RG+

Фото + песня: http://vk.com/matt_berry?w=wall136866371_5695

Я так давно живу, Много времён года сменили друг друга... Я видел, как сквозь века Воздвигались и разрушались королевства, Я видел всё это.... Я видел и ужасы, и чудеса, Происходившие прямо на моих глазах. Неужели я никогда не исправлю всё и не освобожусь? Я бы отдал и сердце, и душу, Я бы всё вернул назад, это моя вина. Твоя судьба - одиночество, И тебе придётся жить, пока не наступит конец. Я бы отдал и сердце, и душу, Я бы вернул всё назад и, наконец-то, нашёл бы свой путь... "Jillian". Within Temptation

Что это было, черт возьми?! Я так и не могу придти в себя от шока, вызванного этим заявлением дикого кота. Нет... не кота. В миг этот шипящий черный комок, который я подобрал с улицы, обратился в настоящую пантеру, готовую разорвать меня на мелкие клочки! Что вообще происходит с ним? "Ты - мой!" Эти слова не выходят из головы. Они судорожно бьются о черепную коробку в странном безумном плясе. "Пусть все знают!" Не могу понять, не могу. Разве не он был в панике при мысли о том, что все узнают, разве не этот человек приходил в отчаяние, когда речь касалась его ориентации, когда перестраивался его внутренний мир, ввергая мужчину в пропасть позора? С чего такая перемена? Он ведь даже Урухе угрожал - тогда, на парковке, чтобы он держал язык за зубами, а сейчас сам же... Я не понимаю этого! Но даже так... я не могу позволить ему так со мной обращаться! Я не его собственность. Я не игрушка! Я живой человек, я... Сжав пальцами свои плечи, я поджимаю губы, опустив голову вниз. Я не игрушка, Аой... Но почему мне... так нравится думать о том, что ты способен вытворить нечто подобное? - Человеческие чувства - прекрасны. На меня наваливается сзади чужое тело, прижавшись к спине и обвив руками мою грудь. Запах огня проникает в легкие странным отвращением, когда Тэтсуя беспардонно склоняется ниже, почти коснувшись губами моего уха. - Ты ведь видел это? Разве у тебя не дрожат колени при мысли о том, что он назвал тебя своим? - Тэтсуя! - голос Таканори предупредительно-угрожающий, но демона он не останавливает, даже мимолетной реакции не удосуживается. - Принадлежать кому-то всегда волнующе, разве нет? Касаться чужого тела и понимать, что оно подчинено тебе полностью... или же - ты подчинен ему? - его узкие ладони... опускаются ниже по моей груди, обводя собой изгибы талии и опускаясь на бедра. А жаркий шепот опаляет мое ухо, проговаривая слова вкрадчиво и даже томно. - Зависеть от него и быть тем, от кого зависят. Словно рабы своих чувств, бросаться с головой в страсть, прогибаясь под чужой волей - разве не прекрасно? Длинные пальцы касаются пряжки моего ремня, и я резко распахиваю глаза, понимая, к чему ведет эта сцена. Звук пощечины разносится звонким эхом по обеденному залу. *** Он ударил Тэтсую?.. Он ударил его! Я глазам не верю... Даже не могу сдвинуться с места! Алый лотос на бледной щеке демона распускает свои лепестки отпечатком пальцев Хиде. Не... невозможно! Мы застываем на своих местах, во все глаза смотря на двоих мужчин перед нами, один из которых прибывает в разрушительной ярости, опуская нанесшую удар руку вниз, а второй - как всегда лишь надменно улыбается, делая шаг назад от музыканта. - Омерзительно. Спокойно-холодно бросает гитарист в лицо Акияме, и тот лишь усмехается, в невинном жесте разводя руки в стороны и пожимая плечами. И это все? Я не понимаю, что сейчас произошло. Демон, которого никто из нас не мог даже пальцем тронуть, вдруг получает удар от простого смертного, и... не собирается отвечать на эту дерзость ни словом, ни делом! Почему? А как же твоя королевская гордость?! Как же твоя мгновенная реакция, всегда вовремя предотвращающая атаки? Слуги Тэта застывают у дверей белыми статуями, охваченные таким глубоким шоком, что даже мне становится не по себе от произошедшего здесь... - Руки, ты хотел посвятить Хиде-Зоу сан в нашу историю, верно? - голос Кая врывается в тело спасительным глотком воздуха, и я наконец прихожу в