***
Каждое воспоминание, каждый момент, который Санс мог привести как пример того, насколько добрым и невероятным был его брат, словно растворились. Один за другим они оказались разорваны в клочья, и обрывки перестроились во что-то кошмарное. Как бы сильно он ни хотел усомниться в словах монстра, но столкнувшись с такими неоспоримыми доказательствами, сделать это было трудно. Невозможно обойти факт, что под их домом заперты два монстра, выглядевшие в точности, как он. Невозможно скрыться от того, что они обнажены, скованы и лишены голоса. Невозможно отрицать, что душа монстра перед ним искажена и сломлена. Его разум всегда любил загадки, и он ничего не мог поделать с тем, что кусочки собирались воедино, как бы ему ни хотелось этого. Звук костей дрожащего скелета, трущихся друг об друга, разбавляли только редкие всхлипы. Санс не знал, что можно ему сказать. Как ты мог допустить, чтобы твой брат стал таким? Неужели, это его вина? Неужели, он подтолкнул своего брата к этим ужасающим действиям? Неуверенность и чувство вины образовали в душе водоворот эмоций. Если бы он знал, что его брат питает такие чувства к нему, он наверняка смог бы сделать что-то, чтобы предотвратить это. Он старался не слишком сильно задумываться в этом направлении. Мысль, что его попытки принесли бы только больше боли, становилась еще хуже теперь, когда он знал, на что способен Папирус. — Простите, — наконец, прошептал он. — Мне так жаль. Остальные скелеты посмотрели на него, и у него был только один вариант действий, который ему действительно оставался. Он был не из того типа монстров, что способны оставить кого-то страдать, особенно, когда вполне могут помочь. — Я сниму ваши цепи, дайте только секундочку, — голос Санса дрожал от эмоций, но он ощущал, что его решимость только растет. Была в том его вина или нет, но он должен помочь. Он сосредоточился на замке, соединяющем цепь и ошейник монстра с синей душой, и начал призывать свою магию. — пого... Боль. Столько боли. Неужели это?.. Он очнулся и увидел монстра, которому пытался помочь, обеспокоенно смотрящим на него. Что произошло? Его разум, затуманенный мучительной болью, не мог собрать картину воедино. — прости, я не понимал, что ты собираешься использовать магию, до самого последнего момента. он установил здесь какое-то устройство, которое не позволяет нам пользоваться ей, — пробормотал монстр, склонившийся над ним, глядя куда угодно, только не на Санса. — Ох, — только и мог сказать Санс. От другого скелета донесся звон, и монстр рядом с Сансом развернулся к нему. Должно быть, он опять показывал руками те странные жесты. — горчица говорит, что это магическая отдача. откуда ты знаешь? Санс увидел, как дрожащий скелет замер. Несколько минут прошло в напряженной тишине, прежде чем он медленно покачнулся. — да, в другой раз. Когда скелет обернулся к Сансу, у него был совершенно затравленный взгляд. — нам нужно уничтожить как минимум половину устройств, по-видимому, их там восемь. Еще звон, и скелет снова отвернулся. Санс, наконец, почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы сесть. Он смотрел на руки скованного монстра, но ни один из жестов не имел для него смысла. Они придумали свой язык, пока находились вместе? Мысль, что они заперты здесь так долго, была мучительной. И все эти дни он провел в том же самом доме, жил обычной жизнью, сейчас его безмятежная жизнь казалась ему насмешкой. — ты уверен, что это необходимо? — сказал монстр рядом с ним другому скелету — Горчице, судя по всему — который теперь уставился на них. Он показал руками что-то еще, и скелет рядом с Сансом вздохнул: — да. ты прав. Он развернулся к Сансу. — нам кое-что понадобится.***
