Отец

Пролог. Передо мною сидела немолодая женщина на кожаном скрипучем кресле. Она поправила свои белые и излишне накрученные волосы, а затем открыла журнал, в котором ежедневно что-то записывала обо мне, и обо всех своих пациентах. Я бы ушёл в этот самый момент, как она это сделала, если бы не один смущающий фактор - я был в наручниках. - Имя: Дмитрий. Фамилия: Мирцов. Так? – Записывая мои данные, спросила она. - Вы же прекрасно знаете меня. Зачем этот фарс? - Это для протокола. Прости, но ты должен понять. - Для протокола значит. В таком случае, я лучше помолчу. - Будь умнее, я знаю, ты можешь. – Заглядывая своими яблочно-зелёными глазами мне в душу, говорила она. Я молчал из-за стыда и ненависти к себе. Я не мог позволить моему позору быть оглашённым на всю страну. – Я хочу помочь. – Вдруг добавила она. – Позволь мне повлиять на заседание. Расскажи всё. - Только если уберёте диктофон, и перестанете всё подряд записывать. – Поставил ультиматум я. - Хорошо. – Быстро согласилась она, а затем выключила лежащий на кофейном столике диктофон. Эта женщина была умна, даже слишком. Язык подвешен настолько хорошо, что она могла вытянуть информацию даже из мёртвого. Ей не нужен был я, чтобы заполнить этот злосчастный журнал. Она прекрасно знала мои параметры. Я Дмитрий Мирцов, рост: 180см. вес: 65кг. Когда-то давно жил в Москве. Сейчас, наверное, уже нет. Возраст: 16 лет. Особые приметы: тёмные волосы; серые глаза; шрам вдоль левой части губ; сломанная переносица в трёх местах. Ныне я был задержан полицией, как единственный и главный подозреваемый. А женщина передо мною, была моим психологом, ожидающая полного и откровенного во всех деталях рассказа о моей жизни, и о недавно произошедших событиях. Школьник. Мой отец был самым лучшем родителем на свете. Так я считал, когда мне было семь лет. Мать, хоть и старалась, но не могла его превзойти. Мы с ним проводили намного больше времени вдвоём, чем с мамой. Он водил меня на рыбалку, учил собирать и разбирать оружие, а также разрешал пару раз стрелять из него по банкам. Машина, на которой отец возил меня: типичная жигули. Но её он любил как ценнейший трофей на свете. Не редко, когда она ломалась, он приводил меня с собой и показывал моему взору все её внутренности. Ему на тот момент было всего двадцать три года. Мама старше папы на четыре года. Так что, когда родился я, им всё ещё нельзя было сочетаться браком. Однако потом они всё равно поженились. Редкость в наше время, я считаю. Папа никогда меня не бросал. Всегда был рядом. Во всём помогал, и везде успевал. До того дня, когда его не призвали на службу. Мне исполнилось восемь лет. Учебный год заканчивался. Я спешил домой, похвастаться перед ним своими оценками. Я закончил последнюю четверть без четвёрок. Такой успех обескураживал меня. А предвкушение радости на лице любимого отца, ускоряло мой бег с каждой секундой. Но вот я захожу в дом… - Папа! Папа! – Кричу я с порога, едва успевая снять с себя ботинки. – У меня все пятёрки! Папа! У меня все… Комнаты были пусты. Я забежал в гостиную – там никого, забежал в спальню – там никого. В туалете пусто! А на кухне раздавался тихий женский плач. Увидев меня, мама тут же потушила сигарету, и кинулась меня обнимать. Я ощутил противный запах табака, мокрое лицо на своей шее, колкие ногти сжимающие мои плечи. Она всхлипывала, глаза её плыли от протёкшей туши. - Мама, а где папа? – Спросил я. - Он ушёл, солнышко. – Сквозь плачь сообщила она. - Куда? Когда он вернётся? Я же… я закончил четверть без четвёрок, как он просил! Он обещал сводить меня на карусели! - Тебе придётся немного подождать. Твой папа пошёл защищать родину. – Уже более спокойным тоном сообщила она. Голос больше не дрожал, глаза высохли. Кажется, моё присутствие действовало на маму как успокоительное, а вот мне резко стало не по себе. Кровь вскипела в жилах, и я уже не помню того, что тогда наговорил ей. Точнее накричал. В злобе убежав в свою комнату, я громко хлопнул дверью, а затем зарывшись под одеяло стал горько плакать. Детский максимализм взыграл, стали посещать