себя, резко развернувшись к ударнику. - Сейчас самое время. Тэтсуя, а я бы хотел поговорить с тобой о том, что ты сделал в больнице. - Зануда-а-а... - Ты не имел на это прав! - Я спас никчемного человечешку от смерти, - я окончательно теряюсь, не в силах понять, что вообще происходит. Стилист разворачивается к лидеру, и у обоих в глазах мелькает нечто мне неизвестное, словно я - случайно зашедший в чужой дом незнакомец. - Спас, но цена этого спасения... - Не нужно выяснять отношений. Я не был против, - голос Маны наконец вновь звучит в нашем присутствии, и я вижу, как встает со стула почти всегда молчаливый мужчина, направившись к нам. - Это не важно, Мана-сан. То, что сделал он - непростительно! Ты не понимаешь своего положения! - Я прекрасно знаю, во что ввязался. - Кровь... Этот шипящий змеиный голос вновь обращает наше внимание на слуг у дверей, мимо которых и прошел гитарист, покидая свое место за столом. - Кровь! - оба раба впадают в панику, смешанную с отчаянием, отшатнувшись от нас и схватившись руками за голову. Но взгляд Тэтсуи заставляет их молчать, вонзаясь в скрытые тканью лица твердостью и угрозой. И я понимаю, что произошло, чисто на подсознательном уровне, но догадка, столь страшная, что приводит к онемению пальцев, не укладывается в моей голове. - Не может быть, ты сделал это! - рычу я в порыве собственных эмоций, даже не представляя последствий этого ужасного поступка. - Тэтсуя! - Прекратите! - Мана-сан, пожалуйста, не вмешивайтесь! - гитарист даже дергается от этой моей фразы, пораженный тем, что какой-то молодой музыкант смеет указывать ему, что нужно делать. - Повтори, что ты сказал? - Это слишком серьезно! Вы должны это понимать! - Что происходит? - Акира вклинивается в разговор, и я вижу в его глазах раздражение от того, что он не знает чего-то важного, произошедшего, казалось, почти на наших глазах. - Это было неизбежно. Он уже был проклят. - Так то, что ты говорил... - Да, - улыбка Акиямы становится шире, и в фиалковых глазах мелькает чувство превосходства и силы. - Он сам этого хотел. И я замарал и его тело, и его душу. Кай дергается, распахивая в неверии глаза, а после вновь выпрямляется, крепко сжимая зубы, и я почти ощущаю гнев своего друга, так четко разливающийся по комнате странно-осязаемыми волнами ненависти... "Я занимался любовью с одним очаровательным экзорцистом. Не мог же я все бросить на полпути!" Эта фраза приходит воспоминанием в голову подобно выстрелу. "Я замарал и его тело, и его душу". Это прямая дорога в Ад! - Тэтсуя... - Ублюдок, - Кай хватает мужчину за плащ, дергая его к себе, и они почти сталкиваются лбами, сверля друг друга непоколебимыми взглядами. - Что ты натворил?! - Мне было скучно, вот и все. А теперь... - безумие в улыбке и глазах... О Господи, что теперь делать! - Теперь будет все интереснее и интереснее! - Таканори, - я оборачиваюсь на Асаги с Гактом, которые тоже не понимают, о чем говорят эти двое и в какую серьезную беду угодил их друг. - Ты ведь знаешь, что случилось... - Живо, на улицу, - ударник тянет демона за одежду за собой, прочь из обеденного зала. - Кай-сан, прекрати, - фарфоровое лицо Маны искажается в гневе. - Вся вина лежит на мне и только! - Мы просто поговорим, - оборачивается через плечо музыкант, выпуская стилиста из своей хватки, и тот, совсем не реагируя на собравшихся, идет в указанном ему лидером направлении... Просто идет, куда ему сказали! Что случилось с этим хамом сегодня?! - Я не хочу этого! Остановись. Хотя бы потому, что я тебя прошу! - С ним будет говорить не Укэ Ютака, - отрезает холодным тоном ударник, и я в изумлении замираю, натыкаясь взглядом на ярко-зеленые глаза с вертикальными зрачками. - А мне можно не подчиняться людям. Поэтому, я не стану выполнять вашу просьбу, Манабу Сато. Руки-сан, сделай, что должен. С этими словами оба покидают комнату, оставляя нас в полной растерянности... Как же это могло произойти, почему меня не было рядом! Этому нельзя было случиться! Даже если угрозой была