Санс вертел в руках часы, которые им оставил местный Санс. Он гадал, какие ужасы ждут их сегодня. Неважно, насколько разумным было предложение Горчицы, Санса все еще злила каждая лишняя минута, которую они были вынуждены провести здесь. Особенно когда его душа начала цепляться за надежду, что настоящая свобода уже почти у них в руках. После того, как они отослали местного Санса и убедились, что его не поймали, Горчица начал жестами расписывать полный план. Два дня, сообщил он. Им придется подождать два дня, чтобы отследить график демона и удостовериться, что в нем есть закономерность. Для этого местному Сансу пришлось отдать им свои часы. Это было рискованно. Но демон обычно не трогал лежанку Санса, и он мог спрятать их там. По прошествии этих дней местный Санс вернется, и они смогут рассказать ему, когда был самый большой промежуток, в который демон отсутствовал. Он сможет вернуться во время очередного такого разрыва, и у них будет самое большое количество времени для того, чтобы разобраться с подавителями, освободиться и заставить машину работать. Если человек все не испортит. И это не считая всех остальных опасностей. Санс знал это. На самом деле знал. Кроме того, Горчица с ним в одной лодке. А возможно даже в худшей. Не похоже, что демон вообще собирался когда-нибудь простить другого монстра. Разумеется, это еще одна причина, чтобы максимально увеличить их шансы. Санс понимал это, но беспокойное возбуждение грызло его душу. Замок щелкнул, и Санс быстро сунул часы в новую дырку, которую он проделал в шве лежанки. Он чувствовал, как растет его паника, когда убийственный звук шагов демона, спускающегося по лестнице, эхом отдался в его голове. Что если он найдет часы? Что он с ними сделает? Санс соскользнул с подстилки и отполз от нее так, чтобы у демона не возникло никакой причины приближаться к ней. Демон даже не взглянул на него, просто прошел мимо к верстаку. Мысль о том, что они получат отсрочку, была хорошей, но его работа никогда не приносила ничего хорошего. Высокий монстр не задержался у верстака надолго. Он подхватил несколько вещей, подошел к ним и отцепил цепь Санса. — встань туда, — высокий монстр указал на крюк недалеко от Горчицы. Он был вбит в стену достаточно высоко, но Санс даже не задумался об этом, просто пошел. Сейчас было совершенно не время для сопротивлений, даже если бы Санс был способен на них. Ему не хотелось этого выяснять. Без дальнейших указаний демон разомкнул цепи, соединявшие его наручники и ошейник. Его плечи практически выскочили из суставов, когда цепи вздернули вверх, перекинули через крюк и тянули до тех пор, пока они не оказались застегнуты в свои же звенья, не оставив ему никакой слабины. В таком положении его руки были вытянуты над черепом. Но он не мог достаточно удобно встать. Стоя так, он ощущал себя на удивление уязвимым. После этого демон опустился перед ним на колени и расстегнул цепи, тянущиеся от седалищных костей к оковам на ногах. Он оставил их болтаться в кольцах, вместо этого цепями прикрепив длинную железную трубу между его лодыжками. Труба чудовищно неудобно развела ноги, и теперь Сансу приходится опираться на кончики пальцев, чтобы хоть как-то снять вес с рук. Последним предметом оказался длинный черный шелковистый шнур. Теперь, когда Санс был тщательно скован, демон стал медленно протягивать шнур между его ребер и вокруг грудной клетки. Он начал с того, что пропустил шнур прямо под его грудиной, выровнял концы и обвил их вокруг ключицы и первого ребра с каждой стороны. Затем он скрестил их над грудиной и пропустил в щели между ребрами. Он скрестил шелковистый шнур за грудиной, вырвав из Санса несколько судорожных вздохов, затем снова вывел концы с наружной стороны грудной клетки, и повторил процесс. Демон даже завязал бантик в конце, прямо над мечевидным отростком. Каждое движение Санса заставляло узлы тереться о чувствительные кости и вызывало в нем дрожь. Высокий монстр выпрямился и отступил назад, любуясь своей работой. Санс был уверен, какое зрелище сейчас представляет — вытянутый во весь рост с каждой косточкой на виду. Он ощутил, как загораются его скулы. Он провел столько времени, свернувшись комочком, в попытке избежать всего, что происходило, что новое положение вызывало в нем неожиданную тревогу. На лице демона появился