Сияние полной луны

Король Тэрри, чуть приподнявшись на своем широком ложе, опершись на локте, не без удовольствия в свете мерцающих свечей рассматривал свою молодую любовницу Инессу Карпентер. Хороша, ничего не скажешь. Глядя на ее обнаженное тело, почувствовал, как снова нарастает возбуждение. Надо отвернуться от нее и не смотреть — пусть спокойно одевается. Ночь почти прошла и с первыми лучами солнца она снова станет лучшем рыцарем королевства, благородным лордом Двэйном Клодом Ричардсоном. Ну, и что с того, что Инесса всего лишь ночь в месяце проводила в его королевской постели. О следующем свидании с такой страстной любовницей можно только мечтать и отсчитать дни до следующего полнолуния. А о ее нежном и в то же время крепком тренированном теле Его Величество мог говорить часами, только вот только сам с собой перед зеркалом. Негоже знать его подданным, что его любовница, которую он обожал всем сердцем и даже после своей женитьбы желал бы видеть рядом, а еще лучше в своей королевской постели тогда, когда ему этого захочется, только тринадцать ночей в году оставалась женщиной. Но какой женщиной! Король перевернулся на живот и зарычал от переполнявших его чувств и эмоций, зарывшись головой в подушку и стараясь больше не смотреть на обнаженную Инессу. И этот дурацкий турнир накануне собственной свадьбы он затеял именно из-за нее, чтобы женить лорда Двэйна на средней сестре. Впрочем, рыцарь, проигравший в заключительном поединке, тоже без «подарочка» не останется — он получит в качестве компенсации младшенькую сестрицу короля, смазливенькую Эммануэль. Король обреченно вздохнул, как только вспомнил о младшей сестре, его головной боли. Угораздило же ту родиться такой красавицей, которой никто прохода не дает от поваренка и стражника до его старичков-министров. А она мило всем улыбается. Не хватало только обзавестись внебрачным дитятей королевских кровей. С другой стороны, если бы в аристократических семьях рождались только мальчики, то законными супругами, что должны осчастливливать тех наследниками, скоро становились бы торговки, крестьянки или дочки ремесленников. Тэрри фыркнул, вспоминая о недавней встрече на сеновале в конюшне с простолюдинкой, когда мысли об Инессе стали более чем невыносимы. Сладковатый, какой-то медовый, запах девушки, пожалуй, слишком приторный, должен был, как бы привлекать мужчину, но лично у него он вызывал только рвотные позывы. «Неужели все простолюдинки так пахнут?» — поморщился король, бросив презрительный взгляд на кулон, болтавшийся у него на шее с портретом будущей супруги. Нет, его любовница, пахнущий только ромашкой и зверобоем, ему определенно больше нравилась, чем все женщины мира. Все еще Инесса, а лорд Двэйн, стояла возле большого окна, освещаемая только полной луной. В ее неярком серебристом свете она была поистине прекрасна в своей первозданной красоте. Природа не поскупилась на красоту женщине, которой хватило бы на десятерых, но при этом лишь ночь в месяце она любила и была любимой. — Погоди, не одевайся, — попросил ее Тэрри. — Дай полюбоваться тобой. Инесса улыбнулся одними уголками своего чувственного рта — король нередко просил ее не спешить с одеванием после ночи любви. Она повернулась к нему в пол-оборота, именно так, как тот любил и смог бы насладиться видом ее тела. Король обласкал взглядом идеальные по форме ступни, прошелся туда-сюда от них по длинной стройной ноге до талии, чуть задержавшись взглядом на чуть торчавших округлостях. Король улыбнулся, вспоминая, как его руки совсем недавно ласкали и это тело, и эти округлости. Он снова почувствовал возбуждение, словно и не было этой ночи любви. Надо остановиться — скоро дворец начнет просыпаться, и не дай кто-то увидит лорда Двэйна, выходящим из королевских покоев. Он, конечно, перестраховывается, никто не увидит его рыцаря — тот, пройдя по потайному