смерть... - Руки-сан. - Простите... я не могу объяснить. Не могу, не сейчас! Хиде-сан, пойдем, - я отвожу взгляд от мужчин, ловя ошеломленного гитариста за руку. - Простите. Мы тоже уходим. Я стараюсь не оборачиваться на друзей, крепко держа музыканта за запястье. В моей голове царит хаос, полная путаница. Я знаю, какой переполох творится в Искажении после всего случившегося, и не могу сказать точно, насколько безопасным будет вторжение в него постороннего человека... Но слова Ютаки бьются в ушах слишком четко, не давая мне шанса оттянуть момент встречи с истиной. Нам некогда больше ждать. Это уже не шутки. Все слишком серьезно и оттого - слишком опасно. И если все оставить, как есть, у нас не будет шанса выкарабкаться. - Аой! - мой крик проносится по гостиной, застревая дребезжанием на оружии и в вазах, расставленных тут рукой гримера. - Широяма Юу! - Отпусти его руку. Стройная фигура в черном, замеченная на изогнутой лестнице, движется медленно и плавно, прямо на нас, спускаясь по ступенькам в мерной кошачьей манере хищника. Столько проблем, так еще и этот упрямец с чувством собственничества. Сколько еще мне придется пройти, прежде чем моя жизнь вновь войдет в привычное русло? Боже, как же я устал! Смилуйся уже! Помоги нам... Где все ангелы, которые обязаны защищать нас от таких напастей? Почему именно сейчас тебя нет рядом с нами, Жасмин?! Я выпускаю руку Хиде-Зоу из своих пальцев. - Юу, пожалуйста, только не сейчас, - я сжимаю голову ладонями, с трудом удерживаясь от срыва, что вот-вот накроет меня с головой. Еще немного, и я сорвусь. - Еще ты будешь указывать, что мне... - Заткнись и спускайся сюда, гребанный ублюдок, иначе я вышвырну тебя из группы! Аой даже дергается, мгновенно изменившись в лице. - Матсумото? - Живее, Отелло чертов! Я не намерен нянчиться с тобой только потому, что у вас проблемы в личном общении! Все вопросы решайте наедине, а сейчас сел в кресло и посмотрел мне в глаза, пока я не решился на преступление! Хиде-Зоу смотрит на меня так, словно впервые видит, а Юу, прибывая в таком же состоянии, что и его любовник, все же ускоряет шаг, под конец едва не сбегая с лестницы и направляясь к трем креслам, замершим сбоку от дверей в обеденный зал. - Извини, я... - Ничего страшного, - улыбается Хиде, легко хлопнув меня по плечу. - Я лучше кого-либо другого понимаю это. Я лишь вздыхаю, закрывая на миг ладонью лицо, а после все же иду в сторону уголка отдыха, чувствуя себя вконец разбитым и таким слабым, что хочется разрыдаться, словно маленький ребенок, жалуясь на жизнь первому встречному, готовому выслушать глупые обиды и погладить по волосам в ободрительном жесте. - Ты уверен, что ты... в состоянии? - тихо спрашивает Аой, и я только киваю, с горькой усмешкой думая о том, что мои душевное равновесие и разум подвергнутся скорой коррозией безумия, и я стану опасным для окружающих. - Давайте просто сделаем это. Юу, ты первый. Готов? - Да. Я крепче зажмуриваюсь, опустившись в кресло и подняв лицо в ту сторону, в которой услышал голос гитариста. Нет пути назад. Так что... я просто открываю глаза. *** Меня ловят знакомые крепкие руки. Но сам Юу не двигается. Я не знаю причины этому, и оттого поднимаю голову к мужчине, но... Меня отвлекает от профиля гитариста черное небо, затянутое синими тяжелыми тучами, и я тоже замираю, не в силах понять, куда попал в один миг после встречи с глазами вокалиста. - Добро пожаловать, Хиде-Зоу сан... Прямиком в мой персональный Ад, по совместительству считающийся и моим внутренним миром. Этот горький голос... Я дергаюсь, вырвавшись из рук напрягшегося музыканта, обернувшись на него, и представшая передо мной картина, нереальная и необъятная, заставляет задохнуться, переполнив грудь кислородом. Человек в красном костюме, с белыми линзами в глазах и ажурными перчатками на руках, поднимает ко мне извиняющийся взгляд, но я не замечаю этого - мои глаза впиваются в окруживший меня пейзаж, в заброшенный старый дом позади Матсумото, в мертвую сакуру поодаль него, в не имеющий краев