***
Пока Папайрус пустым взглядом разглядывал полки с пыльными банками консервов, пытаясь найти самые дешёвые (чем дешевле - тем вкуснее), он осознал, что никогда не видел в магазинах ни окон, ни часов, поэтому по его позвоночнику неожиданно пробежала дрожь - а что если сейчас уже семь часов, Санс проснулся, пошёл его проверить и выпустить, а его там на месте нет и сейчас он сходит с ума, давя своими маленькими ножками всё, что ни попадётся? Ещё раз пересчитав монеты, надеясь, что с каждым разом будет прибавляться хотя бы по одной, он окинул взглядом полки позади себя. Нужно было как-нибудь задобрить милорда, чтобы он не бил его так сильно. Для того, чтобы увидеть любимое лакомство Санса, Папсу пришлось опуститься на колени. Обычно внизу постоянно лежало что-нибудь для маленьких детей, поэтому, когда Санс сам удосуживался пойти в магазин, он всегда покупал именно это желе, уверяя, что оно вкуснее и для взрослых, никак не признаваясь в том, что не может достать до верхних полок с желе, напичканных ликёром, горьким шоколадом и корицей. Но ведь по большей части именно Папс готовил ему еду и ухаживал за ним, так что он каждый раз улыбался, когда видел маленького монстрёнка в полосатой рубашке и яркую надпись "от годика до восьми лет" - Да что же это такое?! - выудив чуть ли не застрявшую кисть, он с каким-то разочарованием стал рассматривать упаковку, так же, как и в случае с монетами, надеясь на удачу, но на этот раз - на снижение цены. Создатели наверняка откуда-нибудь прознали, что именно их желе покупает сам глава королевской стражи, и решили нагрести ещё немного монет, пользуясь своей слабостью, или же это магазин специально повысил цену, не волнуясь о других покупателях. Весь картон был разрисован чёрным и жёлтым маркером, а на лицевой стороне красовалась цена в 8 монет, вместо обычных 5. На оставшиеся золотые монеты Папс с лёгкостью мог бы купить маленький пакетик жидкого собачьего корма, что он и сделал, закинув её в слишком большую корзину - уж лучше остаться голодным, чем ходить побитым. Тусклый свет лампочек дневного накаливания вызывал какую-то сонливость у Папайруса, а теплота помещения только усиливало это состояние, поэтому он не удивился, когда дойдя до кассы, обнаружил, что кассирша спит, сгорбившись на стуле, поджав ноги и положив голову на руки. Оставив десять монет, он вышел из магазина. В Жаркоземье стало гораздо тише и откуда-то сверху начал литься лёгкий свет - на поверхности уже забрезжил рассвет, а это значит, что Санс должен был проснуться меньше, чем через час, а идти отсюда до дома предстояло полчаса. Телепортацией Папс также не мог воспользоваться - последние остатки магии он спустил на Гастер Бластер, а это, казалось бы, обычное перемещение, когда ему нужно было быстро влезть в нужные папки Вселенной, также забирало хоть какую-то силу, чтобы сохранять своё тело одновременно и в папках, и в реальности. В противном случае он мог бы навечно застрять где-то посередине. Пока он раздумывал над самыми наилучшими, уместными и убедительными отговорками, его нога переступила границу между Водопадьем и Сноудином. Холодный северный ветер, никоим образом не попадающий в первую локацию, бушевал в последней настолько сильно, что до слуха скелета долетал скрип стволов сосен и елей. Иногда, например, как на прошлой неделе, случались такие сильные порывы ветра, что с корнем выдирали эти самые деревья. Обходя молодую сосну, он ускорил шаги, с наслаждением слушая скрипение снега и вспоминая отбитого на всю голову стражника. Он обязательно должен рассказать об этом Сансу, прежде, чем эта крыса доложит на него. Уже забрезжил рассвет. Судя по тем книгам, что когда-то он читал, рассвет у людей начинается с востока, откуда-то