странный взгляд. За похотливым выражением был намек на… восхищение? Душа Санса упала при мысли, что другой монстр наслаждается этим новым способом унизить его. Неужели нет конца у того, как низко он может пасть? Как только Санс привыкал к тому, что демон делал с ним, все становилось только хуже. Санс старался не плакать, когда чужие фаланги начали блуждать по его костям, беспрепятственно проходясь по каждому сантиметру. Прикосновения медленно изменялись, демон начал ласкать его ребра, позвоночник, таз. Случайные резкие рывки за перекрестья шнура тянули веревку по чувствительной нижней части грудины и заставляли Санса задыхаться. Он дрожал под прикосновениями демона, и было ясно, что высокий монстр наслаждается тем, что по его милости Санс находится далеко за пределами всего ранее испытанного. Слишком быстро он ощутил, как магия сливается в тазу. После этого Сансу было трудно держаться и не обвиснуть в оковах, неважно, как сильно от этого ныли суставы рук. Демон не знал жалости: он поглаживал, тер и сжимал пальцами. Стискивал бедра, грубо ласкал каждый чувствительный бугорок и пробегался горячей магией своего языка по всем костям Санса. Затем отступал. Он продолжал это до тех пор, пока Санс не начал всхлипывать, стонать и трястись, потеряв всякий контроль. Это стало его новой любимой игрой, после того, как демон увидел Горчицу, распадающегося на части, пока Санс дразнил его. В те дни, пока Горчица был без сознания, демон упивался, подталкивая Санса к краю и снова давая ему передышку. Для Санса это было ничем иным кроме стыда и агонии, но теперь, когда его двойник очнулся и был в сознании, это стало совершенно новым видом пыток. Санс не мог выдавить ничего, кроме стонов. Чем дольше это продолжалось, тем более настойчивым становился демон, его выражение мрачнело каждый раз, когда казалось, что Санс готов сдаться. Но он останавливался, лишь немного не доводя дело до конца. Хотя это был вопрос времени.***
— прошу… — это был хриплый шепот. Настолько тихий, что Папирус уже решил, будто ему послышалось и он выдал желаемое за действительное. — что такое, синий? — спросил он дразнящим голосом. Скелет вспыхнул и так же тихо повторил: — прошу. — извини, — высокий монстр ухмыльнулся сам себе, — я не расслышал, — и чуть сильнее толкнул свои пальцы в мягкую магию. Синий выгнулся и охнул, а затем заскулил, когда Папирус использовал другие пальцы, чтобы потереть его клитор. Сырая магия капала вниз и стекала по его костям. Звезды, синий был таким мокрым. Не в первый раз у Папируса возник соблазн плюнуть на все и погрузить свой член в другого монстра. Желание было таким сильным, почти болезненным. Ему просто нужно напоминать себе, какое это абсолютное наслаждение, слышать, как Санс умоляет. Ему нужно продержаться еще немного. — прошу. Когда Папирус прикусил его ключицу, синий ахнул и вздрогнул достаточно, чтобы цепи между ног тихо звякнули. Папирус был так увлечен игрой, что почти забыл о третьем монстре. Ну, будет даже лучше, если красного расстроит то, как синий выпрашивает его член. Прямо сейчас он все равно не мог сделать с маленьким говнюком ничего больше. — чего просишь? — он наклонился и прошептал это прямо рядом с черепом синего. Маленький скелет в ответ заскулил, и этот звук послал острые пульсации удовольствия вниз по позвоночнику Папируса. На этот раз он аккуратно потерся о влажные складки своим бедром. Ему придется быть осторожным при возвращении домой. Штаны промокли насквозь. — п-пожалуйста. просто сделай это, — громче выдохнул синий. Хотя Папирусу все равно хотелось больше. — что сделать? — спросил он, изо всех сил стараясь изобразить непонимание, даже когда начал расстегивать ширинку. Синий старался не отвечать, двинув свой таз вперед навстречу Папирусу, но Папирус полностью отстранился, оставив синего дрожать в цепях. Наверное, прошло всего тридцать секунд, а может меньше, прежде чем маленький скелет сломался. — пожалуйста, трахни меня, — взмолился он наконец, но Папирус потратил