Холодный шепот леса

да будет блуждать дирижабль, бороздить смуту, пока не заметит по курсу случайно мерцающий свет маяка. пуласки

22 января 1904 года Норвегия, Олесунн, Аспёйа Зимний ветер бил холодным потоком в раскрасневшееся лицо мальчишке, на вид которому было лет двенадцать. Юнец был одет в черные панталоны, которые прикрывали ноги до колен, дальше шли шерстяные гольфы красного цвета, украшенные пестрым, темным узором. С плеч его свисала рубашка, явно снятая с мужского плеча, и верхняя темная куртка, на которой расцветали плетеные линии. Рядом с ним стояла небольшая тележка, на которой небрежно валялась грязная, с оторванными пуговицами, жилетка. Похоже, мальчик специально её снял, дабы и дальше не угваздать вещь, пока будет вытаскивать рыболовную сеть из речки. Стоя на деревянном мосту, мальчишка пытался достать её, прилагая к этому не мало усилий, ибо зимняя река в некоторых местах начала подмерзать, и наледь не давала аккуратно вытащить улов. Кряхтя и что-то бормоча себе под нос, добытчик легкими толчками доставал сеть, из которой отчаянно вырывались несколько рыбешек. Он поставил левую ногу назад, как опору, и поднажал, сильно зажмурив лицо, отчего его брови сомкнулись в одну большую морщинку. Неожиданно сеть поддалась, за чем сразу последовала ответная волна, которая повалила мальчика с ног прямо на телегу. На секунду все замерло, давая встать разуму на свое место и осознать то, что произошло. Далее последовал тихий всхлип и такой же тонкий вздох. Мальчик начал медленно выгибать корпус тела, осторожно приподнимаясь со злополучной тележки и сдерживая поток слез, который предательски подступал к глазам. Почувствовав под ногами землю, ребенок сразу же попытался ощупать на спине место удара. Двигать руками было больно. — Ну, хоть ничего не сломал. C куртки свисал выдранный клок также, как и на юном теле поврежденная кожа. Мальчик потрогал место слегка дрожащей рукой. После прикосновения резкая боль разнеслась по телу, будто разряд молнии. Юнец прикусил губу и вытащил руку из-под ткани. Кончики пальцев оказались окрашены в насыщенно — красный. Кровь стекала маленькой струйкой, пропитывая черную рубашку бардовым цветом. Это было не первое ранение ребенка, но тревога все равно пролетела по телу. Нужно было возвращаться домой, обдумывая по дороге то, как сказать маме обо всей этой ситуации. На самом краю моста лежала сеть с тремя люрами*. Мальчику сразу же захотелось их отпиночить и выкинуть обратно в реку, но он сдержался, дабы понимал, что, если он так сделает, то все его старания будут напрасны. Подойдя к улову, он медленно нагнулся за ним, пытаясь как можно меньше сгибать спину. Накинув концы сети на рыбу, создавая непонятный кокон, чтобы люры не выскочили, он начал подниматься, как неожиданно почувствовал чей-то взгляд на себе… Мальчик поднял глаза, окинув взором противоположный берег. — Ничего… Ещё несколько секунд он вглядывался в силуэты вековых деревьев, кустарников, однако так никакое живое существо не было им выслежено. Но непонятное чувство присутствия не отпускало. Казалось, что там, в темноте противоположной стороны берега тьма сгущалась намного сильнее и опаснее, чем здесь. Ребенок всегда слышал легенды взрослых об этом лесе, названного в народе — Морк. Он отдельной полосой простирался вдали от жителей и разделялся рекой, будто сам Один решил оградить людей от этой напасти. Тишина окутывала Морк, съедая и не позволяя живым звукам наполнить пустоту. Не став искать себе дополнительных на сегодня приключений, мальчик обернулся к телеге, на маленьком, железном креплении которого висел кусок его одежды. Ребенок взял ткань и положил в карман панталонов. Закинув в корзинку рыбу и прикрыв её своей жилеткой, он направился в деревню, ибо мама, скорее всего, уже заждалась продуктов к ужину. Через пару минут мальчишка уже успел спуститься с моста до проселочной дороги и утонуть в кустах рощи. Тем временем, противоположная сторона берега покачнулась кронами столетних сосен и взорвалась криком стаи ворон, неожиданно вырвавшейся из лап холодного Морка. Отсчет пошел. *** Мальчик катил свою тележку без остановки, стараясь как можно быстрее оказаться дома. Вдали уже показались серые стены консервной фабрики, из труб которой поднимались к небу клубы белого дыма. Дом ребенка находился около этого здания, поэтому к шуму, который