ближе к земле, но в случае с Подземельем, розовые лучи солнца падали сквозь рыхлую породу, тем самым освещая всё пространство вокруг. Стало холоднее и он накинул капюшон, наглухо застегнулся и засунул обмёрзшие кисти в карманы, ища последнюю сигарету. Обычно Санс всё это отбирал у него, таким образом наказывая его и зная, что когда он оставляет своего старшего брата без секса, тот начинает курить, чтобы хоть как-то отвлечься. Вообще размякшие от нажимов пальцами сигареты с табаком очень плохого качества, были для Папайруса своего рода волшебной палочкой, освобождением от любых проблем, они и согревали его, и снимали стресс и напряжение. Всё равно он не успеет, так что за нагоняи из-за едкого запаха и непослушания ему было всё равно - подумаешь, заставить чистить зубы и сосать какой-то очень острый леденец - он любил всё горькое. Раздумывая над тем, как будет наказывать его Санс - в прямом смысле, жестоким, с плетью для коней и связыванием на заднем дворе или же в переносном, устраиваясь на его лице... Из-за представлений стонущего милорда, просящего не останавливаться - такой желанный и такой близкий, его вывела еловая ветвь, ударившая его по лбу. Он помнил, и ненавидел эту лапу - она часто выводила его из таких сладостных раздумий, но зато спасала от неловкого молчания, когда он замолкал во время разговоров, думая о чём-то другом. Подходя к дому он заметил, что из дымохода по-прежнему медленно выплывает дым - если бы Санс вздумал затопить камин, то сейчас из трубы бы полыхал огонь - он настолько любил тепло, что был готов заливать в камин даже нефть, причём бездонными канистрами. В его комнате по-прежнему было темно. Папайрусу даже показалось, что он слышит такое родное сопение. Иногда ему разрешалось поваляться в ногах, занимая пол кровати и всё равно свешиваясь на пол, да и то только в тех случаях, когда, по словам милорда, от него не разило псиной, заканчивалось топливо или же внутри него говорил тот маленький, недолюбленный ребёнок, которому в детстве не хватало ласки, внимания и заботы от отца-деспота. Представляя, как он будет греться в ногах своего братца, пока тот спит, ни о чём не подозревая, Папайрус взбежал по ступенькам и отворил дверь. Позабыв о том, зачем так надолго отлучался из дому, он кинул пакет с продуктами на стол и взбежал по лестнице, тихо открывая дверь в спальню Санса. Санс иногда в действительности принимал его за неразумное животное, умеющее открывать двери, поэтому почти не нервничал, когда во сне натыкался на какую-либо часть развалившегося Папайруса. До того, как он стал главой королевской стражи, он засыпал со своим старым медведем с красными глазами, пуская на него слюни, но после законного водворения на так давно желанную должность, он стал спать исключительно со своим костяным копьём, хлыстом для крупных лошадей и поводком Папайруса, готовый ко всему. Абсолютно ко всему. Сейчас он не был похож на того жестокого тирана, каковым являлся днём - он любил спать, поджав ноги и закрыв руками лицо, тихо постанывая и сопя во сне. О том, кем он являлся днём, напоминали лишь его шрам и подрагивающие псевдоброви - ему опять снился какой-то кошмар. Тяжёлая броня, сковывающая его движения ночью, громыхала, когда он поворачивался на другой бок. Он уже привык к образованию эктотела, начиная бёдрами и заканчивая ступнями, поэтому сквозь сползшие ещё ниже шорты сейчас проступала тёмно-голубая кожа, на вид такая нежная и пленительная. На его довольно короткой, но широкой кровати ещё оставалось места и, стараясь не слишком продавливать под собой матрас, Папайрус забрался на неё, свернулся калачиком и уснул, прижимая ко лбу тёплые колени Санса, совсем не волнуясь, что он может случайно пнуть его. Проспал Папайрус