RG+

Фото + песня: http://vk.com/matt_berry?w=wall136866371_4685%2Fall

"Все это - правда... и все это - ложь..." Заткнись, ублюдок! Покажи свои мысли, которых я не могу понять. Отец в маске Каннона*. Бредовые мысли все время проносятся на дикой скорости... Шутка не удалась, завязывай с ней! ...Пожалуйста, своей ложью больше не сбивай с толку мою группу! Ты слишком нелеп. Уходи прочь, пока яма не углубилась... "Headache Man". The GazettE

Выбитые стекла. Запах огня. Двое мужчин, выпавших из окна. Как я могла проглядеть? Все это... Не обратила внимания на запах, стоявший в холле больницы. Нет. Спутала его с запахом Айры. Верно, мы разминулись. Когда я с музыкантами спускалась вниз на лифте, эти трое поднимались наверх по лестнице. Мы разминулись буквально на пару секунд. И теперь... Айра, поглощенный жаждой, и Тэтсуя, поглощенный нетерпением - сражаются на этой крыше. Демоны, которых видим только я и те двое... Аой внутри. - Что это?! - Ютака хватает Кою за плечи, отдергивая его назад, когда осколки посыпались прямо на их головы. - Осторожнее! Трое мужчин успевают спрятаться под навес над входом в больницу от смертоносных кинжалов. - Стекло? - Уруха изумленно смотрит на то, как прозрачные фрагменты ударяются об асфальт, разбиваясь на миллиарды крошечных лезвий прямо перед ними. Они едва не попали под этот дождь. - Откуда... Рей! Осознание приходит мгновенно, и гитарист вырывается из рук ударника, бросившись под лучи утреннего солнца и вскидывая голову вверх. - Это... палата Акиры... Это палата Рейты! - Что?! - Ютака выбегает следом, устремляя взгляд третий этаж и замирая на месте. Глаза его распахиваются. - Эй, это же... Он замечает человека в пределах разбитой рамы. Он помнит это лицо. Воспоминания о том вечере... И страх вперемешку с гневом овладевают лидером. - Кай, это же... - Тот безумец, который ворвался в нашу гримерку и бросился на Аоя... Черт! Оба мужчины тут же срываются с места, влетая обратно в здание больницы и бросаясь вверх по лестнице. Этот чертов фанат все же добрался до них! Как они упустили его?! Они же только что были в палате басиста! - Если этот чокнутый что-то сделал с Рейтой... Я убью его, правда убью, Кай!! И эти двое, охваченные эмоциями, уже не замечают, как Аой, их гитарист, отходит назад. Он не бросается вместе с ними на помощь другу, он бежит в противоположную сторону, находит чужой байк, в виде замершего в позе прыжка Вервульфа рядом с драконьим, и вскакивает на него, в последний раз бросив взгляд на крышу. - Сражаться прямо посреди города на глазах у этих двоих - глупо. Надо ждать там... И мотоцикл срывается с места, унося ритм-гитариста прочь от больницы. И только Богу известно - куда... *** Мы вырвались из палаты, не став медлить с расспросами, едва Акира переоделся из больничной одежды в свою. Я окончательно потерялся. Я не знаю, что происходит! Тэтсуя сражается на копьях с каким-то человеком на крыше, Мана тянет нас к выходу, ничего не объяснив, а что сейчас с Таканори - я даже не могу представить. И где-то здесь, наверняка, еще и та женщина. - Мана-сан! - Позже! Скорее, вниз. В голове каша, тысячи вопросов! Хиде хватает за руку, словно ощущая мое состояние, крепко сжимает в пальцах мою кисть. И мы бежим все вместе за гитаристом-демоном, непонятно откуда взявшимся. Ощущения, словно в миг я попал в кино, и сразу - на экшн-сцену. Только вот сценария мне не дали, и я просто не представляю, что мне делать! А тут еще, повернув к лестнице, которая должна была привести нас в холл, мы сталкиваемся с моими согруппниками. Вспышка боли заставляет потерять равновесие, и мы с Кою падаем на пол, ударяясь о жесткую поверхность с размаха. Эй, он же ударил