***
Папирус равнодушно шел к нужному месту. Туда, на вспышку голубого. Он наклонился и отрешенно поднял пыльную бандану. Не то чтобы это было неожиданно или что-то такое, но знание не помогало уменьшить агонию в душе. Он с пустым выражением разглядывал прах своего брата. Внезапно он оказался в единственном месте во всей этой проклятой тюрьме, которое дарило ему счастье. Папирус даже не помнил, дошел он сюда пешком или телепортировался. Он смотрел на синего, чьи глазницы были такими черными, какой он ощущал собственную душу. Папирус проковылял вперед и упал на колени перед скелетом с лицом его брата.***
Санс дрожал, глядя в лицо, так похожее на его собственное. Не чертами, а отчаяньем. Он чувствовал родственную душу, снова и снова разрываемую потерей брата. Его душа колебалась, переполненная абсолютным сочувствием к монстру перед ним. Это было неправильно. Это его похититель, его насильник, его демон. Указанный монстр поднял руки и обнял его. Санс ощутил песчинки пыли на бандане, коснувшейся позвоночника. Из его глазниц хлынули слезы, когда чужие кости, прижавшиеся к нему, начали трястись. Демон рыдал, утыкаясь в него, лабораторию заполнили громкие надломленные всхлипы. Он не знал, что делать. Какая-то часть его души ныла от желания утешить высокого монстра, такая боль была слишком хорошо ему знакома. Хотя даже если бы он захотел сделать это, цепи, бегущие между запястьями и ошейником, не позволили бы. Мысль о цепях напомнила ему, что этот монстр сотворил с ним, с ними. Однако Санс не отстранился, он не мог, привычка беспрекословно позволять демону делать то, что он хочет, слишком глубоко укоренилась в нем. Он неподвижно стоял, пока дрожащие руки демона расправляли ткань, прежде чем обернуть ее вокруг его позвонков и завязать на шее. Так вот чего он хотел. Санс мог это понять. Сосредоточившись на своей встрече с местным вариантом себя, Санс приложил все усилия, чтобы заставить зрачки стать больше и мягче. Оказалось невероятно трудно сделать подобное по команде, он испытал восхищение к другому себе. В его исполнении это выглядело таким непринужденным. И Сансу не помогало то, что он уже несколько месяцев не пользовался магией ни для чего, кроме секса, к тому же у него никогда не было того же контроля над магией, как у его брата. Это требовало слишком много практики для такого ленивого монстра, как он. Однако, когда чужая голова поднялась от плеча Санса, он понял, что ему удалось сделать что-то достаточно близкое. Череп высокого скелета выражал очень яркую смесь надежды и удивления. Его челюсть отвисла, а надбровные дуги взлетели вверх. — с-санс? — спросил он. Санс заставил себя улыбнуться. Он не осмеливался говорить, его голос слишком сильно отличался от голоса брата демона. Это вбивали в него достаточно долго. Взамен, он просто кивнул. Этого было достаточно. Выражение чужого лица просветлело, и Санс оказался втянут в крепкие объятия. — прости. прости. прости. прости. прости. прости… — снова и снова повторял высокий монстр рядом с черепом Санса. Теперь Санс попытался поднять руки, чтобы обнять его, но они остановились с резким звоном цепей. Звук привлек внимание демона. Он ошеломленно смотрел на цепи, как будто пытаясь решить, что ему делать. Кажется, он окончательно решил воспользоваться Сансом в качестве замены для своего брата, порылся в карманах в поиске ключей и, в итоге, снял цепи с рук Санса и отстегнул основную цепь от ошейника. Как только понял, что происходит, Санс не осмеливался даже пошевелиться, опасаясь, что любое его действие может развеять иллюзию, и цепи продолжат сковывать его. Удовлетворившись своей работой, демон сел ровно и выжидающе посмотрел на него. Мгновение Санс колебался, а затем поднял руки, чтобы обхватить шейные позвонки высокого скелета. Демон вздохнул и уткнулся в шею Санса, снова обнимая его ребра. — санс, — сказал он голосом, полным облегчения. Санс осознал, насколько странно было слышать собственное имя после того, как его так долго называли синим или Кетчупом. Конечно, это было странно, потому что демон на самом деле имел в виду не его. Имя было для его брата, монстра, ставшего сейчас пылью. Он осторожно потер лопатку демона одной ладонью в успокаивающем жесте. Длинные руки, обвивавшие его, без предупреждения опустились ниже, подхватили под таз и подняли. Не готовый к подобному, Санс испугался и крепче вцепился в демона, обхватив его при этом ногами. Высокий монстр усмехнулся. Санс почувствовал что-то знакомое в этом, и ощущение потери еще больше разрослось внутри. Папирус…***