мысли из ряда «меня все бросили, и никто меня не любит». Однако длилось это не так долго. Стоило моим плечам ощутить нежную и ласковую материнскую руку, так сразу же я ощутил и любовь и тепло, которого мне так сильно не хватало. *** *** *** Минуло время. Пара лет с хвостиком, или больше. Уж точно не припомню. Помню только то, что моя тоска по отцу с каждым годом утихала. В начальных классах я держал планку отличника. Думал мол, вот отец вернётся, и возгордится мной. Ну или хотя бы не разочаруется. Но время шло и шло. Так что в конце концов я затаил обиду за его отсутствие, пусть даже и по уважительной причине. Скатился до троек. И вот, весной, когда мне исполнилось одиннадцать лет, к нам в класс перевели сразу двоих новичков. Мальчика и девочку. Близняшек по имени Борис и Снежана. Борис был из той породы людей «не худой не толстый», светлая кожа, русые волосы, болотные глаза. Снежана же была весьма женственнее своих ровесниц, и если исключить тот факт, что глаза её были выразительнее и крупнее, чем у Бориса, то во всём остальном они были похожи как две капли воды. Перевели их в наш класс из-за житейской семейной ситуации, когда главу семьи по работе переводят в другой город, то семья естественно переезжает вместе с ним. И то, что это было свершено посередине учебного года, никого не волнует. Ну и конечно же посадили этих близняшек вместе, прямо позади меня и моего тихого соседа по парте, у которого я все время списывал. Зря, как показало время. Через месяц, классная руководительница поняла, что эти двое не уживаются за одной партой. И принимая во внимание мои хитрости в учёбе, решает пересадить меня на заднюю парту вместе с Борисом, а Снежану отправить к отличнику. Так и началось моё более активное знакомство с этими двумя сорвиголовами… Сновидец. Летняя жара удручала и нагнетала. Плюс ко всему я выглядел как полный дебил в рваной мятой рубашке для картошки, беленькой кепке и коротких джинсовых шортиках, которые позволяли моим бёдрам и икрам загорать на солнце. Мама каждые выходные забирала меня на дачу на весь день, где я как проклятый горбатился в этом её огороде, а под вечер, когда мы приезжали домой, я был ещё темнее из-за солнца, всё чесалось от комариных укусов, а руки и ноги болели от мозолей. В конце концов меня это достало, и в один прекрасный день я заявил ей, что больше она меня не эксплуатирует. Естественно разгорелся скандал, я на неё наорал, она меня огрела пощёчиной, я собрал какие-то крохи своих пожитков, и ушёл из дома. Идти мне было некуда, кроме дома своих недавно приобретённых друзей – близняшек. А жили они не меньше – не больше, на девятом этаже одной девятиэтажки со сломанным лифтом. И пока я взбирался по этой адовой лестнице с узелком наперевес за плечами, то сто раз уже передумал уходить из дома. Но вот она дверь передо мной, моя рука уже жмёт на кнопку звонка, и на той стороне двери раздаётся детское: - Кто там? - Это я. – Отвечаю я Борису. Тот не раздумывая открывает мне дверь, и увидев всю ту картину, кою я описал, сразу же начинает сдерживать подступающий приступ истерического смеха. - Это ты типа в хиппи решил податься? – Спросил он с издёвкой в голосе. - Если хиппи – это ласковое наименование бомжа, то да. – Разуваясь у него на пороге, ответил я. – А где Снежана? - Она с подружками гуляет. Погамаем? - Спрашиваешь ещё! Объясню для дебилов: Погамаем – это поиграем, на ужасном и кривом языке двух недоумков, коими мы и были. Видите ли, у близняшек в доме имелась приставка, которую я всю жизнь хотел. Однако по соображениям матери, я её не заслуживал. Что собственно говоря, было правдой. Но тогда я этого ещё не знал и не понимал. В общем, одновременно играя с Борисом в МК, я, выставляя себя в наилучшем свете, рассказал ему о всей ситуации. О том, как моя мать была «несправедлива ко мне», о том, как я несчастный-разнесчастный был вынужден покинуть родной кров из-за её диктатуры и тирании в воспитании. И естественно Борис, поддерживая меня во всём как хороший из друзей, начал сыпать матами и оскорблениями в сторону моей матери. Тогда