несколько лишних секунд, чтобы оценить зрелище. Пальцы синего были сжаты от отчаяния, он плакал и тяжело дышал, из его горла вырывались тихие стоны, когда он ерзал тазом, не встречая никакой стимуляции. Огоньки в его глазницах были расширенными и несфокусированными, но смотрели прямо на Папируса. Синяя магия капала на трубу между его ног, и под ним уже скопилась небольшая лужа благодаря тому, что он так долго наслаждался прикосновениями Папируса. Колени маленького скелета тряслись, а ноги были не в состоянии поддерживать его вес. Звезды, он был прекрасен. Папирус шагнул вперед и поцеловал его, проталкивая язык в восхитительный рот синего, одновременно снова потирая его киску. Синий прогнулся под ним. — как пожелаешь, — разорвав поцелуй, сказал Папирус. Синего передернуло от этих слов. Трясущимися пальцами Папирус отцепил его руки. Как только они оказались свободны, то упали вдоль тела, что сопровождалось стоном маленького скелета. Папирус пытался быть нежным, пока помогал синему развернуться, понимая, что труба очень мешает, но звезды, как он был возбужден. Когда синий, наконец, отвернулся от него, терпение Папируса сломалось. Он сжал шейные позвонки санса правой рукой и толкнул его так, что маленький скелет, резко выдохнув, наклонился вперед и был вынужден поднять руки и схватиться пальцами за стену. Папирус приспустил штаны достаточно, чтобы вытащить член. Ему стоит пользоваться трубой почаще. В этом положении киска синего как на экране. Папирус приблизил свой член к мягкой магии, и ему удалось только один раз дразняще провести им по складкам прежде чем он вошел до конца. С синим давно уже не нужно было быть полегче во время секса, и Папирус насладился громким стоном, который вызвало его проникновение. Не теряя времени, он выскользнул обратно — такой чертовски мокрый — а затем снова вбился. Он установил карающий темп, но маленький скелет просто стонал, охал и подвывал от удовольствия, хватаясь за ближайший крюк, чтобы удержаться на ногах. До тех пор пока Папирус не остановился, оставаясь глубоко внутри синего. Он склонился над ним и провел языком вдоль его позвоночника, вырисовывая замысловатые узоры золотым отростком вдоль рельефа костей. — повтори еще раз, — выдохнул он. Синий издал отчаянные бессловесные звуки и попытался двинуть тазом навстречу Папирусу. Но они уже были настолько близко, насколько возможно. — прошу, — это прозвучало скорее как плач, а не слово. — пожалуйста, продолжай. Конец был достаточно близко, и Папирус удовлетворил просьбу, вбиваясь в него так быстро и глубоко, как только мог. Потребовалось совсем немного времени, прежде чем он почувствовал, как синий сжался вокруг него, и это был самый долгий оргазм, который маленький скелет когда-либо испытывал. Член Папируса мог лишь немного двигаться в этой тесноте, но этого было достаточно, чтобы Папирус со стоном кончил.***
Когда Санс вернулся в лабораторию, он выглядел измотанным. Было невероятно трудно поддерживать нормальные отношения с братом после того, как он узнал, что тот делает. Он начал замечать, как много действий Папируса сосредоточено вокруг лаборатории. Раньше Санс был так счастлив, когда брат просил готовить ему больше тако каждый день, потому что они были очень вкусными, и брат хотел насладиться ими позже. Само собой, это было ложью. Они были нужны ему, чтобы накормить пленников. Думая о них, все еще запертых там, Санс чувствовал, как на глазах наворачиваются слезы. Что вчера с ними сделал его брат? Что он собирался сделать с ними сегодня? Всякий раз на Санса накатывало желание просто наорать на брата, чтобы он прекратил все, но вместо этого он искал отговорку и скрывался в своей комнате, дожидаясь, пока его отпустит. Альфис думала, что он пропускает свои тренировки, потому что заболел, но он продолжал ходить в патрули, так что Папирус ничего не замечал. Санс верил, что каждый может стать лучше, и хранил в душе надежду, что брат прислушается к нему, как только все закончится. Санс сможет помочь ему стать