия появился Степан. Его личный ходячий грех. Потому что Стёпа был не шлюхой, а, следовательно, для отца Сергия был запретным плодом. Хуже всего было то, что Степан ещё и на мозги невероятным оказался. Внешность ангельская, характер не хуже, таких отец Сергий раньше тоже встречал, и не ёкало. А тут... Недавно он Стёпу с книгой застал. Нет, не с библией, а с графическим романом про котов и мышей. Отец Сергий сам его только пару лет назад осилил, а этот едва ли совершеннолетний омега страницу за страницей переворачивал – и жадно так каждую картинку поглощал взглядом. Чувствовался в этом какой-то... стержень, что ли.       Нельзя. Не положено. Невозможно. Оттого и сны такие яркие снились. Оттого в глазах ореховых отец Сергий тепло к себе видел. Оттого румянец на персиковых щеках на свой счёт принимал. Не верил, конечно, но фантазию-то не остановишь. Понимал, что если уж и случится чудо чудное, на один разок Стёпы ему мало будет. И на десять. И – со вздохом осознавал отец Сергий – на всю жизнь. И ведь не избавишься! Нет, отец Сергий уже давно отослал бы Степана подобру-поздорову подальше из монастыря своего, да только знал, что некуда омеге молодому, богобоязненному податься. Да и, если уж быть совсем честным, сама мысль Стёпу от себя отдалить была противна.       – Отец Сергий, к вам на приём просятся, – тихонько постучался в дверь престарелый секретарь, вырвав альфу из тяжёлых дум.       Тот согласился на приём не столько из интереса, сколько для отвлечения собственного разума, хотя точно знал, что никаких встреч сегодня у него не назначено.       – Кто? – прочистил горло отец Сергий, жестом уже разрешая проходить.       – Омега молодой, незнакомый, – пожал плечами секретарь. Если уж он визитёра не знал, то точно какой-то неизвестный припёрся.       Секретарь тем временем из дверного прохода скрылся, а отец Сергий мысленно решил эксперимент провести. Раз ему сейчас с молодым омегой предстояло общаться, то надо было последить за собственной реакцией. Вдруг он сам себе свою влюблённость в Стёпу надумал, и на самом деле у него на любого такая реакция могла возникнуть.       – Можно? – просунулась внутрь тёмноволосая голова с молоденьким личиком.       – Можно, только вы кто? – с порога спросил незнакомца отец Сергий.       – Здравствуйте, ой, нет, не так, – омега вплотную подошёл к столу, за которым сидел альфа и вытянул впереди ладони. Отец Сергий перекрестил его, благословил и кивнул, мол, слушаю. – Меня Тимур зовут, и я к вам по очень деликатному делу.       Омега сделал паузу, собираясь с мыслями, отец Сергий же в этот момент прислушивался к собственным ощущениям от нахождения с молоденьким мальчиком на таком близком расстоянии и, к сожалению, а, может, и к счастью, не ощущал по отношению к этому Тимуру ни-че-го. Как будто дело даже не в отце Сергие было, а в самом этом Тимуре, словно пустой он какой-то, неощутимый. Никакой. Интересно...       – Ну, я вас слушаю, – поторопил Тимура он.       – Вы предоставляете убежище оборотням? – спросил, как в воду прыгнул, тот.       Отец Сергий на секунду замялся, но этого оказалось достаточно, чтобы Тимур всё понял – шок от слова "оборотень" разыгрывать теперь стало глупо. Надо было понять, по чью душу он пришёл.       – Мы предоставляем убежище всем страждущим душам, – постарался сохранить лицо отец Сергий.       Тимур вытащил из кармана фотографию и положил её перед ним:       – Этот человек есть среди ваших послушников?       Отец Сергий узнал Володю. Фото было старое, где он ещё молодой, но узнать его было легко.       – Это как бы, – поморщился отец Сергий.       – Понимаю, конфиденциальная информация, – закончил за него Тимур и привёл аргументы: – но его ищут отец и сын...       – И святой дух? – крякнул отец Сергий и только потом понял, что ляпнул.       Поднял на собеседника глаза, а тот смотрел на него крайне удивлённо, хоть и пытался сохранить чопорное уважение.       – Ну, допустим, и он, – ухмыльнулся всё же Тимур и откинулся на спинку стула, посмотрев с лукавым прищуром, – флеш-рояль из таких заинтересованных лиц способен разжалобить вас настолько, чтобы вы мне его выдали?       Отец Сергий понял, что отпираться бессмысленно, но спросить захотел – в свете его знакомства с Володей и его демонами – только лишь одно:       – Они уверены, что хотят его найти?       – Да, – без паузы ответил Тимур и шмыгнул носом.       И тут отец Сергий смог зацепиться за одну единственную деталь, которую смог отыскать в образе этого "пустого", немного развязного в движениях, но с цепким живым взглядом, омеги. То, чего ему как раз сегодня не хватало. Вот ведь и правду говорят, пути Господни неисповедимы. И то нужное, желанное свалилось отцу Сергию прямо на голову в виде визитёра.       – Есть чё? – тихонько спросил он Тимура.       Тот тоже играть в непонятки не стал, но брови удивлённо вскинул, а потом ещё и к отцу Сергию наклонился, чтоб уточнить, оглянувшись многозначительно:       – А есть где?       – Лучший вид, – поцеловал три перста отец Сергий и закатил глаза, после чего поднялся из-за стола и велел следовать за ним. – Ты пойми, – обернулся он через плечо, встречаясь взглядами с Тимуром, – про Володю лучше без лишних ушей говорить. Там история мутная, – поморщился он.       – Не то слово, – согласился себе под нос Тимур.       Они вышли из административного здания, обогнули его и пошли к колокольне. Отец Сергий отпер тяжёлую, дубовую дверь, пропуская вперёд Тимура. Тот шмыгнул внутрь и обернулся.       – До самого верха, – подтвердил его догадку отец Сергий.       Тимур присвистнул, сразу же зажав себе рот рукой, потому что эхо от каменных стен отлетело мощное.       