меня! Прямо сходу! Этот безмозглый... У меня едва искры из глаз не посыпались, когда второй удар обрушивается на мое лицо, выбивая из головы последние крупицы понимания ситуации - кулак гитариста попадает прямо в скулу... И моему терпению приходит конец. Все, довольно! Мне хватает и той путаницы! Взведенный курок спущен, взрыв пороха, толкнувшего пулю вперед... - Уж от тебя точно не потерплю этого, чертова пьянь! Я набрасываюсь на разъяренного гитариста, повалив его на пол и тоже замахиваясь. - Аой, остановись! - но возглас Хиде уже не помогает. Мои нервы порвались, словно гнилые веревки, не выдержав веса всей палитры моих эмоций. Мужчина подо мной дергается, задохнувшись от удара, и я мгновенно скручиваю его, не давая возможности придти в себя и заламывая красивые руки за спину. Вот же... повезло мне, мать вашу, с друзьями, а! И это еще они жалуются, что я грубый?! Да к чертям собачьим, с меня довольно! Уруха шипит от боли, но проигрывать не собирается, дергаясь в захвате и пытаясь отбиться. А я, потерявший контроль, только сильнее тяну его руки, подавляя желание попинать горе-музыканта. Ну за эту ссадину ты мне еще ответишь! Я и так весь в этих чертовых синяках! Эй, это же мое лицо! - Урод... отпусти! - Ты мне десять лет уже проигрываешь в силе, и на этот раз тоже исключений не будет! - Кою! Черт, лидера еще не хватало. А лидер-то покрепче будет... Никогда не поднимал руки на Ютаку, но всегда знал - несмотря на его доброту и мягкость, драться он будет всерьез и довольно умело и грубо, как и положено настоящему мужчине. И мне точно недосчитаться после этого зубов и ребер, потому что... за свою группу Кай готов сравнять любого с землей. И я уже готовлюсь к этой ожесточенной схватке, но меня в последний миг своими телами закрывают Мана и Хиде, заставив Ютаку остановиться на месте. - Кай-сан, прошу вас. - Что тут, черт возьми, происходит?! - Я все объясню тебе позже. А сейчас нам надо уходить, - Мана хватает Кая за запястье и дергает на себя, впиваясь своим тяжелым взглядом в глаза лидера. Он застывает на месте непроизвольно, не ожидав такой силы и уверенности на дне этих зрачков. - Не волнуйся, никто не думает о том, чтобы навредить твоим музыкантам. - Отпусти его, - голос Акиры заставляет меня отвлечься от сцены позади нас. Я вскидываю голову вверх. Басист, замерший возле меня и придавленного моим коленом к полу гитариста, опускает ладонь на мое плечо, крепко сжимая его пальцами. - Отпусти Уруху, Аой. Я дергаюсь от шока, совершенно неосознанно расцепив пальцы на руках Такашимы. Мои широко распахнутые глаза устремлены на Рейту в неверии всей этой картины. Но этот блеск понимания... О боже, он знает! Он узнал меня! - Как ты... - Ты назвал его "чертовой пьянью". Наконец-то я услышал что-то в стиле Широямы Юу, - Акира тихо усмехается, стараясь разглядеть в незнакомце перед ним своего друга. Я чувствую, что к горлу подкатывает комок, а глаза начинает застилать пелена слез. Он хочет верить мне. Он ищет меня в поведении совсем чужого сейчас для него человека. Но все же... - Потому что меня уже порядком достал тот идеальный Аой, которого нам подсунули, как и Таканори. - Таканори?! - Тот парень на крыше. Я тут же подскакиваю на ноги, смаргивая слезы. Таканори раскрыли... Это вызывает клубок неконтролируемого гнева внутри. Сначала меня лишили моей жизни, а теперь что же, Ру-сан тоже хотят заменить фальшивкой?! - Надо что-то делать... - Этим и занимаюсь, - вновь выдает Мана, обернувшись. - Тэтсуя нашел, где держат Руки-сан. Поэтому хватит выяснять отношения! Выметайтесь из больницы - и в машину! Аой-сан, ты и Хиде-Зоу сан сядете на Дракона. - На байк Тэта? - изумленно выдыхаю я, вспоминая