***
Через какое-то время, как и говорил Джин, в комнату вошёл мужчина. Это был один из тех альф, которые осматривали омег, а конкретнее, Чон Хосок. Он прошёл в комнату и разместился в кресле, в его руках, как и в руках Джина, была раскрыта папка, которую он рассматривал. Чимин же, в свою очередь, поднял глаза на мужчину. В отличие от того альфы, который отдал приказ его сюда направить, от этого не веяло холодом или властью, от чего-то Пак его вовсе не боялся. Рыжеволосый, как и в первую их встречу, был одет не совсем формально, разве что рубашка была другого цвета. — День добрый, — начал Хосок, отрываясь от своих бумаг, дабы взглянуть на паренька. Не дождавшись ответной вежливости, Чон вернулся к документу. — Что ж, перейдём сразу к делу. — Чимин напрягся, не совсем понимая, о каком именно деле говорил альфа. — Дата твоей смерти — пятое июня этого года, — флегматично произнёс Хосок. Чимин опешил, и его глаза стали размером с блюдца. С каждым последующим словом альфы у Пака убыстрялось дыхание и, кажется, начиналась паника. — В квартире, в которой ты жил, случился пожар, причина возгорания неизвестна. Твои родители были оповещены, — когда Чон закончил говорить, Чимин стал бледнее документов, с которых читал Хосок. — Чимин? — пытался достучаться до него альфа, но эффект от этого был нулевым даже после того, как Чон неоднократно позвал омегу, даже помахал рукой перед его лицом. Хосоку пришлось приводить Пака в чувства посредством лёгкой пощёчины. — Парень, ты вообще меня слышишь? Наконец-то до омеги стали доходить слова, и он поднял глаза на альфу, в уголках которых уже собирались непрошеные слезы. — Как мёртв? — прошептал вопрос Чимин. — Но мои родители, они… — он не договаривает, истерика окончательно его настигла, и сказать что-либо парень был уже не в состоянии. — Послушай, это обычная процедура, через которую проходят все здешние омеги, поэтому хватит реветь, мне нужно задать тебе несколько вопросов, — альфа говорил слишком спокойным голосом, возможно, немного с раздражением. Все эти омеги, с которыми ему приходится работать, уже порядком надоели своей истерией. Как бы ему хотелось сейчас взять и приложить эту истеричку о ближайшую стену, чтобы у того аж в ушах зазвенело. Но на это у него распоряжения не было, а своеволие их босс не поощрял. Пока Чон пытался успокоить внутренний порыв гнева, всхлипы прекратились, что несказанно порадовало альфу. — Успокоился? — ответом ему послужила тишина, но и этого было достаточно, чтобы Хосок продолжил задавать вопросы. — Сколько у тебя было половых партнёров? Как только истерика стала отпускать, давая омеге мыслить ясно, он начал осознавать масштаб задницы, в которую он попал. Если родителей и его близких оповестили, что Пак мёртв, то и искать они его не будут, а это значит, что надеяться омеге больше не на кого. У этой организации всегда всё было схвачено. Все омеги выбирались рандомно из разных стран, чтобы, не приведи Господь, ни у кого не возникло мысли, что все эти странные похищения как-то связаны. Впоследствии развития борделя было решено перестать брать с улицы сомнительных омег. Будущих проституток стали забирать из хороших семей, чтобы мальчики были чистенькие, и организации не приходилось тратить лишние деньги на их лечение. Так как омега был не безродным, приходилось делать подставные смерти, чтобы сердобольные родители не забили тревогу о своих сыночках. Первое впечатление об этом альфе испарилось, так и не успев закрепиться. Сейчас он вызывает у Чимина только чувство отвращения. Как можно с таким каменным лицом говорить настолько ужасные вещи, как смерть? И ведь ни один мускул на лице Хосока не дрогнул. От этого Паку хочется, чтобы альфа своими словами подавился. Впервые за все восемнадцать лет в омеге проснулась жажда убийства. — Пошёл к чёрту, — тихим шипением произносит Чимини, глядя альфе прямо в глаза. Альфа на слова омеги лишь усмехается. — Теперь я понимаю, почему Юнги отправил тебя наверх. Полагаю, внятного разговора у нас с тобой не получится, но