Свеча.

Из дневника Баффи Саммерс. 1998 год, последняя запись: «Меня убили полтора года назад. Я сидела на ступеньках моей Лос-Анджелесской школы. Подошел незнакомец. И убил меня». 2004 год. Джойс Саммерс. Тик-так… Бьет четыре часа… пробило шесть лет. Горит свеча. Где-то на другом конце Саннидэйла не спит Руперт Джайлз… и его жена – тоже. А вот Хэнк – видит десятый сон. И не понимает моих «странностей», как он их называет. Но зато Хэнк – рядом. Почти шесть лет. Мы встретились снова на… Не надо об этом вспоминать, Джойс! Кендра уже вернулась, а Дон – спит. Хэнк терпит и это. Он терпит мои сны, где странная сестренка все еще странной Кендры – моя дочь. В тех снах Дон выглядит иначе. Но я пригласила их с Кендрой жить у нас, чтобы не сойти с ума. А теперь схожу еще больше. Я люблю Дон как родную дочь. И вижу сны, где это я ее родила. Может быть, я так плохо сплю, потому что Дон сейчас – семнадцать? Я знаю, где бывает Дон. И все равно боюсь. Когда-то я думала, что знаю, куда ходит и с кем общается Баффи. Я знаю и то, что за Дон приглядываю не только я. Но и за Баффи когда-то – тоже… И я бы хотела знать, в чем моя ошибка. И не могу. Даже ходи я по кладбищам вместе с Баффи - это ничего бы не изменило. А вместо нее я пойти не могла. Я знаю, где бывает Дон и кто ее друзья. Знаю не только ее парня, но и его родителей. Они, к счастью, живы. Не только мать и отец - даже дед. А бабушка умерла в девяностых. Двадцатого века! Я хочу знать все о Дон. …Семь лет назад Баффи привела его в наш дом. Назвала студентом колледжа, своим репетитором. Еще и первокурсником. Он сразу показался мне старше названного Баффи возраста, но – мало ли. Люди выглядят по-разному, а у материнского страха глаза велики. Кто в школьные годы не пытался знакомиться со студентами? К тому же, Баффи сказала, что он – просто репетитор. Зачем ей врать мне? А она привыкла врать. С пятнадцати лет. Я промахнулась-таки с возрастом парня. Лет на двести с чем-то. И Баффи он был старше действительно «намного». Только измерялось это не «на сколько лет», а «во сколько раз». Больше я не видела их рядом. Пока год спустя он не подстерег меня на улице. И не заявил, что хочет вернуть мою дочь. Потому что не может забыть, как они… У меня тогда потемнело в глазах. А парень показался безумным. Дочь мне все рассказала. Свое обычное «всё», где правды – лишь десять процентов. Да, самое главное у них уже произошло. Нет, до него не было никого. Да, Баффи его бросила. Теперь он ее преследует. «Мама, не пускай его в дом». И я вспомнила, как на свой день рождения она не стала задувать свечу. «Пусть она еще погорит». Моей дочери стало жаль гасить свечу, чей удел – и так гореть недолго… Вечером того разоблачительного дня я зашла к Баффи. И увидела ее полностью одетой. Я сказала, что ее поступки и так уже привели к необратимым последствиям. Да, подтвердила Баффи, и теперь она идет все исправить. Я запретила ей выходить. А если уйдет – пусть не смеет возвращаться. И тогда она расхохоталась. Диким, ненормальным, горьким смехом. Оттолкнула меня и ушла. В ночь. Это было в одиннадцать. До часу ночи я успокаивала себя, что Баффи вот-вот вернется. После двух я несколько раз хваталась за трубку телефона… и не смела среди ночи звонить ее друзьям. Вряд ли их родители дали бы ей приют так поздно и при этом не позвонили мне. В двадцать три минуты третьего я решилась набрать номер Руперта Джайлза. И слушала гудки. Долгие... Как та бесконечная ночь. В три я сама пошла к нему. Побежала. И твердила, что если Баффи там - я ее немедленно заберу. У меня найдется, что сказать этому библиотекарю, принимающего по ночам несовершеннолетних школьниц. Она - у него, ей просто негде быть в другом месте! И напрасно Баффи думает, что я ничего не могу сделать зарвавшейся дочери. До ее восемнадцатилетия еще почти год! Они оба были в уличных плащах – и Джайлз, и мисс Календер. Они одновременно обернулись ко мне. И в их глазах я прочла, что сделать Баффи я уже не смогу ничего. Несмотря на то, что восемнадцать ей не исполнится никогда. Каждый год в эту ночь я зажигаю свечу. И жду, пока она догорит.