эту ужасающую конструкцию. - Да, он приведет вас на место. - Чего? - выдаем все мы разом, смотря на гитариста так, словно тот... перепил. Байк приведет? Сам? Он точно в порядке? - Делайте, что говорю, если не хотите потерять своего вокалиста! Больше ничего не нужно было добавлять. Позабыв про свои разборки, мы разом бросились вниз. Даже Кою, которому помог подняться Хиде, не стал возражать и рычать на меня. Руки... Главное - найти Руки! Это объединило нас, заставило забыть обо всем другом! Наш вокалист, создатель, вдохновитель. Человек, вносящий краски в нашу музыку. Младшенький из всех участников Gazette - плевать на остальное. Сейчас у нас вновь одна цель. Я никому не позволю трогать человека, подарившего мне будущее! *** ...Мы ссорились в тот день. Нет, это я... я сорвался. Да, мы не ругались. Это я был зол. Именно поэтому... Алое пятно на его щеке... в форме моей ладони. Расползаясь по коже розовыми тенями. Красиво, но жестоко... Почему мы оба в порыве этих чувств ощутили возбуждение? Боль, что я причинил ему, должна была разозлить. А он лишь судорожно вздохнул, чувствуя ожог на лице. А я нервно сглотнул, видя результат своего срыва. Ураган эмоций. Раньше такого еще не испытывал. Он коснулся пальцами щеки, а после довольно грубо вжал меня в стену, схватив за запястья и подняв их над моей головой. И жесткий поцелуй вырвал два стона удовольствия. Это странно, верно? Словно мы законченные мазохисты. Кусая губы друг друга, насилуя теплоту рта языками... Он держал мои руки у стены, сильно сжимая их своими длинными пальцами, а я дрожал от желания, ощущая эту хватку. Готов был извиваться под напором этой страстной грубости и власти. Наслаждаясь своей беспомощностью... Боже, это так пошло, так ужасно, что кажется, словно мы... какие-то ненормальные. Больные. Грубое сравнение, но как еще можно назвать то состояние, когда ты горишь в чужой хватке? Он так яростно целовал меня, сминая мои губы своими до боли. Моя ладонь помнила удар, как и его щека. И втиснутое между моих ног колено прижалось к твердости моего паха, вырывая всхлип в его рот. Мы сорвались с цепей. Утопая в этой извращенной жажде. Не выдержали, было мало, и он дернул меня на себя, схватив за одежду, протащил за собой в спальню и толкнул на кровать, словно я не его любимый, а жертва, загнанная в угол из-за своей неосторожности. А я... распалился, разгорелся, словно пламя, в которое подливали бензин, заставляя набирать силу. И вторая пощечина за грубый толчок раскрасила застывшее пятно на коже в более яркие краски. За это меня вновь поймали за руки. И ремень его брюк, выдернутый резким движением из петель, затянулся на запястьях, а после скользнул в ажурную спинку кровати... Я не могу описать, каково это - находиться в полной власти чужих рук. Это вспышка, доза наркотика, взрыв... Чувство, что я не могу сопротивляться ему, и что он может сделать со мной, что захочет - неописуемо. С любимым человеком можно себе это позволить, потому что знаешь, что он не навредит. Оттого, оказавшись связанным, я лишь сильнее хотел продолжения. Эти крепкие руки, сжавшись на моих коленях, силой развели их в стороны, подавив сопротивление - да, мне нравилось сопротивляться. И я делал это, а Акира - ломал все мои попытки избежать продолжения, нежеланные попытки, в этой сцене созданные искусственно. Мы оба завелись до дрожи в теле. Мы не говорили ни слова, это же не дешевая пьеса и не игра по ролям - портить этот порыв дешевыми фразочками было кощунством. Поэтому комнату наполняли лишь рычания, всхлипы, стоны, хрипы и сорванное шумное дыхание. Дергая руками, извиваясь под ним, я слышал, как он яростно рвет вещи на мне, как дергает замок