Полночный ветер, застывшее дыханье... Влечет в земли глубины органа звук, Что эхом раздается. Чувственная ночь. Перевернутый театр тьмы. Безвозвратные врата отвори Безмолвным поцелуем. Сквозь печать в зрачках твоих, в твои теперь владения... Трепетать будет внутри водоворот сиянья, одежды черные развевая, Останавливая время, с луною красною если растаять в ночи.
Тело твое поглощает тьма...
"Pendulum". Moi dix Mois
Это... это... Я не могу уложить в голове сменяющие друг друга кадры чужой жизни... Они проносятся перед глазами ускоренной съемкой, так быстро, что глаза не улавливают всех событий, случившихся за последний год, но если глаза видят лишь смытую картинку... мозг все фиксирует, запоминая каждую мелочь, даже незначительную, умещая в голове несколько месяцев за максимально короткое время... Кома ударника, о которой все забыли... Роль жнеца на его плечи, чтобы вернуться... охота на Уруху... Искажение Матсумото... Рушащиеся платформы фантазии... Тэтсуя... настоящий демон из Преисподней... Асаги, обращенный... Лицо Юу, которого тащат прочь от его группы двое парней из стаффа Gazette, чтобы вытолкать на улицу... Все сразу, в точной последовательности. Порядок в мыслях поражает. Четко и ясно, без пробелов, провалов, без смытых временем образов. Слишком реально и красочно, словно я пережил все это вместе с этими людьми. С легкостью я понял и роль Стража, и появление тигра, прочувствовал горечь балерины... И еще - среди всех событий, личная жизнь вокалиста, вогнавшая меня в краску. Просто это было неотделимо от того пережитого ужаса, и потому не упускалось, чтобы сохранить подобные тайны Таканори от чужих глаз. Завершилась эта вереница воспоминаний догадками вокалиста, обращенными в его тихий голос. Это было... про Ману-сан. И я наконец понял, отчего его мир и он сам пошатнулись, еще в обеденном зале демонической обители. Я не мог поверить в то, что увидел. Но все было реальностью, я знал это, просто знал, был уверен в правдивости этих сцен. Впервые я так верил человеку, почти со мной не связанному. А ведь Матсумото Таканори действительно был мне чужим. Он на пять лет младше меня, его творчество разительно отличается от идей D, и у нас нет никаких общих интересов, а та отстраненность, которая иногда касается мужчины, и вовсе должна отталкивать меня от него. Но чем дольше я был в его мире, тем сильнее тянулось к нему мое сердце. Общее одиночество, некогда владеющее обоими, общие мысли о туманном будущем. Я понимал его, словно он был моим отражением в зеркале, и я видел в его глазах слишком много знакомых чувств, чтобы остаться безразличным к мужчине, чья жизнь не должна была пересечься с моей. Это было... Так знакомо! - Хиде-Зоу сан... Вы в порядке? Его лицо словно выплывает из тумана, вставая прямо перед моим лицом, и я не могу понять, кончилось ли летящее в никуда кино, или я все еще во власти его памяти. Я лишь недвижно стою на месте, широко распахнутыми глазами смотря на человека перед собой. - Хиде-Зо... Музыкант запинается по вполне оправданной причине - я просто дергаю его к себе за руку, заставив легкое тело удариться о мою грудь и крепко прижимая вокалиста к себе, обхватив руками тонкие плечи. Но я сам не замечаю этого, все еще смотря вперед, не в силах сдвинуть взгляда с одной точки. Я лишь чувствую, как по моим щекам побежали слезы, неизвестно чем вызванные. Я даже не могу поймать боковым зрением Аоя, наверняка пришедшего в ярость от увиденного, но... - Таканори, пожалуйста, держись... Мужчина в моих руках дергается, и я чувствую, как он опускает голову, ткнувшись лицом в мое плечо. - Хиде-сан... - Все хорошо. Все будет хорошо... Его тело начинает дрожать от переполнивших его чувств, и, больше не имея сил вынести этот Ад, он выпускает из берегов своих темных озер за ресницами соленые потоки воды на мою одежду. Пальцы в перчатках смыкаются на моей рубашке, сминая ее в кулаках, и мужчина наконец