исходил от сооружения, он привык, но не как новые соседи, ругавшиеся без умолку. Это был один из самых недорогих участков земли, ибо он принадлежал к промышленному району. Отца у мальчика не было, поэтому лишь данное расположение было выгодно его семье: матери — Áне, занимающейся чисткой рыбы, как раз на Preserving Co**, и её единственному сыну — Рольфу. Жили они бедно, но без зависти и злобы на более состоятельных людей. Мать всегда повторяла, что «все нужное нам дает природа, мы должны быть благодарны за то, что она нам дала». Что именно давала природа, кроме рыбы, мальчик не понимал, но и не хотел спрашивать, чтобы не показаться глупым. И вот он уже стоял около своего одноэтажного домика: крыша его была покрыта дерном и находилась на уровне земли, именно поэтому пара коз сейчас стояла и ела молодую траву прямо на ней; покосившийся входной проем не давал полностью раскрыть дверь, отчего приходилось поддерживать его дополнительными веревками. Семейная территория не была огорожена, и лишь дом соседей, стоящий справа от родного крова, напоминал, где именно кончается продовольственная территория. Ставя свою тележку около загона, мальчишка услышал через открытую входную дверь громкий тон матери, которая ругалась с кем-то в доме. Растерявшись, Рольф схватил свой улов и быстрым шагом направился в дом. Войдя в помещение, мальчишка остановился около дверного косяка, ведущего в основную часть здания. Она была отделена от коридора грубой темной тканью, плотно спускающейся с потолка. Рольф услышал незнакомый мужской голос, упрашивающий Ане сделать что-то. Тембр чужака был грубым, слегка хриплым, казалось, что звук шел прямо из гортани гостя, которая создавала неприятную вибрацию связок. — Мы договаривались, Ане, — проговорил неизвестный строго, — ты понимаешь, что нарушаешь договор своим отказом? — Да, — голос мамы был тихий, но при этом очень уверенный, — я не могу с ним так поступить… — Ты всегда знала, что это случится. Двенадцать лет, Ане, двенадцать лет! — Неизвестный кричал. Стены содрогались от этой силы, готовой разрушить все, и, кажется, даже хрупкую маму Рольфа… Ребенок испугался, и, тихо положив рыбу на пол, схватил железный молоток, лежавший в ящике. Боль сразу же отдала в свежую рану, которая уже начала обветриваться. Но мальчик все равно не собирался так просто сдаваться. Выдохнув, он уже занес руку, чтобы отодвинуть ткань, но тут услышал ответ матери: — Дай мне ещё времени, и я убегу с ним. Хотя бы неделю. Две. Три. Ну, хоть сколько-нибудь, — глухой удар разнесся по дому, отчего Рольф сжал рукоять сильнее. Похоже, Ане упала на колени. — Встань, глупая женщина, возможно, это будут твои последние часы, когда ты будешь стоять на ногах, поэтому насладись этим. — Последние слова будто растаяли в воздухе, отдаленно звеня в пустоте комнаты. Рольф распахнул ткань и ворвался в помещение, в котором лишь сидела на коленях мать. Даже в вечерних сумерках можно было разглядеть её глаза, распахнутые насколько это возможно. Нижняя губа тряслась, а руки обхватили хрупкое тело, по которому рассыпались длинные, рыжие волосы. — Мама… Женщина не сразу откликнулась сыну, но, когда его увидела, изменилась в лице. Влажные губы растянулись в легкой улыбке, а на щеках появились ямочки. Она совсем не выглядела на свои тридцать пять, ловя до сих пор на себе взгляды молодых ухажеров, которым Ане отказывала. Сейчас женщина приподнялась с колен и подошла к сыну, тихим шагом. Увидев в руке ребенка кувалду, мама растерялась: — Руди, зачем тебе это? — Её спокойный тон совсем не сочетался с ситуацией, которая происходила пару минут назад. — Я слышал кого-то, ты с ним ругалась… — Тебе показалось, дорогой, здесь никого нет, — Рольф услышал нотки смеха в мамином голосе. — Но я его слышал, он что-то хотел… — Не-ет, — протянула Ане, обняв сына за плечи, — все хорошо. Ты поймал… Женщина осеклась, увидев разорванную куртку ребенка и рану. От прежней Ане не осталось и следа — она снова слегка задрожала, бегая взглядом по худощавому телу ребенка. — Откуда? — Это я на телегу упал, прости, она порвала куртку, и… — О, Боже, — мать начала целовать ребенка в щеки, омывая их своей соленой водой. — Не пугай меня так больше. — Прости, — ещё раз тихо проговорил Рольф, так ещё и не отошедший от исчезновения гостя. *** Успокоившись, Ане приготовила ужин, основным блюдом которого