True Affection

Занимаясь украшательством по-старомодному настоящей ели, Леонард Маккой думал, почти чувствовал нутром, что это Рождество — последнее, которое он проведёт в стенах этого дома и в кругу семьи. Маленькая Джоанна носилась по гостиной, запутывала и без того связанные ещё с прошлого года длинные гирлянды и без умолку болтала о том, как долго она готовила подарки для мамы и папы. Канун рождества Леонард провёл с малышкой, распаковывая шумно шуршащие коробочки; свои честно заслуженные подарки Джоанна отложила в сторону, стойко дождалась, когда отец разделается со своими, и только тогда взялась за огромный пакет с ярким бантом. — А мама спустится? — прежде чем стащить бант, спросила она. — У мамы болит голова, — соврал Маккой без тени сомнения. Уж слишком часто Джослин отлучалась по своим делам, прикрываясь мигренями или истинно женскими причинами, — но она обязательно поздравит тебя позже, детка. Своего обещания Маккой так и не сдержал. Джо заснула прямо на него руках ближе к полуночи и уже во сне продолжила бормотать что-то о Санте и перебирать клички для новой только что подаренной ей био-собаке, выключенной на ночь во избежание проблем. Леонард крепче обнял её, прижимая к себе, и поднялся наверх. Уже в детской спальне, он присел на край постели, осторожно, боясь разбудить, огладил светлую макушку дочери и невольно улыбнулся. — Спи хорошо, малышка. В общую с Джослин спальню Маккой возвращаться не стал. Засел на кухне с бутылкой бурбона, давно припрятанного на непредвиденный случай, и провёл остаток ночи за столом, неспешно цедя из своего стакана. Наутро Джос спустилась вниз, окинула его презрительным взглядом, полным какого-то странного непонимания, точно они не прожили вместе шесть лет, и присела напротив. — Тебе пришло письмо, — она положила падд на середину заляпанного липкими каплями стола и развернула его так, чтобы текст стал виден её мужу. — От кого? — глаза Маккоя слипались и отказывались фокусироваться на мелком тексте сообщения. Одно он видел хорошо — яркий логотип Звёздного флота, постоянно мелькавшего и в телевизоре, и на огромных экранах по всему городу, и… везде. Звёздный флот был везде. — Сам увидишь, — она встала и принялась готовить себе и дочери завтрак. Её спина была напряжена, а руки едва заметно подрагивали. Несколько секунд Леонард продолжил пялиться на уже заблокированный семейный падд. Им пользовалась Джослин во время поездок по городу, на нём играла Джоанна, на нём же работал и глава семейства, получая сообщения от работодателя и прочую чепуху по почте. Так и не притронувшись к устройству, Маккой припрятал бутылку под стол, стряхнул с него крошки прямо на пол и уставился на одну единственную оставшуюся посередине каплю алкоголя, будто она могла помочь оттянуть неизбежное и дать ответы на все вопросы бытия. — Они просят тебя вступить в Звёздный флот, — Джослин предсказуемо не выдержала. Она повернулась к Леонарду, на её лице застыло новое выражение — откровенное недовольство, а также испуг. Чего именно она боялась, ещё предстояло узнать. — На кой чёрт мне это? — он всё же придвинул к себе падд и разблокировал его голосом. — Можешь представить меня на звездолёте? Джослин покачала головой. — Вот и я нет. Никто не может. — Они предлагают тебе должность в Сан-Франциско, в Медицинском центре, тебе даже не потребуется никуда летать, будешь сидеть на одном месте. Местный госпиталь с современным оборудованием, а не эти орудия пыток из твоей чёртовой больницы. — Будто это так важно. Когда-то люди вводили иглы в вены, чтобы обезопасить себя от болезней, которыми почти никто не болел; или чтобы сделать пару анализов. Теперь, имея один лишь гипо, я могу вылечить человека практически от любого недуга. Она оставила попытки закончить приготовление завтрака и вновь села напротив мужа. — Знаешь, если