тебе же хуже. Дам тебе совет: когда Мин придёт по твою душу, спрячь свои коготочки и оттопырь свою задничку. Юнги, в отличие от меня, такое не потерпит. — Хосок захлопнул папку и направился на выход. — Ах да, совсем забыл сказать, я тебе в учителя Уля пристроил, он зайдёт после обеда. И, будь добр, не рычи на него. — после сказанного, Хосок поспешно скрылся за дверью. От переизбытка чувств Пак швырнул в дверь подушкой. Этот альфа вывел обычно спокойного омегу из себя. Чимин откинулся на кровать и прикрыл глаза в попытке усмирить свои разбушевавшиеся эмоции. Общая картина вырисовывалась совсем не радужная: его похитили, неизвестно сколько времени пичкали наркотой, кидали, швыряли, прикладывали о стенку. А самое главное — он находится в публичном доме, ещё и не факт, что в своей стране. Но это мало волновало омегу, нежели факт того, что пришлось перенести его родителям, когда им сообщили о его смерти. Он пытается представить их реакцию, тем самым делая себе только хуже. Папа однозначно плакал, возможно, и отец пустил скупую слезу, а ещё его близкий и такой родной Тэхён. Даже страшно представить, что именно все они перенесли. От этих мыслей на глазах вновь наворачиваются слёзы. Чимин утирает их ладошкой и решает пойти умыться, освежить мысли. Вода была прохладной, она охлаждала лицо Пака и слегка успокаивала. Через час после ухода Хосока, Чимину принёс обед молодой бета. Выложив всё с подноса на тумбочку, под тяжёлым взглядом Пака парень поспешил удалиться. Ему принесли немного фруктов, чай и что-то напоминающее суп. Выглядело всё более чем съедобно, вот только от одного взгляда на пищу у Чимина возобновлялась тошнота. Аппетита не было совсем, да и как ему тут появиться.***
Чимин со скучающим видом смотрел на закат. Он успел прибрать свои мысли в относительный порядок и успокоиться. Его комната была совершенно пуста: в прикроватной тумбочке были только смазка и презервативы, при виде которых у Пака порозовели щеки, хотя пора привыкать к таким вещам — в ванной были только средства гигиены. Хоть бы книжечку какую подкинули. Его обед остыл и по-прежнему не вызывал у Чимина никаких положительных эмоций. Поэтому Пак от нечего делать отодвинул шторы и, взобравшись на подоконник, стал рассматривать океан. Но от увлекательного занятия Чимина отвлёк его новый посетитель. Это был высокий, с тёмными, как воронье крыло, волосами, невероятной красоты омега. Он был одет в шёлковый халат, который доходил ему до щиколоток. Создавалось такое ощущение, что у парня под халатом и вовсе ничего не было. Чимин застыл в восхищении, смотря на этого омегу, который удобно уместился в кресле подле кровати. Халат сполз, открывая вид на стройные ноги парня. На его голове был пучок который держался за счёт тонкой деревянной спицы. Из ступора Пака вывел сахарный голос. — Чимини, не желаешь сесть на кровать, с неё любоваться мной будет проще, — с улыбкой говорил сидевший в кресле омега. Только от того, как говорит этот омега, можно кончить. Что же он тогда вытворяет в постели? Пак, словно завороженный, сполз с подоконника и, обогнув кровать, сел на неё с того края, что был ближе к креслу. — Боже мой, какой ты потерянный, будто маленький котёнок. Меня зовут Ё Уль, — промурлыкал тот и протянул Чимину руку. — Я Пак Чимин, — пожимая руку Уля, отвечал Пак. Его ладонь была невероятно нежной и мягкой, её совершенно не хотелось выпускать, но пришлось. Постепенно пелена восхищения начала спадать с Чимина, и теперь он мог здраво мыслить. — Хосок сказал, ты будешь моим учителем. — слегка резковато произнёс Пак. — Хосок? О нет, мой дорогой, для нас с тобой он Господин Чон, — от сказанного Улем в глазах Чимина вспыхнуло былое негодование, и он стал похож на нахохлившегося птенца. — Мне плевать, как ты там его называешь. Он мне не Господин, — возмущался Пак. — Зря ты так, я же просто хочу уберечь твою попку от порки, а за неуважительное обращение ты можешь получить десять ударов ремнём. Вряд ли ты словишь от этого кайф, рука у Хосока тяжёлая, — Улю было