были люры, намазала сыну рану какой-то непонятной массой и уложила в постель, после чего и сама легла в кровать. Тема сегодняшней встречи больше не поднималась, но Рольф лег все ещё в туманном состоянии. В голове всплывал непонятный образ, в котором Ане сидит на коленях и умоляет о чем-то незнакомца. Ребенок ворочался из стороны в сторону, пока окончательно не проснулся. Тьма гуляла по улицам их городка, отчего мальчику становилось явно не по себе. Мама всегда говорила, что нужно бояться ночью не героев из былин и мифов, а людей, которые могут прятаться в темноте, но легче от данной фразы явно не становилось. Рольф не был из пугливых, но какой ребенок в раннем возрасте не боится темноты? Он оказался не исключением. Внезапно небо озарила вспышка света, которая упала отсветом на лицо мальчика. Она не убывала, а лишь увеличивалась в размерах, заставляя тени играть на деревянных стенах. Появился скрежет и гул людей. Хруст и мычание коров. Не выдержав, Рольф встал с постели и тихо подбежал к окну. Он открыл его, после чего в нос ударил запах гари — перед глазами ребенка из труб фабрики хлестал огонь, пожирающий уже полздания. Раздался вой трубы и бой барабанов, смешавшийся с воем холодного ветра. Сердце ребенка замерло. — Мама! — Ане даже не шевельнулась. Ребенок подбежал к кровати матери; в его глазах читался страх. — Мамочка, проснись! — Он начал её толкать, одновременно пытаясь успокоить трясущееся тело. Будто от громкого взрыва, женщина дернулась и вскочила. Она посмотрела на испуганного сына и на ночной закат — лицо сковал ужас. Она без лишних слов схватила Руди за руку и потащила на улицу, подхватив на ходу куртку ребенка. — Ты будешь сидеть в подвале, понял? — Она всучила ему одежду, пробегая мимо полыхающих соседских домов. Казалось, что весь мир пылал в ужасном и одновременно завораживающем огне, который перескакивал, будто белка, с ветки на ветку. Деревья за несколько минут обгорали и падали черными столбами, птицы кричали, вырываясь из адского пекла, люди плакали, убегая в разные стороны. — Сюда, — Ане указала ребенку на подвал, прикрытый железным пластом, — посидишь здесь. — А ты? — Рольф смотрел на худощавое лицо матери, на котором прыгали оранжевые блики. — Я позже приду, — почти рядом с ними на жилой дом свалилось горящее дерево, от которого сразу же вспыхнуло строение. — Нет, — Руди пытался схватить мать за юбку, но та увернулась и лишь слегка толкнула сына навстречу холодной темноте. Ребенок заплакал. — Так надо, родной, — она говорила сквозь слезы, — это не простой пожар, я чувствую. Они пришли за тобой, — кричала Ане, уже приподнимая крышку подвала. — Кто они? — Со страхом в голосе спросил мальчик, в последний раз смотря на лицо матери. На секунду жещина замерла в сомнениях от того, говорить ли сыну правду. Она уже приоткрыла рот, как неожиданно вместо неё кто-то закончил фразу, голосом доносящимся из подвальной пустоты: — Тролли. Рольф почувствал на своих плечах чьи-то руки, а дальше грубую ткань на лице. Крик матери и глухой удар по ногам. Ребенок упал кому-то в лапы, без возможности двигаться либо говорить. Будто на него наложили какое-то заклинание. Зато крики матери он слышал четко. — Отпусти! Отпусти его! — Голос женщины срывался. — Я предупреждал тебя, Ане. — Отдай мне моего сына! Отдай! — Женщина плакала навзрыд. Пока захлебывающегося немыми слезам Рольфа нес кто-то, небольшая дырка на мешке проскользнула напротив его глаз. Больше мальчик ничего не слышал, ибо голоса и крики накладывались друг друга. Он лишь мог наблюдать за адом в его маленьком мире. Оранжевый свет. Плавные движения огня. Огромных размеров существо, стоящее спиной к ребенку. Ане, пытающаяся рвануть к своему отроку. Неожиданно подобие человека схватило женщину за горло и бросило в пламя. В каждый следующий хрупкий миг на лице Ане начала появляться морщина за морщиной, а прекрасные волосы — седеть до того момента, пока огонь не забрал в свои объятья безобразную старушку, напоминающую мать Рольфа лишь одеждой. Внутри мальчика что-то хрустнуло, как горящее палено, навсегда спрятавшись или полностью разрушившись в человеческой сущности Рольфа. Он молчал и не двигался. Даже если бы на нем не было заклинания, он бы не рыпнулся. Через несколько минут он закрыл глаза, а чей-то шепот его ласково убаюкивал, пока ребенка пропускал сквозь кроны Морк.