позволяет себе недопустимую для нас слабость - его плач, громкий и такой горький, что сердце в груди болезненно сжимается, с каждым ударом подвергаясь крошечным инфарктам, заполняет собой комнату. - Господи... как я устал! Я так устал, Хиде! Я больше не могу!.. не могу... Я не в силах помочь ему. Все, что могу сделать я - лишь крепче сжать его в своих руках, закрывая глаза и запуская пальцы в светлые волосы вокалиста, принявшись бездумно перебирать жесткие пряди. - Почему я?.. Почему именно мне досталась эта роль?.. Я хочу все забыть! Я хочу стереть это! Хочу!.. Почему моя голова не очищается от этих картин так же, как головы моих друзей? Зачем мне нужно хранить все это?!.. Я больше не хочу вспоминать!.. Я больше не хочу сражаться! - Все будет хорошо... - тихо, потому что мой голос тоже подводит меня. В горле застывает комок, мешая дышать, давя на связки. Сбитая всхлипами и рыданиями речь Таканори, и то, как отчаянно он цепляется за меня, находясь в отчаянии, опустошает и мою грудь. - Скоро все закончится. Я глажу его ладонью по волосам, понимая, что сейчас ему просто необходимо выплакаться. Выплеснуть все наружу. Иначе это разрушит его изнутри. - Мне страшно... Я не могу отделаться от чувства тревоги и страха! Все время смотря на лица своих друзей, я думаю о том, что завтра мы... можем потерять друг друга навсегда... Я простой музыкант! Хиде, я не боец! Я не солдат!.. Я всего лишь вокалист в рок-группе!.. Я не умею сражаться вне Искажения... Я не знаю, что мне делать! Я потерян, растоптан... Каждый мой шаг может обернуться новыми жертвами... и я буду помнить об этом! Всегда, до конца жизни! Просыпаться в холодном поту от кошмаров... Даже если Акира спит рядом, даже если он всегда успокаивает меня... Я больше не выдержу этих снов... Хиде, скажи... Скажи мне! За что?.. Я втягиваю воздух через рот, потому что иначе просто задохнусь из-за застрявшего в горле камня. Я видел своими глазами, как страдала его группа и он сам. И я не могу ответить ему на такой простой вопрос, потому что сам не понимаю, почему и кто наделил его этим проклятием. - Таканори... - Все говорят, что я особенный... А я ничего больше не хочу от жизни, кроме как стать обычным, ничем не примечательным человеком. Неужели я прошу так много? Дайте мне просто спокойно пожить, занимаясь любимым делом... Верните меня на место! *** Я никогда не видел своего друга в таком состоянии... Он буквально рассыпается, подобно фигурке из песка, в руках Хиде. Всегда сильный и всегда уверенный в себе, сейчас Матсумото кажется мне таким хрупким. В этом образе ему всего двадцать семь лет, столько же, сколько было на съемках клипа с балериной, и поэтому я, тридцати четырехлетний, вижу его совсем ребенком, сбившимся с пути. Это разрывает мое сердце на части! Я даже забываю о том, что запретил Хиде прикасаться к кому-то, кроме меня, и слезы на глазах выступают сами собой, сбегая по неподвижным щекам вниз. Хиде тоже плачет, дрожащей рукой продолжая гладить музыканта по голове. Я ощущаю каждой клеточкой тела, в какой бездне оказался Руки, захлебываясь рухнувшими на него неподъемной ношей бедами, подобно чернильной воде из океана. Но он прав. Мы с ребятами так легко все забыли и жили свободно и беззаботно все это время, не думая о прошлом и продолжая спокойно работать, а Таканори... Все чаще отказывался от еды, сна, становясь еще менее общительным, выкладывая всю тьму в тексты песен. А мы не замечали! Не замечали, как много в новых текстах боли, списывая все это на очередную странность вокалиста. И мне становится так стыдно. За себя, за друзей... Мне хочется провалиться сквозь землю, съедаемым совестью. Лишь взгляд Хиде, вновь отыскавший меня, отражает в зрачках сочувствие к людям, с которыми его столкнула сама судьба. Да, судьба. Почему-то теперь я не верю, что это было случайностью. Нам было суждено встретиться друг с другом. Но отчего такая уверенность в груди - я не понимаю. - Вот так... Молодец, - наконец вновь подает голос гитарист, когда Матсумото успокаивается, затихая и осторожно отстраняясь от Хиде. И тот вытягивает из своего кармана платок, принимаясь сам вытирать лицо Таканори мягком кусочком ткани. - Теперь ты будешь в порядке. - Не нужно... я... - Сморкайся. - Чего? - вокалист входит в такой ступор, что его лицо и слова Хиде вызывают приступ смеха, который я всеми силами стараюсь сдержать. - Я говорю, сморкайся, - спокойно повторяет Хиде, прижимая платок к носу мужчины. - Давай, быстрее. - Ну уж нет! - Матсумото выхватывает платок из пальцев гитариста, отвернув от него лицо. - Достаточно того, что тебе пришлось наблюдать мою истерику! Я как-нибудь сам с этим справлюсь. - Да, теперь ты точно будешь в порядке, - улыбается Зоу, и я резко отворачиваюсь, слыша, как проступает через мой кулак сдавленный хохот, на который вокалист вспыхивает, как спичка. - Юу, придурок чертов! - Но это было так мило! Лицо Матсумото заливается краской смущения, даже уши краснеют, когда он осознает в полной мере настигшую его ситуацию, и музыкант в сердцах бросает в меня сдернутый с руки браслет. Который все же попадает в цель. - Заткнись, идиот! - Хорошо, хорошо! - я потираю ушибленное плечо, усмехнувшись состоянию друга. - Давайте выбираться отсюда. - Ах, да... ты увидел все, что нужно? - Таканори вновь бросает взгляд на Хиде, на что тот утвердительно кивает. - Да. Я наконец узнал все, что хотел. Спасибо, Руки-сан. - Умм... - вокалист коротко кивает, поднимая лицо к проему дверей. - Тогда пойдемте скорее. Я не знаю, сколько мы здесь пробыли, потому что время в этом месте идет иначе. Надо торопиться. Мы беспрепятственно выходим из серого дома, который являлся памятью моего друга, направившись обратно к кромке океана. - Ру-сан, что теперь нам делать? Вечно прятаться в доме Тэтсуи нельзя... Хиде! - Да-да, иду! Я оборачиваюсь на любовника, который задержался возле дома, привлеченный мурлыкающей огромной кошкой у входа, присев рядом с тигром, чтобы потрепать его за ухо. - Давай быстрее! - Руки-сан, он прелесть. Как его имя? - Его зовут... Хиде-сан!! Белое платье возникает рядом с гитаристом в одно мгновение, и фарфоровая рука, вынырнувшая из черного тумана в проеме дверей, устремляется к мужчине слишком быстро. Мы срываемся с места, охваченные паникой, но Хиде успевает обернуться на женщину, и ее ладонь вдруг останавливается, так и не коснувшись лица мужчины. Балерина застывает на месте, словно вкопанная, опустив лицо к своей жертве, и Матсумото резко ловит меня за запястье, заставив остановиться. - Подожди! - Отпусти меня! - Да стой уже... Ощущение, что что-то не так, заставляет меня подчиниться, и мы устремляем взгляды к застывшим фигурам напротив, неотрывно смотрящих друг на друга, пока гитарист не решает медленно подняться с земли, а женщина - опустить вниз руку, едва не нанесшую удар чужаку. Я распахиваю глаза в непонимании. Оба стоят напротив друг друга, продолжая молча изучать тела перед собой, а после... Хиде заводит одну руку за спину, осторожно протягивая вторую кукле, неспешно, чтобы не подвергнуться нападению. И бывшая невеста Таканори так же медленно вкладывает в его ладонь свою кисть, на которой после замирает легкий поцелуй Хиде-Зоу. Это сцена такая жуткая, что меня невольно передергивает, но я остаюсь стоять поодаль любовника, лишь наблюдая со стороны, как женщина приседает в реверансе перед гостем. - Что за хрень происходит, Руки? - Ты думаешь, я знаю? Я сам... не могу поверить в это. Вокалист ошарашен не меньше моего, и все же пытается разгадать поведение этих двоих, копаясь в своих мыслях вновь и вновь. Пока балерина не тянет свои пальцы к лицу гитариста снова, касаясь холодными подушечками бледной щеки, и вскрик боли пронзает это место новым потоком ужаса. Но кричит не Хиде. Кричит Таканори! Хватаясь за голову и падая на колени, охваченный странной