"Разница между тем, как человек выглядит на самом деле и каким он себя представляет, может быть просто убийственной."
Глава Вторая.
Скрытые обстоятельства.
-Я, надеюсь, у Вас все?-нервно стукнув пальцем, ядовито выплюнул Минсок, упираясь ладонями в крышку стола. Атмосфера в наполненном ледяным светом кабинетом, с каждым мгновением насыщалась чернотой, а тяжелый воздух железными оковами смыкался на шеях. Взор светлых глаз постепенно окутывала красноватая дымка, кровью растекаясь по сияющим белизной трещинкам. -Да,-прокашлявшись, седовласый мужчина, казалось бы с огромным трудом приподнял верхние веки покрытые не одним слоем морщин, оголяя красные радужки с посеревшим белком. Он рукой одернул полы черной накидки, слишком вертко разворачиваясь для своих-то лет. На секунду замерев, мужчина повернул голову, с легким прищуром взирая на директора, заставляя второго оцепенеть и камнем рухнуть в кресло, испуская тяжелый ком воздуха из легких,-Не стоит показывать мне свой характер, щенок,- хрипло хохотнув глава вновь образовавшегося, клиновидного строя растянул тонкие губы в улыбке, оголяя клыки,-Провожать не стоит,-слащаво протянув, вся пятерка покинула кабинет, оставляя после себя оглушающие эхо в пух и прах разрывающее пространство. Минсок прибывал в таком состоянии еще секунд пять, мысленно взывая к безумно нужному сейчас человеку, параллельно возвращая собственной крови ледяное состояние, а глазам прирожденную белизну. Легкие постепенно начинали снова перекачивать воздух, а мышцы сбрасывать с себя сдерживающие команды мозгового отдела оковы. Спустя минуту или две, юный на вид директор нервно расхаживал по кабинету, гоняя скопившийся негатив и давящую ауру из угла в угол, понижая собой температуру в помещении до минусовой. Черные портьеры тяжелыми складками прикрывали собой старинное окно, что расположилось практически во всю стену. Оно медленно покрывалось изморозью, самолично выбирая для себя рисунок. Светлоглазый хмуро скосился на входную дверь, будто в уме, уже не один раз снес ее с петель разбивая на мельчайшие щепки и пронзая ими прогнившие сердца исчезнувшей пятерки. -Как же бесит!- нервная система в упор отказывалась сдерживать поток вновь нарастающего гнева, словно отрекаясь от своего владельца и лишая его последних крупиц самообладания. Мужчина со всего размаху хлопнул ладонями по поверхности дубового стола, что сумел сдержать болезненный скрип от избытка силы, печальной участью обрушавшейся на его столь длительный век. От бледной кожи рук исходила морозная дымка, тихим треском преобразовываясь на поверхности стола хрустальной коркой льда, а вернувшие себе естественный цвет радужки глаз, снова затуманила красная пелена, отчетливо выделяя для себя границы черным кольцом. Дыхание участилось, а из груди стал порываться на ружу тихий рык, обращая губы в оскал. Однако, апогея бушующие силы не смогли достигнуть, вновь ослабляя свои гневные оковы, нормализуя дыхание и температуру в комнате. Тело начало потряхивать, прошибая клетки легкими разрядами электрического тока, а ледяной воздух стал, едва слышимым треском, подавать голос в разных частях помещения. Огромные ставни загрохотали, дрожа от напора ветра со стороны улицы, сбрасывая при этом намерзшие узор с внутренней стороны, что ослушавшись своего ледяного хозяина тают лишь коснувшись однотонного ковра. Казалось бы, стоило порывам приложить чуть больше усилий, как стекла удерживающие стихию разлетятся в разные стороны, но ведь в действительности все так и выходит. Спустя еще несколько секунд ветру все таки удается завладеть помещением, с громким звуком распахивая окно, сохраняя упорствующие стекло в целости и сохранности. -Я так понимаю, положение у нас хуже некуда?