ходу, что начинался рядом с камином в его спальне, выйдет из грота далеко в дворцовом парке. А что тот там делал и чем занимался в предрассветный час, кому какая разница? — Одевайся, — махнул его величество рукой. — Ты помнишь, что на следующей неделе турнир? — продолжил король после недолгого молчания. У него затекла рука, и он откинулся на спину, разговаривая теперь уже с рыцарем, глядя на него в зеркале на потолке. Зеркал у него в спальне было множество, занимаясь любовью, он всегда желал видеть красивое лицо своей любовницы, полное страсти. — Ваше величество, — улыбнулся ему лорд Двэйн весьма искренне. Порой казалось, что тот не умел ни лукавить, ни лгать — открытые голубые глаза всегда смотрели в глаза собеседнику, если только по этикету не положено было смотреть в пол, а очаровательная улыбка никогда не покидала красиво изогнутых чувственных губ, таких же, как у Инессы. — Я проиграю турнир, если вы будете требовать меня каждую ночь к вам в спальню. Король поначалу нахмурился, а потом весело рассмеялся — что правда, то правда, он так боялся своего предстоящего бракосочетания с неизвестной ему женщиной, что каждую ночь проводил в компании с лордом Двэйном и бутылкой вина, выматывая разговорами и его, и себя. Прошедшая ночь не стала исключением, только теперь король, казалось, старался отлюбить Инессу на всю оставшуюся жизнь. — Я дам тебе перерыв и отдых, — продолжал смеяться король, — накануне турнира я отпущу тебя не на рассвете, а перед самым рассветом, — пообещал он. — Ты не представляешь, как мне страшно. — Подойди ко мне, — приказал он, заметив, что лорд Двэйн собирается лентой завязать свои волосы «в хвост». Король обожал сам лично расчесывать длинные темные, почти черные, локоны своей любовницы и поднимать их лентой вверх. Он сам дарил эти шелковые ленты для шелка ее волос под цвет ее необычных глаз — цвета полуденного неба. Король еще раз окинул взглядом своего лучшего рыцаря и свою любовницу — голубая лента в темных волосах завязана заботливой рукой, а не наспех, расшитая серебряной нитью туника на широких плечах, плечах воина, мечника, аккуратно подпоясана серебряным поясом на узкой талии, рукава тонкой льняной рубахи слегка высовываются из-под тонкой ковки наручей, на облегающих светлых лосинах и сапогах ни одного пятнышка. Довольно цокнув языком, он махнул рукой, выпроваживая свою любовницу. Он никогда не видел в ней мужчину. «Женить на средней сестре, женить на средней сестре», — мысль никак не давала покоя королю Тэрри. Он заметался по кровати — но как оставить рядом с собой при этом Инессу, никак не мог придумать. Одно успокаивало, что его сестра Элмер никаким образом не проявляла своей заинтересованности по отношению к лорду Двэйну. Но это пока, а когда она станет ее супругой, неизвестно, что будет. Король в гневе заскрежетал губами — он разорвет на части любого, кто посмеет прикоснуться к его любовнице или даже обласкать ее обнаженное тело взглядом, будь оно мужское или женское. И все равно на сердце было неспокойно… Пройдя по обыкновению из королевской спальни по тайному проходу, Инесса, а теперь лорд Двэйн очутился в маленьком гроте неподалеку от заброшенного прудика в самой дальней части королевского парка. Здесь было тихо, пустынно и дико. Руки садовника не дотягивались до этого места, и буйство растительности ощущалось повсюду, даже вход в грот был увит диким плющом и совершенно незаметен снаружи. Молодой мужчина присел на каменном выступе почти у самого выхода, привалившись спиной к прохладным сводам грота, дожидаясь, когда жаркие солнечные лучи иссушат росу на траве. И тогда, не опасаясь расспросов излишне любопытных придворных, чем он занимался в парке в сей ранний час, можно неспешно продвигаться в сторону дворца, изображая манерную рассеянность и праздную негу. Поигрывая кинжалом, висевшим у него на поясе, Двэйн