чернильный океан, сейчас неспокойный и выплевывающий на мощеную серым камнем площадь свои грязные волны со звуком, похожим на стоны... И мне кажется, что все это - живое существо, имеющее свою волю и душу, сейчас переполненную страданиями. Только чьими? Я оглядываюсь, жадно хватая взглядом все, до чего он может дотянуться, вскинув голову вверх, к тяжелому небу. Грозовые облака изредка шипят, разрезаясь помехами, отбрасывая вниз свой глубокий синий цвет, отражающийся на коже мертвенной бледностью. Эхо от стука каблуков звучит дольше положенного. Волны океана отливают изумрудной пеной, закручиваясь в глубокие смертоносные водовороты, и сухое дерево боязливо подрагивает, тихо поскрипывая ветвями, что тянутся голыми костлявыми руками ввысь, словно стараясь схватить часть синей ваты, отодвинуть ее от черного неба... - Это... прекрасно. - Прекрасно? - Аой распахивает глаза, смотря на меня, как на сумасшедшего. - Да. Я не могу оторваться от изучения этой мрачной реальности. Внутренний мир? - Это душа? Таканори, быстро сморгнув, наконец находит силы на ответ. - То, что в ней. И в моей голове - тоже. - Это великолепно. Но... - я оборачиваюсь на мужчину, едва дыша, словно мое дыхание способно разрушить здесь все с легкостью, присущей урагану или землетрясению. - Руки-сан, неужели... твое сердце так страдает? Таканори дергается, как от удара, а после опускает взгляд, усмехнувшись моим словам. - Это необходимая тьма. Но она уже разбавлена четырьмя яркими цветами. К сожалению, трое из них сейчас не видны из-за... "непогоды". - Значит, все слишком серьезно с Маной-сан. - Эта новость выбила меня из колеи... Я в смятении. - Что произошло с Маной? - Аой делает ко мне шаг, ловя в пальцы мою кисть. - Не уходи далеко от меня. Здесь опасно. - После объясню. В любом случае, нам надо идти... Ру! - взявшийся словно из ниоткуда тигр, поддевший мордой руку вокалиста в требовании ласки, лишь сильнее разжигает во мне не присущий ранее интерес. - Не пугай меня. Хиде-сан, это один из моих защитников. - Один? - Второй ждет нас у дверей, - Руки указывает в сторону дома, где я наконец-то замечаю женщину, чье тело щедро усыпано сверкающей в темных тонах чужого мира крошкой. В ее пальцах тлеет сигара, а лицо скрыто странной конструкцией из динамиков, из-под которой видны лишь не улыбающиеся губы. Она приветствует нас движением руки, выводя в воздухе знакомые иероглифы дымом, и я остаюсь в восторге от увиденного, сам не понимая, почему в моей груди нет ни капли страха перед тем, во что оказался брошен. - Это Страж, - поясняет Аой. - Долго рассказывать... Но она безобидна. - Я вижу, - киваю я, и Юу вновь бросает на меня странный взгляд. - Видишь? - Это очевидно, - сам не знаю, почему я так уверен в том, что эта женщина не причинит нам вреда. Но ей хочется доверять. Как и всему остальному, чего касается взгляд. - Сейчас я покажу тебе все от начала до конца, - мы идем к дому вслед за сдвинувшимся с места вокалистом, наблюдая за тем, как тонкая рука в стразах открывает нам дверь, за которой клубами дыма копошится непроглядная холодная тьма. - Я готов вернуть тебя в реальность в любой момент. Поэтому, если станет невыносимо... - Я скажу. Матсумото кивает и скрывается за черной невесомой стеной в проеме дверей. И нам не остается ничего другого, как тоже переступить порог старого дома. Лед, коснувшийся тела, вызывает мурашки на моей коже, на пару секунд картинку перед глазами закрывает чернота, а после мы оказываемся в пустой комнате с разрушенной стеной и одинокой ржавой кроватью у окна, наверняка кому-то принадлежащей, но пустующей. - Подойди ближе, - вокалист указывает рукой на одну из стен комнаты. - Все, что ты увидишь, лишь мои воспоминания. Они дополнены рассказами других людей, и некоторые события будут лишь фантазией, построенной на чужих историях. Но все они правдивы. Поэтому... Пожалуйста, будь осторожен. *** - Ты позволил ему ударить себя. Стоящий у забора мужчина смотрит на горизонт, опустив руки на тронутые гнилью доски. - Это так