Башня сохранила уже немало секретов, поэтому в надёжности разговора отец Сергий не сомневался и про вид с верхней площадки не соврал. Сейчас тут, конечно, долго перед открытым проёмом не постоишь – ветром сдует, но летом глядеть на вековые постройки церковных угодий, которые утопали в зелени, ещё и во время белых ночей, было просто великолепно. Дух захватывало. Сейчас, конечно, тоже было неплохо. Ноябрьское небо казалось тяжёлым и мощным, а всё, что находилось внизу, – эфемерным и хрупким.       Тимур вынул из внутреннего кармана куртки небольшой металлический портсигар с весёленькой трёхцветной наклейкой, достав оттуда готовую самокрутку. Зажигалка нашлась у отца Сергия. Так хотелось пыхнуть, что размениваться на любезности или стеснения он не стал. Прикурил и затянулся смачно, чувствуя, как горьковатый, "маслянистый" дым медленно заполняет носоглотку и спускается плотным облаком в лёгкие.       Тимур послушно ждал, наслаждаясь видом и убирая лезущие на ветру в лицо пряди. От затяжки отказался, потому что за рулём был и заверил, что отец Сергий спокойно может докуривать. Тот благодарно кивнул и сделал ещё пару смачных затяжек перед тем, как продолжить разговор.       – В общем, Володи в монастыре нет, – выпустил по направлению ветра дым отец Сергий, – но был, тут не спорю.       – В каком он состоянии к вам пришёл? – спросил Тимур.       – А ты хорошо подготовился, – хмыкнул отец Сергий и ответил: – в плохом. Очень. У нас с местными стаями соглашение...       – Ну ещё бы, – тихонько пробормотал себе под нос Тимур.       – Ну да, нам чаще всего на перевоспитание присылают, а взамен спонсорство, защита, все дела. Не суть важно, главное, что самостоятельно никто не придёт, только под приказом особым, – Тимур угукнул, дав понять, что в курсе, и отец Сергий продолжил, – ну и действительно: что тут делать-то? На иконы любоваться? "Отче наш..." учить? Так вот, Володя пришёл сам.       Тимур поёжился, а отец Сергий сделал паузу для очередной затяжки, после чего возобновил рассказ.       – Уже странно. Но делать нечего, приняли, крышу над головой обеспечили, еду, работу. Только он неспокойный был жутко. То в конфликты какие-нибудь ввяжется, то сбежит на несколько дней, а это как бы не приветствуется, – пояснил на всякий случай он, – а как только я уже собрался было с ним про дисциплину поговорить, он ко мне сам пришёл. Помялся-помялся, а потом взял и выдал: экзорцизм нужен.       – Чё? – вытянулось у Тимура лицо.       – Прикинь, – коротко затянулся отец Сергий, – нет, я ему попытался, конечно, объяснить, что это, мягко говоря, не по вере. Намекал, что, ну, процедура эта чисто голливудская, а он чуть не расплакался. Как на духу рассказал, что демоны его мучают.       – Демоны?       – Ну, духи, не суть, – поморщился от собственных слов отец Сергий, – я ему говорю, мол, наука, ой, то есть, вера тут бессильна. Дескать, молись, постись – и будет тебе счастье. Он вроде как понял. Постарался и режим соблюдать, и с местными отношения наладить. Я к нему проникся. Нет, правда, – заверил фыркнувшего Тимура он, – мы с ним много разговаривали, он мне многое рассказывал. Много страшного, но по большей части грустного. Что из-за духов этих семью бросил, к примеру.       – Да, понимаю, – вздохнул Тимур, – но, монашество, судя по всему, не помогло?       – Ага, – досадно кивнул отец Сергий, – нет, он на правильном режиме был вполне стабильный, но как будто гас. День за днём. Потом признался, что ему по-настоящему легче становится, только когда он зверем оборачивается. И я... – пришлось невольно сделать паузу, но сказано было слишком много, пришлось договорить, проглатывая собравшуюся во рту горечь: – Я предложил ему сделать окончательный выбор. Не всерьёз, конечно, просто вырвалось, но Володя за слова зацепился. Подумал с месяц, а потом попрощаться пришёл.       – Когда это было примерно? – уточнил Тимур.       – Девятый год, по-моему, – почесал бородку отец Сергий.       – Совпадает, – собственным мыслям кивнул омега и посмотрел серьёзно: – квадрат обитания знаете?       – Знаю, – поморщился отец Сергий и ещё разок спросил: – но ты уверен, что оно вам надо?       – Подозреваю, что это нужно самому Владимиру, – безрадостно улыбнулся Тимур.       – Самонадеянно, – ухмыльнулся отец Сергий, а затем снова посерьезнел, пусть и под накуркой это было делать сложновато, – ты поострожней с ним, я серьёзно говорю. Я его год наблюдал, и он действительно одержим. Уж не знаю, демонами ли, духами, но их присутствие вокруг него было почти осязаемым. Никогда в этот бред не верил, но с Володей поверил.       – Не сомневаюсь, – без намёка на усмешку кивнул ему Тимур, – но это ничего не меняет. Владимир нам нужен.       Отец Сергий поднял руки вверх, мол, окей, ваше право, и оценивающе оглядел омегу с ног до головы:       – Что в тебе не так? Ты как будто... пустой, что ли.       Тимур ухмыльнулся и распахнул пошире глаза:       – Я безбожник, – оба захрюкали от абсурдности ответа, а Тимур решил докрутить, – да, искры божьей нет во мне, отче. Поэтому и пустой. А вообще, – уже без издёвки продолжил он, – такой эффект из-за блокатора запаха.       – Точняк! – осенило отца Сергия, который только сейчас понял, что именно полное отсутствие какого-либо запаха на Тимуре и отталкивало.       Возможно... Возможно, если уговорить Стёпу скрыть свой запах под каким-нибудь благим предлогом, наваждение у отца Сергия пройдёт?       – Можешь этой штукой поделиться? – тут же поинтересовался он.       – Эм, – замялся Тимур, явно не догоняя, – а вам зачем?       – Ну, это не совсем мне, а послушнику одному. У нас всё-таки монастырь альфий, а он омега, все дела, – размыто объяснил отец Сергий.       – Домогаются, да? – удивительно сильно расстроился из-за незнакомого омеги Тимур.       А у отца Сергия аж перед глазами потемнело и весь дурман от жирного косяка из организма схлынул, как только перед глазами картинка, где Стёпу домогаются, возникла.       – Нет, нет, – опёрся о стену он и прикрыл глаза с тяжёлым вздохом, – я бы не допустил, просто... – шумно сглотнул он и не смог закончить предложение.       – А-а-а, – протянул Тимур и кивнул, – понял. Это зазноба, типа, ваша. И хочется, и колется, так сказать, да?       – Ага, – приоткрыл один глаз отец Сергий в страхе наткнуться на осуждение.       Но Тимур не осуждал. Он силился удержать на языке ответ, закусив губу, но потом всё же признался:       – Ну, это вряд ли сработает. То есть, можно, конечно, запах купировать, но если вы прям запали на него, то тут уже не поможет ничего.       – А ты умеешь обнадёжить, – недовольно буркнул отец Сергий.       – На мне косяков пять сейчас, и ещё в машине штук семь-десять найду, хотите? – участливо спросил его, заглянув в глаза, Тимур.       – Угу, – отвёл взгляд отец Сергий.       – Ну, не расстраивайтесь, – достал свой портсигар из куртки Тимур и протянул ему, – не хочу вас лишний раз огорчать, но если вам суждено с человеком быть, то никакие запреты не сработают. Поверьте моему опыту – сила воли здесь, простите за каламбур, бессильна. Поэтому у вас это либо пройдёт, либо придется со своими чувствами считаться, – развёл руками он.       – Суждено, – фыркнул отец Сергий, – это не судьба, это, блин, чёртово наваждение! Ходячая эротическая и не только фантазия. Как будто...       – Как будто кто-то подсмотрел ваши желания и сделал его? – старательно давил лыбу Тимур, альфа только кивнул, – охренеть, я думал такое только у оборотней бывает!       – М? – не понял отец Сергий.       – А, не обращайте внимания, – махнул рукой Тимур и направился к лестнице для спуска, – в общем, удачи, она вам ещё пригодится.       Они спустились с колокольни, но вместо того, чтобы вернуться в главное здание, пошли к парковке. Отец Сергий проводил Тимура до его машины, показал на карте примерное место обитания Володиного волка и забрал предложенные чуть ранее самокрутки. Тимур уехал, а отец Сергий ещё долго провожал взглядом давно скрывшийся за поворотом автомобиль, прокручивая в голове разговор с омегой.       Вера поможет сохранить верность обету безбрачия, был уверен отец Сергий. И тем не менее, когда возвращался в административное здание, голова сама собой повернулась к столовой, а взгляд устремился в небольшое окошко, что впускало свет в маленькую, облюбованную Стёпой комнатушку. Стёпа был там. Отец Сергий буквально против воли затормозил, засмотрелся на колдующего над распущенными волосами омежку. А тот вдруг перевёл взгляд на окно и увидел в нём альфу. Не испугался и не застыдился, не подорвался задёрнуть шторы, а просто смотрел своими ясными ореховыми глазами, смотрел в самую душу. И один этот взгляд был сильнее любой веры.       – Ты знаешь, почему он нас здесь собрал? – поинтересовался нетерпеливый Юрочка.       Женечка только плечами пожал и неловко улыбнулся Ерофею. Он ему про Юрочку, конечно, рассказывал, но вот так, лицом к лицу, эти двое оказывались впервые. И пока было непонятно, почему Тимур попросил собраться в лаборатории в таком составе. К счастью, гадать оставалось недолго, потому что вскоре в кабинет пришёл и сам Тимур.       – Заждались, химики? – подмигнул он всем троим.       Кажется, омега был в хорошем настроении. Женечка нетерпеливо поелозил на своей табуретке, пока Тимур усаживался ко всем.       – На самом деле я просто хотел узнать, насколько большой пул у медикаментов для оборотней, – повертелся на табуретке тот.       Все дружно уставились на Юрочку, а тот чуть ли не впервые растерялся под "софитами".       – Да мы особо не болеем ничем, – пожал плечами он.       – Вот именно, – поднял палец вверх Тимур, – однако воздействовать на ваше состояние, – покрутил пальцем у виска он, – в принципе возможно, так?       – Для долгосрочного эффекта только сборы, – ответил Юрочка, – обычные, ну, таблетки или ещё что не особо вставляют.       – И конечно же нет ничего, что бы, эм, выставило? – уточнил Тимур.       – В смысле? – не понял Юрочка.       – Ну, что-то типа нейролептиков, – предложил Тимур.       – У меня крыжовник, если что, есть, – вклинился в разговор Женечка.       – Запомни эту мысль, – вежливо заткнул его Тимур и снова обратился к Юрочке, – ты знаешь, как действуют нейролептики?       – Конечно, знаю, но это обычная человеческая химия, мало того, что она не вставляет ни разу, так ещё она и не подействует на оборотня, – попытался донести свою мысль Юрочка.       – Ясное дело, что не подействует, поэтому поделись знаниями, чтобы наши умельцы, – Тимур посмотрел сначала на Женечку, потом на Ерофея, – смогли сделать аналог, который подействует.       – А зачем? – подал голос скептически настроенный Ерофей.       Тимур повернулся к нему, и Женечка уже понял, что тот сейчас ляпнет что-нибудь в своём стиле, так оно и вышло.       – Да просто так, а то сидите, фигнёй страдаете, смотреть на вас жалко.       Ерофей вспыхнул моментально, чуть слюной не подавился, но Женечка незаметно положил на его ладонь собственную руку, заставил посмотреть на себя, едва-едва приподняв светлые брови, после чего перевёл взгляд на Тимура и заверил:       – Мы всё сделаем, Тимур, – тепло улыбнулся он, – не сомневайся. Юрочка, – перевёл он взгляд на того, – расскажи, пожалуйста, как действуют эти медикаменты?       Юрочка принялся путано объяснять, Женечка попытался записывать, Ерофей хмурил брови, Тимур откровенно заскучал и начал отбивать кому-то смс-ки. После первого круга обсуждений оба шамана уточнили самые спорные моменты, задали вопросы с уже более узкой направленностью, обсудили полученные ответы между собой. Затем повторили так ещё пару раз. У Юрочки под конец обсуждения аж глазки загорелись, когда он понял, что темой, которая изначально была интересна и понятна только ему, можно было поделиться.       – Достанешь образцы? – спросил его напоследок Тимур, когда омега торопливо засобирался домой, потому что уже несколько раз пообещал Вале, что вот-вот едет.       