-со скептичными нотками прогремел глубокий баритон со стороны распахнутого окна, моментально раздаваясь вновь, но уже в перемешку с приглушенным цоканьем каблуков вокруг изрядно настрадавшегося стола. Статный мужчина, вальяжной походкой несколько раз обогнул предмет интерьера, одним щелчком пальцев сгоняя изморозь с дерева и усаживаясь на край. Пожалуй, в нем все было идеально. Точеные черты лица с мягкими угловатостями прекрасно передавали каждую пробегающую эмоцию, выразительно подавая ее на алебастровой коже. Светло-каштановые волосы немного отдавали серебром, таинственно переливаясь в ледяном свете. Они легкими прядями были уложены на левый бок, создавая некое подобие бушующих волн в самый разгар шторма. Несколько прядей лениво опадали на лицо, порой пропуская через себя поблескивание глаз. Нежным градиентом темно-фиолетовый переходил в ярко-пурпурный, невольно пуская мысль в голову смотрящих о закатном небе. Черный брючный костюм с распахнутым пиджаком и зауженными к низу классическими брюками покорно облегал каждый рельеф мышц, поблескивая вставками из чернеющего шелка и серебряными запонками. Подобно шелковым вставкам, рубашка точно такого же цвета что и весь костюм, была застегнута на все незамысловатые пуговки и, лишь две верхних были скрыты под изящной брошью. Внушительных размеров, грубой огранки сиреневый камень удерживал на себе серебряный крест с ромбовидным, но уже намного меньшем по размеру камушком в центре. Если же внимательно приглядеться, то можно рассмотреть на расширяющихся концах креста чудаковатые письмена и симметричные ряды совсем мелких камней, имеющих на тона два светлее цвет чем основной. -Ну раз понимаешь, на кой черт спрашиваешь?- сдерживая все еще бушующую злобу внутри грудной клетки, директор сморщил нос напрягая руку и резким взмахом создавая ледяной вихрь, гневно захлопывая раскрывшееся окно,-И научись входить через дверь. -Как ты себя чувствуешь?- корректно проигнорировав посланный ему вопрос и укоризненное замечание, светлый шатен всего лишь на миг позволил волнению скользнуть по своим мимическим мышцам, окидывая блондина закатным взглядом. -Не думаешь, что не уместно сейчас спрашивать как я? Да и не твое это дело, собственно-полностью нормализовав свое кровеносное давление и вернув разуму ледяную трезвость и самоконтроль, Минсок недовольно повел плечом, делая несколько уверенных шагов от стола, строго по направлению к окну. -Не думаю,-стараясь скрыть нотки обиды, мужчина нахмурил брови всеми способами стараясь поставить блок на нагло лезущие воспоминание в его черепную коробку, упорно прогрызая себе путь,-Если бы это было не моим делом, ты бы не вымаливал меня мыслями, явиться к тебе,- грубо парировал он, слегка сощурив глаза. -Тогда проваливай, Ким Чондэ- слегка пошатнувшись, директор отставил ногу в сторону, будто выискивая новую точку опоры и плотно сомкнув бледные губы, он вперил взгляд в холодный, серый небесный навес. -Сколько их было?-смерив блондина недовольным взглядом, шатен тяжелыми шагами пересек необходимое расстояние, с неким грохотом останавливаясь рядом с Минсоком. Он чувствовал, как от стоящего рядом разит холодом, что умело пробирался под одежду и вызывал стадо непослушных мурашек, пробегающих весьма длинный маршрут от макушки и до кончиков пальцев на ногах. -Пятеро,- отрешенно произнес блондин, цепляясь пальцами за край пиджака. -Не шутишь?- в шоке распахнув глаза, Чондэ позабыл о проворном холодке, отказываясь верить в услышанное. -А похоже?- скептично скривив губы, Минсок развернулся на каблуках лакированных туфель и вновь увеличил между ними расстояние, бесшумно восседая в свое рабочие кресло,-После случившегося, это вполне ожидаемо. -О чем вы договорились?- сосредоточенно спросил шатен, разворачиваясь лицом к директору. -Двое из них, время от времени будут радовать нас своими расхаживаниями, но, естественно, в сопровождение Ким Чонина,-констатировав факт, Минсок раскрыл несколько увесистых папок с идеально расчерченными таблицами и красным маркером начал обозначать для себя что-то, возможно, важное,-И не смей больше залазить ко мне в голову. -Замечательно. Не хватало нам спущенных с короткого поводка ищеек, да еще и во главе с...-он не успел закончить фразу, как тело сковала легкая боль, прошибая грудную клетку множеством разрядов. Он слегка пошатнулся, злостно перемещая взгляд по еще больше побледневшему лицу,- Зачем ты снова это делаешь, знаешь ведь, что это бесполезно. Или ты и впрямь мазохист?