***
Проснувшись на следующее утро, он сладко потянулся и протянул руку в сторону, чтобы обнять свою жену, прижать ее бедра к своему твердому члену и посмотреть, как Гермиона улыбается, еще притворяясь, что спит, но уже предвкушая утренний секс. Постель была пуста. Полог роскошной ткани над кроватью поднят лишь с одной стороны. Это было… унизительно. И еще более унизительно то, что ему пришлось встать и отправиться в ванную, чтобы сбросить напряжение самостоятельно, поскольку о том, чтобы идти завтракать, не решив эту проблему, не могло быть и речи. К сожалению, Гермиона Грейнджер — не единственная женщина, что ненавидела его. Астория Малфой не бывала в этом доме уже довольно давно, а в этой постели — еще дольше. Но в данный момент ее отсутствие даже к лучшему, поскольку посмотреть ей в глаза он был определенно не готов. И не только потому, что изменял ей в течение последнего месяца, он делал это и раньше. Наскоро приняв душ, Драко выскочил из ванной комнаты, схватил валявшуюся на полу одежду и стал быстро одеваться, ярость разливалась по венам с каждым ударом сердца. Еще вчера он думал, что все закончилось! Какого черта Гермиона Грейнджер не желает выветриваться из его головы? Вернуть его жизнь назад такой, какой она была до того проклятого шторма? Громко хлопнув дверью, он отправился на кухню. Было еще очень рано, полосы блеклого солнечного света едва пробивались из-под плотных портьер, но он прекрасно помнил дорогу. Хорошенько приложившись лбом о низкий дверной проем кухни, он прошипел что-то крайне нелицеприятное о древних архитекторах и степени прямоты их рук. Потолок в помещении был низким, но по крайней мере позволял стоять в полный рост. Глянув на холодную дровяную печь, он выругался еще раз. Века на первых ролях в политике страны, хранилище в Гринготтсе до отказа набитое золотыми галлеонами, и в этом доме все еще нет нормальной печи! — Инсендио! — дрова запылали, повинуясь взмаху волшебной палочки. Тяжелая чугунная сковорода нашлась в ближайшем шкафу, свежие продукты лежали на столе, приготовленные для завтрака — яйца, сыр, зелень, хлеб. Чертова Гермиона Грейнджер! Мало того, что она похитила его, обманула, заставила работать на свою семью, как жалкого домашнего эльфа, так она еще и умудрилась обставить все так, чтобы он был совершенно счастлив в процессе! Как? Как ей удалось заставить его поверить во всю эту чушь, не наложив ни одного Империуса? Она сказала, что он ее муж. И он поверил. Сказала, что он работал стриптизером и был чертовски хорош в этом. Он поверил снова. Сказала, что его зовут… — Сука! — с чувством выругался он и швырнул сковороду на решетку, грохот прокатился по кухне. — Вот же дрянь! А Роузи! Великий Мерлин, она ведь рыжая! Рыжая, как ее отец! И все это время Драко даже в голову не приходило, что девочка на него не похожа, потому что… — Черт бы тебя побрал! — разбивая скорлупу о край сковородки, прошипел он. Потому что он любил ее. Роузи. Она была чудесным светлым ребенком, она называла его папой, она старалась угодить ему изо всех сил и очень расстраивалась, когда попытки с треском проваливались… Поэтому он соврал ей, что ему нравятся часы. Печь нагревалась очень медленно, яичница едва забелела, и недовольно проворчав что-то, Драко отпустил сковороду и присел на огромный дубовый разделочный стол. Только сейчас он заметил эти ужасные часы на своей левой руке и принялся возиться с ремешком. Он как раз спрятал их в карман джинс, радуясь, что этого никто не успел заметить, когда откуда-то из угла донесся полузадушенный писк. Драко обернулся и увидел двух забившихся в угол кухни домовых эльфов. Их и без того огромные глаза, казалось, сейчас выпадут из орбит. — Да что с вами такое? — грозно прорычал он. — Никогда не видели, как человек готовит себе завтрак? О. Черт. Дверной проем и потолок в этой комнате были такими низкими потому, что не предназначались для людей. Продукты лежали на столе потому, что эльфы принесли их, но еще не принялись за завтрак, иначе к назначенному времени он бы остыл. В последний раз Драко заходил на кухню, когда ему было девять, чтобы стащить немного сладостей до того, как они попадут на рождественский стол. Малфои не готовят себе сами. Здесь так не принято. Не в этом доме. Не в этой жизни. Драко стоял посреди помещения для прислуги, с руками, перепачканными в саже от чугунной сковороды. На нем все еще была маггловская одежда, которую стоило сжечь еще вчера, но которую он, не задумываясь, надел утром. — Вы двое, — едва придя в себя, обратился он к домовиками. Те сжались еще сильнее в отчаянной попытке слиться со стеной, — ничего не видели. Домовики синхронно кивнули, Драко направился прочь из кухни, на ходу вытирая руки. Кажется, у него большие проблемы.***