Юрочка показал пальцами "окей" и выпорхнул из лаборатории, сверкнув шоколадной гривой на прощание.       – Сколько у нас времени? – спросил Тимура Женечка, как только дверь на улицу глухо хлопнула.       – Не знаю, – сбил с себя излишнюю спесь тот и закусил внутреннюю сторону щеки.       Женечка не решился дальше уточнять, слишком безрадостная картинка вставала перед глазами: одичавший, бешеный зверь, которого непременно надо было накачивать седативными. Ерофей тоже молчал, но, как предполагал Женечка, тот скорее всего был мыслено занят подбором нужных трав.       – Ещё мне нужны транквилизаторы, – нарушил немного гнетущую тишину Тимур, – много, и чтобы действовали мгновенно. На волка, – уточнил он.       – Ты уверен, – попытался сглотнуть ком в горле Женечка, – что с Володей нельзя будет договориться мирно?       – Жень, – устало вздохнул Тимур, – был бы уверен – не просил бы.       Он с силой потёр лицо, и Женечка вдруг понял, как тот устал. Не физически, а морально. От того, что даже спустя три с половиной месяца после начала поисков неизвестных в уравнении по-прежнему было слишком много, а догадки от малого, что медленно узнавалось, оказывались слишком страшны. И бросать всё это сейчас было невозможно, потому что где-то в Архангельской области ходил не обращавшийся в человека несколько лет оборотень, потенциально опасный для людей. А это означало, что на первую линию в нахождении и поимке Мишиного отца вставала стая с Тимой во главе. Женечка не хотел осознавать, что чувствовал Тимур по этому поводу.       Илюша внимательно наблюдал за маленькой, почти незаметной фигуркой на фоне белоснежного горизонта. Замок из снега немного потерял свою актуальность, потому что Илюша совершенно точно наблюдал за незнакомцем. Да, этот странник был явно не из их "деревни на краю земли", как называет её папа. Фигурка в песочной шубе тем временем приближалась, переставая сливаться со снегом всё больше и больше. А потом и вовсе поравнялась.       – Чё, от родителей съехать решил? – кивнул на снежный замок незнакомец.       Илюша застеснялся, но взгляд не отвёл, и тот уже собирался идти дальше, как вдруг Илюша всё-таки решился спросить:       – А вы кто?       – А на кого похож?       Илюша внимательно оглядел с ног до головы незнакомца и выдал:       – На Снегурочка.       – Ага, только деда где-то пох... терял, – ухмыльнулся Снегурочек.       – А куда вы идёте? – снова не дал ему отвернуться и зашагать дальше Илюша.       – В лес.       – А вы не боитесь?       Снегурочек резко развернулся, передумав покидать Илюшу, и даже подошёл поближе, прищурился:       – А кого я должен бояться?       – Никого, – пролепетал Илюша.       – Точно? Ну так я пойду? – занёс ногу для шага Снегурочек.       – Нет, погодите, – не выдержал всё-таки Илюша. Снегурочек послушно развернулся обратно и подошёл вплотную, внимательно оглядев Илюшу. – В лесу живёт... монстр.       – Знаю, – кивнул тот, – за ним и иду.       – Но только... – Илюша свернул губы в трубочку, но потом продолжил, – только он хороший.       – Знаю, – к большому Илюшиному удивлению ответил Снегурочек и спросил: – А ты откуда знаешь, что он хороший?       – А я в лесу летом потерялся, – почти прошептал Илюша и глаза выпучил, – на всю ночь!       – Отец с папой поседели, наверное, – неодобрительно покачал головой Снегурочек.       – Ну да, – вздохнул Илюша, – но я когда в лесу заблудился, мне монстр помог обратно к деревне выйти. Услышал, как я, – он опустил глаза стыдливо, покраснел, – плакал. И всю дорогу шуршал веткой по земле, чтобы я на звук шёл – темно ведь было.       Взгляд у Снегурочка потеплел, он даже улыбнулся Илюше, по шапке погладил.       – Не переживай за монстра, я иду не охотиться за ним, а вернуть в семью.       – Тоже монстров? – распахнул глаза Илюша.       – Ага, – усмехнулся Снегурочек, – и они тоже, вроде как, ничего. Послушай...       – Илюша.       – Илюша, держись от этих монстров подальше, мой тебе совет. Какими бы хорошими они ни казались, понял?       – Понял, – кивнул Илюша.       Снегурочек кивнул ему в ответ и зашагал по направлению к чаще.       Паника пришла не сразу. Сначала волк почувствовал, что больше не один. В его лесу, что был его домом уже много лет, он был не один. И это были не люди. Они были такими же, как он сам. Они прощупывали лес, уговаривали выдать его местоположение, но тот не сдавался, наоборот, пробудил задремавшего было волка. И тогда они стали искать.       Волк чувствовал, как они медленно сужают круг. Он смог даже сосчитать их – восемь. Молодые, сильные, уверенные в себе, да только лес этот знали куда хуже волка. Он знал, что когда-нибудь за ним всё-таки придут, и не должен был сопротивляться, но, наверное, из-за такого единения с природой и собственными инстинктами желание жить пересилило совесть.       Прежде всего, надо было спуститься к корням дуба, что рос, нависая прямо над ручейком. Там, с трудом раскапывая мёрзлую землю, волк отыскал разгрузку. Единственное, что осталось от его прошлой жизни. Волк и сам не помнил, что в ней могло лежать и нужно ли оно ему было, однако оставлять за собой такую большую "хлебную крошку" было бы глупостью. Он прислушался к лесу, а тот говорил, что ещё немного, и кольцо из незнакомцев станет слишком узким для незаметного побега.       В какой-то момент волк смог определить, в какой стороне находился вожак у этой стаи, а значит, двигаться надо было в противоположном направлении. Кольцо вдруг перестало сужаться, оборотни стояли неподвижно – переговаривались, обменивались информацией. Волк опустил хвост на снег, делал шаг, а затем подметал за собой. Надо было двигаться медленно, осторожно.       