бы ты работал на Звёздный флот, когда твой отец… — она замолкла. — Подумай над этим. Мы могли бы переехать к тебе после того, как ты бы закончил академию… — Какую ещё к чёрту академию? — Леонард оживился. Попутно он продолжал листать туда-сюда присланное письмо от имени некоего адмирала. Должно быть, адмиралом там и не пахло, а письма рассылали какие-нибудь девочки или мальчики на побегушках, жаждущие повысить количество претендентов на одно место. — Программа для срочнослужащих, там так написано, посмотри сам. «…после окончания медицинской академии Звёздного флота, вы получите звание младшего лейтенанта, что позволит либо поступить на рекомендованный звездолёт Федерации, либо остаться на должности лейтенанта в академии Звёздного флота, на службе в Медицинском центре. Полученные знания позволят вам…» Леонард раздражённо отодвинул от себя падд и залпом допил остатки бурбона. — Пошли они. — Тебе нужно всего лишь три года в академии, чтобы стать лейтенантом, разве это не шанс? — Шанс для кого? — Для всех нас. Мы могли бы перебраться к тебе в Сан-Франциско, когда ты закончишь академию, или даже раньше, если получится… — Разве здесь тебе плохо? В Атланте? — Подумай о дочери, — Джослин поджала губы. — Вдруг она тоже захочет поступить в академию? — Тогда она полетит и поступит туда. Ей всего восемь. Она ничего не ответила, вернувшись к приготовлению завтрака, и через несколько минут вниз спустилась Джоанна. Она смешно зевнула, уже держа в руках своего нового бионического пса, и шумно опустилась на место, где недавно сидела её мать. — Уже придумала кличку для него? — Леонард потрепал её по волосам и улыбнулся. — Он такой жалкий, — она с грустью посмотрела на своего нового друга с искусственным интеллектом. — Может, Пит? — Почему это он жалкий? — У него ведь никогда не было ни мамы, ни друзей. Никакой жизни. — Зато у него теперь есть ты, разве можно желать большего? — Я буду для него самой лучшей хозяйкой, — Джо крепче обняла щенка и уже ему почти неслышно шепнула: — Да, Пит? Вернувшись на работу в канун нового года, Леонард с удивлением обнаружил себя не только озадаченным пребыванием в столь несовременном месте, как эта больница, но и в круговороте мыслей о поступлении на службу Звёздного флота. Спустя несколько дней мысль об этом уже не казалась столь безумной, напротив — было так легко найти в подобном поступке логику и перспективы для всей семьи. Материальная сторона вопроса никогда не заботила Маккоя слишком сильно. Однако последний абзац письма, где обозначалось годовое жалование офицера, заставили задуматься не только над смыслом работы в захолустной больнице, но и над тем, где и как они жили. К счастью, никогда не попрекала его идиотской работой с не менее идиотским графиком, так же как и не намекала на то, что они могли бы жить намного лучше. Пропадая на работе сутками, Леонард иногда не видел дочь по несколько дней. Поэтому мысль о долгом расставании с единственным отпрыском колола не так больно, как должна. Письмо от медицинской академии предвосхищало все вопросы, которые могли возникнуть у будущего кадета, обещая и достойный досуг, и денежные отчисления членам семьи, и великолепную карьеру после. Но несомненно важной была пометка, что будущий офицер Звёздного флота не будет обязан служить на звездолётах или звёздных базах. Одна лишь мысль о полётах вызывала у Маккоя дрожь по всему телу и плохо контролируемое желание напиться до полной отключки. Из глубокой задумчивости его вырвала Кристина. Не самая вежливая женщина на свете, определённо, но равных ей по уровню профессионализма и умению сочувствовать найти было сложно. Она приблизилась к его маленькому кабинету с табличкой на двери «Л.