безумно интересно наблюдать, как меняется от его слов этот котёнок. Негодование в глазах только росло, а щёчки всё больше заливались краской. — Боже, котёнок, ты так покраснел, — хихикая, подтрунивал над Чимином парень напротив. — Вот же чёрт, — буркнул Пак. — Полагаю, у тебя много вопросов, — Чимин было хотел что-то сказать, но Уль пресёк его попытку, — Чимини, хороший мой, давай сначала я выполню свою главную задачу на сегодня, а потом ты закидаешь меня своими вопросами. Хорошо? — этому омеге перечить не хотелось, поэтому Чимин кивнул, — Вот и отлично. Начнем с того, что в данный момент мы находимся в одном из самых престижных публичных домов. Сам бордель расположен на острове в Тихом океане. Само здание поделено на три части. Мы находимся на «омежьей половине» — первая часть, вторая — это место, где обслуживают клиентов, — на этих словах Чимин сморщился, — третью же часть занимают офисы. На самом верху находится пентхаус владельца этого заведения, чуть ниже — квартиры трёх его приспешников. Перейдём непосредственно к нашей части. На первом этаже проходят так называемые «смотрины», в которых недавно тебе довелось поучаствовать, также там расположены бассейн, спортзал, библиотека. Со второго по пятый этаж находятся комнаты для омег. Разумеется, чем ниже ты живёшь, тем грязнее работу ты выполняешь и тем больше у тебя клиентов. — И сколько же у меня будет клиентов? — осторожно уточнял Чимин. — Дорогой мой, ты на пятом этаже, так что четверо. Пятый этаж — это гарем владельцев, мы обслуживаем только их. — И сколько нас? — Вместе с тобой — четверо. Господин Чон, который рыженький, и господин Ким не брезгуют и четвёртым этажом, в отличие от Господина Чона, который чёрненький, и Господина Мина. Что ж, а теперь давай поподробнее разберёмся с нашими господами. Господин Чон Хосок занимается публичным домом, здесь он что-то вроде управляющего персоналом. Господин Ким Намджун продаёт оружие и является карателем. Если Хосок отвечал больше за воспитание и обучение омег, то Намджун наказывал за более тяжкие проступки, нежели неуважительный тон или неумелое поведение в постели. Господин Чон Чонгук — наркобарон, и именно он доставляет всех «избранных» омег сюда. Ах да, он младший из них и более мягкий, по сравнению со всеми, ты это позже поймёшь. Господин Мин Юнги является главой этой организации, он здесь царь и бог, хотя, скорее, дьявол. Именно с ним нужно быть предельно осторожным. Одно неточное движение, и он отдаст тебя на растерзание Намджуну. Кстати, котенок, по чьей прихоти ты оказался здесь? Этот вопрос заставил вернуться в ужас вчерашнего дня. Эмоции пережитого всё ещё были свежи, и от того заставляли сердце Чимина сжиматься от страха. Пак стал вспоминать вчерашние события, стараясь выстроить их по порядку, чтобы дать внятный ответ Улю, но это давалось с трудом. Вот он очнулся в машине, потом его заводят внутрь какого-то зала и бросают на пол, потом кто-то ещё входит в помещение, обращаясь к рыжеволосому альфе. По телу Чимина прошла необъяснимая дрожь, как только он вспомнил того самого альфу, его уверенные шаги, холодный взгляд и лисий прищур, которым он рассматривал паренька. — Кажется, это был Юнги, но я не уверен. Такой невысокий, со светлыми волосами, — стараясь хоть как-то описать альфу, отвечал Чимин. Уль от удивления чуть было не раскрыл рот, но, сдержав секундный порыв, подтвердил догадки Пака, — Да, это действительно господин Мин Юнги, — лицо Уля выражало некую тревогу за паренька, ибо нет никого более жестокого, чем Юнги, как-то и сам Ё попадал под его горячую руку, он тогда себя неделю собирал по кусочкам. Что же будет с этим ребёнком? — Что-то не так? — обеспокоенно спрашивал Пак, от которого не скрылась резкая перемена в поведении его собеседника. Уль прикрыл глаза и с тяжёлым вздохом сел на кровать к Чимину. Взяв в ладони его лицо, он поцеловал Пака в его маленький носик, от чего у того округлились глаза. — Чимин, послушай меня сейчас внимательно. Господин Мин, а только так следует к нему