Хорошо, что он знал каждую ветку, которая могла хрустнуть – в лесу масса до ужаса пугливых существ, которые прекрасно дадут понять, что был слишком неосторожным. Сейчас волк ступал бесшумно. Ни одна птица не вспорхнула с ветки, ни одна белка не пробежала между ног в надежде на лакомство.       "Если спасусь," – обещал волк, – "обязательно побалую вас, хорошие мои."       А потом началось неладное. Кольцо из оборотней перестало сужаться, но как будто сдвинулось, выбивая волка из его центра. И он поддался инстинктивному порыву восстановить гармонию, переместившись, и это стало первой ошибкой.       Погоня, если всё это можно было назвать ей, окончательно перестала ею казаться. Оборотни просто сдвигались, меняя своё местоположение, но не сужали ряды. А волк продолжал поддаваться своему порыву остаться в центре. Он чувствовал себя безопасней, находясь в равном отдалении от всех восьмерых.       И вдруг в кругу образовалась брешь. Сначала она была практически незаметна, оборотни в очередной раз сместились, за ними последовал и волк, а когда мысленно, через связь с лесом, снова пересчитал их, определил местоположение каждого, понял, что между двумя, что располагались напротив вожака, расстояние чуть больше, чем между остальными.       Первая мысль – это шанс. А когда брешь стала расходиться всё больше и больше, сомнений не осталось. Волк медленно, шаг за шагом, подбирался к заветному разрыву в кольце. И тут вожак резко сорвался с места, нарушая форму круга, остальные так же резво двинулись за ним, и конечно же волк поддался на провокацию. Брешь ведь не исчезла!       Круг сплющивался, стремительно превращаясь в эллипс, а та проплешина, в которую спешил волк, всё не затягивалась и не затягивалась. Так было пусто. Лес молчал, он действительно никого там не чувствовал, и волк не мог ему не верить. Особенно когда за ним началась настоящая погоня. Оборотни, образовавшие зазор, тоже начали двигаться к волку – молодые и быстрые, они его почувствовали и теперь не намеревались оставлять в покое.       Волк уже слышал тяжелое дыхание преследователей – конечно, им-то скрываться не было нужды – однако по собственным ощущениям он всё ещё успевал выпрыгнуть из осады, пусть и в самый последний момент, оставив всю эту шайку за собой, а там уйти окольными, одному ему известными путями.       Одного не учёл – его обманули. Когда почувствовали, видно, что лес своего волка не выдаст, так и начали водить за нос. Сначала дали встроиться в общий ритм, принять правила изменившейся игры, а затем бросить приманку в виде шанса на побег. Ещё и подстегнуть к её проглатыванию, не оставив внезапным срывом вожака шанса на обдумывание.       Да только паника началась не от досады, а от того, что брешь пустой не оказалась.       Человек!       Даже лес не почувствовал его, куда уж волку. Первой мыслью было, что мираж. У него такие уже бывали, там, в прошлой жизни. Однако стоящий перед ним человек миражом точно не был, просто не осязался, не чувствовался почему-то. А главное, он не сходил с места. И вот тут волк запаниковал. Бежать было некуда, любая смена траектории гарантировала оказаться в чьей-то пасти, а любая вероятность навредить – пусть и случайно – человеку заставляла гореть в агонии. Он ведь не зря бросил свою прошлую жизнь. Он никому никогда не хотел вредить. Почему даже здесь это проклятье его настигло?!       Волк не придумал ничего получше, чем начать тормозить перед столкновением с человеком. А тот не сводил цепкого взгляда с волка, будто ждал его. И только когда он достал из-за плеча арбалет, волк наконец понял, что и этот с оборотнями заодно. Ему не спастись. Волк попытался увернуться от прицелившегося человека, но вместо этого ощутил резкую, хотя и мимолётную, боль в плече. А следом настигли остальные.       – Я попал в сустав! – кинулся к волку человек, обращаясь явно не к нему, – быстрее!       Волк попытался сделать рывок вперёд, но почувствовал слабость, а затем его повалили на снег сильным толчком справа и придавили. Он поднял глаза на подоспевшего к нему человека. Тот сначала вытащил из плеча свой дротик, не обращая внимания на молящий взгляд.       "За что они так со мной?" – заскулил волк.       – Чш-ш-ш, – вдруг начал успокаивать его человек, наконец встретившись с волком взглядами, пока торопливо вынимал из своего арбалета ещё один дротик. Потом обратился к первым подоспевшим, – держите его на всякий случай.       Тонкие человеческие пальцы дрожали то ли от холода, то ли всё-таки от страха, которым пропитался пятачок леса. Понять, чей это был страх, было практически невозможно – перед глазами плыло. Волк попытался на удачу лягнуть кого-то, но его придавили сильнее. А затем человек схватил его за холку и вколол добытый из арбалета дротик.       Оборотни вели себя странно. Они наконец собрались всей стаей и с любопытством обнюхивали обессилившего волка. Почти отказавшее зрение даже уловило вилявшие в дружественном жесте хвосты. Кто-то боднул лбом, а затем уткнулся мордой в шерсть на шее. Стало тепло.       А затем всё исчезло.       Атмосфера в палате была давящая. Только Женечка с Ерофеем тихо переговаривались, "колдуя" над капельницей: то ли над дозой спорили, то ли ещё что-то – Миша так и не уловил. Он смотрел на человека, лежащего без сознания на койке, который только несколько минут назад перекинулся обратно. Это был отец. Миша перевёл взгляд на дедушку, который так же пристально наблюдал за сыном. Сева был в печали. Настолько сильной, что цепляло и Мишу, и периодически оглядывающегося на него Ерофея.       – Так, все, кто не являются родственниками или Парами родственников Владимира, из палаты выходят, – скомандовал Тима.       Тимур попытался слиться с толпой и тоже выскочить за дверь, но Тима придержал того за капюшон на худи в последний момент. И вскоре их осталось семеро. Тимур вырвался не агрессивно, но как кот, которому не нравилось, что его гладят. Тима по-детски разобиделся на такой манёвр, но быстро взял себя в руки.       – Поделишься инсайтами? – спросил в конце концов Миша, присаживаясь на край койки, потому что оба низких кресла уже были заняты Женечкой и Ерофеем.       Уши навострили все. Уставились на Тимура, а тот чуть ли не впервые на Мишином веку молчал и заламывал пальцы.       – Даже не знаю с чего начать, – вздохнул в конце концов он, обводя всех взглядом.       – С начала, – дружно ответили ему.       – Ну хорошо, – оправил нервным движением Тимур джинсы и присел на подлокотник креслица, где сидел Женечка. – Сразу оговорюсь, я узнал не так много, а все мои предположения – это только лишь мои предположения. Странности, казалось бы, начинаются с того момента, когда Владимир попытался вступить в понравившуюся стаю. Каждый её член должен был пройти собеседование с "медиумом", – Тимур выписал в воздухе кавычки и закатил глаза, – стаи, и Владимир, как мы знаем, его не прошёл. "Медиум" рассказал мне, что Владимир обладал некими способностями, мол, он слышал каких-то духов, которые нашёптывали ему, мягко говоря, не стихи Чуковского. Более того, когда я посетил монастырь, где провёл некоторое время Владимир, и поговорил с заведующим, тот, пусть и косвенно, но подтвердил предположение о том, что Владимир действительно с кем-то общался на высшем уровне. Правда, назвал это одержимостью, но, в защиту его скажу, что он использовал терминологию Владимира.       Миша, как и остальные, перевёл взгляд на лежащего на койке отца, и задал вопрос, который буквально витал в воздухе:       – Мой отец был одержим? Духами?       – М-м-м, – поморщился Тимур и ответил на оба вопроса последовательно: – Не совсем. Нет. Вы же все понимаете, что духов не существует? – оглянулся он на всех, кто сейчас его слушал, вскинув брови.       Пришлось согласиться, пусть Миша и не был так уверен, как Тим или дедушка, но он доверял их знаниям.       – Фундаментальная проблема оборотней заключается в том, что вы думаете, что неуязвимы, а я думаю, что это не так, – впервые без наезда, а с каким-то пока непонятным сожалением в голосе, озвучил свою мысль Тимур, – потому что если посмотреть на жизнь Владимира, на те поступки, которые он совершал, какой выбор делал в той или иной ситуации, и воспринимать его при этом как человека, то всё становится куда менее загадочно, но более трагично. И долгие годы его терзали не духи, – ему пришлось сделать паузу, неловкость в жестах и мимике только нагнетала обстановку, но никто не решился его торопить, – а психическое расстройство.       – Это невозможно! – резко вклинился в разговор Сева.       – Конечно, нет! – вскочил со своего места Тимур, – вы же считаете себя грёбаными полубогами! И каждый из вас быстрее поверит в очередную сверхъестественную чертовщину, чем окажет помощь больному, – указал пальцем на койку он. – Ему просто верили, когда он говорил, что слышит каких-то духов, вместо того, чтобы сначала засунуть в МРТ!       – Деда, пожалуйста, – жестом остановил Миша уже открывшего рот для ответа Севу, и обратился к Тимуру, – я хочу услышать всё. Пожалуйста, Тимур, расскажи, что ты узнал. Мне это важно. Если кто-то не хочет слышать этого разговора, – обратился он к остальным, – вы вольны покинуть помещение.       Никто не сдвинулся и на миллиметр. Тимур померил комнату шагами и продолжил, взлохматив волосы.       – Если хочешь знать моё мнение, то всё началось с того случая со стадом, когда их с братом затоптали. С виду казалось, что Володя от полученных травм оправился, но мне кажется, что раз одного ребёнка, пусть и оборотня, смогли затоптать насмерть, то со вторым тоже могли случиться необратимые последствия. Какая-нибудь травма головы, не знаю, я не врач, но регенерация не всегда работает на сто процентов. С этим же никто не поспорит? – снова обратился к остальным он.       Дедушка явно был бледнее, чем пару минут назад, и спорить не спешил.       – Так вот, если принять теорию о том, что он страдает психическим расстройством, – продолжил Тимур, – то всё, что мне удалось узнать, обретает смысл. У него были звуковые галлюцинации, – отогнул мизинец Тимур и пояснил: – которые, в случаях шизофрении, например, очень часто представляют собой навязчивый гул голосов, которые советуют сделать что-то плохое или угрожают. Медиум так и сказал мне: Владимир утверждал, что "духи" приказывают сделать ему с медиумом страшные вещи. Дальше, в здоровом социуме Владимиру становилось лучше, – отогнул второй палец Тимур, – галлюцинации могли провоцироваться стрессом, и если он оказывался в окружении близких, уровень стресса снижался. В детстве – это была семья. Потом у него появился Егор. Как вы говорили, Всеволод? – обратился он к Севе и тот опустил взгляд пристыженно, – "самый светлый период в жизни сына"? Последний шанс Володя дал себе, когда пришёл в монастырь. Там его состояние действительно стабилизировалось: чёткий режим, свод правил, не агрессивно настроенное общество. Но так как у него не было никакой эмоциональной привязки к окружаюшим его людям, то бывали и срывы, и болезнь в конце концов победила.       – Почему он не остался с папой? – спросил Миша, пока ещё не в силах осознать степень услышанного пиздеца.       – Вопрос на миллион, – развел руками Тимур, – опять же таки, это только моё мнение, но у него мог случиться очередной приступ, и так как он свято верил – с нажимом подчеркнул он, – в слышимый бред, который мог говорить ему всё, что угодно, он принял решение себя от вас с папой изолировать. Если бы он знал, что... Не важно, – сам себя остановил Тимур и вернулся к теме, схватив себя за третий палец: – Волк. Да. Тут ещё одно предположение: так как он на момент травмы не был инициирован, его волк остался здоровым. И тогда всё, вообще всё, обретает смысл. Помнишь, Миш, в своих письмах Владимир крайне уважительно отзывался о нём? – Миша только кивнул, безмолвно соглашаясь – письма отца он помнил наизусть, – думаю, это потому что, когда он оборачивался, его переставали мучить галлюцинации, и вообще самочувствие улучшалось. Отпускало, одним словом. Именно в монастыре он принял решение стать волком навсегда — оформил свидетельство и покинул поселение. Среди шизофреников очень высокий процент самоубийств, к слову. Конечно, Владимир не совсем шизофреник, но его своеобразное самоубийство вписывается в модель поведения. Просто из-за того, что он оборотень, ему было бы гораздо сложнее действительно покончить жизнь самоубийством. Да, мы точно знаем, что он оборачивался обратно, как минимум чтобы написать тебе те письма, но, блин, если посмотреть на почерк, становится понятно, что делал он это не часто – навык практически утрачен.       Тимур замолчал, и долгое время никто не решался нарушить повисшую в палате тишину. Миша хотел, правда хотел, найти в рассказе Тимура нестыковки, потому что поверить и принять было страшней.       – Так, – отмер первым Тима и посмотрел сначала на Мишу, потом на присевшего зеркально Севу, – кто за то, чтобы сделать МРТ? Мы хотя бы перестанем гадать, и можно будет понять, что делать дальше, – последние слова прозвучали неуверенно. Даже вожак был в шоке от услышанного.       Миша согласился практически сразу – неизвестность давила больше, чем страх перед возможным бессилием. А когда пришли результаты, стало одновременно и лучше, и хуже – подозрения Тимура подтвердились. У отца действительно обнаружились следы от давно полученной травмы. Факт, что он оборотень, давал понять, что его состояние необратимо.       Курить не хотелось, и тем не менее, за те полдня, которые прошли после услышанного вердикта врача, Миша выкурил полппачки. Женечка хлюпал носом и тёр глаза, но держался – и эта стойкость была лучше любой жалости. Тима с Тимуром о чём-то переговаривались вполголоса перед входом в палату, когда Миша подошёл к ним.       – Пойдём за кофе сходим? – обратился к нему Тима.       Миша понял, что отказ не принимается, и они направились на первый этаж клиники. Кофе был куплен практически сразу, но Тима не спешил покидать кафешку, отойдя к дальней стойке, подальше от лишних ушей.       – Я просто... – Тима шумно выдохнул и начал заново, – я просто хотел сказать, что ты не обязан. И-и тебя никто не будет осуждать.       – М? Ты о чём? – не понял сходу Миша.       – Ухаживать за больным – это не ландыши нюхать как бы, – многозначительно вскинул бровь Тима и тут же чуть изменил направление мысли, – ты, главное, помни, что ты не один, и мы сможем найти лучших компаньонов для твоего отца. Не надо... Не надо жертв, Миш.       – Тима, – улыбка впервые за последние двое суток коснулась Мишиных губ, – я... Спасибо. Правда, мне очень приятно это слышать, но я отца ни на кого не скину. Во-первых, Тимур сказал, что среди близких ему всегда становилось лучше, и это звучит более чем обнадёживающе. А во-вторых, Женя с Ерофеем вроде бы смогли сбор специальный сделать. Я не до конца понял, когда Женя пытался мне объяснить его действие, но, по-моему, это что-то, что поможет отцу лучше отличать реальность от галлюцинаций.       – Хочешь сказать, что он от них не избавится никогда? – только сейчас дошло до Тимы.       – Все указывает на то, что – нет, – попытался не паниковать от собственных слов Миша и вернулся к своей первоначальной мысли, – в любом случае, это моя жизнь и мой отец, и я не буду перекладывать ответственность за него на других. Не потому, что я герой, нет, – открывшему уже рот Тиме возразил он, – а потому что я понял, что отец меня... Ну, может и не любит, но я для него был важен, раз он писал мне письма – переступил через себя ради меня, понимаешь?       Тима кивнул, похлопав по плечу утешающе и вполголоса уточнил ещё кое-что, пока они не вернулись ко всем:       – С "пенсией" разговаривал?       – Они готовы вписаться, – попытался скрыть своё удивление Миша.       Тима одними губами спросил изумлённо: "Оба?" – и тот кивнул, сделав таки большие глаза, мол, что вообще происходит.       – Ладно, – взял в руку подставку со стаканчиками Тима, Миша взял вторую, – будем решать по проблеме за раз.       Когда они вернулись к остальным, в палате прибавилось на одного человека – клиника наконец назначила им лечащего врача – и лишний, взятый для равновесия, стаканчик кофе перестал быть лишним. Он внимательно слушал шаманов, около которых молча стоял дедушка. Тимур посапывал в одном из свободных сейчас кресел, свернувшись клубочком.       – Мы пойдём? – тронул Мишу за плечо Тима, не сводя глаз со своей Пары. Миша только кивнул энергично, без слов заверяя, что всё в полном порядке, – звони, если что.       – ...Нет смысла откладывать пробуждение, – уловил речь врача, когда вожак с Парой покинули палату, Миша, – нам ещё надо сделать кучу анализов и неплохо было бы усовершенствовать формулу нейролептика согласно нуждам пациента. А для тестирования, сами понимаете, пациент нужен нам в сознании.       – Можно я встречу его? Один, – уточнил Миша, когда подошёл к мини-консилиуму, – отцу нужен покой, и не думаю, что такая толпа перед носом будет ему сейчас полезна.       Все хоть и помялись для виду, но согласились. Врач остановил подачу снотворного, Женечка, перед тем как выскользнуть за дверь, крепко поцеловал Мишу, словно пытаясь заверить, что всё будет хорошо. И вскоре тот остался один на один с отцом.       Очнулся он далеко не сразу. Сначала изменилось дыхание, потом исчезла неподвижность. И только уловив движения глаз под закрытыми веками, Миша решился пересесть на край койки. Он, словно парализованный, наблюдал за тем, как сначала начинают слегка подрагивать пальцы на уложенных поверх одеяла руках, как вздымается грудь от этого характерного глубокого вздоха перед пробуждением, и как медленно открывает глаза отец.       