Маккой» и без стука сунулась внутрь. — Доктор, к вам посетитель. Никаких субординационных реверансов и вежливых уточнений, не занят ли он. Пожалуй, именно это он и ценил в Кристине. — Пускай зайдёт. Она исчезла, и вместо неё в комнату вошёл человек невысокого роста в военной форме. Маккой остановил взгляд на его погонах. Он ни черта не смыслил в званиях Звёздного флота, но не поразиться количеству знаков отличия на погонах попросту не мог — оно впечатляло. — Доктор Маккой? — человек был явно не местным. Неместный акцент, неместная выправка, неместное отсутствие загара. Бледный как моль, он коротко кивнул, когда дождался приглашения присесть напротив. — К счастью или сожалению, это я. А вы кто будете? — Капитан Уэллс. — Чем могу помочь, капитан? Кому-то плохо? — Если говорить образно, то Звёздному флоту плохо без вас, — Уэллс оживил лежащий на коленях падд и быстро что-то нашёл, затем протянул его Маккою. — Прибыл лично рекрутировать вас для Медицинской академии Звёздного флота, потому как вы проигнорировали высланное вам в начале года письмо. Леонард с великой осторожностью принял в руки чужой падд, точно он только одним касанием мог навлечь на себя ответственность, и вдруг рассмеялся. — Вы, должно быть, шутите. Капитан какого-то там звездолёта Звёздного флота прибывает в Джорджию, чтобы предложить мне обучаться в академии? Даже не работать — обучаться? — Всё верно, доктор Маккой. Я занят рекрутированием молодых специалистов, застрявших в местах, подобных этому. — Атланта, конечно, та ещё дыра, как и все города вокруг, но не настолько, чтобы хоть кто-нибудь грезил полётами в космос. Мне это не интересно, вы зря прибыли сюда издалека. — Я ознакомился с вашими исследованиями, доктор; для здешних мест они более чем бесполезны. Полагаю, что именно из-за нехватки оборудования вы столь скоротечно завершили половину из них? — Полагаю, что это не вашего ума дело. Откинувшись в кресле, Маккой отложил устройство на стол и вперился внимательным и слишком красноречивым взглядом на дверь. — Тем не менее, вы смогли завершить создание вакцины для болезни, которой был болен ваш отец. Мои соболезнования, доктор. Мне жаль, что вы не успели. На лице Леонарда не дрогнул ни единый мускул. Он нахмурился и сквозь зубы пробормотал: «Не стоит». — Надо ли говорить, что разработанным вами препаратом, несмотря на редкость заболевания, на этот час удалось спасти около трёхсот жизней? Иначе все эти люди, в том числе и дети, скоропостижно скончались бы, — Уэллс замолк и продолжил лишь через пару минут: — В вашем деле имеется значительный пробел. Позволите задать вопрос? — Не позволю, но вы всё равно ведь его зададите? — Где вы пребывали в момент создания вакцины? По нашим данным, вы отбыли с Земли после смерти отца и отсутствовали полгода. Данные о вашем тогдашнем местонахождении отсутствуют. — Я создавал вакцину, — пораздумав, всё же ответил Маккой. — Не на Земле. — Вам помогали? — Пара гуманоидов, пожелавших остаться неизвестными. Я был на Альтаире VI, можете сообщить об этом вашим источникам. Надеюсь, это всё? — Всё, — встав, капитан проследовал к двери, на которую Маккой возлагал столько надежд. — Мне лишь хотелось бы узнать причину вашего столь категоричного отказа. — У меня здесь семья. Я не могу оставить дочь и улететь к чёрту на рога только во имя самосовершенствования и помощи неизвестным мне людям. — Хорошо, — Уэллс кивнул. — Сейчас я покину ваш кабинет, но напоследок я бы добавил в общий список привилегий, который вы так категорично отвергли, ещё один пункт; или даже два. Специально для вас. Маккой упрямо молчал. Он ни за что в жизни бы не признался, что капитан его заинтриговал. — Я бы рекомендовал высшему составу академии организовать для вас регулярный рейс домой. Скажем… каждые две недели? Также после окончания вашего обучения я бы обеспечил вас необходимыми рекомендациями для службы в, без преувеличения, любом квадранте галактики. По-прежнему