вплоть до обеда, так и не просыпаясь. Правда, когда он почувствовал, что тепло маленького тельца куда-то пропало, он робко открыл глаза, увидел Санса, копошащегося возле комода, и опять погрузился в сон. - М-м-милорд? - Папс приподнялся на ладонях и оглянулся по сторонам, совсем не замечая свой, наверняка простуженный, голос и лёгкую дрожь. В доме было тихо, постель заправлена, а окно открыто, пропуская внутрь свежий дневной воздух и радостные вопли маленьких детей, избивающих какую-то девочку. Шейные позвонки заломило и скелет дотронулся до них, а после стал с удивлением рассматривать свои пальцы со стекающими каплями магии - наказанием за его непослушание стали несколько укусов и слишком сильно затянутый ошейник. Санс нисколько не волновался, что его "питомец" мог задохнуться, ведь если он умудряется каким-то образом выбраться из гаража, то он обязательно сможет справиться и с обычным куском кожи. Вытерев собственную магию об шерсть на капюшоне, он сполз с кровати и подошёл к комоду, уже издалека видя записку. - Чтобы до моего прихода помылся, постирал мою постель и нормально поел! Я всю ночь не мог уснуть, слыша, как сильно бурчит твой живот! Даже не буду писать, что надеюсь на то, что ты не задохнёшься - мне всё равно! - бурча сквозь зубы все слова, он опять дотронулся до своей шеи, но магической крови больше не было. Собрав всю постель, вплоть до наволочек, Папайрус медленно засеменил в ванную и, закинув в стиральную машину все вещи, уже хотел было спускаться вниз и купаться в гараже, но чих заставил его задуматься о возможности воспользоваться ванной, пока нет милорда. Он ведь в любой момент может успеть выскочить из ванны, слить всю воду и телепортироваться к себе в гараж, ведь так?POV
Мне было не очень приятно нарушать домашние законы милорда, но я мог окончательно заболеть, а в последний раз, когда моя температура поднялась до 39, сам милорд плакал в подушку - я не мог уснуть ночью из-за насморка и ясно слышал, как он хныкает, причём своим настоящим голосом - не таким грубым, каким он делает его, чтобы казаться главнее и жёстче. Спустя пару минут я устроился в ванной, такой маленькой для меня и такой большой для милорда. Я часто сам купаю его, несмотря на то, что я по его словам "пытаюсь домогаться", ну, может и в этом есть доля моей вины. Я виновато улыбнулся и попытался спуститься ниже, по подбородок в воду, но так мои ноги чуть ли не до колен вылезали наружу и вскоре я смирился с этим, разглядывая стену из кафельных плиток. Где-то за одной из них милорд прятал свой "морской флот" - деревянные кораблики, подаренные Альфис на его восьмилетие. Он и до сих пор игрался с ними, но только тогда, когда я не видел - стоило мне только выйти из ванной, чтобы сбегать за дополнительным полотенцем, или за новым мылом, как он начинал свою игру, подражая взрывам пушек и крикам утопающих монстров. Всё же мне удалось устроиться - кое-как согнуть ноги в коленях так, что между ними ещё оставалось очень много места. Колени неприятно тёрлись об эмаль, но сейчас мне было совершенно наплевать на неудобство. Сейчас нужно было согреться. Как бы я ненавидел тёплую воду, пришлось налить и её. Из-за прохладной воды мои раны не так сильно болели, а сейчас я буквально чувствовал, как вода вливается в мои кости сквозь трещины, внутри превращаясь в кипяток. Но вскоре я привык и к этому, разрешая самому себе закрыть глаза, не обращая внимание на время. Теперь мне нравилась эта теплота в костях. Она заставляла меня расслабляться, чувствовать себя в безопасности. Кажется, я закрыл глаза всего на мгновение, но когда я уже открыл их, в пространстве между моими ногами, сидел милорд, раздражённо надувшись, насупив псевдоброви и подняв плечи. - М-м-милорд?! И-извините, я