странно? - Ты ведь мог остановить удар. - Конечно. Я в состоянии поймать руку человека до того, как она навредит моей нежной коже. - Почему? Замучила совесть? Демон позади ударника смеется, сунув руки в карманы брюк. - Совесть? Что это? - Брось. Я знаю тебя три тысячи лет. Она у тебя есть. - И с чего такая уверенность, мистер "В каждой бочке затычка"? - Эти случаи... Разве они не похожи? Улыбка сползает с лица демона, смыкая выразительные губы. На несколько минут этим местом завладевает тишина, наполненная странной горечью и тоской, никогда прежде не проявляемыми перед посторонними людьми собеседниками. - У тебя хорошая память. Кай... а если быть точнее, один из Богов смерти, носящий некогда титул Третьего, опускает голову, слегка улыбаясь. А после чуть отклоняется от ограды, запустив руки в карманы пальто, найденного в гостиной, и вынимая оттуда две банки холодного кофе, протягивает одну из них черноволосому хаму. - Я всегда ей гордился. А ведь давненько мы с тобой не говорили по душам, да? - Не меняешься, - соглашается Акияма, подходя ближе и забирая предложенный напиток из пальцев ударника, но открывать его не торопится, становясь рядом со жнецом и тоже поднимая взгляд к горизонту. - Та же ошибка. - Ты спас его из лап смерти. Почему? - Мне захотелось. - Из-за Джуллиана? Демон поворачивает лицо к старому знакомому, а после закрывает глаза. - Это имя я тоже давненько не слышал. - Ты не смог спасти его. Человека, который умер за тебя. В те времена просто не было возможностей, какие есть в современном мире. Не было нужных оборудования и врачебных умений. Тебя все еще мучает чувство вины... Тэтсуя. Щелчок, с которой открывается банка, и несколько неспешных глотков позволяют мужчине помолчать какое-то время, но воспоминания, почти угасшие из-за обвала последовавших за ними событий, все равно настигают обоих, открывая старые раны и срывая печати с общей тайны. - Он был глупцом. - Которого ты... - Третий! - Любил. - Тц! Демон оскаливается в приступе злости. Но сразу же остывает, упираясь локтями о забор и скрывая лицо волосами. - И это тоже было глупостью... Картинки, пробегающие перед глазами, все такие же яркие, как будто то было вчера... В тот день был сильный ливень. Он нашел умирающего на улице возле простого маленького дома. Его не было рядом, когда произошло нападение, поэтому он не застал виновного на месте трагедии. И Джуллиан, после продолжительных мук, умер на его руках, захлебываясь собственной кровью, а рана была такой глубокой, что любому было ясно - в те времена его нельзя было спасти. И даже силы высшие не были способны на это. Зато все слова, что говорил молчаливому демону умирающий, врезались в мозг ожогами, не затягивающимися опаленными ранами. Он чувствовал, как кровь вытекала из его тела, заставляя его остывать, смешиваясь с водой дождя и проливаясь алыми реками на землю. А потом его хрип замер в горле, а грудь перестала судорожно вздыматься в дыхании. "Я знаю, ты демон... но все равно я тебя..." - Тэтсуя... - Он был глупцом... Когда он умер, в этой отвесной ледяной стене воды возле сидящего на земле демона возникла фигура в черном плаще. Она держала за руку душу ушедшего из жизни мужчины. "Я буду требовать суда". Это был Третий Глава жнецов. И это была десятая встреча с ним в жизни демона. Предыдущие девять заканчивались всегда одинаково - войной за душу очередного человека. Некоторые из них он отбивал, некоторые нет, но в ту десятую падшему не было дела до сражений. В тот вечер и этот упрямый нахал в черном тоже все понял без слов. "Ты придешь, если позову?" "Как будто ты сможешь выбить ему место в Раю". "Я сделаю это, вот увидишь. Но ты должен придти, когда это будет необходимо". ...