брюк. И вновь запечатывает мой рот насильственным поцелуем, получая укусы в ответ. Слишком жарко... Он сбрасывает рывками и свою одежду, бросая ее на пол, и я едва не плачу от желания, когда он начинает кусать мою шею и ключицы, опускаясь все ниже... Сделает все, что захочет. А я не смогу сопротивляться. Мы оба понимаем, что, возможно, такая ночь будет единственной в нашей жизни, поэтому хотим взять от нее все. Все прелести игры в жертву и охотника. И его зубы смыкаются на темной горошине на моей груди, вырывая изумленный вздох и тихий хрип приятной боли. Я все еще хочу сопротивляться, он все еще хочет получить полный контроль, и мое брыкающееся тело прижимается к кровати, вдавливается в нее его руками, а сгибы колен ложатся на его бедра, заставляя раскрыться. Чувство стыда, такое легкое, волнующее. Чувство бессилия... Я оставляю кровавый укус на его плече. И грубый толчок в мое тело длинных пальцев вызывает вскрик боли, но распространяет по телу только сладость... Никогда не думал, что пожелаю такого! Это ужасно... отвратительно... О боже... Я хочу еще. Разве это нормально? Его пальцы слишком быстро покидают тело. А после вспышка боли, от грубого нетерпеливого проникновения. Словно какие-то животные... Резко, без капли заботы. Еще, еще... Укусы. Его ладони до синяков сжимают мои бедра, он врывается в меня все сильнее, глубже, с азартом насильника. Нет, без крови, без серьезных последствий этой дикости. Я действительно сумасшедший, каким меня считают... - И это все? Рычание, новый грубый толчок, заставляющий выгнуться всем телом, вскрик, горячие прозрачные капли, выступающие на коже... Чистый яд. Еще сильнее, еще яростнее, еще, еще... Задыхаемся, оба. Мои вскрики звенят в раскаленном воздухе, его стоны ударяются в мою шею, а пальцы перебираются к рукам, еще крепче смыкаясь на стянутых запястьях. Твоя власть восхитительна. Рывок, который заставил полосу ремня отскочить от спинки кровати, и мой персональный мучитель заставляет меня оторваться от простыней. Упасть на грудь и встать на колени. И ощутить спиной его грудь, а после - вновь вторжение, удержание, принуждение. О боже, мы попадем в Ад. Это точно, нас не простят... Унизительная поза вперемешку с жесткостью, связанными руками, пошлыми словами на ухо. Тихими, хриплыми и вязкими, словно мед, ударяются в ушную раковину жаром и развязностью, вызывают стыд, наслаждение, маниакальное влечение. Я проснусь в остатках его звериного возбуждения, но я уже понимаю, что не буду... ни за что не пожалею. Как бы эти ощущения, сродни с зависимостью, не накрыли нас с головой, требуя этих игр все чаще... Но мне не страшно падать в эту грязь с тобой. И глухие протяжные крики в подушку разбавляются рычанием за моей спиной - мне больно, но это настолько приятная боль, будоражащая, сладкая, желанная, что кажется, будто эта смесь на самом деле станет моим билетом в больницу... для душевно больных. Ты пойдешь туда со мной, Акира? - Аки!.. - Хочешь кончить? Попроси меня об этом... Что же это такое? Одна фраза заставляет биться в непреодолимом возбуждении. Что ты делаешь со мной?! Как мы переступим это на утро? - Пожа... пожалуйста... - Дальше... Я задохнусь в стыде... В твоей жадности. Я захлебнусь в позоре! Растворюсь в твоих требованиях... - Помоги мне... прикоснись ко мне!.. - Хороший мальчик. Я точно не смогу посмотреть ему в глаза больше... Ведь эти умелые пальцы смыкаются вокруг ноющей плоти, и им хватает всего пары резких движений, чтобы я забился в экстазе под ним, в этом положении, в этой пытке, с громким стоном, краской на лице, вцепившись в простыни... И он тоже вздрагивает в удовольствии, разливая во мне горячую белесую влагу. Это настолько