задумался. Задумался о дальнейшей своей судьбе. Не сказать, что он и сейчас был ей доволен. Но будущее представлялось ему совершенно не в радужном свете. — Проиграть нельзя выиграть, — грустно вздохнув, прошептал лорд Двэйн. Он не может выиграть и не может проиграть. Если бы этот был рядовой поединок, то не существовали бы никаких проблем — ну, проиграл и проиграл, всякое в жизни бывает. В конце концов, он живой человек и совершенно не обязан выигрывать все турниры. Но проиграть схватку на глазах у тысяч жителей королевства он не мог. Но и выиграть не мог. В случае проигрыша она, то есть он, становился бы супругом младшей сестры короля — капризной Эммануэль. Лорд Двэйн улыбнулся своим мыслям — девушка ему нравилась. И если бы не ее репутация при дворе, то брак вполне мог стать бы и счастливым. Впрочем, кто в нынешние времена хранит девственность до свадьбы? Но об Эммануэль сплетничали, как о самой ветреной и неверной принцессы из всех принцесс, которая сменяет одного любовника на другого, быстрее, чем слуги успевали перестелить ей постель, чтобы убрать следы любовных страстей перед приходом следующего. И кто сказал, что она будет хранить верность своему супругу после свадьбы? В случае выигрыша в поединке король Тэрри предполагал передать лорда Двэйна принцессе Элмер, которая ненавидела всех мужчин вместе взятых, а не только тех, что ошивались во дворце. И ни в какой брак вступать не собиралась. Но это было только с ее слов. А на деле она так же, как и сестра, только тайно приводила в свои покои, как рыцарей, так и простолюдинов. И порой бросала в сторону первого королевского рыцаря многозначительные взгляды, когда ее венценосный брат не мог этого видеть. И оказаться меж двух огней — королем Тэрри и своей законной супругой Элмер совершенно не хотелось. И если с Эммануэль можно было бы договориться, то принцесса Элмер всяко будет требовать исполнения супружеских обязанностей. Оставалось только надеяться на то, что будущая супруга короля Тэрри окажется хороша собой, как на портрете, что прислали в качестве свадебного подарка, и страстна в постели. А главное, чтобы она оказалась ревнивой и не отпускала короля от себя не только по ночам, но и днем. Порой Инесса и сама уже не понимала, кого в ней теперь больше — мужского или женского. И чего она сама хочет. — Кто я есть на самом деле? — задавала она себе вопрос каждое полнолуние и не находила на него ответа. Сколько ей еще так предстоит мучиться? Уже сменилось две королевские династии, а она по-прежнему в мужском теле, по-прежнему хороша и привлекательна в своей женской ипостаси. Его Величество король Лерой и наследный принц Тэрри обходили ряды молодых мужчин-аристократов, что ежегодно прибывали ко двору, чтобы занять достойное место в свите короля или принца. Терри с определенной долей презрения взирал на своих ровесников — он принц, будущий король, а эти, как были его подданными, так подданными, лизоблюдами и останутся. Никому из них не дано подняться с колен, открыто взглянуть не то что королю, но даже ему, принцу, прямо в глаза. — Кто станет самым преданным слугой короля? — громко спросил Его Величество король Лерой. — Тот, кто отдаст жизнь за короля не задумавшись, — тихо прошептал лорд Двэйн Клод Ричардсон, но был услышан, проходившим мимо него в этот момент принцем Терри. Впрочем, эти слова предназначались не королю, а именно ему, принцу. Тэрри усмехнулся и, взглянув на произнесшего эти слова, столкнулся с лучистыми небесной синевы глазами, смотревшими на него честно и открыто… Давно это было. Клод, едва получив титул от герцога Герри Митчелла за заслуги перед Отечеством, отправился в поисках счастья во дворец. Это была его первая и единственная попытка наняться на службу к королю. Ему тогда повезло. Из невеселых размышлений и дум Клода вывели радостные голоса, раздавшиеся недалеко от входа в грот. Он