За завтраком, обсуждая с родителями свои планы на ближайшие несколько дней, Драко то и дело бросал осторожные взгляды на свободные приборы, которые предназначались для Скорпиуса. Мальчик не спустится к завтраку, в этом нет никаких сомнений, и все же Драко надеялся на что-то. Например, на то, что однажды случится чудо, и Скорпиус начнет вести себя, как Хьюго Уизли, с его неуемной тягой к знаниям, унаследованной от матери. Официально Скорпиус находился в поместье на домашнем обучении, но фактически он был занят только тем, что саботировал учебу и время от времени пытался сбежать. Нарцисса хваталась за голову, она никогда не сталкивалась с таким сильным сопротивлением при обучении собственного сына. Драко с детства знал, что этикет необходим, чтобы произвести хорошее впечатление, знание нескольких языков облегчит установление связей с иностранными партнерами, а парочка простых заклинаний даст преимущество перед другими детьми в школе. Он учился усердно, потому что хотел однажды присоединиться к своим родителям в блеске славы на вершине магического сообщества Англии. Скорпиус плевал на все это. Он приносил из сада полевых мышей и ящериц и селил их в коробках для писчих перьев, чем не раз доводил Нарциссу и своих репетиторов до панического визга. Его одежда рвалась и пачкалась быстрее, чем ее успевали покупать, поскольку облазить все окрестные деревья в поисках самых красивых гусениц без потерь подобного рода было невозможно. Однажды Люциус с помощью каких-то ему одному известных манипуляций и угроз заставил Скорпиуса спуститься к обеду. Тот явился в компании небольшого ручного ужа по кличке Мистер Блэк и демонстративно поделился с ним своей жареной капустой. Бросил в тарелку, иначе говоря. Малфои уважали змей в качестве образа мудрости и изворотливости, но делить обед со вполне реальным грязным скользким ужом оказались морально не готовы. Они пытались сделать из Скорпиуса достойного наследника рода, но не преуспели. Ни угрозы, ни обещания, ни подробные объяснения выгод от хорошего поведения не возымели на него никакого действия. И в этом была заслуга Астории в том числе. — Я бы не рекомендовал тебе возвращаться на работу в Министерство так скоро, — покачал головой Люциус, и Драко отвлекся от своих мыслей. — Процесс над Гермионой Грейнджер может отнять много времени и сил. Нарцисса тихо поднялась со своего места и исчезла в коридорах поместья. Драко с усилием проглотил кусок яичницы, его надежды просто забыть о случившемся и вернуться к нормальной жизни рухнули в один миг. Люциус Малфой потратил слишком много сил и денег, чтобы восстановить после войны хотя бы половину прежнего влияния в Министерстве, и теперь не мог пройти мимо такого шанса. — Эта женщина — флагман всех магглорожденных волшебников в этой стране, — продолжал он. — Несмотря на то, что последние несколько лет она не принимает участия в политике, сама по себе она значит очень многое. Уничтожим ее сейчас, и еще долго никто из них не посмеет поднять головы. Люциус больше не появлялся в Министерстве. Получить высокую должность он не мог, поскольку был скомпрометирован в ходе войны, но влиять на министерских работников все еще был в состоянии. Что до войны, что после там оставалось достаточно людей, которым нужны его деньги или связи. Участие в таком громком процессе волной вынесет его на первые страницы печатных изданий, и на этом подъеме он, возможно, сумеет ухватиться за нужных людей. — Я думал над этим, — соврал Драко и почувствовал, как руки Хьюго Уизли снова смыкаются на его плечах. — Мне кажется, ты недооцениваешь последствия, отец. Будет скандал, и даже если нам удастся упечь грязнокровку в Азкабан, мы потеряем больше, чем приобретем. Я в начале своей карьеры. Мне не нужна шумиха вокруг личной жизни. Подобным аргументом Драко заставил Люциуса оставить в покое Асторию несколько лет назад, позволив ей уехать, чтобы лишь изредка навещать сына. — Эта женщина заставила тебя сдирать руки в кровь, выполняя грязную маггловскую работу, — Люциус говорил спокойно, но уголки его губ опустились вниз, выдавая гнев. — Ты предлагаешь нашей семье просто забыть об этом? «Что?» — Драко поднял глаза на отца и застыл. На секунду в его голове воцарилась идеальная тишина, мысли будто умерли, эмоции растворились, осталась только пустота. Но вскоре очевидный вывод прорвал плотину, и мысли потекли с бешеной скоростью, сталкиваясь и перебивая друг друга. Он повредил руки, работая с опасными растворами, две недели назад. Две недели! А домовик появился у порога дома Грейнджер вчера вечером. Люциус знал, где находится Драко, знал еще до того, как это стало известно Гарри Поттеру. Отец не пришел за ним в первую неделю, когда Драко сражался с маггловской техникой, занимаясь уборкой. Он не пришел во вторую, когда тот нашел самую грязную и низкооплачиваемую работу в городе. Не пришел и в третью, когда он пытался наладить отношения со своей якобы женой… Почему? Положить конец этому фарсу было так просто! — Я хочу отомстить не меньше твоего, — медленно проговорил Драко, тщательно копируя выражение его лица, — но где Грейнджер, там и Поттер, а его вес в обществе нельзя просто так сбросить со счетов. Драко поднялся с места, давая понять, что торги окончены. — Эти люди уже похоронили твою карьеру, отец. Не дай им сделать то же самое с моей, — он аккуратно задвинул за собой стул. — Тебе придется отказаться от мести, если ты хочешь увидеть, как однажды я возглавлю Визенгамот. Люциус сдержанно улыбнулся, но ничего не ответил. Драко вернулся в свою комнату, и первое, что он сделал перед тем, как приняться за изучение министерских бумаг — бросил в горящий камин часы с огромной розовой звездой. Хранить эту вещь теперь небезопасно.