сильная концовка, что мир перед глазами темнеет. Дрожим, со всхлипами, хватая каждое мгновение пройденной черты, упав на кровать в бессилии, почти не понимая, что случилось. И лишь когда мы восстанавливаем дыхание, а я ощущаю укус в лопатку, я понимаю, что это только начало. Мои глаза накрывает повязка... На утро мы проснулись в следах этой ужасающей воображение ночи. Акира - с исполосованной моими ногтями спиной, я - с синяками по телу. И оба - с укусами на бледной коже. До судороги невероятные чувства. Это не должно нравиться. И именно тогда просыпается нужда в любви, в ее доказательстве. Поэтому мы завершаем все это нежностью, которая казалась такой странной после столь бурного примирения, что была почти чужой. И все же... Ее я тоже люблю. Ведь каждые синяк и печать на моем теле были тщательно зацелованы родными губами, обласканы умелым языком, вплоть до четких полос на запястьях. - Така... - Ммм... - Ты - мое безумие... и мне нравится быть зараженным тобой. Я лишь улыбаюсь, позволяя себе утонуть в утренней ласке. Когда мы стали настолько доверять друг другу? - Если от этого есть лекарство... я уничтожу его. Я с трудом открываю глаза. Все тот же холод, все те же стены. И скованные у трубы руки. Это не та власть, не тот приятный плен. Это камера пыток, где я играю роль подопытного кролика, а не любовника. Здесь нет родного голоса и любимых губ. Нет и жалости, в которой я, впрочем, никогда не нуждался. И мне становится противно - быть беспомощным и обездвиженным. И вроде бы ситуация похожая, но чувства от этих двух ловушек такие разные, эмоции такие резко противоположные. Моя голова раскалывается на части, а сосредоточить на чем-то взгляд оказывается трудно. Могу схватить только бутылку с водой уставшими глазами и что-то еще, что мне оставили поесть, словно собаке, на полу. И я понимаю, что есть так не стану. И дрожащие руки тянутся лишь за водой, которой так не хватает мне сейчас. Как противно. Грязный, измученный, неспособный защищаться - я противен самому себе. Одежда в пыли и крови, пропитана потом. Ужасные запахи. Хочу помыться, хочу в душ. Хочу в руки Акиры, хочу... Домой. И трясущиеся от ран на запястьях кисти не могут открутить крышку от горлышка. Усмехаюсь. Настолько жалкий сейчас, даже с крышкой не справляюсь. Не осталось сил. Омерзительно. Бабочка, которой оторвали крылья. Теперь похожа на червяка, ползает по полу и мучается от непонимания, почему она не может вновь взлететь. Невзрачная, испачканная. Совсем не похожая на себя прежнюю, которой раньше все так восхищались. Увидев такое, любой бы лишь сморщился от отвращения. "И это Руки-сан? Какая мерзость!" - так бы сказали те, кто восторгался мной, стоя у сцены. А ты, Акира? Ты бы... передернулся от неприязни? Я сверлю яростным взглядом бутылку в негнущихся пальцах. И понимаю, что начинаю ненавидеть все это. Я никогда не боялся, вернее, я не боюсь того, что происходит со мной. Я бывал и в ситуациях похуже. По сравнению с Искажением - это лишь детские игры. Но масштабы трагедии мне неизвестны. Насколько все это опасно? Я сломаюсь однажды? Как бы то ни было, я буду до конца сопротивляться. Останавливаться и ждать - это конец всему! Я распахиваю глаза. Остановка - значит падение и смерть. Если я не буду сражаться, я погибну. Все просто, как дважды два. До предельности просто. В мире вообще все просто, но люди не знают этого. Они усложняют все сами, прикрываясь безвыходностью, болью, слабостью... Ненавижу слабость. Ненавижу безвольных людей. Ненавижу тех, кто перестает бороться за себя, свою жизнь. За свою цель. За других... У меня есть, за что бороться. У каждого человека есть! Нет бесполезных людей! Есть слабость, которую