поднялся и, мягко ступая, стараясь не производить ни малейшего неосторожного шума, отошел в темноту пещеры. Не хватало только, чтобы его обнаружили здесь. Любопытный мог пройти под холодными сводами дальше и прийти к королевской спальне… — Эмми, ну, дай я тебя хотя бы поцелую, — предлагал чей-то капризный голос. Клоду голос не был знаком. Но если он обратился к своей спутнице «Эмми», то вторая, скорее всего, принцесса Эммануэль, только ее так ласково именовали при дворе. — Не хочу, — раздался второй голос, и он был весьма недовольный. — Не хочу с тобой целоваться. Бархатный завораживающий голос принцессы продолжил объяснять своему спутнику, почему она не хочет с ним в данную минуту целоваться. «Раз эти двое гуляют, не боясь промочить ноги в утренней росе, и так далеко забрались в парк, где совершенно нет дорожек, значит, и мне можно выбираться из своего укрытия и двигаться в сторону дворца. Вероятно, тоже не привлеку внимание любопытных», — рассудил Клод, терпеливо стараясь дождаться, когда эти двое уйдут от грота, и он сможет беспрепятственно выбраться наружу, оставаясь никем не замеченным. А потом произошло невероятное — раздался звук пощечины и следом громкий плачь Эммануэль. Клоду с большим трудом удалось сдержаться, чтобы не проявить себя и не заступиться за принцессу. Неважно, что она сделала в данную минуту, но бить девушку, какой бы непорядочной она ни была, — последнее дело. Осторожно выглянув из переплетения лиан плюща и удостоверившись, что никого возле грота нет, Клод, в конце концов вышел из своего укрытия, поправил растение, закрывавшее вход, чтобы придать ему первоначальный вид и быстро отошел в сторону, словно он гулял по лужайке. А потом направился в сторону прудика, чтобы покормить золотых рыбок. Он постоянно так делал, словно приходил в эту часть парка только за этим. На берегу возле самой воды на спине, раскинув руки в стороны, лежала принцесса Эммануэль, устремив взгляд своих выразительных карих глаз в небо. Она уже не плакала, но продолжала громко всхлипывать от обиды. На ее щеке бордовым кровоподтеком отпечатались все пять пальцев ударившего ее. Клод молча опустился рядом и стал кидать кусочки хлеба в воду, доставая их из коробочки, что болталась у него на поясе возле кинжала. — Хотите, я его вызову на дуэль и убью? — негромко поинтересовался он, наблюдая за рыбками. Те сбились в стайку возле самого берега, где плавали кусочки хлеба и, выпрыгивая из воды в борьбе за лакомством, сверками золотистыми боками в ярких лучах утреннего солнца. — Он не стоит вашей опалы, — жалобно всхлипнула принцесса. — Мне не хотелось, чтобы вы лишились расположения Его Величества из-за совершенно не достойного субъекта. — Но он вас ударил, — настаивал Клод, стараясь не смотреть на красивое заплаканное лицо принцессы Эммануэль, где на длинных ресницах, как бриллианты, продолжали дрожать капельки слез. — Меня часто бьют, — вздохнула принцесса. — Они все думают, что я такая, как обо мне сплетничают во дворце. А еще пытаются принудить к близости. «А вы, значит, не такая, а иная?» — чуть не сорвалось с языка у Клода, но он вовремя его прикусил. И впору и ему надо было давать пощечину за мысленное оскорбление Ее Высочества и вызывать на дуэль. — А теперь еще этот турнир, — продолжила принцесса, немного помолчав. — Каждый считает, что именно он станет вторым… Клод с недоумением уставился на нее. Похоже, король что-то недоговаривал ему. — А кто будет первым? — все же не выдержав, спросил он. — Лавры первенства вам отдают, — невозмутимо ответила Эммануэль. — Все же вы лучший рыцарь королевства и первый мечник. Равных вам пока мир не создал. Но я хотела бы, чтобы вы проиграли этот турнир. — Почему же? — совершенно искренне удивился Клод. — Я не могу объяснить это словами, сердцем чувствую, нутром, душой, что выигрыш не сулит вам ничего хорошего, — принцесса