-на одном дыхании пролепетал шатен. -Сказал ведь, не залазить ко мне в мысли,-стиснув зубы, он медленно откинулся на спинку кресла, в который раз за сегодня, возвращая себе самообладание,-Мне хватает в жизни мозгоправов, уж поверь,-прокашлявшись, блондин заговорил вновь,- Раз ты здесь, то попрошу тебя тщательно следить за учениками, а так же за Ифанем. И распорядись, что бы Исину доставили те лекарства, что он просил несколько дней назад,- аккуратные брови, лихо сбежались к переносице, а ледяные глаза тупо уперлись в поверхность стола. -Что делать с телами умерших?- медленно выдохнув, Чондэ вымел посторонние мысли из головы, окольными путями стараясь перевести тему на что-то менее личное, во избежание новых ледяных направленностей в его сторону. -А что с ними сделаешь? Валькирия, скорее всего, уже переместила их в свое логово, найдя им куда более уместное применение, чем похороны,- совершенно безразлично произнес Минсок, по прежнему не смея сместить свои белоснежные осколки глаз с поверхности дубового стола, тщательно прокручивая в голове случившиеся события и возможные последствия. -Как думаешь, сколько их? -Явно больше, чем один,- устало выдохнул блондин, скривив гримасу, что совершенно не подходила его лицу,- А теперь, будь так добр, оставь меня одного. На правильном лице Ким Чондэ дернулась мышца, заставляя внешний уголок глаза, задрожать в конвульсиях странного танца. Его губы, казалось бы, исказились в ломаную линию, отображая всю степень раздражимости, а холодная кровь в жилах забурлила, подогреваемая стоящим между ними блокам. Он, словно, бронированное стекло не поддающиеся никаким средствам, верно несло свою службу, ограждая от посторонних глаз, ушей и незаметных переносов разума. -Смотри не окоченей тут окончательно, Ким Минсок,- произнеся его имя так, будто это какое-то нецензурное и очень грубое ругательство, мужчина сделал всего два шага по направлению к окну, телепатически приказывая ему распахнуть свои объятья для того, чтобы в следующие мгновения с головой окунуться в них, элегантно исчезая в пучине сгущающихся теней, что коварно скрывали свой лик в клубах сереющего тумана, невыносимо холодившего кожу. Пусть она и была проморожена на сквозь, уже ни одно столетие назад. -Просил же, научится выходить через дверь,- злостно взмахнув кистью руки, блондин с оглушительным звоном соединил оконные рамы, скрепляя их внушительным слоем льда, что повинуясь своему хозяину, нерешительно стал вырисовывать незамысловатый пейзаж морозными ураганами, создавая тем самым, некое подобие заснеженных дюн в сочетании с высокими палками, отдаленно напоминающими облезлые пальмы или на худой конец ели, нещадно потрепанные жизнью. Позволив ладони рассечь воздух еще раз, он наконец-то почувствовал оледеневшие, мельчайшие капли, медленно вальсирующие в пространстве. Блондин с благоговением затаил дыхание, наслаждаясь каждым упавшим градусом в помещение и каждой снежинкой, что опадали на его белоснежные впряди и задерживались на них, сохраняя свои невообразимо резные платья. Настроив для себя комфортную температуру, надежно установившеюся на отметке минуса, директор впал в долгие раздумия, сопровождаемые дикой паникой, удрученными вздохами и иногда недовольным фырканьем.***
Сумрачная липкость неумолимо окутывала окрестности, поглощая все живое в свое бездонное чрево. Она расширяла свои владения за счет извечно находящихся во мраке углов, удлиняя тени и вылепливая из них ужасных монстров, что с превеликим вожделением завладеют телом какого-нибудь безумца, которым на данный момент движет один из семи устрашающих грехов. Чревоугодие. Ловко перепрыгивая чернеющие ленты на каменном полу, множество ребят, словно окончательно лишившись головы, ошалело неслись в помещение отведенное под столовую, откуда доносились пряные ароматы яблочного пирога, щедро сдобренного коричным порошком и овощного рагу, с весьма крупными кусочками куриного мяса. Они звонко перекрикивали друг друга, нарушая покой во всем замке и напрочь убивая всю мрачную картину, вырисовывающеюся на первый взгляд под плотным ночным полотном. -Мне кажется, или Юна со своим шабашем сегодня более активна, чем обычно?