ничего не отвечая, Леонард сверлил взглядом погоны Уэллса. Это звучало почти заманчиво. Но только почти. Ему не хотелось не только отправляться в город, где он никогда не был, чтобы проторчать там несколько лет в попытках обучиться чему-либо новому, но и попросту двигаться со своего места. На краткий момент удобное кресло в его крошечном кабинете показалось ему самым безопасным местом во всей вселенной. — Что ж, я сделал всё возможное, — Уэллс открыл дверь. — Если захотите связаться со мной или с иными представителями академии, всю информацию вы найдёте в только что присланном на вашу почту файле. Всего доброго, доктор. Оставшись наедине с самим собой и ворохом незаконченных дел, требовавших к себе пристального внимания и заботливой врачебной руки, Маккой предался самому опрометчивому из всех возможных действий — он задумался. В голове мгновенно всплыл недавний разговор с Джослин, которая, по правде говоря, излучала слишком много энтузиазма по поводу отбытия её мужа в другой город. Нетрудно было вообразить и реакцию дочери на новость о том, что её отец исчезнет в неизвестном направлении и будет лишь иногда бывать дома. Тем не менее, периодичность «каждые две недели» во временном отрезке более двух лет казалась настоящим подарком. Одним только согласием оттрубить в академии три года и вступив на службу ненавистного им Звёздного флота, он мог дать своей дочери именно такое будущее, о каком сам тайно мечтал время от времени, с самого детства. Джоанна могла стать офицером на каком-нибудь впечатляюще огромном звездолёте, заниматься именно той работой, к какой лежала душа, и не оглядываться назад, как это делал её отец. Сложно было сознаться себе самому, что работа в захолустной больнице, пускай и вблизи такого большого города, — совсем не то, чего Леонард ждал от жизни. И уж тем более — не то, каким хотел видеть его отец. В воображении Леонарда отец качал головой и смотрел с немым упрёком в глазах. Если двадцать лет назад работа в местной больнице считалась не таким уж зазорным занятием, теперь это казалось тратой драгоценного времени. Леонарду Маккою было тридцать два, когда он впервые задумался над тем, как именно протекала его жизнь. Бессмысленно и в ожидании чего-то большего. Может быть, не чего-то — кого-то, кто пришёл бы с хорошими вестями и предложил перевернуть жизнь с ног на голову. — Чёрт бы вас всех побрал, — пробормотал Леонард и погрузился в бюрократию, которой больница обрастала день за днём всё больше, напоминая старые добрые госпитали пару веков назад.

***

Среди всех дурных привычек и невыносимых особенностей собственного характера, самой неприятной Леонард считал слабую способность к отрицанию. Он никогда не прятал голову в песок в трудных ситуациях, но и сам же страдал от этого, когда речь заходила о неминуемости смерти, заболеваниях, проблем в семье и прочих малоприятных вещах, ежедневно о себе напоминавших. Столкнувшись лицом к лицу с проблемой самоопределения, Маккой предсказуемо отыскал в предложении о вступлении в Звёздный флот как минимум десяток отрицательных моментов. Он старательно перебирал каждое из них, тщательнейшим образом обдумывал и даже смел представлять себя на месте того неудачника, всё-таки решившего пойти на поводу какого-то там капитана. Но проблемой было совсем не это. Истинным поводом для беспокойства стал с лёгкостью отысканный повод согласиться. Его ждала неплохая карьера, достойная жизнь во имя помощи нуждающимся и масштабных исследований, а также совсем нескучный досуг, какой он не мог организовать себе уже пару лет как. Джослин то и дело дула губы, ведя себя как подросток, и даже не думала пытаться наладить то, что они так быстро разладили за шесть лет брака. Рождённая по любви Джоанна быстро прониклась ситуаций и уже на шестой год жизни перестала спрашивать