лучше. Однако он не мог рисковать, его вмешательство могло навредить двум монстрам внизу, так что он собрался поговорить с Папирусом, только когда они будут свободны. Когда он вошел в лабораторию, ему показалось, что что-то не так. В этой ситуации, конечно, все было не так, но на этот раз один из монстров забился в угол. Второй — Горчица — смотрел на Санса глазницами, полными беспокойства. Он кидал красноречивые взгляды на другого скелета. Сансу не нужны были дополнительные подсказки, но он был рад, что несчастные монстры, по крайней мере, пытаются заботиться друг о друге. Хотя опять же, они были его альтернативными версиями. — Эй, — мягко позвал он. — Что случилось? Он осторожно подошел к монстру, сделав мысленную пометку спросить, каким именем он здесь пользуется. К нему обернулось лицо с пустыми глазницами, другой скелет открыл рот, но поколебался и закрыл его. Затем он зашевелился, чтобы встать. Санс сделал шаг назад, давая ему пространство. — не важно, — прохрипел он, и повел Санса к собачей лежанке. Санс старался не смотреть на него. Он считал, что все, что могло так сильно повлиять на другую версию его, на самом деле имело значение, но не сказал этого. По крайней мере, он мог дать бедному монстру скрывать что-то после того, что случилось в прошлый раз. Просунув два пальца в отверстие в боковом шве лежанки, монстр вытащил часы и передал их Сансу. — в эти дни он уходил в 8 утра и возвращался в 10-30 вечера. это наша лучшая возможность, — сказал он. С тем, как он говорил, к нему возвращалось самообладание. Очень быстро Санс вставил: — Как мне тебя называть? Например, он — Горчица, — Санс указал на монстра с кляпом во рту. — о, эм, кетчуп, — удивленно ответил ему другой монстр. Сансу очень хотелось спросить, почему они выбрали именно эти имена, но у него не было на это времени. Может быть, завтра. — Ладно, Кетчуп, каков план? — вместо этого спросил Санс. Кетчуп объяснил ему детали. Описал подавители и рассказал о принципе работы машины, который они предполагали, основываясь на собственных машинах. Сансу пришлось проглотить уйму вопросов, которые не относились к плану. Пока Кетчуп рассказывал, Санс начал испытывать все больше любопытства к двум другим монстрам. Жаль, что у него не будет времени познакомиться с ними поближе. Что касается машины, Санс старался понять все, что мог. Казалось, Горчица считал, что профили их тайм-лайнов хранятся в журнале машины, и они смогут их найти. Кетчуп, похоже, сомневался. Санс надеялся, что покрытый шрамами скелет прав. Это сделало бы все намного проще. Горчица пытался вклиниться в обсуждение со своими жестами. Часто только для того, чтобы сообщить Кетчупу, что они смогут выбраться. Когда объяснение было закончено, они оба выглядели полными нетерпения и гораздо более обнадеженными. Санс улыбнулся им и заверил, что завтра они будут свободны.***
Санс весь издергался. Цепи раздражающе звенели от его ерзаний. Звезды. Как ему хотелось, чтобы время текло быстрее. А вот Кетчуп, очевидно, прямо сейчас не был склонен к активным действиям. Он провел все утро сидя, раскачиваясь из стороны в сторону и пялясь в никуда. Разве это не было нормой? Либо Плакса опаздывал, либо перезагрузки сбили их чувство времени. Санс ничего не мог поделать с беспокойством, что местный Санс выдал себя. Это было бы совсем не трудно для такого эмоционального монстра. К счастью, всего через несколько часов после утреннего визита ублюдка замок повернулся. Должно быть, что-то задержало Плаксу наверху. Волнение начало скручивать его душу, и он загремел цепями, чтобы привлечь внимание Кетчупа. Санс быстро возбужденно жестикулировал. Кетчуп раздраженно взглянул на него, но за этим не стояло резкости, просто он был так же взволнован, Санс был уверен в этом. Упомянутое волнение умерло, как только монстр начал спускаться по лестнице. Шаги были неверными. Это были медленные ленивые шаги. Знакомые шаги. Слишком знакомые. Ублюдок вошел в поле зрения, держа в руках синюю бандану, покрытую пылью.