Взгляд светлых, как у Миши, как у дедушки, глаз почти сразу нашёл визитёра. Отец долго вглядывался в Мишино лицо, немного хмурил брови, и Миша буквально увидел, как медленно в отцовских глазах разливается, нет, пока не узнавание, но подозрение.       – Здравствуй, отец, – подтвердил его подозрения Миша.       – Ты – Михаил? – удивлённо переспросил альфа, Миша только кивнул, пока что проглотив радость от того, что отец помнил его имя, – мой сын?       – Да, – едва не шёпотом, потому что горло предательски схватило спазмом, ответил он.       – Нам... – нахмурился отец, – нам не стоит видеться, я опасен...       – Нет, отец, послушай, – остановил его Миша, – ты не опасен – ты болен.       – А? – непонятливо переспросил его альфа.       – Я всё знаю, – пояснил Миша и спросил: – Тебя мучают духи? – отец вспыхнул страхом и замер, не подтверждая, но и не в силах возразить, – что, если я скажу тебе, что это не духи?       – А кто? – прошептал тот.       – Галлюцинации. Плод воображения. Знаю, что тебе будет сложно в это поверить, но это так. У тебя травма головы, которая вызывает эти галлюцинации. Ты же не слышишь их, когда обращаешься, верно? – отец явно не готов был к правде. Но когда услышал вопрос от сына, распахнул изумлённо глаза, – это потому что у твоего волка этой травмы нет.       Миша умолк, давая отцу возможность переварить и осознать услышанное, переосмыслить события своей жизни.       – Я думал, что проклят, а оказывается, что я просто чокнутый? – поднял на него покрасневшие глаза тот, а затем уставился перед собой, – всё это время...       – Послушай, это сейчас не важно, – попытался вырвать его из губительных воспоминаний Миша, – главное, что теперь ты и я знаем правду, это самое главное. Мы справимся...       – А где Егор? – перебил его отец.       Миша моргнул, не сразу поняв прозвучавший только что вопрос, а затем внезапно понял, что отец не в курсе. И эта затянувшаяся пауза с его стороны, была красноречивей любого ответа.       – Он?..       – Год меня не дождался, – кивнул Миша и разрыдался вместе с отцом.       Потом, много позже, когда Миша уже с ногами лежал на слишком узкой для двух альф койке, и крепко сжимал в объятиях своего единственного родителя, и оба уже не в силах были плакать, они говорили. Обо всём, что приходило в голову, отвечали на миллион не заданных раньше вопросов.       – Я не позволю тебе снова сбежать, – серьёзно взглянул на отца Миша.       Тот отвёл глаза, засквозив стыдом:       – Я думал, что поступаю правильно. Я был уверен, что опасен для вас с Егором...       – Я тебя не виню, – остановил его Миша, – я просто больше не собираюсь терять тебя, понятно?       – Да, – впервые на лице альфы проступила несмелая улыбка.       – Ты слышишь их сейчас? – вкрадчиво поинтересовался Миша.       Отец перестал улыбаться и явно не хотел отвечать, но тем не менее преодолел себя:       – Да, но... – он покосился на всё ещё подключенную к нему капельницу с тем самым сбором, что сделали Женечка с Ерофеем, – сейчас я могу, как бы, отличить реальность от, – он шумно сглотнул перед тем, как закончить фразу: – галлюцинаций.       Миша сел на постели, потягивая немного затёкшее тело. Оставлять отца не хотелось, пусть и только на минутку.       – Готов к встрече с остальными? Пока только семья, – немного успокоил начавшего было нервничать отца он, – они уже заждались.       Отец кивнул и подтянулся на постели, чтобы принять сидячее положение. Миша подошёл к двери и распахнул её.       Было много слёз. Было много сожаления и раскаяния. Но также была и надежда.       Эпилог.       Тимур оправил полы лёгкого шёлкового халатика, который ему подарил Юрочка, и опёрся о балконные перила. Вдохнул свежий, наконец потеплевший к лету воздух и насладился этим приятным ощущением полной опустошённости. Слух уловил приближающиеся к балкону шаги, как распахивается дверь, и вскоре сильные руки обвили Тимура, а горячее тело прижалось к спине. Тимур откинулся назад, огладил предплечья на собственном животе, накрыв своими руками сверху. Тима чмокнул его в макушку.       – Прочитал?       – Да. Ты молодец, – отозвался Тима, – я добавил ещё парочку имён от себя.       Тимур повернулся в кольце рук и приподнялся на цыпочки. Хотелось целоваться. Все эти обсуждения, уточнения, планы и условия они обсудят потом. А сейчас хотелось просто целоваться.       Родной вкус и родной запах, как всегда, пьянили и дурманили сильнее любых веществ, но теперь это не пугало. Теперь не хотелось забить это поглощающее чувство связи, принадлежности, пусть и взаимной, но зависимости чем-то другим. Тимур уже полгода был чист.       Тима всё же поднял его на руки в какой-то момент и потянул обратно в спальню. Под шагами хрустели листы черновых вариантов их "предсмертной записки", а Тимур освобождался от скользкой, прохладной ткани, чтобы чувствовать только жар Тимового тела.       Было волшебно. Тимур так редко позволял себе этот эпитет в силу окружавшей его среды, но сейчас было именно так. Как будто это был не секс, а награда. Тимур не совсем понимал, за что он её получает, но отказаться было просто невозможно. И оставалось только отвечать: ловить прикосновения и поцелуи, шептать то, что вертелось на языке, восхищаться красотой любимого, позволить себе боготворить его. Потом можно будет всё это спрятать, но сейчас, под предлогом страсти, Тимур не сдерживался.       Да, понадобилось много времени, прежде чем он смог принять то положение, в котором он оказался. Ещё больше времени было нужно, чтобы осознать, что это была не череда досадных случайностей, а уготовленная ему судьба. Когда-то он думал, что там, в тёмном, холодном и чужом доме его жизнь закончилась. Но сейчас, глядя в любимые глаза, Тимур понимал, что его жизнь только начинается. Их жизнь только начинается.