пыткой, заставляющей его сгибаться к земле и сжимать пальцами волосы. - Руки! Руки!! Вот черт... Отойди от него, мразь! - Нет! Стой, Аой! - вокалист вновь крепко сжимает пальцами мое плечо. - Подожди... - Таканори?! - Память... Эта жизнь... Она принадлежит Хиде-Зоу... - Что? - Я вижу воспоминания Хиде... Не... невозможно! Как... почему?! Из-за той женщины? Я вскидываю лицо к любовнику, который продолжает смотреть на белое недвижное лицо. Еще пара минут рядом, а после мучительница делает шаг назад, разрывая контакт с мужчиной и поворачивая лицо к нам. Она поднимает руку и указывает пальцем в нашу сторону, заставляя тем самым и Хиде придти в себя и обернуться. - Ключ. - Что? - Твой ключ. Он. - Юу? - Хиде вздрагивает, впиваясь в меня изумленным взглядом. - Да. Он... завершит это. Балерина разворачивается на месте, делая шаг обратно в дом, больше не реагируя на собравшихся. - Подожди! О чем ты говоришь? - Он завершит. Вы завершите. Ты. С ним. Белое платье скрывается за черной стеной. Матсумото вновь приходит в норму, выпрямляясь. Эти слова, сухие и тихие, как шум ветра, не выходят из моей головы. Я... с Хиде. Что это значит?! *** Я просыпаюсь все в том же кресле, окруженный перепуганными людьми. Наверное, музыканты сбежались сюда из-за вскрика Таканори... Или из-за его плача... Не суть важно, Акира все равно прижимает любовника к своей груди, стараясь привести его в чувство тем, что легонько похлопывает музыканта по бледной щеке. - Аой, Хиде-сан! Вы в порядке? - лицо лидера перед глазами. Они уже вернулись? - Д...да... Что с Ру-сан? - В порядке, - хрипит вокалист, роняя голову на плечо басиста, и вся компания облегченно выдыхает, опуская напрягшиеся плечи в усталости. Кто-то оседает на пол, сраженный внезапной слабостью, кто-то закрывает руками глаза. Асаги сидит на корточках напротив Хиде, всматриваясь в искаженное изумлением лицо. - Сколько... - Часа два, не меньше. Гитарист может только кивнуть. - Я уже говорил, что вы никчемные букашки? - вопрос Тэтсуи, которого я начинаю ненавидеть, вновь вызывает раздражение. - И вы, такие слабые и беспомощные, забываете, что не всесильны. - Отвали, не до тебя сейчас. - Конечно, - демон вздергивает бровь, усмехаясь состоянию своих гостей. - Поэтому валите в свои комнаты, крошки, пока не передохли на моем дорогом ковре всем разом, как мухи. Впрочем, убираться все равно будут эти двое, так что черт с вами, можете делать, что хочется. - Да поняли мы, поняли... Уже уходим, - вздыхает Гакт, слегка тряхнув потерянного Уруху за плечо. - Нам действительно надо поспать немного. - Мышка. Таканори с трудом открывает глаза, натолкнувшись взглядом на переполненные восхищением и безумием фиалковые поля нахала. - На шахматной доске два цвета. И демон просто уходит. Разворачивается и уходит прочь, скрывшись за одной из дверей первого этажа, оставляя нас в еще большем удивлении. Такое я уже видел пару минут назад! Хватит уже! Они с балериной не говорят ничего конкретного, сразу уходя от расспросов, словно избегая их... Но вкладывают в туманные слова много смысла. И я не могу его понять. Просто не в силах уловить суть. И меня это бесит. - Пойдемте наверх. - Мне нужно хотя бы умыться, - я останавливаюсь у дверей в нашу спальню, заставив Хиде обернуться. - Тебя проводить? - Нет, сам найду уборную. - Хорошо. - Хиде! Взявшийся за ручку двери музыкант не успевает открыть ее, бросая на меня вопросительный взгляд. - Что такое? - Что случилось в Искажении? Почему ты с ней... Что это было? - Я не знаю, - гитарист опускает голову, коснувшись пальцами губ. - Не понимаю, почему она остановилась. Но мы словно... поняли друг друга. Не знаю, все перепуталось в голове. Я... просто я знаком с предательством. Я проходил через него. И она тоже столкнулась с ним. Может, наши случаи просто похожи. И мы прочувствовали это в полной мере. К тому же, в тот момент я не думал нападать или защищаться. Я просто