не хотят преодолевать. Есть лень, есть страх. Они порождают бесполезность и... самоубийц. И я не понимаю этого. Не понимал, не понимаю и не хочу понимать! Так нельзя. Нет ситуации, из которой невозможно выпутаться. Даже если все плохо, даже если кажется, что все кончено, даже если ты теряешь все или у тебя ничего не получается - не важно! Твоя жизнь, твое существование, твои мечты, цели, твои близкие - не хочу терять. Не стану. Ни за что! И пробка падает на пол с глухим стуком. Нельзя сдаваться. Я хочу жить! Я хочу быть собой. Даже если весь мир будет против меня - плевать! Я заставляю свое тело подняться. Выходит не сразу - все болит, словно я истыкан ножами. Мышцы режет при каждом движении, кости ломит. Голова вот-вот разлетится на куски. Слабость, руки не держат. Но еще и еще, снова и снова, дальше! Пока не получится! Не важно, сколько попыток я сделаю. Поднимусь! Чего бы не стоило - встану на ноги! Падая вновь на пол, я продолжаю попытки. Сколько раз я уже падал обратно на холод бетона - не знаю. Но... Я смог подняться на колени, вновь хватая бутылку и прижимая ее горлышко к губам, прислонившись плечом к стене. Жадно глотая прозрачную жидкость, утоляя дикую жажду, я стараюсь заставить свои глаза сосредоточиться на пространстве перед ними. Стальные браслеты даже при невесомом касании причиняют боль содранным запястьям, но она начинает отрезвлять. И я фокусирую взгляд на двери комнаты. Медленно обвожу им помещение, замечаю потухшую свечу в противоположном углу. Отлично, зрение вернулось. А бутылка опустела. Я бросаю ее на пол, хватаясь ладонями за ржавую трубу, поднимая выше свое израненное тело. Все правильно, двигайся. Надо размять затекшие мышцы, заставить кровь циркулировать, разогнаться по венам, достигнуть онемевшие конечности. - Я восхищена. Ты смог подняться. Этот голос вонзается в мозг выстрелом, заставляя вскинуть голову к его источнику. Женщина у дверей. Та самая, что разрушает наши жизни. Кажется, я начинаю ненавидеть этих прекрасных созданий. - Какой взгляд! - она усмехается, и стук каблуков разносится по этому месту эхом, оседая в груди чувством злобы, горьким осадком. Растворившаяся пыльца от крыльев бабочки... - Ты не ел? - удивление такое искреннее. Ее забота впечатляет. - Хочешь, я покормлю тебя? Я лишь продолжаю смотреть на занявшую чужое место мстительницу. То, что произошло с нами - неоправданно. Мы не заслужили... Но даже если так, даже если это незаслуженно, это есть, здесь и сейчас, и есть причины и последствия. Что возьмем мы от этого на этот раз и что потеряем - все наши ценности, охраняемые нами, приобретенные в результате испытаний. Я вырву свою группу из ее рук. Я вырву наше будущее и нашу память. Это уже зашло слишком далеко. Достаточно фарса и игр, я заставлю моих друзей вспомнить Аоя. Даже если для этого мне придется затащить их в Парадоксальную реальность... - Это удивительно. Я не слышу твоих мыслей... - я отклоняюсь назад, когда ее рука тянется к моему лицу. Она смеется. Смеется так, словно я уже давно принадлежу ей одной. - Не упрямься. Твой гитарист уже в Токио. Аой?! Нет... вот дурак! Все-таки приехал... Хиде-Зоу должен был его остановить! Что теперь? Я не сумею защитить его сейчас, не смогу... Черт, вот черт! - Я как раз из больницы, навещала твоего любимого, но мы разминулись в холле. Досадно, конечно, но оно и к лучшему - будет удобнее встретить его здесь, где никто не помешает нам. Верно? Сердце на миг останавливается. Юу, Рей... Все хуже некуда! Значит, Акира все же в больнице... Когда я пытался выяснить у нее, что с ним, мне не сказали ничего, кроме: "легкое сотрясение". Все это время я дрожал от страха. Я боялся не верить