Он выполнил обещание. Правда, на это ушло десять лет. Не зная покоя, Третий бросился в споры с ангелами с головой, невзирая на то, что человек, ждущий приговора, был осквернен существом из нижнего мира. И когда долгое и тяжелое разбирательство все же разрешилось в пользу Рая, Джуллиан вдруг заявил, что не хочет идти вместе со святыми в спокойный счастливый мир. Он требовал вернуть его в руки демона, которого полюбил, руша все старания жнеца в прах, даже зная, как тяжело ему было бороться за лучшее место для грешника. Джуллиан не знал и не верил, что выбрав Ад, он попадет в когти палачей, которые разорвут его в клочья мгновенно, не став даже слушать какого-то там демона, так глупо привязавшегося к простому смертному. Поэтому... впервые на суд был позван виновник сего преступления. И он явился туда в сопровождении своих слуг, как всегда надменный и высокомерный, не признающий никого из присутствующих достойным его компании. "Ты правда думаешь, что нужен мне? Ты, беспомощное жалкое насекомое, столкнулся с демоном. Ты забыл, какова моя сущность? Мне всего лишь было скучно. Подобные развлечения - моя постоянная забава. Или ты думал, что был единственным, кого я держал в своих руках? Человеческие чувства - ненужная бесполезная вещь". Та боль, застывшая в глазах души, до сих пор ощущается мертвым сердцем. Джуллиан ушел вместе с ангелом, обливаясь слезами, думая лишь о том, что отдал свою драгоценную жизнь за бездушного ублюдка, укравшего у него все. Лишь когда оба силуэта скрылись из виду, мужчина в серых одеждах перестал улыбаться, выпуская из рук цепь, на которой привел на суд своих рабов, и сотрясшие воздух рыдания Падшего, и кровавые слезы, которые проливались на скрывшие лицо ладони в перчатках, ввергли оставшихся святых и жнецов в молчаливую скорбь и изумление. Только Третий все знал наперед, стоя рядом, натянув на свое лицо черный капюшон и опуская голову. Демон звал ушедшую душу по имени вновь и вновь, пока слабость владела им в наполненном зале, а после рыдания резко оборвались, сменяясь хищной улыбкой и надменностью, такими привычными, что уже не были отделимы от бессмертного тела. И он покинул зал суда с самодовольством, которым могло владеть только бездушное падшее создание, бросая лишь короткий взгляд на Главу, которым сказал все то, что не должен говорить демон синигами. - Ты пережил. - Конечно, я же высокомерная скотина. - Да, вижу. Тебя уже не трогает это. Демон хмыкает, вновь поднося банку к губам. - И все же... Тэтсуя, ты спас Ману. И я не думаю, что это всего лишь желание вернуть когда-то потерянную жизнь. - Не говори мне того, что я знаю и без тебя. - Что ты будешь делать? Акияма усмехается, выбрасывая жестяной цилиндр через плечо куда-то в траву, отворачиваясь от жнеца и направляясь обратно к крошечному домишке. - Это уже не твое дело, Лерайе. - Я... видел Джуллиана. Когда Ютака занял мое место и был приглашен на беседу с другими Главами. Тэтсуя останавливает шаг, замирает на пару минут. И все же молча бросает взгляд через плечо на так и не двинувшегося с места мужчину. - Я рассказал ему правду. Он простил тебя. - Вот как... - Он попросил передать при возможности, что все хорошо. И чтобы ты... - Достаточно, сладкий. Это уже не важно. - Тэтсуя! Этот возглас принадлежит гитаристу демонической группы. Он выбежал из дома в поисках обоих мужчин, боясь найти их сражающимися друг с другом. - Жалкая блоха! Тебе велели ждать в доме! Мана вздрагивает, находя взглядом желанную фигуру и с облегчением выдыхая, хватаясь рукой за влажные перила у лестницы. - Прости, я... - Снова не делаешь того, что говорят. Я предупреждал тебя. - Извини. - Ты тоже... глупец. Мана удивленно вскидывает голову к жестокому любовнику. - Тоже? - Да. Вы люди - все безмозглые насекомые. Терпеть вас не могу. Что я вообще тут забыл? - Тэтсуя с неподражаемой и присущей только ему королевской гордостью проходит мимо Маны, не удостоив его и взглядом, и вскоре оба скрываются за дверями низенькой развалюхи под льющиеся на голову улыбающегося музыканта оскорбления, оставив ударника группы The Gazette одного. - Он действительно похож на Джулли. Такой же терпеливый и открытый тебе... Айра будет охотиться на него. Взгляд Главы омрачается, замерев на пустой банке в пальцах. - Теперь ты отвечаешь за это, Укэ Ютака. Не подведи моего друга...