обернулся, но намерения причинить ей вред не было. Быть может, она просто поняла, что я ей не враг. И что убийство меня никак не затронет чужого мира. Если мстить, то самым близким к Матсумото людям, боль от потери которых будет невыносимой. Моя смерть не тронула бы так, как... чья-либо другая. Я не знаю, Юу. Я прикрываю глаза, стараясь разложить по полочкам все догадки в своей голове. Но тайн меньше не становится. - Хорошо. Я понял... - Аой? - Ммм? - Не задерживайся, хорошо? Я дождусь тебя. - Умм... Я жду, когда стройное тело любовника скроется за дверью в нашу спальню, и устало закрываю глаза рукой, понимая, что выжат, будто лимон, хоть и почти ничего не делал сегодня. Почему нам так тяжело? "Почему я? Почему именно мне досталась эта роль?!" "Скажи мне! За что?" "Дайте мне спокойно пожить... Верните меня на место!" Матсумото... Один ты страдаешь за всех нас. Если бы я только мог, я бы все отдал, чтобы лишить тебя этих воспоминаний. Но даже жнецы не в силах сделать это. Я зажмуриваюсь, потирая пальцами переносицу. Слишком сложно. И что теперь? Нам надо сражаться. Надо, иначе это затянется надолго. И все же... Несмотря на правду, что мы узнали, нам так никто и не рассказал ни про то, куда исчезает Тэтсуя, ни про результаты поисков в библиотеке Асаги. Мы до сих пор не знаем, как сражаться. - Дерьмо. Я ударяю кулаком по стене, опуская голову вниз. - Вот дерьмо! Они словно играют нами... Голова слишком тяжелая. Нет сил на разгадки. Нужно умыться и лечь спать. Да, так и сделаю. Завтра будет легче. Я выпрямляюсь, делая шаг в длинный коридор передо мной в поисках ванной. - Вот Дьявол! Где эта комната?! Я уже десятый раз прохожу мимо этой двери. Я хожу кругами? Черт! Что это за дом такой? Я нашел ванную без проблем, но когда вышел оттуда и отправился в свою спальню, вдруг понял, что коридор передо мной совсем не тот, по какому я пришел сюда. Стены другие, не каменные, под ногами нет ковра. Зато темно-бордовые обои по бокам и изумрудная потертая дорожка на деревянном скрипучем полу. Вместо свеч - вполне современные, но пыльные и затянутые паутиной лампы на манер тюльпанов, и свет совсем тусклый, временами мигающий. Потолок покрыт известкой и глубокими трещинами, с него сыплется белый песок, попадая на мою одежду. Где я, мать вашу?! Кроме того, здесь холодно. И окон совсем нет. Вернее, я видел парочку, но они заколочены досками. Я словно попал в заброшенный дом. - Эй! Здесь есть кто-нибудь? Шорох позади и глухой удар заставляют резко развернуться, отпрянув назад. Черт... всего лишь кусок известки с потолка... Я нервно сглатываю, быстро оглянувшись по сторонам. И мое тело сковывает судорогой от пришедшей внезапно мысли о том, на что я могу натолкнуться здесь, в бесконечном лабиринте, совсем один. - Это уже не смешно... Тэтсуя! Вы двое, как вас там... Где вы! Скрип. Скрип открывающейся двери. Позади меня... Она открывается слишком медленно, заставляя ржавые петли свистеть в гробовой тишине. Это не может быть Тэтсуя... Я не могу двинуться с места. Не могу обернуться. Ужас, животный, скользкий, дикий, охватывает мою грудь костлявыми руками. Ноги перестают меня слушаться, и все, что я могу - слушать скрип позади, впускающий сквозняк в коридор. Пока наконец не ощущаю спиной чей-то взгляд, отчего волосы на голове встают дыбом, а сердце пускается в скачки в груди, наконец разгоняя заледеневшую кровь по венам. И я тут же бросаюсь прочь, дергаясь от последовавшего за этим грохота позади от резко распахнувшейся и ударившейся о стену двери. Господи! О, Господи! Ужас бросает меня вперед, лампы на стенах резко тухнут, погружая коридор в полный мрак, и я со всех ног бегу в никуда, не видя дороги, но всем телом ощущая, что позади... тот, кто распахнул дверь... Преследует меня! - Тэтсуя!! Я ударяюсь всем телом о стену - в темноте я не мог увидеть поворот, налетев прямо на деревянную поверхность с ободранными обоями, и оттого падаю