мне это очень понравилось, я испытывал необыкновенную для меня эмоциональную и психологическую близость с ровесником, с единственным другом, который у меня был. - Одна ночь. Большего обещать не могу. – Говорил он мне. – Давай спрячем твой узелок в моей комнате, а родителям я скажу, что ты отпросился ко мне с ночёвкой. - А если они захотят позвонить? Что тогда? - Не захотят. Я знаю один проверенный способ. – Убедительным тоном заявлял Борис. – Сейчас придёт Снежана, мы ей всё расскажем, а потом надо будет придумать записку, типа от твоей мамы, и тогда вопросов не будет. Идея была шикарна. Как только пришла его сестра, мы, расположившись прямо на полу гостиной вокруг листка бумаги, стали корпеть над поддельной запиской. Снежана как всегда являлась мозгом нашей компании. Она не только умела писать разными почерками, но и слог её текста нельзя было отличить от взрослого. После того, как их родители наконец пришли, наш план прошёл как по маслу, хотя я если честно сачковал до последнего. Мы все трое закрылись в комнате близняшек. И если вы считаете, что у всех близнецов двухъярусные кровати, то вы ошибаетесь. Кроватей было две, и расположены они были по бокам комнаты. Посередине окно, под ним широкий учебный стол с двумя стульями. Справа от двери огромный шкаф с вещами, слева зеркало. А все остальное пространство занимали бездушные валяющиеся кругом плюшевые игрушки, куклы, машинки. Возле зеркала была разбросана какая-то детская косметичка, и рядом страшно намалёванная Барби со спутанными волосами. По ощущениям им было лет по пять, а не по одиннадцать. Но плюнув на все эти мелочи, я с радостью принялся купаться в их гостеприимстве. Борис расстелил мне подле своей кровати матрас, на который мы все трое собственно говоря уселись, и принялись болтать без умолку. Поужинали на кухне. А после всего улеглись спать. Свет везде выключили, разве что из окна исходили тусклые лучи от проезжающих машин. Я не мог сомкнуть глаз, мысли одолевали меня. И стыд за собственный поступок прожигал мою голову. Вдруг до ушей дошло тихое сопение, исходящее от Бориса. В тот момент я ощутил некое влечение, любопытство и острый интерес. Я тихонечко поднялся и залез к нему в кровать. А после моя рука осторожно проникла под одеяло. Пальцами я чувствовал его горячую кожу. Смущение и страх быть раскрытым притормаживали меня, но я всё же двинул рукой дальше. В итоге я удовлетворил свой интерес. Ладонь нащупала нужную мне плоть, ещё совсем гладкую, без единого волоска. А потом, словно призрак ко мне подкралась Снежана. Она не издала ни единого звука, и словно змея, аккуратно пробралась третьей в эту одноместную кровать. Не знаю каким образом, но мы все трое на ней вполне уместились, и на утро нас разбудило яркое солнце из окна. Возвращаться домой мне вовсе не хотелось. В голове лишь мелькали отрывки сна, который я так отчаянно пытался досмотреть. Мне снилась какая-то чушь, но очень интересная чушь, цепляющая подсознание своим эмоциональным фоном. Тёмно-синяя джинсовая куртка отца, сухой запах осенней травы, скрип цепей качелей. Мне снилось то, словно я вернулся лет на пять назад, однако время всё ещё шло своим чередом. Отец вернулся со службы, и мы вместе пошли гулять. Он катал меня на своей шее, а потом уронил. Я помнил это всем своим телом, я грохнулся прямо на асфальт, но ни боли ни увечий я не чувствовал. Только твёрдую поверхность под своей головой. Цвета всё время менялись, и как калейдоскоп менялась обстановка вокруг. Улица превратилась в комнату, асфальт в кровать. И вот я уже не во сне, а в реальности. Окутанный бренными проблемами бытия. Хулиган. Все свои карманные деньги, кои я решил потратить на свою жизнь вне родного дома, я потратил на мороженное и сигареты. В итоге мы все трое как полные идиоты шли по проспекту с мороженым в одних руках, и с сигаретами в других. Чувство страха обострилось до предела. На нас смотрели прохожие с укором в глазах. Мне хотелось зарыться в свою футболку поглубже, чтобы никто не увидел моего лица, а близнецы в отличии от меня, не боялись привлекать к себе