сейчас же выйду и сам пойду на улицу! - я, сначала отодвинувшись к стене и впечатавшись в неё спиной, поднялся в ванне, чувствуя неприятно облепившие меня штаны. Теперь я точно заболею. Ничего не говоря, смотря впереди себя, он поймал руку и потянул на себя, усаживая меня обратно и опять устраиваясь между моих ног. Воцарилась тишина, переросшая в неловкую. Я даже боялся дышать, думая, что смогу как-нибудь потревожить милорда, читая на его лице детскую злобу и обиду, не столько не складывающуюся с его возрастом, сколько с занимаемым положением. Но несмотря на последнее, он всё же приходил ко мне, когда все эти насмешки становились нестерпимыми - одно из самых сильнейших оружий по праву принадлежало мне, а его Гастер Бластеры когда-то утащил его пёс и спрятал где-то во дворе. - Ты... Ты опять моешься в одежде? - чтобы хоть как-то прервать тишину, глухим голосом спросил он, неосознанно сжимая ткань моих штанов и потягивая их на себя. - Мог бы хотя бы положить их в машинку, - если он забывает даже о собственных правилах - я всегда должен был стирать абсолютно все наши вещи отдельно, - значит всё плохо. Опять тишина. Я не решался что-либо сказать, пока не увидел мелкую дрожь, покрывшую плечи милорда, его стиснутые зубы и потухшие глазницы. - Милорд?! Иногда в нём пробуждалась вторая сторона - такая, какая была до того, как он стал главой королевской стражи, такая, какую я видел вплоть до его мечты стать самым сильным и могущественным монстром в Подземелье. Именно поэтому он в страхе от моего резкого выкрика, наверняка напомнившего ему Отца, он шарахнулся в сторону и ударился головой об кафель. Я протянул ему руки, но он, придя в себя, слегка ударил по ним. - Милорд? Я знаю, что это не в моих силах, но могу я Вам чем-нибудь помочь? Он опять задрожал и, воспользовавшись его отрешённостью, я ногами подтянул его ближе к себе. Он любил прятать своё лицо, когда что-то шло не так, не так, как он задумывал, когда его кто-то обижал или же случалось ещё что-нибудь не менее плохое. Я увидел сквозь воду его сжатые руки, по прежнему в перчатках (впрочем, он сам опустился в ванну только в них и шейном платке), и приготовился к тому, что на мне опять выместят всю накопившуюся злобу и ненависть. А для чего же ещё нужна собака? Иногда я и Догг соперничали за то, кого побьют больше... - Он... Он всего лишь жалкий мудак! - его кулак опустился мне на лоб. - Кусок ненужного мусора! - пощёчина. - Лицемерная шлюха! - удар по переносице. - А я ему верил и уже хотел сделать его своим заместителем! - на этот раз удар пришёлся мне по шее, отчего я закашлялся, прерывая милорд. Он остановился и удивлённо посмотрел на меня. Я даже не успел опомниться, как меня держали за ошейник и тянули всё ближе к воде. Нет, он не пытался меня утопить - он приближал моё лицо к своему, чтобы я смог расслышать все те слова, от которых его самого бросало в злобную дрожь. - Он... Он донёс на меня королеве, сказав, что я прогуливаю свою работу, хотя я и был на посту! - внутренние шипы вонзились мне в позвонки и моё лицо непроизвольно расплылось в блаженной улыбке, если он продолжит так делать... - Королева, да благословят её, конечно же, не поверила этому обсоску, но и с ним самим ничего не сделала! - я закатил зрачки, когда моё лицо приблизилось ещё ближе. Сейчас не время, но... Этим я хотя бы как-нибудь его подбодрю... - И мне пришлось уничтожить его! Понимаешь?! Уничтожить! - его руки задрожали и он отпустил мой ошейник. - Я оставил от него только пыль! Его плечи теперь затряслись в безмолвном маниакальном смехе. Я видел, что он колебался между тем, чтобы выйти из ванной, наброситься на меня - он всегда занимался со мной сексом, когда кого-нибудь убивал - тогда он