приняла вертикальное положение, усевшись рядом с лордом Двэйном, и внимательно взглянула в его распахнутые от удивления глаза. Эммануэль сорвала травинку, пожевала ее и продолжила задумчиво: — Как, впрочем, и проигрыш. Но проигрыш принесет вам меньшее зло. Затем она поднялась на ноги, отряхнула юбку от прилипших к ней травинок и, отмахнувшись от вопроса, что попытался задать ей лорд Двэйн, решительно зашагала в сторону дворца. — Ну вот, и принцесса ничего толком не сказала, а только еще большие сомнения привнесла и без того в мечущуюся душу, — негромко проворчал Клод, продолжая раздумывать над словами принца и размеренно бросать кусочки хлеба в пруд. — Вы ранняя пташка, лорд Двэйн, — раздался у него за спиной голос, выдернувший его из размышлений и заставивший вздрогнуть. Он тут же вскочил на ноги и почтительно склонил голову согласно дворцовому этикету перед средним сестрой короля принцессой Элмер. Везет ему сегодня на встречи с членами королевской семейки. — Я хотела бы поговорить с вами о предстоящем турнире, — произнесла принцесса и сделала паузу, пытаясь по реакции рыцаря понять, что тот сам об этом думает. Только ни один мускул не дрогнул на красивом лице лорда Двэйна, а под облегающей туникой сердце не забилось чаще от испуга. — Я не буду ходить вокруг и около, — продолжила Ее высочество, рукой предлагая следовать за ней. Неспешно они вышли на широкую аллею, засаженную розовыми кустами и посыпанную мелким речным песком, где уже прогуливались парочки перед завтраком. — Мне все равно, что думает о вас и чего хочет мой венценосный брат, Его Величество король Тэрри, — снова заговорила принцесса Элмер. — Меня беспокоит исключительно моя судьба. И я вам рекомендую, настоятельно рекомендую проиграть этот турнир. По мне, так вы вообще можете не выходить на ристалище. Если вы вздумаете его выиграть, то я могу обещать только одно, что брачной ночи вы не переживете. И не дожидаясь ответа, она решительно зашагала в сторону дворца, оставив стоять на аллее лорда Двэйна в одиночестве. «Итак, Ваше Величество, счет не в вашу пользу», — грустно вздохнул растерянный Клод. У него, конечно, есть несколько дней на размышления, но и без этих размышлений понятно, что ему лучше проиграть, чем выиграть. Хотя, скорее всего, за проигрыш его могут лишить титула и всех земель — король ревнив и властолюбив. Но больше всего он тщеславен. И если за рыцарем лордом Двэйном закрепилось звание лучшего рыцаря, то он должен этому следовать неукоснительно, чтобы не лишиться королевской милости. А проигрыш в этом случае — позор не только на голову самого лорда Двэйна, но и удар по самолюбию Его Величества, об этом тоже не стоило забывать… После завтрака с другими подданными его величества, прошедшего по обыкновению за перемыванием косточек членам королевской семьи, Клод, отправился на прогулку в город. И дворец, и парк ему надоели до оскомины на зубах. Хотелось вдалеке от привычной обстановки, а особенно до боли примелькавшихся лиц порассуждать о предстоящем турнире. А, может, и просто развлечься. Тем более что круг летних увеселительных предложений в столице был весьма обширен. Именно в этот время года приезжали с гастролями труппы артистов и циркачей. В преддверии предстоящего бракосочетания его величества и их высочеств удовольствия, как сдобные булочки, валились с неба: не успевал убраться один увеселитель, как являлся второй, третий. И, действительно, программа развлечений была разнообразна: спектакли известнейшей труппы Брандэна, выступление канатоходца Блондана, гастроли цирка Перэша, концерты различных оркестров и просто известных и неизвестных музыкантов. Можно было навестить также гадалку, которая или на кофейной гуще, что стоило довольно дорого, или на чаинках, что было гораздо дешевле, или просто на картах практически задаром, могла предсказать как недалекое будущее, так