у отца, почему у мамы так часто болела голова. Иногда они были нормальной семьёй. Леонард брал жену и дочь на увеселительную прогулку, наслаждался временем, проведённым с ними, и даже получал ближе к ночи долгожданную близость. Они по-прежнему были молодыми и отчасти даже амбициозными, готовыми на эксперименты и, быть может, к рождению второго ребёнка. Тем не менее, Маккой не был дураком. Он не предавался пресловутому отрицанию, убеждая себя, что в их семье всё ладно и похоже на сказку. Находить дурное в хорошем и хорошее в дурном Леонард тоже умел мастерски. Поэтому отговорки жены однажды стали поводом провести новообразовавшееся свободное время за исследованиями и скромными экспериментами, а её нежелание делить с ним постель — начать поглядывать на окружавших его людей с весьма конкретной целью. Жену Маккой по-прежнему любил, но делал это скорее по привычке, с оглядкой на дочь и её счастливое детство, которое она должна была во что бы то ни стало провести с обоими родителями. Домой в этот день отчего-то возвращаться хотелось меньше всего. Середина лета беспощадно нагревала окна, транспорт и асфальт, и каждый объект, которому не посчастливилось находиться под покровом уличных кондиционеров, почти плавился от жары. Плавился и Леонард, загнавший себя в любимое старенькое авто, которому, кажется, со дня на день было суждено развалиться на мелкие составляющие. Дома его ждала вечно недовольная Джослин и скучающая Джоанна, готовая запрыгнуть на отца прямо с порога и не отпускать до момента, когда обстоятельства заставляли её лечь спать. Хотелось пропустить стаканчик-другой в баре неподалёку, сцепиться с кем-нибудь потрёпанным жизнью языками и проторчать там до самой глубокой ночи, чтобы вернуться ближе к рассвету и прокрасться в гостевую спальню. Хорошо отдавая себе отчёт, что он попросту пытался сбежать от внезапно навалившегося заманчивого предложения, Маккой делал что угодно, чтобы отвлечься от этой мысли, которую никак не удавалось вытряхнуть из головы. Весь год он старательно отодвигал от себя думы о Звёздном флота, но внезапное появление капитана, фамилия которого значилась в конце того самого присланного после его ухода письма, дало новую пищу для размышлений. Не помогало и чертовски неожиданное признание Кристины Чэпел за обедом. — Капитан Уэллс предложил и мне вступить в академию, — выдержав ледяной взгляд начальника, она продолжила: — Мой курс обучения будет значительно длиннее вашего, доктор, но он гарантированно обеспечит меня работой впоследствии. — А как же твои… — Леонард быстро прикусил язык, вспомнив о печальной вести, пришедшей в прошлом году; родители Кристины погибли в результате аварии на скоростной магистрали, — Как же всё остальное? Разве у тебя нет… ну, ты знаешь, кого-нибудь? — Когда капитан покидал больницу, я предложила свою кандидатуру. Он заверил меня, что если вы согласитесь, у меня будет возможность приезжать домой время от времени. Хоть мне и незачем это делать. — Если я соглашусь, — проворчал Маккой и хмуро уставился в свою тарелку. Разговор быстро сошёл на нет после пары ничего не значащих фраз. Кристина витала где-то слишком далеко от здешних мест и совершенно точно мысленно уже собирала чемоданы, задаваясь вопросом, какое именно парадное платье ей взять с собой. Маккой же был сосредоточен на процессе сочинения речи для дочери. Если Джослин заранее согласилась на все поставленные Флотом условия ещё в начале этого года, а может и раньше, то ему не помогли даже дополнительные несколько месяцев, которые он провёл, усиленно раздумывая над предложением. Окончательное решение явилось точно из ниоткуда, расположилось где-то совсем рядом и замерло в ожидании, когда его заметят. Леонарду Маккою было тридцать три, когда он наконец решился изменить свою жизнь, а заодно и жизнь своей семьи.