обращаться, очень нетерпелив и жесток, — Уль смотрел в глаза напротив и видел, что мальчишка его не послушает, он будет непокорным, это видно невооружённым взглядом. Храбро и невероятно глупо. — Я не собираюсь никому подчиняться, — нехотя убирая ладони Уля от своего лица, решительно заявлял Пак. — Ох и несладко тебе придётся, золотко, — печально заключил Ё. — Что ж, моё дело предупредить. На сегодня у тебя больше гостей не запланировано, так что отдыхай. Завтра мы с тобой приступим к обучению, и я ознакомлю тебя с основными правилами поведения. Пока, котёнок. Чимин глуп и слишком наивен, если думает, что он один, ещё полностью не окрепший ребёнок, сможет пойти против системы, которая продумывалась и выстраивалась годами. Уль не привык жалеть новичков, обычно он с ними не сюсюкался, был рад их неудачам, когда тех наказывали, а после вообще выносили вперёд ногами. Никому не нужны конкуренты, Ё в этом месте с самого его основания. Он помнил, как его ещё семнадцатилетним подростком привезли на этот остров. Как бросили на растерзание четырём альфам, те омегу не жалели, когда выбивали всю спесь: они подстраивали его под себя, создавая идеальную блядь для примера остальным. И Уль ей стал, собственно, выбора ему особого-то не предоставили: либо подчиняйся, либо умри. Это стало неким постулатом этого публичного дома. Впоследствии Уля сделали чем-то вроде учителя для новичков, и тот их не щадил: ему такой роскоши не давали, так почему же он должен. Время шло, бордель развивался, в нём появлялись категории, и, конечно, образовался личный гарем владельцев. С ходатайства Хосока Улю было предоставлено там место. Его больше не наказывали, не били, не унижали. Сейчас омега купается в шелках, но какую цену ему пришлось отдать за всё, что он сейчас имеет. Обычно в личном гареме было, как минимум, десять омег, бывало, и до пятнадцати доходило, но многие по своей глупости теряли все привилегии, и их спускали на нижние этажи, особо строптивых отправляли на тот свет. До прибытия Чимина в бордель на пятом этаже было всего трое. Месяца два назад на жизнь Юнги было совершено покушение, после которого у него остался шрам на левом плече. Как позже выяснилось, в этом деле был замешен кто-то из гарема. От этой новости четверых альф обуял гнев, у привилегированных омег было всё, что душе угодно, а главное — милость их господ, коей они посмели пренебречь. В тот день зал для смотрин был залит кровью. Юнги устроил показательную казнь, не гнушаясь и самому марать руки. Тогда был убит не только участник заговора, но и те, кто хоть как-то контактировали с ним. Улю повезло, его не тронули, он смог избежать даже порки, но в памяти до сих пор живы воспоминания, как на его глазах сначала пытали, а после убили семерых омег. В своих снах он до сих пор слышит их крики и мольбы, от чего просыпается в слезах. Такое нельзя забыть, с этим можно только смириться и продолжать жить или сломаться, как это было с его знакомым омегой, которого после нашли со вскрытыми венами.***
Для Чимина день был чересчур эмоционально перенасыщен, и его чертовски клонило в сон, организм был измотан, — он ещё не отошёл от всего, что на него вылили. Хоть глаза и слипались, заснуть Паку не давали мысли, витающие в его голове. «Что теперь с ним будет?», «Как ему выкручиваться?» — это были, пожалуй, одни из самых главных вопросов, на которые омега не давал точных ответов. Одно ясно на сто процентов: хочет он того или нет, ноги парню раздвинут, даже если тот будет против. Но так просто сдаваться Чимин не собирается, он не из робкого десятка. Ещё в детстве, когда омега зарабатывал ссадины, он не плакал, а стойко терпел, пока папа обработает его рану. С помощью своего упрямого и стойкого характера Паку удалось-таки поступить даже с его нерадужными баллами на вступительных, своими ответами он поразил декана, который определил его на бюджет. А что теперь? Всё, что делал парень, было зря? Возможно, здесь его и сломают, этого нельзя знать наверняка, но он будет искать чёртов выход из этого