и судьбу. Клод рассовал по карманам немного мелочи, много у него все равно не было, поправил ленту на прическе, заправив под нее несколько выбившихся прядей, проверил остроту своего кинжала и бодро направился в сторону главных ворот. Его совершенно не беспокоило, что придворные донесут его величеству, что он покидал дворец без монаршего на то разрешения. Охрана его выпустит и впустит — этого было достаточно, чтобы считать, что разрешение у него имелось. Поначалу он решил прогуляться в городском саду, который был чем-то похож на королевский парк, но отличался от него наличием иных развлечений — кегли, тир, «плохонький» бильярд и чайный буфет без продажи крепких алкогольных напитков. Имелись также беседки с книгами для чтения. Можно было найти компаньона и сыграть партию в шахматы — желающих было более чем предостаточно. Только вот думать лорду Двэйну совершенно не хотелось, хотя шахматы в разработке его стратегии подошли бы больше, чем все остальное. Ему больше хотелось выпустить гнев, а метание ножей в тире для этого подходило как нельзя кстати. — Дядька, — обратился к нему чумазый мальчишка лет десяти, когда он во второй раз отправил все ножи в десятку. Тот толокся возле тира, наблюдая, как стреляли из лука или метали ножи в мишени. — Чего тебе? — спросил Клод, беря ножи в две руки по пять в каждую и собираясь их метнуть одновременно. — Дядька, — снова сказал мальчишка и замолк на полуслове, когда понял, что собирается сделать мужчина. А потом фыркнул, мол, не удастся тебе, дядька покорить последнюю мишень, мол, разлетятся твои ножи веером. — И все же, что ты от меня хочешь? — переспросил его Клод, взглянув еще раз на мишень и поворачиваясь к ней спиной. — Ну, да, — возмутился мальчишка, — точно не получится. — Получится, — озорно подмигнул ему Клод. — Сейчас покорим и эту мишень, а потом я тебе приз подарю. — Правда? — распахнул глаза сорванец от неожиданно привалившего счастья. — Кота бери, самого большого. Или зайца. Заяц лучше. Он тут толкался с раннего утра в надежде, что придет такой вот благородный рыцарь, выиграет главный приз и ему отдаст. Он от няньки своей сбежал, та, наверное, бьется в истерике и рыдает, а домой за помощью идти боится — выгонят взашей родители, что за подопечным не уследила. Клод развел руки в стороны и, по-прежнему не поворачиваясь, сначала метнул ножи правой рукой через левое плечо, а потом левой рукой через правое плечо. — Есть! — истошно завопил мальчишка и запрыгал от восторга, как умалишенный. — Сотка. Все в центр легли. Зайца давай самого большого, — приказал он хозяину тира, кинувшись к нему. — Мне дядька обещал. А хозяин от восхищения только покачал головой и, взяв игрушечного зайца, протянул мужчине приз, который тут же перекочевал к довольному мальчишке. — А мишень с ножами я на память оставлю, — проговорил хозяин, не прекращая восхищаться и покачивать в недоумении головой. — Имя скажите мне, благородный рыцарь, чтобы я смог говорить, кто осчастливил меня своим посещением. — Лорд Двэйн, — ответил ему Клод и быстро зашагал прочь. Он никогда не скрывал своего имени, но при этом не любил, когда начинали рассыпаться в любезностях перед лучшим рыцарем королевства. «Вот теперь можно и на ярмарку», — улыбнулся Клод своим мыслям. Все не так уж и плохо, даже невыспавшийся после бурной ночи в объятьях его величества он поразил все мишени, выпустил пары и теперь готов просто поразвлечься, чтобы окончательно успокоиться и начать рассуждать здраво. Клод любил ярмарки еще с тех пор, когда была Инессой и прислуживала и принцессе, и королю. Это, пожалуй, было единственное развлечение для маленькой магички — поход на городскую площадь, где выступали музыканты, акробаты, фокусники, театральные труппы, шарманщики и раешники, «балагуры» и «шуткари», где за мелкую монетку можно было купить леденцового петушка на палочке. Но