- как-то между делом заметил Лухань, неспеша перебирая ногами, по привычке впиваясь своими бездонно синими омутами в каждого, кто хоть на мельчайший миг смог привлечь его взор. -Не думаю, что такое может показаться,-безэмоционально вбросил свою реплику Кенсу, болезненно сощурив глаза и поджав пухлые алые губ, от саднящей боли в ранке, что время от времени выпускала несколько камель крови в полоть рта, перемешивая со слюной. Они по обыкновению своему, плелись в самом конце живого массива, убийственной массой в пару сотен ног движущихся к импровизированной трапезной. Иногда их шествие в конце было выгодным в перехвате последних новостей или сплетен, что тут же давало Бэкхену и Луханю поводов для разведения огненных дискуссий, а иногда им приходилось сталкиваться с ребятами года на два старше и незаметно искать обходные пути к отступлению, а те в свою очередь, пытались как ледорубы распихать молодняк в разные стороны, размахивая плечами как модели на подиумах. Но сегодня что-то явно пошло не так. Все новости и сплетни крутились вокруг таинственной пятерки и леденящего кровь происшествия, а старшие предпочли поужинать в своем крыле. -Бэкхен, как думаешь, сегодня чай будет ромашковый или мятный?- выдал первое, что пришло на ум Хань, тратя четные попытки на вытаскивания из друга более или менее связного предложения. -Ага,- лишив младшего дара речи, сероглазый покрепче перехватил ремень учебной сумки, отдаляясь от парней на несколько шагов вперед, безбожно шевеля покусанными губами. -Стоит мне говорить, что дела наши плохи и, что после очередной его выходки мы получим заказной билет на ковер к директору, а уж тот выпьет из нас весь жизненный сок и даже ромашковый чай не поможет?- отрешенно прошептал Лухань, переводя взгляд на Кенсу, что обеспокоенно смотрел на напряженную до предела спину Бэкхена. -Тут ты прав, ромашковый чай в этот раз нас не спасет,-обреченно выдохнув, староста откинул алые волосы назад, ловко заворачивая в помещение, наполненное разнообразными ароматами лентами вьющимися по просторному залу. Пространство по большей части напоминало учебный класс, если бы не две змеевидные колонны, тянущиеся по обе стороны центральной части. У каждого в руках был железный резной поднос с удивительной формой ручек, что представляли собой извивающихся ящероподобных драконов, а крылья их служили подставкой под столовые приборы. Учащиеся пестрили своими разношерстными прическами и эмоциями на лицах, варьируемых от полнейшего отчаяния, что сегодня яблочный, а не клюквенный или шоколадный пирог, или от дикого, оголодавшего счастья. В центре зала располагались столы, а у подножья лавочки с непонятными иероглифами и странными резными рисунками, изрядно подпорченные молодежным сленгом или прочими творениями редкостных уникумов. Учительскому же составу принадлежал стол совсем другого сорта. Своим видом он напоминал мебель семнадцатого-восемнадцатого столетия, с ужасающей детализацией и цветовым соотношением. Самое страшно-притягательно в нем были ножки. В самой середине, словно были вырезаны куски древесины, а на их место вставлены крылатые волки, с широко раскрытыми пастями. На данный момент, стол пустовал, даже не смотря на то, что некоторые учителя незадолго до ужина обсуждали сегодняшнее меню. Собственно сам ужин прошел в атмосфере восклицания, поражения и довольного улюлюканья, но не для всех. Бэкхен не отрывал взгляда от мятного чая, приятно распускающего волны обжигающего тепла по изящным графским пальцам и до живота, вызывая легкий трепет. В голове роились мысли о запланированном, плотной нитью переплетаясь с подкатывающим к горлу азартом и страхом перед неизвестностью. Куски нежнейшей курицы упорно отказывались лезь в рот, а яблочно-бисквитный пирог, неприятно разил корицей, вызывая в носу покалывание. Окинув быстрым взглядом Кенсу и Луханя, что с удовольствием доедали свои порции, а у второго так вообще, от