Слова, которые я (не)сказал

Советнику Сота Силу не нравится Неревар. Он — младший сын младшей ветви рода, от которого отрекся — умен, талантлив и умеет нравиться... Но от него у Сила — мастера псдж, не страшащегося ни времени, ни эт-ада — мороз по коже. Слишком быстрый взлет — и слишком много Обливиона, въевшегося в кости. Сил чувствует, что не обошлось без истинных падомаиков: не должен Снорукав так вихриться возле обычного смертного, и матемагический мировой код не должен подстраиваться под него. Неревар не рожден кандидатом в правящие короли, он что-то иное — и это что-то куда больше, древней и опаснее. Закат-и-Закат дала Сота Силу способность видеть _не-так_ — способность, которую она взяла у Безумной Звезды в одном из прошлых оборотов Колеса — и Сил видит черные руки и океаны крови, от которых даже небо сменило цвет. И Неревар Мора, наемник на службе у Индорил, — в самом сердце умершего мира. В руках у него восемь спиц из немертвой кости, из которых он сделает себе корону, и копье, и свадебные одежды, неотличимые от погребальных. Сил видит это последовательностью единиц и нулей, которые никогда не будут открыты в срединном мире, и потому не может объяснить это непосвященным. Возможно, если бы он мог — Альмалексия бы поверила, лишила бы Неревара силы и позволила разобрать его, расщепить его, вернуть в Снорукав безопасно-спящим... Но Альмалексия не верит. Она думает, что они с Нереваром просто слишком похожи — только тот моложе, наглее и чище кровью — и оттого Сил бесится и завидует. Если бы Сил Сота не знал о СНЕ, если бы был ограничен моралью и пониманием непосвященных — это могло бы быть правдой. Но Неревар — ошибка, системный сбой, который не должен существовать в этом месте и времени — и лишь это по-настоящему беспокоит. Сил слышит как скрипит чешуя дракона-что-ест-сам-себя, видит ветер изменений, что обратит солнце и золото в прах и пепел, и чувствует вкус рек крови, которые скоро прольются. Неревар говорит о богатстве и славе для всех Индорил и для Альмалексии Джарун лично — и она все чаще позволяет себе в это поверить. Пусть она не отмахивается — еще не отмахивается — от советов Сила, но он знает: когда Неревар позовет, Альмалексия первая прыгнет в пропасть. И никто кроме Сила не сможет это предотвратить. Сил ждет яда, ждет клинка, ждет хитрых интриг — но Неревару будто бы все равно, что советник и близкий друг гахмерден желает ему смерти. Это слишком похоже на попытку побеспокоить солнце палкой — палка сгорит, но солнце этого даже не заметит. Бездействие Неревара раздражает. Раздражает так сильно, что даже хочется, чтобы он попробовал и добился успеха — от с бешенной скоростью пересчитывающихся вероятностей и непостоянства последовательностей неоткрытых нулей и единиц у Сила рябит в глазах и болит голова. Поэтому, когда преданный Неревару наемник без прошлого и имени набрасывает советнику Сота на горло прочную, зачарованную леску — он не чувствует ничего, кроме странного и злого ликования. Умирать не хочется, но Сил Сота лишь кусок слабого смертного мяса, последовательность нулей и единиц, которая в этой кальпе так и останется незначительной — и не способен ни порвать леску, ни преодолеть смерть. Если бы он был из металла — хотя бы руки… Сил, пока еще может, косит глазами, пытается разглядеть лицо своего убийцы, но не видит ничего кроме солнечно-желтых глаз — и наконец стабилизировавшихся матемагических формул. Он был прав. Неревар перекрасит Аурбис в красный. Но советник Сил Сота этого уже не увидит.