на пол, слыша хруст собственных костей, а после - ощущая дикую боль в щиколотке, мгновенно понимая, что что-то сломал при падении. Страх, такой явный и сильный, какой никогда мной не владел, заставляет меня вскинуть голову вверх, и в другой миг мое сердце едва не разорвалось в груди от увиденного. Силуэт впереди... Женщина в белом старинном платье... она идет прямо ко мне, поднимая лицо выше... Крик застревает в моем горле, когда я встречаюсь взглядом с голым черепом вместо лица, через который виден другой конец коридора. - Нет... нет... Я лихорадочно стараюсь встать, видя, как ее костлявые руки тянутся ко мне, но боль в ноге вспыхивает вновь при попытке подняться, и я окончательно уверяюсь в том, что она повреждена. Но дикий, отключающий мозг ужас толкает меня вперед. Я не могу осознать, что делаю, в голове стучит лишь одна мысль: "Бежать! Бежать! Быстрее!", и я дергаюсь в сторону, ползком по скрипучему полу, куда-нибудь, не важно куда! - Хиде! Слезы брызгают из глаз непроизвольно, я отчаянно ползу все глубже в темноту, слыша за спиной мерные шаги и шорох платья. Я умру! Здесь, один! Эта мысль лишь усложняет дело, и владеющая мной паника скручивает внутренности в животе. Ладони опускаются резкими движениями на пол, подтягивая тело вперед, но очередной "шаг" приходится на осколки одной из лопнувших ламп. Они впиваются в кожу режущими кинжалами, выпуская наружу потоки крови, и существо позади меня издает странный шипящий звук, который словно подкидывает меня вверх, заставляя встать. Я хватаюсь неповрежденной рукой за стену, бросившись вперед, в глазах темнеет от боли, когда я опираюсь на поврежденную ногу, хромая прочь из этого места, но остановиться я просто не могу! - Господи боже! Хиде!! Что... стена? Стена?! Тупик?! Я распахиваю глаза, не веря в это. Мои руки лихорадочно принимаются ощупывать стены передо мной, скользя по шершавым кускам бумаги, но... выхода нет. Это действительно тупик! Сердце заходится в таком темпе, что я чувствую режущую боль в груди, осознавая, что оно не выдержит... Из-за этого колени подгибаются, и я поворачиваюсь лицом к собственной смерти, сползая по стене на пол, не в силах отвести глаза от приближающегося ко мне прозрачного тела... Я уже видел эту женщину... когда-то давно... в концертном зале... Перед нашим выступлением... Да, это она!.. Ее руки, лишенные мышц и кожи, вновь тянутся ко мне, и я вжимаюсь всем телом в стену, подвергаясь крупной дрожи. Я чувствую холод, когда она наконец добирается до своей цели, так четко вырисовываясь передо мной, словно становясь реальной... - Господи... Боже мой... нет... Ее руки к моей голове... - НЕТ! - Юу! Вспышка света, распахнувшаяся дверь сбоку от меня, появившаяся из ниоткуда. Я тут же бросаюсь в проем, ощущая, как дернули кончики моих волос кости невесомых пальцев, резко сжавшиеся в кулак, и падаю в руки гитариста разломанной куклой, чье тело неконтролируемо бьется в его объятиях. И он тут же оттаскивает брыкающегося человека подальше от порога. - Юу! Что случилось?! Юу! Я смотрю в темноту, оставшуюся позади, но там уже никого нет. - Приди в себя! Эй! Он трясет меня, но я не могу ни слова вымолвить, от страха себя не помня, лишь цепляясь за плечи Хиде мертвой хваткой, наверняка оставляя синяки на его коже. - Посмотри на меня! Тэтсуя! - Что вы разорались? Ха? Красавчик? Что это с твоим лицом, ты как-будто приведение увидел! - Кровь... - Хиде замечает рану на моей ладони. - Тэтсуя, что произошло? - А я, по-твоему, должен это знать? Этот дом достался мне в подарок пару-тройку веков назад, и я еще не успел его до конца изучить. Так что могло случиться все, что угодно. Оу, смотри, у него лодыжка вывихнута! - Что значит "оу"?! Ублюдок, что за чертовщина творится тут?! Помоги мне! - Да-да... - Юу... кот, пожалуйста, посмотри на меня... Пожалуйста! Эта женщина... мертва... только я могу ее... и она здесь... эта женщина... Призрак! - Юу!!