становился каким-то сумасшедшим и сам насаживался на меня, - и тайным желанием заплакать от безысходности. Я не дал ему больше ничего выговорить и прижал его к себе. - Вы поступили правильно, милорд, - закрывая глазницы и утыкаясь в его платок, произнёс я, чувствуя, как его острые пальцы сжимаются на моих плечах. - Он говорил о Вас много вещей, таких, какие Вам действительно не стоило слушать. Сегодня я оставил его всего лишь с одним XP, - поняв, что сболтнул лишнего, я замолк, боясь вцепиться в платок и поэтому прикусывая свой собственный язык. - Что ты там сказал, щенок?! - он ослабил ошейник, но только лишь для того, чтобы самому взяться за него и потянуть от себя, наслаждаясь моими хрипами. - И когда же это ты умудрился увидеть его, да ещё и чуть ли не убить? Для того, чтобы обнять милорда, пришлось поднять его на руки, поэтому я сейчас явственно чувствовал, как твёрдость костей стала постепенно размягчаться - он опять призывал своё эктотело. Я слегка дотронулся большим пальцем до его копчика и надавил на него. - Не время! - Санс (с этого момента мне можно было его так называть) ещё раз с силой дёрнул за ошейник, но на этот раз, чтобы успокоить меня. - Достань из моего кармана поводок, прицепи его к ошейнику и подай мне конец. Только не смей заранее запускать свои лапы, куда не нужно! Выполнив все его приказания, одной рукой придерживая милорда, я всё же аккуратно проник в него одним пальцем. Он слегка простонал от такой наглости и, выгнувшись, вцепился зубами в мех моей куртки, но после обратно принял своё положение. - Совсем борзеешь, пёс?! - я услышал, как за моей спиной в воду упали его перчатки и глухо зарычал, решая не снимать его платка - мне слишком нравилось, когда уже ближе к концу, я хватался за него пальцами, чтобы хоть как-то удержать милорда, хотя и понимал, что он и не убежит. - Значит, плохо я тебя дрессировал?! Завтра утром начнём нашу тренировку. Он слабо простонал, когда я ввёл второй палец. Я был счастлив - убийство собственной правой руки, которое было весьма и весьма справедливым, могло подействовать на него, как самый сильный афродизиак. Такого момента больше не представится. Он уже принялся покусывать меня и царапаться, оставляя свои "метки", как зазвонил телефон и я моментально устремил на груду брони недовольный взгляд. Не слезая с моих пальцев, но и не разрешая мне двигать ими, он протянул руку к телефону. Бросив несколько коротких фраз, он поднялся с меня. Тёмно-голубая плоть, словно издеваясь надо мной, медленно растворилась, в то время как мой стояк нестерпимо ныл. - М-милорд? - раздосадованно произнёс я, злясь на звонящего ещё сильнее, когда поводок был отстёгнут. - Можем мы..? Он на минуту опустился на своё прежнее место, но лишь затем, чтобы заткнуть меня, положив ступню мне на лицо и напоследок побаловаться с пеной. - Справляйся с этим сам, как хочешь, меня это не волнует! Но чтобы когда я вернулся сюда, весь собранный, через десять минут, этого недоразумения не было! - он спустил свою ногу к моему стояку и стал водить ей по стволу, дразня меня. - Ты меня прекрасно понял?! Он продолжал надрачивать мне ступнёй, дожидаясь моего ответа. Я бы мог не отвечать вечность, но только когда милорд начал усковариваться, он резко остановился. - А ты не такой уж и тупой для пса, - он поднялся, не жалея своей магии для того, чтобы ещё раз создать эктотело. - Ум есть, значит и прекрасно догаешься, как воспользоваться моей милостью! - он нагнулся прямо под моим лицом, делая вид, что подбирает броню. - М-м-милорд, могу ли я спросить, кто Вам звонил? - Андайн. У неё там какие-то свои штучки и она просит, чтобы мы пришли к ней, - выловив перчатки, он вышел из ванной, так и не удосужившись натянуть хотя бы шорты.