Что-то было не так. Санс не понимал, что именно происходит между Кетчупом и мудаком, но все равно чувствовал, что что-то не так. Он видел бандану Плаксы в явных серых пятнах. Все упоминания Кетчупа о человеке-убийце гремели в его черепе. Ему нужно сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. С Кетчупом что-то не так. И, как обычно, его гребаный разум не желал сосредотачиваться, когда был нужен больше всего. Беспокойство продолжало затапливать душу, пока он думал о том, что могло случиться с другим Сансом. Что могло случиться с его братом, пока его не было рядом. Этот мудак усадил Кетчупа на стул и начал целовать его. Намереваясь узнать, что происходит, Санс наклонил череп, чтобы увидеть все. Этот поцелуй отличался от тех, что ему обычно приходилось видеть. Он был мягким, сладким, почти благоговейным, и казалось, что Кетчуп отвечал на него. Кетчуп, который — как он сейчас видел — сделал свои глаза более похожими на их мертвого двойника. Ох. Ох! Ох? Если Кетчуп собирался так снизить бдительность ублюдка, чтобы вытащить их отсюда, то план был просто блестящим. К сожалению, в глубине души Санс все еще ощущал неуверенность. Не то чтобы он хотел, чтобы другой Санс кивнул ему или подал какой-то подобный знак. Но все выглядело слишком уж убедительно для его товарища по плену. Его выдрессированного товарища по плену. Блять. Не похоже, что он смог бы сделать что-нибудь или что это стало бы хорошей идеей, если бы мог. Мудак и так уже съезжал с катушек, а сейчас, после потери брата… Так что Санс наблюдал, как поцелуй с Сансом перетек в его облизывание. Длинный оранжевый язык уделял внимание каждой кости, до которой мог дотянуться. Он проник между ребрами Кетчупа, заставив его охнуть и застонать. Пальцы маленького скелета цеплялись за плечи ублюдка, как будто он пытался удержать равновесие, но это только подстегнуло мудака. Ужас Санса медленно умер, погребенный под жгучей тоской, когда мудак провел вечность, облизывая каждое ребро, и даже повернул голову, чтобы потереться о чувствительные позвонки ниже грудной клетки. Кетчупу, наверное, не приходилось даже сосредотачиваться, чтобы поддерживать зрачки расширенными. Судя по его выражению, они все равно увеличились бы от удовольствия. В конце концов, ублюдок добрался до таза Кетчупа. Однако он обошел его и продолжил свой путь вниз по бедренной кости, большеберцовой и малоберцовой костям, исследовал его ступню и фаланги пальцев, а затем проделал все то же самое с другой ногой в обратном порядке. Когда язык облизывал пальцы ног Кетчупа, указанный монстр, задыхаясь, хихикнул, как будто был на пороге стона. Это не было нормальной прелюдией по «подготовке его к сексу», которую Санс обычно видел. Было похоже, что мудак действительно сосредоточился на том, чтобы заставить маленького монстра почувствовать себя хорошо. Как будто он хотел убедиться, что не обделит удовольствием ни одну кость. Сансу это напоминало кошмар, в котором он вынужден наблюдать, как ублюдок пробегается своей магией по всему телу Кетчупа и ведет себя так, будто делает это ради маленького монстра. Этот урод вообще понимал, что Кетчуп не был его братом? Неужели он совершенно запутался, какой перед ним монстр? Хотя это и не было большим сюрпризом. Почему-то душа Санса казалась тяжелее, чем когда-либо раньше. Ничего не было нормальным в явном принятии Кетчупом того, что происходит, и внезапном благоговении мудака перед монстром, к которому он раньше относился как к секс-кукле. Язык вернулся к тазу Кетчупа и остался там. Теперь маленький скелет громко стонал и извивался на стуле. Санс услышал хихиканье ублюдка, а Кетчуп покрылся синим румянцем. Санс жалел, что не может пошевелиться и найти что-то, куда можно блевануть. Ему нужно было выплеснуть это кислое ощущение из своей души. Он поймал себя на том, что дрожит от гнева, страха, тревоги, а, может, от всего сразу. Но, скорее всего, от последнего. Сильные эмоции встряхивали его кости и раскачивали цепи, но два других монстра были так увлечены друг другом, что не замечали этого. Санс увидел мягкие складки магии Кетчупа, и его пронзила неожиданная вспышка возбуждения. Ему так сильно хотелось вогнать свой член в эту мягкую магию. Нет! Звезды, черт подери! Ситуация и без того достаточно ебанутая, — кричал его внутренний голос, и он почти соблазнился на то, чтобы опять познакомить свой череп с полом. Когда он снова поднял взгляд, ублюдок просто пялился на сгусток магии. Он что-то заподозрил? На самом деле Санс не знал, какого цвета была магия местного Санса. Через несколько длинных мгновений высокий монстр выдохнул: — какая красота… И мягко прильнул языком. От такой сильной стимуляции Кетчуп вскрикнул и положил ладони на голову мудака. Санс отвернулся. Он просто не мог этого выносить. Ему все равно придется иметь дело со звуками, но он ни одного мгновения больше не хотел это видеть. Кетчуп относился к своему мучителю, как к любовнику.