переизбытка эмоций закатывались глаза и щеки приобрели легкий пунцовый оттенок, серебристый блондин вскинул уголки губ, разрешая улыбке тронуть потрескавшуюся часть тела, но спустя мгновенья безжалостно прогоняя ее, вновь мирясь с мыслью о том, что сегодня ночью ему предстоит трудный путь в одиночку по кладбищенскому лесу. С того момента, как ученикам было велено вернуться по своим комнатам, а раритетные часы сердито прогремели три раза, совсем скромно оповещая о том, что стрелки достигли десяти часов, а время отбоя как раз таки и расположилось на этих цифрах в огромных таблицах с расписанием дня, прошел ровно час и двадцать две минуты. Подобно скользившему сквозняку по залитой непроглядной тьмой комнате, Бэкхен сполз со своей кровати, находившейся практически под потолком и стараясь как можно тише выполнять минимальный набор действий, стащил следом ту самую учебную сумку, до отказу забитую батарейками от двух разных моделей карманных фонарей и самих гаджетов, а так же где-то в недрах, мог лежать бинт и пачка соленого арахиса. Попытавшись разглядеть в темноте силуэты друзей, но спустя минуты две безрезультатного напряжения глаз, Бэкхен постарался приспособить к делу свои уши и только когда услышал легкий храп Луханя и равномерное дыхание Кенсу, он смог с почти чистой совестью покинуть их комнату. Всеми возможными обходными путями, стараясь по минимуму светить своей физиономией в главных коридорах, блондину удалось достигнуть столовой, а из нее успешно попасть в саму кухню откуда, как он предполагал, ведет дверь сразу в тот самый лес миновав который, окажешься в погоревшем селении. На секунду остановившись перевести дух и угомонив сердце, рвущееся запертой птицей наружу, блондин присел на корточки, что бы поправить шнурки от кроссовок на высокой подошве, как в эту же секунду по глазам ударил яркий белоснежный свет, вырывающий наружу жалкий писк. -Ты, полнейший идиот, раз думал, что мы отпустим тебя одного,- до ушей донесся ужасающая интонация, а лишь стоило закончить говорить этому голосу, как из-за него последовал голос второго человека. -Знаешь как страшно сидеть в полнейшей темноте, у мешков, вон в том углу?-недовольно возмутился второй, резким движением переводя столб света на свой подбородок, при этом рассеивающиеся лучи касались и первого говорившего. -Кенсу? Хань?-шокировано шепнул Бэкхен, пораженно хватая раскрытым ртом воздух. Из-под глубокого-черного капюшона на лоб выпала прядь серебряных волос, а расширенные глаза, в панике носились с одного лица на другое,-Но я же слышал, как в храпели... -Ну да, мы просто добрались сюда, минут на пять раньше тебя,- победно усмехнувшись, Хань высунул кончик своего острого язычка, игриво подмигивая ему. Светлые волосы были спрятаны под точно такой же толстовкой как и у самого Бэкхена, с простыми но правдивыми словами на груди: "Я бешу людей". Синие, изрядно потрепанные временем джинсы, с несколькими дырочками на левом бедре и одной большой пробоиной на правой голени, удачно обтягивали стройные ноги, а , предположительно, черные кроссовки тонули в темноте помещения. Кенсу взирал на Бэкхена, будто отец смотрит на своего нашкодившего сына, по чистой случайности разбившего пару тройку тарелок из старинного бабушкиного сервиза. Половина лица его была скрыта тряпичной маской с изображением клыкастой челюсти, нагло упертой из гардероба Бэка, а заместо черной толстовки серый, плотно связанный свитер, на удивление так же имеющий капюшон. Обращать внимание на ноги Кенсу, смысла не было никакого. Из своих любимых, кроваво-красных кед, он вылазил разве что в учебное время. -Какого черта вы поперлись за...- вскочив на ноги, Бэкхен попытался повысить голос, но его оборвали, явно не желая слышать окончание предложения. -Либо мы идем с тобой, либо ты остаешься с нами, но предполагая, что ты выберешь первый вариант ответа, то...-Кенсу хмуро, свел брови, понижая голос до отметки "тихий-тихий шепот" , явно не ожидал, что вечно радостный Хань осмелиться перебить его речь, весело шипя... -Мы идем с тобой."Беги, не оглядываясь назад."