дерьма. Если же он, конечно, есть. Чимин почти уже уснул, как в комнату вошёл непрошенный гость, заставляя омегу буквально вынырнуть из полудрёмы. Это был Юнги, тот самый, по милости которого Пак сейчас среди гаремных омег. Альфа встал подле кровати, наблюдая, как из вороха одеяла выглядывал заспанный и растрёпанный Чимин. Он походил на котёнка, которого только что оттащили от матери. Собственно, Пак таким и был, потерянным ребёнком, которого вырвали из привычной ему среды обитания и поместили сюда. — Полагаю, тебя не ознакомили с правилами этого заведения, — сделал свой вывод Мин, ведь в противном случае парень бы был уже у его ног и предлагал себя, а тут вот нет, лежит себе, кулачком глаза потирает и всё ещё не понимает, что от него хотят. — Просыпайся, малыш, тебе пора выполнять омежий долг. В ответ на это Чимин лишь принял сидячее положение и буркнул: — Что? Юнги слегка наклонился к омеге, чтобы поближе рассмотреть лицо. Он не ошибся в его красоте, даже сейчас, слегка помятый, парень выглядел так, словно над ним работали лучшие мастера красоты всего мира. Круглые щёчки, сквозь которые еле заметны скулы, большие карие глаза, что смотрели с недовольством на альфу, маленький носик и невероятно пухлые губы. — Я сказал, раздевайся, — Мин был серьёзен. Он никогда не давал спуску новичкам, даже таким миленьким, как этот. Это бордель, так пускай привыкает. Чимин округлил свои глаза и стал отползать к спинке кровати, как можно дальше от этого устрашающего альфы. Но тот не дал сделать задуманное омегой и, схватив за щиколотку, потянул его обратно. — Пусти меня! — возмущённо пискнул Чимин, он попытался вырвать свою лодыжку, но, не рассчитав, шлёпнулся с кровати, больно ударившись копчиком. Омега, желая уйти как можно дальше от альфы, стал отползать, забившись в угол. Такое Юнги видел впервые, он усмехнулся на действия омеги и, обогнув кровать, стал приближаться к пареньку, что силился слиться со стеной. Мин бы поиграл с ним, если бы не заебался за этот день. Сегодня на него свалилась огромная туча бумажных проблем, послезавтра у него состоится сделка с одним влиятельным поставщиком дури. Оттого он и Чонгук просто зашиваются в подготовке, просчитывая всё до мелочей. И вот, вчера, решив немного проветриться и хоть немного отдохнуть от бесконечных бумаг, он решил заглянуть на «смотрины». Они проходили точно так же, как и те, что были одни из первых. Омеги тряслись от страха, бились в истерике и смотрели своими ошалелыми глазами с мольбой отпустить их. Кто-то был в отключке, многие ютились друг к другу, и только один паренёк был относительно спокоен. Он-то и зацепил Юнги своим дерзким язычком и злыми глазками. Юнги не хотел бить этого паренька или угрожать ему, но, видимо, придётся, поэтому Мин достаёт из-за пояса свой глок и приставляет его ко лбу омеги, — Что из предложения «Я сказал, раздевайся» тебе не понятно? — Чимин замер, испуганно смотря на пистолет, что больно давил ему в лоб, от чего омега морщился. — Что ж, я тебе объясню. Это никак не означает, что ты должен вырываться и забиваться в угол, это означает, что ты должен снять свою грёбанную одежду, лечь на эту кровать и раздвинуть свои прекрасные ножки, — альфа проговаривал все слова с нажимом, чтобы омега и не думал больше бегать от него. Чимину же было достаточно и глока у лба, чтобы его сердце стало биться чаще. Омега впервые видел пистолет, но это не означало, что он не осведомлён о способностях этой штуки. Он сглотнул вязкую слюну, перевёл взгляд на отчего-то совершенно спокойного альфу. Но даже при том, что альфа не выглядел злым, послать его у Пака бы не получилось. Юнги, устав ждать хоть каких-то действий от паренька, решил ему помочь. Отложив пистолет на прикроватную тумбу, он за волосы приволок Чимина к кровати и, слегка подтолкнув, повалил его на неё. — Видимо, слов ты не понимаешь, придётся объяснять по другому, — Юнги стал стаскивать с сопротивляющегося Пака одежду, и, когда на том оставались только боксеры, альфа прижал омегу своим весом к