больше всего и Инессе, и теперь Клоду доставляло удовольствие наблюдать за местным карнавалом: в огромную телегу, изготовленную исключительно для подобных мероприятий, ставилась лодка, а в лодку стол со всевозможными винами и закусками. В лодке же помещались и музыканты — три-четыре скрипача. Борта телеги обставлялись шестами, на которые вешались лисьи и собольи хвосты — чем богаче был хозяин телеги, чем больше соболей украшало ее. Гривы лошадей убирались лентами, — и в таком виде, с песнями, криком и гиканьем, проносились по городу телега за телегой с полупьяными купчиками и сопровождающими их барышнями легкого поведения… Жизнь, веселье, вино и золото – кипели и лились через край. Во время ярмарки оживало все: трактиры — с девушками для удовольствий и без оных, с музыкой и без музыки — любое заведение до самого захудалого кабака включительно. Как в детстве, Клод купил себе леденец на палочке и занял очередь к гадалке, что недорого раскидывала карты, предсказывая будущее. — Э-э-э! — протянула предсказательница, взглянув на фигуру, что выпала стоявшему передней мужчине. — Что «э-э-э»? — передразнил его тот. — Ждет тебя смерть, дорога дальняя и медные трубы, — выпалила гадалка и потрясла головой от абсурдности своего предсказания. — Что? Именно в таком порядке? — рассмеялся Клод, удивившись необычности гадания, даже прекратил посасывать свой леденец. — То есть я сначала умру, потом куда-то уеду, а только потом женюсь? — Так, — как-то не очень уверенно произнесла предсказательница и даже отказалась брать монетку. — И что мне делать? — Клод внимательно посмотрел на нее. — Гадание для того и существует, чтобы можно было избежать опасностей в будущем. Я бесплатно кину карты, чтобы узнать, как тебе избежать смерти. И гадалка, что-то ворча себе под нос, извлекла из колоды еще три карты, но и те никакой ясности в судьбу мужчины не внесли. — Короче, беги отсюда, куда глаза глядят. Пока непоздно, беги. — Поздно, — рассмеялся Клод — предсказательница просто огласила вслух его мысли. Только, и вправду, с побегом из дворца он уже несколько запоздал. Это стало поздно давно, а если быть точнее, сразу, как только еще тогда принц Тэрри выбрал его из десятка мужчин, оставив в своей свите. — Папа, — обратился его высочество к королю, — я этого хочу. Принц взмахом руки указал на юношу, стоявшего коленопреклоненным пред ним. — Этот мальчик? — король поморщился. — Он даже не выглядит мужчиной, рыцарем, он всего лишь жалкий мальчишка. Клоду, тогда все еще в душе Инессе, стоило большого труда, чтобы не вскочить на ноги и не сказать королю, что она не жалкая. Она докажет им всем, что на многое способна. Она, точнее Клод, станет лучшим среди лучших. И она стала. Только счастья ей это принесло немного. Точнее, совсем не принесло. Тщеславие короля Тэрри давило на плечи, заставляя удовлетворять его честолюбие. Он и любовницей ее сделал исключительно из-за того, что она лучшая, а не потому что любил Инессу. По крайней мере, самой девушке так казалось. Она догадывалась, чувствовала каким-то седьмым чувством, что королю стыдно, что его лучший рыцарь, не рыцарь вовсе, а зачарованная девушка. И фаворитку свою он никому не мог показать. Король и насчет титула лорда своего рыцаря сомневался, поэтому присвоил Клоду Ричардсону еще один, так как неприятно было бы перед всеми, окажись, что у его лучшего рыцаря нет титула. И замок подарил. Только лорд Двэйн его никогда не видел, а завистники поговаривали при дворе, что от замка де остались одни развалины. Но Клод отшучивался, мол, если он когда-нибудь женится, то будет, куда супругу привести — все не открытое поле. Но при этом всегда горестно вздыхал и вспоминал подаренную Инессе крепость где-то на самой окраине государства. Кто там хозяйничает сейчас? И как доказать, что это ее, точнее, теперь уже лорда Двэйна Клода Ричардсона владения?