лишнее внимание. Снежана орала как не знаю кто. А Борис, взобравшись на трубу возле дороги, стал изображать из себя канатоходца. Благо эти дети знали где можно так ходить, а где нельзя. Поэтому у перекрёстка, где располагалась полицейская будка, мы выбросили свои бычки, и притворились невинными школьниками. - Обычный воздух меня убивает. – Заявила Снежана. - Всё в этом мире так или иначе нас убивает. – Ответил ей Борис. - А может нам идти не так… пафосно? – Предложил я. Серьёзно, на лице у этой девочки было отображена вся безысходность бытия. Словно она не маленькая школьница, а запертая в клетке узница. «Никто меня не понимает, я одна такая-растакая». А Борис в свою очередь походил на проспиртованного старика, который в глубине души являлся мастером кунг-фу. Я от их ауры погружался на второй план. И меня это бесило. Я жаждал их внимания, жаждал взгляда полного уважения и благодарности. Но что они сделали, когда я купил им по мороженому и сигареты? – Они фыркнули, словно я их раб. Словно так и надо. Злость вскипала с каждым наигранным смешком, мне захотелось вырвать из лап этой твари сигарету, и потушить её своим ботинком. Однако не прошло и пяти минут, как мы вышли на автостоянку, где околачивались всякие отморозки. Мы подошли к пацанам повзрослее нас лет на пять. Я чувствовал, что будут проблемы, всё естество завизжало о том, что надо бежать. Однако Борис, смелый донельзя, рванул к самому главному из них, и дёрнув за рукав, стал что-то нашёптывать на ухо. Через несколько секунд тот даёт моему другу несколько купюр, а затем указывает на некоторые из стоящих позади машин. Чуял я, что что-то нечисто. Однако из дружеской солидарности, я всё же пошёл с ними дальше. - Что мы должны делать? – Спросил я. - Постой на стрёме вон там. Увидишь кого – свистни. – Приказал мне Борис. И я как послушный новичок в криминальном мире, пошёл на свой пост. Сердце в пятки ушло. Я как параноик осматривался кругом. Улицы были чисты и хорошо освещены солнцем. Редко кто заходил на автостоянку, точнее никто, пока я стоял на стрёме. Через десять минут меня забрал под руку Борис. Буквально протащил и спрятал за одну из машин. Старшие пацаны как раз курили в это время, и что-то явно обсуждали. Он ещё раз взглянул на них, а затем прижался к моему уху и прошептал мне: - Так, Снежана отвлечёт их внимание, а нам с тобой нужно немедленно как можно тише прокрасться вон за ту тачку, и украсть их пакет. - Ты что спятил? Что такого там может быть ценного? Нам же пиздюлей дадут, и всё прощайся с жизнью! – Возмущённо шептал я в ответ. Борис мне не ответил. Он во все глаза следил за Снежаной, которая взяв в руки камень, окликнула парней. Она завела что-то про то, что хочет кинуть его в какое-нибудь окно. Ну и они естественно стали яростно её отговаривать. Тем временем Борис уже вовсю в своём смешном стэлс-режиме подкрадывался к соседней тачке, чьи колёса они только что спёрли. Как я и догадывался, это был бумажный пакетик с выглядывающим горлышком. Значит всё дело в простой выпивке. И так как своих не бросают, я покорно следовал за ним. Мне и в голову прийти не могло то, чем всё в итоге обернётся. Подкатывает он значит к этой бутыли, и хватая её, выкрикивает тайный сигнал своей сестре. Та в свою очередь бросает-таки камень, сработала сигналка. Мы с Борисом побежали к выходу из автостоянки. За нами бежали старшие пацаны. Я кричал как резаный, потому что естественно был мелким и тем ещё засранцем. Но знаете кто был ещё большим засранцем? Борис! Выход оказался под замком, пришлось лезть через ограду, так как протискиваться сквозь щель было слишком долго и опасно для жизни. Я лез вслед за ним, но пацаны меня нагнали. Я тянул к своему другу руку, в надежде что он меня как верный кориш вытянет из лап криминальной хватки. - Борька спасай! - Я с тобой брат. – Хлопая себя по груди как какой-то кинг-конг, он перелез через ограду без меня и смотался, что аж только пятки его и блестели. Я остался наедине с этими отморозками, и конечно же в тот день отхватил приличных таких люлей. Спасибо Борис! Спасибо огромное!