постели. Чимин растерялся, его никогда ни к чему не принуждали и уж точно не угрожали, а теперь, когда он был обездвижен под альфой, парень совершенно не знал, что делать. Пак просил отпустить его, шипел и царапался, но Юнги будто не замечал никакого сопротивления, которое оказывал ему омега. Мин смотрел на соблазнительные губы Чимина, мысленно представляя, как омега их искусает, пока альфа будет втрахивать того в кровать. Ловким движением рук Пак был перевёрнут на живот, а его вскрик был заткнут подушкой, в которую Юнги его ткнул. Сняв с омеги последний элемент одежды, Мин шлёпнул того по оголившимся ягодицам. — Прекрати брыкаться, или мне придётся сделать тебе очень больно. Ты же этого не хочешь? — ответом стало то, что Чимин притих. — Вот и умничка, — у омеги попросту закончились силы на сопротивления. Он слышал, как альфа расстёгивал ремень, чувствовал, как стоячий член через боксеры прижимается к его ягодицам, и от этого ему становилось тошно. Тошно от беспомощности, тошно от того, что Юнги пытается протолкнуть два пальца ему в рот. — Я бы на твоём месте облизал их, но, видимо, ты любишь пожёстче. Несмазанные пальцы приносили дискомфорт, на глазах омеги скапливалась солёная влага от неотвратимости того, что сейчас произойдёт. — Хватит зажиматься, аки девственница, — рычал на ухо Юнги, — мы же оба знаем, что это не так, — от сказанного к Чимину вернулся былой настрой, и он стал ёрзать под Мином, за что схлопотал сильный удар по своей неугомонной заднице, — кому было сказано перестать сопротивляться, — шипел альфа, — ты этим меня только злишь. — Иди к чёрту, — проскулил Чимин, когда почувствовал, как в его анус упирается смоченный слюной член альфы. Юнги толкается в омегу, надавливает на поясницу, чтобы тот сильнее выгибался, от чего член входит ещё глубже, вырывая из Чимина стон боли. — Ты будешь мне подчиняться, хочешь ты того или нет, — толчок, Мин сжимает волосы омеги и притягивает к себе ближе. — Я сделаю из тебя лучшую блядь, готовую на всё, дабы угодить своему хозяину, — Чимин его слышит и не верит его словам, он таким никогда не станет. Но Юнги выбьет дурь из молодого организма, уже это делает, выкручивая его руки до боли и криков, засаживая ему по яйца. Мин и не таких ломал, и этот прогнётся, стоит приложить капельку усилий. Чимину больно, но он терпит, кусает губы до крови, глушит крики, которые старательно выбивает из него Юнги. Альфа переворачивает его на спину, силой разводит ноги и снова толкается внутрь. Пак не хочет плакать, но слезы его не слушают. Юнги их слизывает и млеет от узости омеги под ним. — Был бы покладистым, то не пришлось бы плакать, но ты же у нас гордый, — откровенно насмехался Юнги, в ответ Чимин старался спрятать заплаканное лицо в одеяло, лежавшее рядом. Но Мин больно сжимает за челюсть, заставляет смотреть ему в глаза. И Чимин смотрит, себя распятого там видит, губы уже кровоточат, дразня Юнги, а тот себе ни в чём не отказывает, целует их. Омега мычит в поцелуй, протестует, но альфа пресекает недовольство очередным резким толчком. От этого Чимин, не сдерживаясь, вскрикивает в поцелуй, пропуская тем самым язык Мина. Юнги целуется страстно, подавляя омегу, и тот ему сдаётся, когда альфа задевает внутри чувствительную точку. Чимин выгибается от того, что Мин больше не меняет угол проникновения и каждым толчком попадает по простате. — Вот так могло бы быть с самого начала, если бы ты не сопротивлялся, — прорычал Юнги, изливаясь в омегу, и под его разочарованный стон выходит из покрасневшей дырочки. — Малыш сегодня не заслужил удовольствия, — смотря на распалённого омегу, говорил Мин. Он встаёт с кровати, поправляет свою одежду и направляется к выходу. Ещё раз посмотрев на возбуждённого и раскрасневшегося омегу, Юнги вышел из комнаты под крик Чимина: «Чёртов ублюдок». Омега же, в свою очередь, потянулся к своей вставшей плоти, проведя по ней пару раз, он кончил. От пережитого в нём не осталось сил даже на душ, поэтому, укутавшись в одеяло, уснул. Самобичеванием он займётся завтра.