ей. Хотел верить, что с Аки все хорошо. Акира... О боже, Акира! Как же я хочу увидеть тебя... Как же хочу вновь почувствовать тебя! Какая резкая потребность... потребность в тебе... Вдруг, мгновенно, все тело пронзило... - Приезжай... - Что? - Приезжай и забери меня... Приезжай и забери... - О чем ты говоришь? - я опускаю голову, закрывая глаза. Эта фраза всегда срабатывала! Всегда! С того самого дня, как я сказал ее впервые! Всегда... - Приезжай и забери меня. - Никто не приедет. Какой наивный, ты правда думаешь, что нас так легко найдут? Не думаю, что все так просто. И пока мы ждем... Я дергаюсь назад от ее рук. Снова мучения? Снова попытка прорваться в мой рассудок? И снова эта адская боль... - Не трогай меня, мразь. Эти слова выплевываются с несвойственной мне ненавистью, становясь пощечиной для женщины. Она замирает на месте, широко распахнув глаза в изумлении, а после, придя в себя, гневно сощуривается, сжимая тонкие пальцы в кулаки. - Как ты назвал меня? Неблагодарный! Все вы, мужчины, неблагодарные твари! Эгоисты, которым вечно чего-то не хватает! Пользуетесь нами, как хочется, мучаете, играете с нашими сердцами! А после - никаких обязательств и проблем? Я столько сделала для тебя! Столько... - Чуть не убила, когда подстроила аварию? Подвергала мукам, издевалась и смеялась над нами? За это ты хочешь благодарности? - Я дала тебе новую жизнь! Жизнь, в которой ты нуждаешься! Я не удержался от смеха. Вот как? Это действительно смешно! Даже в такой ситуации! Новая жизнь... - А ты спросила, нужна ли она мне?! Ее глаза наполняются яростью. Столь сильной, что я должен испугаться... Но я не боюсь, я просто устал бояться... Резкая пощечина заставляет отвернуть голову. - Вы все... должны исчезнуть! Я дергаюсь, когда ее ладони смыкаются на моем горле. Стальной хваткой, пережимая дыхательные пути. Воздуха резко начинает не хватать, легкие обжигает огнем... Я пытаюсь вывернуться, но не выходит - она душит меня со всей силы, с ненавистью, с желанием уничтожить. И наконец меня настигает головокружение и пелена перед глазами... Инстинкт самосохранения срабатывает мгновенно, словно кто-то передернул в мозгу рычаг, включая сигнал тревоги. И глухой удар останавливает время. Какое противное чувство. Ужасное! Никогда не бил женщин, даже легко. Никогда не думал о том, чтобы ударить женщину. Никогда в жизни не хотел причинять даже незначительной физической боли этим созданиям... Поэтому сейчас так противно. Так мерзко. Я ненавижу свой поступок, чувство вины залегает в груди отравой, когда взгляд вновь ловит согнувшуюся пополам фигуру. Угодил коленом в живот - это все, что вышло сделать, и это было слишком грубо. Паршиво. - Ты что... ты что, ударил меня? - шок, охвативший ее, перетекает в безумие. - Ты меня ударил?! - Верно. Вспышка боли накрывает все тело уже в следующий миг. Я уже знаком с этой болью - миллиарды крошечных иголок с наконечниками, как у стрелы, впиваются в кожу, мышцы, кости, внутренние органы, мозг... Повсюду, несчетное количество, не оставив живого места. И крик вновь разрывает воздух комнаты, подгибая ноги и заставляя рухнуть обратно на пол, с которого было так трудно встать... Невыносимо... раскаленное железо, вливающееся в горло. Меня разрывает изнутри... Ощущение, будто я попал на растерзание волкам или будто меня бросили в кипяток заживо... О Господи, я не выдержу... Не выдержу! Акира! - Не прощу. Рык сквозь мои крики. Мгновенное прекращение пыток... - Никогда не прощу тебя! Это же... Акира? Это Акира! Ты пришел, чтобы забрать меня отсюда... Эта фраза и правда... работает. ______________________________________________________ Kannon - Божество Милосердия в буддизме.